Глава 1
ГЛЕБ БОКИЙ: В ВОРОХЕ ИСТИНЫ И ПСЕВДОФАКТОВ

Нет ничего привлекательнее прикосновения к тайне; но еще большей притягательностью обладает тайна, упрятанная внутри самой тайны. Обнаружить тайну— удел обладающих талантливой настойчивостью и пытливостью; осознать наличие тайны внутри тайны — удел избранных, а еще — случайных счастливчиков (или все же не счастливчиков?!).

Чтобы проникнуть в тайну создания Спецотдела, нужно перейти к сухим фактам и, возможно, домыслам, которые крутятся вокруг имени его создателя, Глеба Ивановича Бокия. Не хотелось бы повторять за отдельными историками факты биографии этого человека, но придется, ведь иначе нам будет трудно понять подоплеку тех давних событий, к которым приложил руку гениальный дьявол Бокий. Впрочем, дьяволы глупыми не бывают, ведь правда? И, может, вовсе не зря свидетели утверждали, что Глеб Бокий, наводящий ужас на своих подчиненных, питался мясом собак и пил кровь людей?!

Самыми любопытными в биографии Бокия видятся расхождения в его данных, представленных различными источниками. Вот в этом ворохе истины и псевдофактов мы и поищем рациональные зерна, открывающие нам глубины эпохи жестокосердия и борьбы.

Руководитель Спецотдела при ОГПУ Глеб Иванович Бокий родился 3 июля 1879 года в городе Тифлисе (Тбилиси) в семье интеллигентов из старинного дворянского рода.

Его далекий предок Федор Бокий-Печихвостский, владимирский подкоморий (третейский судья) в Литве, упоминается в переписке Ивана Грозного с Андреем Курбским. Прадедом Глеба Бокия был академик Михаил Васильевич Остроградский (1801–1861), один из основателей петербургской математической школы, член Академии наук в Нью-Йорке, Туринской академии, Национальной академии в Риме, член-корреспондент Парижской АН. Уникальный ум русского Отечества! Можно даже предположить, что именно гены знаменитого русского математика помогали его потомку Глебу Бокию безошибочно находить любые ключи к самым трудным и хитроумным шифровкам; ведь известно, что современные историки прицепили к Бокию ярлык, назвав «главным шифровальщиком Страны Советов».

Отец Глеба — Иван Дмитриевич Бокий — действительный статский советник, ученый и преподаватель, автор учебника «Основания химии», по которому училось не одно поколение гимназистов.

Эти скупые сведения можно обнаружить у весьма узкого круга писателей-историков, скажем, в работах А. Первушина, А. Колпакиди, А. Бушкова, Е. Парнова. О матери будущего пахана красных бандформирований в Туркестане, крестного отца ленинских гулагов, незаурядного организатора спецпроекта по уничтожению русских и других народов бывшей Российской империи в этих книгах говорится скудно или вовсе ничего нет. Оттого осталось сослаться на неоднозначные свидетельства Олега Грейга, давшего свою уникальную версию (версию ли?) и биографии Г.И. Бокия, и работы его Спецотдела в книге «Подлинная жизнь адмирала Колчака». Автор утверждает, что мать Глеба Ивановича «была еврейкой, причем одной из психопатичных натур, всецело поддерживавших народовольцев, покушавшихся на императора Александра II. Ее нередко видели на площадях обеих столиц империи, где она в истерических припадках выкрикивала в адрес проходящих людей: «Всех вас поглотит геенна огненная!» Как правило, ее тут же отвозили в желтый дом; а затем, после прохождения курса лечения, муж забирал ее из больницы. Звали эту женщину Эсфирь-Юдифь Эйсмонт». И объясняет, отчего в редчайших советских источниках, где идет рассказ об этой семье, имени матери или нет вообще, или там приводится совершенно другое имя: «В переделанных документах мать Бокия получила русское имя; документы «выправляли» многим евреям, заполучившим власть в России, и они стали зваться вымышленными именами на русский лад, чтобы закрепить миф о так называемой «русской революции» в России в 1917 году».

Биограф Бокия Василий Бережков, посвятивший «революционеру, скромно уверенному в себе, сгорающему тихим, иногда почти невидимым огнем, освещая путь в будущее» (по М. Горькому) несколько похвальных книг, между тем указывает, что мать Глеба Ивановича — Александра Кузьминична из дворянской семьи Кирпотиных. Так ли это на самом деле, нам уже не узнать. Ведь Глеб Иванович оставил немало подложных свидетельств в архивах, а иные, истинные свидетельства — касающиеся его ли семьи, или истории Российской империи и ее подданных— изъял и уничтожил. К тому же можно поерничать, ссылаясь на самый громадный виртуальный архив (но это также не служит доказательством), что из всего «великого дворянского рода» Кирпотиных при советской власти остались лишь еврей из Ковно (при Советах — Каунас) Валерий Яковлевич Кирпотин (1898–1997) да его супруга, член КПСС с 1918 года, Анна Соломоновна (1899–1982), похороненные на Кунцевском кладбище, одном из старейших в Москве. Юношей Валерий Яковлевич успел поучаствовать в роли бойца на полях сражений Гражданской войны, в 1918-м вступил в КПСС, а уже в 1925 г. сумел окончить самое закрытое большевистское заведение — Институт красной профессуры, что, безусловно, открыло ему дорогу на Олимп власти — в аппарат ЦК ВКП(б), где он работал с 1932 по 1936 г., одновременно являясь секретарем Оргкомитета Союза писателей. Для справки: еще после Февральской революции организатором и первым председателем Всероссийского союза писателей был некий Мейлих Иосифович Гершензон (переименовался в Михаила Осиповича), названный БСЭ «русским историком литературы и общественной мысли», а еврейским Интернет-порталом пафосно представлен как «российский философ-мистик, историк и исследователь литературы и русской общественной мысли, литературовед, публицист». Найденный нами Валерий Яковлевич Кирпотин также являлся литературоведом, критиком, заслуженным деятелем наук РСФСР, профессором Литинститута, заместителем директора Института мировой литературы.

То, что процесс переименования евреев в русских действительно происходил в массовом порядке после Октябрьской революции, уже ни для кого из историков не секрет. А вот то, что товарищ Бокий мог себе сделать любую родословную, «закрепив» ее в истории, — в этом нет сомнений у тех, кто хотя бы поверхностно прикоснулся к биографии сего загадочного человека.

О «еврейской составляющей» Бокия (к великому сожалению автора эту неблагодарную тему невозможно избежать, когда речь идет о «русской революции 1917 года» и ее последствиях) указывает и выдающийся публицист, заслуженный деятель России Николай Зенькович в своей книге «Самые секретные родственники». Но обнаруживает ее с отцовской стороны; он пишет: Г.И. Бокий «Родился в семье учителя. Фамилия происходит от древнееврейского слова, означающего «сведущий человек», имела распространение среди евреев Украины».

Итак как нам все равно не удастся найти достоверные, не подлежащие сомнениям сведения о родословной Бокия, признаю, что и достоверных сведений о Спецотделе также не существует, разве что отдельные разрозненные сведения, которые, применив интуицию и аналитическое мышление, можно составить в некую мозаику.

К фрагментам этой мозаики можно отнести и общеизвестные факты о революционной юности Глеба и его взаимоотношениях с родственниками. Известно, что старший брат и сестра Глеба пошли по стопам отца. Сестра Наталья, возможно, действительно окончила Бестужевские женские курсы, стала историком и не один год преподавала в Сорбонне. По окончании земной жизни была похоронена на печально известном кладбище в Сент-Женевьев-де-Буа.

Борис Бокий (1873–1927) окончил Петербургский горный институт, стал квалифицированным инженером, потом преподавал в этом же институте в качестве профессора. Современными историками он зачастую признается «одним из основоположников отечественного горного дела» — но это можно принять лишь с той натяжкой, что все истинно русские ученые, подданные Российской империи, были по большей части вымараны из отечественной истории и науки. Так лавры «основоположников» в годы существования Советской страны доставались совершенно другим людям, прежде входившим бы во второй или даже третий эшелон ученых. К тому же, на мой взгляд, основоположники отечественного горного дела трудились на благо Руси как минимум во времена Петра I. А вот Энциклопедический словарь, вышедший в 50-х годах XX века, признает за выдающимся ученым Борисом Ивановичем Бокием только, что он был «основоположником аналитических методов проектирования рудников, шахт и т. д., получивших развитие в трудах советских ученых»; как говорят, почувствуйте разницу.

В 1896 году, после окончания 1-го реального училища, юный Глеб, идя по стопам брата, поступает в Горный кадетский корпус имени Императрицы Екатерины II в Петербурге. Так сообщают нам отдельные авторы-историки. Тогда как еще в 1833 году кадетский корпус стал Институтом корпуса горных инженеров, а в 1866 году получил название Горный институт. Этот старейший в России технический вуз был основан еще в 1773 году по указу императрицы Екатерины II как Горное училище.

Став студентом Горного института, Глеб берет на себя обязанности руководителя (головы) «Украинской петербургской громады», принимает активное участие в деятельности студенческих земляческих и революционных кружков. Придумывает создание «Малороссийской столовой», которая явилась, по сути, местом явки и большевистских встреч. Подобные столовые, как достижение советской власти, появятся в разных городах России; наибольшую иронию в описании их истинного убогого предназначения проявят классики тонкого советско-еврейского юмора, любимцы многих поколений советских граждан Ильф и Петров. А живет новоиспеченный студент недалеко от учебного заведения, на тихой 11-й линии Васильевского острова.

С 1897 года Бокий вступил в петербургский «Союз борьбы за освобождение рабочего класса». В течение последующих 20 лет партийная жизнь Глеба Ивановича Бокия проходила под кличками Кузьма, Дядя, Максим Иванович; в полицейском управлении он проходил как Горняк.

К слову, причастными к горному делу России оказались многие революционеры; среди них был и некий выдающийся большевистский деятель Аркадий Коц (1872–1943) из Одессы. В 1893 году он окончил горное училище в Горловке, работал на угольных рудниках Подмосковья и Донбасса. В 1902 г. сделал вольный перевод на русский язык «Интернационала» Э. Потье, после чего и стал известен как автор русского текста коммунистического гимна. В 1906 г. он подготовил сборник своих стихов «Песни пролетариев», уничтоженный властями. Стал писать под псевдонимом А. Бронин и А. Шатов. При советской власти, во время Второй мировой, как народное достояние наряду со многими своими единоверцами, причастными к советской идеологии и культуре, был эвакуирован подальше от фронта, в Свердловскую область, где и отошел в мир иной в 1943-м.

В 1895 году старший Бокий окончил институт и был направлен работать в шахты Донбасса. Далее идут почти хрестоматийные, описанные многими авторами события: в 1898 году Борис, уже вернувшийся в Петербург, приглашает Глеба и Наталью принять участие в демонстрации студентов. Произошло столкновение с полицией, всех троих родственников арестовали. Их освободили по ходатайству отца, но его больное и чувствительное сердце не выдержало позора; спустя несколько дней Иван Дмитриевич скончался. Потрясенные этим горем, братья приняли диаметрально противоположные решения: Борис, считая себя виновником смерти отца, отошел от политики, а Глеб, наоборот, в соответствии с мстительным нравом, окончательно встал на стезю «профессионального революционера».

Глеб Бокий стал активным участником революционного процесса на стыке XIX–XX веков. В 1900 г. он — член Российской социал-демократической рабочей партии (РСДРП), а в 1901 г. был арестован на шахтах Криворожского общества, где работал на летней практике. Привлеченный по делу группы «Рабочее знамя», содержался под стражей с 9 августа по 25 сентября, получив наказание: был отдан под особый надзор полиции. В феврале 1902 г. снова арестован и выслан на три года в Восточную Сибирь по делу о подготовке в Санкт-Петербурге уличной демонстрации. Летом 1902 года Бокий вновь арестован в Красноярске за отказ выехать в место ссылки, а уже осенью привлечен в Иркутске за разбрасывание прокламаций на публичной лекции. По высочайшему повелению 13 сентября 1902 года, в порядке общей амнистии студентов, высланных за участие в беспорядках весны 1902 года, Г.И. Бокий был освобожден из сибирской ссылки с сохранением надзора полиции в пределах Европейской России, за исключением университетских городов, сроком до 1 июля 1903 года.

В 1904 г. бунтарь Бокий введен в состав Петербургского комитета РСДРП как организатор объединенного комитета социал-демократической фракции высших учебных заведений. Участник Революции 1905 года в России, «работал по организации боевых дружин», обучал недоумков, романтиков и прирожденных убийц грамотному обращению с оружием. В «Малороссийской столовой», которой заведовал Бокий, был устроен медицинский пункт под руководством доктора

П.В. Мокиевского, куда свозились раненые рабочие. 6 апреля 1905 г. Глеб Иванович арестован по делу «Группы вооруженного восстания при Петербургской организации РСДРП». Основанием для ареста явились агентурные сведения, что квартира Бокия и «Малороссийская столовая» служат для конспиративных встреч. При обыске в столовой нашли огромное количество нелегальной литературы. Несмотря на весомые доказательства, после нескольких месяцев заключения Бокия выпустили под особый надзор полиции, а по указу от 21 октября 1905 года дело и вовсе прекратили.

Пока в 1906-м вновь не арестовали по делу «Сорока четырех» (Петербургского комитета и боевых дружин). Судебный процесс «Сорока четырех» состоялся через год в Особом присутствии Петербургской судебной палаты. Бокий был приговорен к двум с половиной годам «за участие в сообществе, которое ставит своей целью установление в России социалистического строя». Однако так ненавистный большевикам царский режим и на этот раз счел целесообразным… не наказывать закоренелого бандита, а освободить до суда под залог в надежде на исправление. Преступная толерантность русского благородства! Залог за осужденного в размере 3000 рублей внес вездесущий Мокиевский — доктор, медиум, прорицатель, к личности которого мы скоро вернемся.

В благодарность «проклятому царизму» и его пенитенциарной системе— в январе 1907 года Глеб Иванович стал работать в социал-демократической военной организации, являясь партийным руководителем Охтинского и Пороховского районов. При провале военной организации Бокий бежал, но был арестован в июле 1907 года в Полтавской губернии и отправлен в крепость в Полтаве для отбытия срока наказания.

За обилием дат и сухих терминов, к которым приходится обращаться, скрываются весьма примечательные факты деятельности нашего героя.

С 1912 года Бокий участвует в работе по изданию большевистской газеты «Правда»; перед Первой мировой войной становится секретарем Петербургского партийного комитета. В апреле 1914-го его должны были в очередной раз арестовать по делу о типографии Петербургского комитета, помещавшейся в Горном институте, но он успел скрыться. В апреле 1915 года ему уже дважды пришлось скрываться от ареста из-за провала городского партийного комитета.

Г.И. Бокий, годами осваивая тайное искусство революции, обучался в закрытых большевистских школах и центрах, постигая науку беспощадного террора против русских и других подданных империи. Всего большевик Бокий 12 раз подвергался арестам, провел полтора года в одиночной камере, два с половиной года — в сибирской ссылке, от побоев и ссылок получил травматический туберкулез. Но каждый раз, оказавшись на свободе, с дьявольской энергией вновь включался в революционную борьбу. Едва ли не на протяжении 20 лет (с конца XIX века по 1917 год) Бокий являлся одним из руководителей петербургского большевистского подполья.

Известно, что в июле 1905 года, после одного из своих арестов, закончившегося по приговору суда ссылкой, Бокий женился на Софье Александровне Доллер (? —1939; по другим сведениям, сентябрь 1942), дочери ссыльных. Отец ее, якобы француз по происхождению, рабочий завода в городе Вильно; примкнул к народовольцам, вступив в Южнорусский рабочий союз. В 1881 году был арестован, повидал тюрьму и каторгу и, в конце концов, вышел в Якутии на поселение. Где за элементарным неимением лучшей партии женился на революционерке-психопатке из еврейской семьи Шехтер. Вскоре родилась дочь Софья, но семья не сложилась из-за несчастного случая: купаясь в реке Лене, Александр Доллер утонул. Маленькой девочке Софе было суждено исколесить почти всю Восточную Сибирь, следуя за своей ненормальной мамашей из одной ссылки в другую. Вот на такой женщине с дегенеративными задатками (а впоследствии Бокий станет не только изучать, но и прекрасно разбираться в этом) и женился ссыльный Глеб, следуя законам природы и мужского естества. Брак распадется в начале 20-х годов, когда женщина сбежит от всевластного Бокия к его же товарищу И.М. Москвину. К тому времени Глеб Иванович уже будет законным отцом двух дочерей, Елены и Оксаны, которым придется носить отчество их отчима, судьбы Елены Ивановны и Оксаны Ивановны сложатся весьма трагично. Но закономерно, по закону бумеранга: какую власть будут насаждать их родители, от такой власти и пострадают их дети. Обе дочери пройдут гулаги — концентрационные лагеря смерти в стране Советов станут изобретением «гениального мозга великого вождя народов» В.И. Ленина и активного их организатора Г.И. Бокия. Любимая дочь Бокия Елена вернется из мест отсидки, чтобы вскоре умереть, а вот ее сестра Оксана умрет в пересыльном пункте.

Можно еще упомянуть, как, находясь в Полтавской крепости под строгим заключением, Глеб Иванович выспрашивал у своего адвоката A.C. Зарудного (между прочим, запомним, масона ордена «Великого Востока»), законно ли надевание кандалов и наручников на отправляемого по этапу. Лишенный свиданий, Бокий во время пребывания в крепости мог получать в посылках лишь чай да сахар, в одном из писем своей жене он неподдельно возмущался: «…сидеть здесь неважно… режим здесь бессмысленно-дикий». И, глубоко осмыслив «дикий» режим царских тюрем, Глеб Иванович поспособствует созданию идеальных условий для медленного умирания в условиях издевательского властвования над плотью при максимальном использовании рабского труда любого советского зэка. Именно с такими идеальными условиями советских концлагерей и придется познакомиться его жене и двум дочерям.

Добавлю, исходя из воспоминаний зятя Бокия Льва Эммануиловича Разгона, женатого первым браком на Оксане, что услужливая веселушка Софья Москвина (Бокий) любила принимать у себя в гостях заместителя своего супруга Москвина товарища Н.И. Ежова, от сочувствия его патологической худобе и уродству приговаривая: «Воробушек, ешьте. Вам надо больше есть, воробушек». Пройдет немного времени, и опытную революционерку вместе с мужем придут арестовать по ордеру, подписанному злобным «воробушком».

Но все это осуществится позже, а пока, в преддверии большевистской революции, в России происходили свои перемены в судьбах и деятельности готовивших кровавый переворот.

В декабре 1916 года Г.И. Бокий вошел в состав Русского бюро ЦКРСДРП(б) (где этнических русских можно было сосчитать по пальцам— см. книги О. Платонова, Г. Климова и др.). В 1917 году он— делегат 7-й (Апрельской) Всероссийской конференции и 6-го съезда РСДРП(б). С апреля 1917 года по март 1918 года — секретарь Петроградского комитета РСДРП(б). Сразу после падения самодержавия возглавил в Русском бюро спешно созданный отдел сношений с провинцией.

В октябре 1917-го он— член Петербургского военно-революционного комитета, один из руководителей вооруженного восстания.

В феврале — марте 1918 года, в период наступления немецких войск, Бокий становится членом Комитета революционной обороны Петрограда. С марта — занимает пост заместителя председателя Петроградской ЧК, а после убийства Моисея Урицкого становится председателем, на какое-то время получив практически безграничную власть.

Затем Глеб Иванович Бокий возглавлял Особые отделы Восточного и Туркестанского фронтов, был членом Турккомиссии ВЦИКи СНК РСФСР и полномочным представителем ВЧК. Но к этому удивительному периоду в его жизни вернемся чуть позже.

На каком-то этапе революционной борьбы Бокий стал ближайшим помощником уродца в человеческом облике, пламенного большевика Карла Радека (наст. Собельсон; 1885–1939). Этот сын учителя (по другим сведениям, его родители содержали публичный дом в Польше) и адепт марксизма вступил в РСДРП в 1903 году; активно распространял богоборческие идеи потомка раввинов Карла Маркса (наст. Мордехай Леви) в Польше, Литве, Швейцарии и Германии. В годы Первой мировой войны сблизился с В.И. Лениным. После Февральской революции 1917 г. — член Заграничного представительства РСДРП в Стокгольме, один из главных связных между руководством большевистской партии и германским

Генштабом, лично причастен к организации переезда Ленина и его соратников в Россию через Германию в пломбированном вагоне.

О незаурядных задатках Бокия Радек доложил своему товарищу Владимиру Ильичу, а тот, присмотревшись к молодому человеку, приблизил его к себе. На протяжении всех лет общения Глеб Бокий называл «вождя мирового пролетариата» не иначе как Ульянов-Бланк или просто Бланк, по фамилии матери Ленина. Уже тогда поняв, что происходит в Российской империи и какие цели ставятся мировой закулисой перед «русскими революционерами», смышленый Глеб Иванович предпринял попытки обезопасить себя в будущем и одновременно заполучить сильнейшее оружие шантажа — он стал собирать документы, могущие являться компроматом на любого, чье имя проставлено в них. В годы, когда Г.И. Бокий возглавил Спецотдел, упрятанные им революционные архивы только укрепляли его реальную власть в стране, захваченной красными беспредельщиками.