Глава шестая
Шинкарка

Мирослава не входила в число рабочих на вешняковском объекте, но личностью на стройке была весьма популярной. Да, впрочем, и не только на стройке. Весь микрорайон знал владелицу популярного заведения под названием «Хата», которое утром и днем работало как столовая, а вечером, с семи и до полуночи, превращалось в бар.

Здесь было на удивление уютно. Обстановка напоминала малороссийский сельский дом-мазанку. Вроде бы все очень просто, без претензий и дорогостоящего дизайна – но довольно мило. Массивные деревянные столы без скатертей, вместо стульев – лавки, дверь в служебные помещения отделена от зала плетнем, украшенным искусственными подсолнухами и перевернутыми горшками, по неровно побеленным стенам развешаны яркие вышитые рушники, ниточные куклы-мотанки, венки из засушенных полевых цветов, всякая старинная утварь. Днем здесь было светло от ламп и незашторенных окон, вкусно пахло чесноком и свежей выпечкой, бывало хоть и людно, но относительно тихо, никакой музыки, только гул голосов разношерстной публики. В это время столовую посещали в основном серьезные люди, которые, как правило, работали где-то неподалеку и заходили в «Хату» позавтракать или пообедать, а заодно и отдохнуть в уютной, почти домашней обстановке. До семи тут царил сухой закон, бар был закрыт, и строгая Мирослава никогда никому не делала в этом плане поблажек. Зато к вечеру все менялось – бар открывался, кухня, наоборот, сворачивала свою работу, в зале воцарялся полумрак, а из-за спрятанных под фальшивыми балками динамиков звучала, порой даже орала громкая музыка, в основном отечественная попса. Вечером в баре-столовой были совсем другие посетители: собиралась окрестная молодежь из тех, кому не хватало денег на ночной клуб, начиналась гульба с криками и плясками, становилось шумно и весело, что, разумеется, не слишком нравилось жителям близлежащих домов.

Первое время, когда бар только заработал, на хозяйку посыпались жалобы от жителей соседних домов – за нарушение тишины, но Мирославе удалось решить все конфликты. Такой уж она была человек – ухитрялась ладить со всеми. Везде, во всех инстанциях, у нее были свои люди – и среди поставщиков, и среди проверяющих, и в управе. Она умела к каждому найти подход, знала, у кого какая семья, когда у кого день рождения, кто что любит, и как у кого зовут домашнего питомца – и не ленилась постоянно об этом помнить. Так ли уж трудно сделать человеку приятное? Похвалить новую прическу, спросить об успехах внука Ванечки в спортивной секции, вручить ко дню рождения пакет с разной провизией: «Это вам к праздничному столу!» или сопроводить регулярный конверт «бонусной» литровой банкой меда для заболевшей супруги: «С пасеки моего кума. Натуральный, никаких вредных добавок. Из чистой области, от Чернобыля далеко, не беспокойтесь! Пусть кушает да поправляется!» Накануне каждого праздника она закатывала ужин для избранных «нужных людей» и на славу угощала всех приглашенных своими коронными блюдами: борщом с жареным салом – шкварками, варениками с разнообразными начинками и тончайшими блинчиками – млинцами – со сметаной, такой жирной и густой, что ее приходилось резать ножом, как сливочное масло. А уж день рождения, свадьбу или юбилей любимой тещи Мирослава всегда готова была организовать у себя в «Хате» на самом высшем уровне.

Родом Мирослава была из Киева. Можно сказать, столичная штучка, и жизнь у нее должна была бы быть не в пример легче, чем у ее землячки Марички, выросшей в глубинке. Однако легкой судьбой Мирослава никак похвалиться не могла. В детстве она считала себя дурнушкой, чуть ли не самой некрасивой в классе – слишком высокая, выше всех мальчишек, нескладная, нос длинный, волосы жидкие… Тем сильнее было удивление подруг, когда она первой из всей компании вышла замуж: очень рано, сразу после окончания школы, заявление подали еще до того, как невесте исполнилось восемнадцать. В то время Мирослава не сомневалась: с такой внешностью она не может позволить себе привередничать, выбирая спутника жизни, ломаться и капризничать. Будешь слишком разборчивой – так и останешься до конца жизни в девках. Время не стоит на месте, не успеешь оглянуться – тебе уже за тридцать, а ты одинока, как дерево в украинской степи.

Первое время Мирослава была уверена, что любит Тараса. Кроме того, ей очень нравилось, что у жениха своя двухкомнатная квартира в центре города, рядом с Андреевским спуском, что он крепко стоит на ногах, хорошо зарабатывает и не слишком увлекается спиртным. Однако со стороны мужа, как она быстро поняла, никакой особой любви не было. Просто Тараса устраивала молодость и покладистость невесты, а также ее будущая профессия – Мирослава училась на повара в пищевом техникуме.

Отгуляли по всем правилам и традициям шумную трехдневную свадьбу, с арендой огромного ресторана, морем горилки и приглашением всей родни со всех городов и весей. На четвертый день, когда подарки были разобраны и деньги в конвертах подсчитаны, начались обычные семейные будни. Муж был старше Мирославы на целых двадцать два года. Человек взрослый, со своими устоявшимися привычками и довольно тяжелым характером, он требовал, чтобы в доме была безупречная чистота и порядок. И чтобы жена каждое утро неукоснительно кормила его свеженьким, только что приготовленным завтраком. Из-за этого Мирославе приходилось вставать на час раньше, чем муж, чтобы успеть и самой в техникум собраться, и Тарасу еду подать. А после занятий, когда девчонки шли гулять, в кино, в кафе или по магазинам, Мирослава, как ни хотела бы отправиться с ними, вынуждена была спешить домой. Тарас приходил в половине седьмого, ну, разве что с друзьями иногда задерживался, пиво пил – святая мужская вольница. А жене его к этому времени нужно успеть и продуктов купить, и в квартире прибраться, и ужин приготовить, да из трех блюд, и чтобы было вкусно. Не дай бог, мужу не понравится – голос повышать он не будет, но таким холодом обдаст, что даже непонятно станет – то ли Мирослава ему жена, то ли прислуга, которую он нанял и строго следит, чтобы она зарплату добросовестно отрабатывала. Готовить Мирославе всегда нравилось, она с самого детства постоянно крутилась на кухне, помогала бабушке, по праву считавшейся настоящей мастерицей и знатоком украинской кухни, училась у бабули, записывала рецепты в толстую тетрадь. Мирослава и в пищевой техникум пошла именно потому, что чувствовала – это ее призвание. Но даже при такой любви к кулинарии, когда вся буквально жизнь сводится к одной только готовке, планированию меню, покупке продуктов и мытью посуды, можно сойти с ума.

Иногда Мирослава не выдерживала, срывалась. Гремела кастрюлями, кричала на мужа, плакала, жаловалась. Вон в других семьях все как-то по-людски: в выходные вместе сходили на базар, закупились всем, чем нужно, жена приготовила – и неделю борщ, каша, котлеты в холодильнике стоят. И ничего, разогревают, едят, не привередничают, понимают, что если в семье все работают, то все и отдыхать должны. А Тарас нехорошо поступает, просто-напросто бессовестно эксплуатирует молодую жену. Она целый день на кухне да по хозяйству крутится, ей и позаниматься-то некогда, к экзаменам подготовиться. А ей, между прочим, после учебы или практики тоже развеяться хочется – телевизор посмотреть, с подругами поболтать, сходить куда-нибудь.

Муж выслушивал ее молча, но с нескрываемой гадливостью, с которой нормальные люди слушают бред душевнобольных. А потом, когда Мирослава, устав «качать права», умолкала, терпеливо объяснял ей, что не он к ней в дом пришел, а она к нему. Что он старше, и она должна его уважать. И вообще, учеба – это не работа, это несерьезно. Тоже великий труд – за партой сидеть. А его работа (он был начальником отдела в фирме, торговавшей бытовой техникой) – безусловно, самое важное, именно на нем, мужчине, лежит ответственность за благополучие семьи. Если он как следует не отдохнет, вернувшись домой, то на следующий день будет работать хуже. И тогда ему не только повышения не дадут, а и вообще уволят. И что она за жена такая, что не понимает интересов семьи, а только о себе и думает.

Его доводы были прямо-таки железными – Мирослава не могла найти достойных возражений, хоть и чувствовала в чем-то подвох. И уговаривала себя: ну ничего, вот окончу техникум, пойду работать – тогда все станет по-другому. Но годы учебы минули, а в их семье ничего не изменилось. Тарас зарабатывал неплохо – но все же не настолько хорошо, чтобы жена могла совсем не работать. Без этого они бы с голода, конечно, не умерли, были бы и одеты, и обуты, но купить запросто, не откладывая несколько месяцев, новый холодильник или отдыхать каждое лето в крымском пансионате, точно не смогли бы. Так что Мирослава устроилась поваром в кафе неподалеку от дома и работала теперь с утра и до вечера – но семейных забот у нее при этом нисколько не убавилось. И тогда у нее опустились руки, навалилось отчаяние, в голову полезли неприятные мысли.

Почему ее муж, которого она так любила, который стал ее первым мужчиной и с тех пор оставался единственным, вообще не беспокоится о ней? Не дорожит ею, не заботится, не бережет? Почему он не заметил, как быстро, выйдя замуж, молоденькая девушка, почти еще ребенок, разучилась смеяться и напевать песни – просто так, от хорошего настроения? Почему мужу все равно, бывает ли у нее хорошее настроение? Почему он не хочет заводить детей, мол, успеем еще, надо на ноги встать?

Вот заболела бы она, слегла бы надолго или попала бы в больницу и перестала бы готовить ему еду, намывать его квартиру, стирать и гладить его одежду – понял бы он, как много на самом деле жена делает для него, оценил бы? Или бросил бы больную, нашел бы себе другую прислугу? Измученная Мирослава временами по-детски желала себе тяжелой болезни или смерти – чтобы доказать что-то упрямому Тарасу. Но жизнь распорядилась иначе. Не дожив и до пятидесяти лет, ее муж умер. Умер внезапно, как от удара молнии, хотя до этого даже ничем никогда серьезно не болел. Так случается – оборвался тромб, дошел до сердца, закупорил сосуд и остановил кровообращение.

Мирослава осталась вдовой в двадцать семь лет.

После смерти мужа она не сильно горевала, скорее, невольно почувствовала облегчение, хотя и стыдилась этого. Она, можно сказать, расцвела, несмотря ни на что. Родственники мужа, изводившие ее в юности, не постеснялись оттяпать у молодой вдовы значительную часть наследства. Хорошую двухкомнатную квартиру в центре пришлось продать и отдать долю бывшей свекрови и свекру. Но и Мирослава не осталась внакладе. Покойный Тарас был человеком прижимистым, деньжат за свою жизнь поднакопил, причем банками не пользовался – не доверял им, хранил сбережения в долларах и евро дома, в тайнике. И теперь все деньги, точной суммы которых никто из посторонних не знал, по праву достались Мирославе.

Поразмыслив, она решила не оставаться в Киеве. Душа просила перемен, необходимо было сменить обстановку. Она решила рвануть в Москву, где обосновались (и кое-кто весьма неплохо) многие из родственников, подруг и соучениц по техникуму. Мирослава посоветовалась со знающими людьми, заручилась поддержкой всех тех, кому доверяла, и рванула в столицу России. Рисковать так рисковать!

У нее родилась идея начать свой бизнес – открыть кафе с украинской кухней. Уж в чем в чем, а в готовке ей не было равных. Мирослава не сомневалась, что, хоть раз попробовав ее стряпню, люди уже не станут отказывать себе в этом удовольствии. К тому же за годы работы в кафе она выросла от простого повара до заместителя директора, изучила бухгалтерию и все остальное, что было необходимо для подобного бизнеса. И теперь хорошо представляла себе, что нужно делать, с чего начать и к чему перейти потом.

В Москве она временно поселилась у двоюродной сестры. Земляки помогли за умеренную цену арендовать на долгий срок помещение на первом этаже жилого дома, бывший то ли магазин, то ли кафе. Место оказалось не из бойких – спальный район, но Мирославу это не испугало, надо же с чего-то начинать. Она привела в порядок электрику, водоснабжение и канализацию, оборудовала кухню с хорошей вытяжкой и прочим необходимым, закупилась холодильниками, морозильными камерами, плитами и остальной техникой и сделала ремонт во всем помещении. В услугах дизайнера для оформления зала она не нуждалась. Зачем ей дизайнер, что она, сельских хат никогда не видела да в этнических музеях не была? Она отправилась на Украину, поездила по деревням и скупила за бесценок старый хлам – ухваты, горшки, рушники, самодельных кукол, свертки домотканого полотна… И украсила, пестро и нарочито аляповато, неровно поштукатуренные, как в настоящей мазанке, стены и деревянные лакированные балки, закрепленные под потолком исключительно в декоративных целях. Столы покрыла скатертями с узором под вышивку, окна одела в деревянные наличники и красиво оформила вышитыми рушниками. И помещение сразу заиграло.

Пока шел ремонт, Мирослава закупала мебель и оборудование, договаривалась с поставщиками, планировала меню и нанимала персонал. За это время она успела получить лицензию и оформить все необходимые документы. И наконец настал долгожданный день, к которому она так готовилась, – открытие ее детища, которое Мирослава назвала просто и без затей – «Хата». Сбылась ее мечта, Мирослава стала владелицей собственного кафе или, как она сама в шутку называла себя на старинный лад, шинкаркой. Первое время, как это обычно бывает, дела шли вяло. О кафе пока никто не знал, но и когда узнавали, не спешили – люди тяжело привыкают к новому. Бывало, зайдут, оглядятся по сторонам, присядут на лавку, полистают меню – и уйдут, так ничего и не заказав. Мирослава все недоумевала: отчего так? Вроде и цены у нее не выше, чем в других местах, и помещение уютное, и девочки-официантки в рубахах-вышиванках и венках из искусственных цветов с разноцветными лентами приветливы и внимательны. А про кухню и говорить нечего, все, кто ни попробует, – обязательно похвалят. Спрашивается – какого рожна этим клиентам еще надо?

Проработав с полгода чуть не себе в убыток, Мирослава поняла: нужно что-то менять. Что-то она делает не так, но вот что? Долго думала, перебирала разные варианты, пока не сообразила: все-таки про неудачное расположение ей говорили не зря. Место у них тут действительно не самое лучшее, именно что спальный район. Днем в таких местах люди по кафе не ходят, да и некому ходить, почти все в это время в центре, кто на работе, кто на учебе. Вечером, бывает, иногда кто-то заглядывает, но тоже не толпами. Потому что, если человек после работы захочет зайти в кафе, то он скорее сделает это ближе к офису, а не к дому, такова психология.

И тогда Мирославе пришла в голову отличная идея: а что, если переделать кафе в столовую? По крайней мере, на дневное время. Сделать быстрое обслуживание, подавать недорогую и сытную еду без спиртного. Это получится и дешевле, и хлопот меньше. А спиртное продавать вечером, когда откроется бар. Все равно после семи в столовую уже никто не пойдет, а в бар – запросто.

Сказано – сделано. Столы в зале потеснились, дав место стойке, с них исчезли скатерти и глиняные вазочки с цветами, вместо официанток в национальных украинских костюмах Мирослава наняла раздатчиц и полностью пересмотрела меню. Теперь на кухне не готовили сложные блюда под заказ, а с утра запасались тем, что попроще и подешевле, но зато несложно разогреть или сохранить горячим. И такая политика, к удивлению и радости Мирославы, увенчалась успехом. Ведь даже в спальном районе (хотя это на первый взгляд и незаметно) работает множество людей, которые хотят каждый день вкусно, сытно и недорого пообедать. Продавцы окрестных магазинов и палаток, фармацевты из аптеки напротив, водители транспорта, полицейские из близлежащего отделения, сотрудницы расположенных неподалеку почты и сбербанка – все они постепенно сделались завсегдатаями столовой. И понемногу дело пошло на лад. Посетители распробовали стряпню Мирославы и стали хвалить кухню в «Хате», рассказывать об уютном и недорогом баре-столовой друзьям и знакомым. Мирослава понемногу начала зарабатывать – если первое время денег едва хватало (а порой и не хватало) на аренду, коммунальные услуги, зарплату сотрудникам и прочие необходимые выплаты, то уже через год «Хата» начала приносить прибыль. А потом Мирославе и вовсе повезло – прямо напротив ее столовой, через улицу, затеяли строительство многоэтажного жилого дома, и рабочие с удовольствием стали заглядывать к ней. Не все, конечно. Кто-то экономил каждую копейку, чтобы побольше отправить домой, другие предпочитали готовить сами, чтобы питаться привычной и проверенной едой. Но через некоторое время даже кое-кто из правоверных мусульман, раньше опасавшихся, что в блюдо попадет свинина, начал завтракать и обедать в «Хате», поскольку доверяли хозяйке.

Мирослава окончательно встала на ноги. Она купила себе новую машину и перебралась из убогой комнатушки, которую сняла, съехав от сестры, в комфортную квартиру с евроремонтом, пока, правда, съемную – но уже начала копить на покупку собственного жилья. «Эх, видел бы Тарас, как я развернулась!» – думала иногда она. Но тут же спохватывалась – под ледяным, недобрым взглядом Тараса не расцвел бы ее талант, не пригодился бы ее дар предприимчивого и творческого человека. Да, что и говорить, первое ее замужество было большой ошибкой. Теперь бы она такой ни за что бы не совершила.

Как показала жизнь, Мирослава относилась к числу «гадких утят» – женщин, которые в юности незаметны и кажутся не слишком привлекательными, но с годами по-настоящему расцветают. Именно так и произошло с Мирославой. К тридцати годам она пополнела, но это ей очень шло. В ней появилась стать, плавность движений и та неторопливая грация, которая присуща только уверенным в себе женщинам. Она научилась одеваться так, что могла выгодно подчеркнуть достоинства красиво оформившейся фигуры, и подобрала прическу, которая маскировала излишне длинный нос и недостаточно густые волосы. Мужчины теперь постоянно обращали на нее внимание, многие стремились завязать более близкое знакомство, но Мирославе долгое время было просто не до этого. Какие там романы, когда ты каждый день, без выходных, с шести утра на ногах и возвращаешься домой уже глубоко за полночь? О замужестве она даже и не думала, ей надолго хватило воспоминаний о «семейном счастье» с Тарасом.

Но годы шли, дела в баре-столовой наладились, появилось и время на личную жизнь. Мирослава, наконец, почувствовала, что слишком долго была одна и соскучилась по мужской ласке. Мимолетные связи ее не привлекали, она считала, что в жизни надо все делать основательно. А это значит – найти крепкое мужское плечо и опереться на него. Чтобы было кому защитить, взять на себя часть ее забот. Мирослава принялась внимательнее поглядывать на окружающих мужчин – может, встретится кто-нибудь подходящий? В своих поисках не торопилась – она больше не молоденькая дурочка, за первого встречного не выскочит. Но уже и не боялась нарваться на тирана и эксплуататора, вроде Тараса. Была уверена: второй раз не промахнется, найдет себе именно того, кто ей нужен. Она окончательно повзрослела, уверилась в своих силах. Если что – сможет дать отпор мужчине, который использует любовь женщины лишь затем, чтобы превратить ее в безгласную и бесправную прислугу.

Нового прораба, которого, как она чуть позже узнала, звали Георгием, Мирослава заприметила почти сразу. Интересный, как раз и в ее вкусе, и в нужной возрастной категории: не старый, но и не мальчишка. Аккуратный, подобранный, без пивного живота. Коротко подстрижен, всегда хорошо выбрит, нет этой противной вечной щетины на лице, какая была у Тараса – почему-то сейчас это считалось модным и брутальным, но Мирославе это казалось просто-напросто неряшливым. А у Георгия без всякой искусственной брутальности облик был мужественный, а черты лица четкие и симпатичные. Одним словом, очень привлекательный мужчина. И вполне платежеспособный – не мелочится, не высчитывает сдачу до копейки при расчете на кассе, и бумажник толстый, явно далеко не последнюю купюру из него достает.

С той поры, как замаячил на горизонте интересный объект, Мирослава стала уделять больше внимания своей внешности, всегда приходила теперь на работу нарядно одетая, с прической и макияжем. Она начала потихоньку наблюдать за новым прорабом, весь день нет-нет да и поглядит в окно – не видать ли его? С утра смотрела, как тот лихо подкатывает к стройке на резвом и явно дорогом «Сузуки», вечером замечала, когда он едет обратно, порой очень поздно, когда рабочий день уже давно закончен, а в обед караулила, не надумает ли он заглянуть в «Хату». Мирослава твердо решила, что с этим мужчиной обязательно надо познакомиться поближе. Хотя бы узнать, женат он или нет. Кольца на пальце не видно, но это вообще ничего не значит. Сколько мужиков его не носит – а штамп в паспорте имеется. А у других, может, штампа и нет, зато есть постоянная женщина, с которой они вместе живут и расставаться не собираются, разве что гульнуть на стороне могут, но не больше. Однако такой вариант саму Мирославу не устраивал, ей нужны были серьезные отношения, а не так, чтобы пару раз переспать да и разбежаться.

Каждый раз, когда Георгий приходил обедать, она норовила сама выйти на раздачу или сесть за кассу, приветливо улыбалась ему, старалась как можно лучше угостить и обслужить перспективного клиента. Георгий также здоровался, а уходя, благодарил, хвалил ее еду… И все. Никаких попыток познакомиться поближе он не предпринимал. Неужели она ему совсем не нравится? Мирослава навела справки и узнала: не женат точно. Домой не рвется, на стройке почти каждый день задерживается до ночи. Может, конечно, выслуживается по первому времени, работает-то здесь всего без году неделя… А может, и правда спешить ему некуда, точнее, не к кому. И Мирослава решила, что если она хочет устроить свое женское счастье, то надо действовать. Для начала хотя бы самой все разузнать. Такие мужчины на дороге не валяются, и если Георгий сейчас свободен, то нужно немедленно пользоваться моментом. Уже завтра может быть поздно.

На ее счастье, удобный случай не заставил себя ждать. Вскоре Георгий заглянул в «Хату» в неурочное время, в шестом часу, когда в столовой обычно бывало затишье – пора обеда закончилась, а до открытия бара было далеко.

– Хоть что-нибудь из еды на камбузе осталось? – поинтересовался он. – А то я не успел к обеду. День сегодня сумасшедший, проверяющие приезжали, мать их за ногу, весь мозг вынесли.

– Обязательно найдем! – расцвела улыбкой Мирослава. – Присаживайтесь, я скоренько.

Кинулась на кухню, чтобы лично состряпать для Георгия еду повкуснее, а когда все было готово, сама подала ему и первое, и второе, и третье, а потом поинтересовалась, что он больше любит, чай или кофе, и, услышав ответ, принесла кофе из своего кабинета, где стояла дорогая кофеварка. Поставив перед Георгием чашку с дымящимся ароматным напитком, Мирослава грациозно опустилась на лавку напротив важного посетителя, поставила в подсвечник свечку-таблетку, чиркнула спичкой.

– Так поуютнее будет, не правда ли? – вкрадчиво проговорила она своим мягким грудным голосом, который, знала, нравится мужчинам. И украинская певучесть и мягкость ее произношения тут тоже к месту – как-то задушевнее получалось.

– Да и так было неплохо, – Георгий произнес это спокойно, без особых эмоций. Но Мирославе почудился в этих словах комплимент созданному ею интерьеру «Хаты».

– Ой, спасибо, – разулыбалась она. И, чуть понизив голос, доверительно прибавила: – Не поверите, но я сама оформляла это помещение. Все, что вы здесь видите, – настоящий антиквариат.

Георгий обвел взглядом стены и усмехнулся:

– Ну, на антиквариат-то все это, пожалуй, не тянет… Однако национальный колорит, безусловно, присутствует. Пожалуй, даже слишком.

– Вам не нравится? – искренне огорчилась хозяйка.

Он пожал плечами:

– Почему не нравится? Нормально, случалось видать и похуже.

Мирослава даже не знала – может, ей обидеться? Но тут заметила, что посетитель допивает кофе и, стало быть, вот-вот уйдет, а это совсем не входило в ее планы. Кто знает, когда еще представится столь удобный случай?

– Может, вам еще чашечку принести? – вскинулась она.

– Не сейчас. Может, попозже, – ответил Георгий, эти слова обрадовали любезную хозяйку. Значит, интересный мужчина не исчезнет прямо сейчас, посидит еще немного. И это даст ей шанс.

– А вы, я вижу, часто сюда заходите. Как хорошо, что вам тут нравится, – закинула она пробный камушек. – Работаете неподалеку?

Разумеется, она прекрасно знала не только где и кем работает ее гость, но и его имя и семейное положение. Однако виду не подавала. То, что она в курсе всего, его не касается. Пускай он сам все ей скажет. Всегда интересно, как люди сами о себе рассказывают.

– Да, прямо напротив вас, – кивнул он.

– И где же? – продолжала актерствовать Мирослава.

– Да вон, на стройке. – Он кивнул головой в сторону «Неваляшки».

– Такой интересный мужчина – и строитель? – Мирослава вскинула брови, изображая удивление.

– Прораб, – спокойно уточнил Георгий.

– Ни за что бы не подумала, глядя на вас, – гнула она свою линию. – Не похожи вы на строителя.

– Правда? – усмехнулся Георгий. – А на кого похож?

– Ну, не зна-а-аю… – протянула Мирослава. – На предпринимателя какого-нибудь…

– Не, предприниматель из меня не вышел, – снова усмехнулся Георгий. – Несколько лет был у меня свой маленький бизнес, ремонты делали, но не задалось. А до этого все по морям ходил.

– Так вы моряк? – ахнула Мирослава. Ее интерес был непритворным. Испокон веков женщины неравнодушны к представителям мужественных профессий. Столетия идут, профессии меняются, но очарование «романтичной» специальности остается. Еще бы, всякой девушке нравится, когда рядом с ней настоящий герой.

– Моряк, – подтвердил Георгий. – Сначала матросом был, потом боцманом. А теперь вот сухопутной крысой заделался, – не без горечи добавил он, и Мирослава поспешила его утешить и отвлечь от грустных мыслей.

– Зато какая у вас наверняка жизнь была интересная! – воскликнула она. – Небось где только не побывали, что только не повидали. Эх, мне бы такую жизнь!.. – Она вздохнула. – А то я с этой столовой с утра до ночи, как белка в колесе, света белого не вижу. В прямом смысле. Особенно сейчас, осенью, когда светать поздно стало. Утром встаю – еще темно, целый день тут, а домой прихожу – уже ночь-полночь…

– Муж-то как это терпит? – с усмешкой, к которой она уже начала привыкать, осведомился Георгий.

– Нету у меня никакого мужа. – Мирослава потупила взгляд. – Умер четыре года назад.

– Стало быть, одна детей поднимаешь? – В его голосе неожиданно послышалось сочувствие, и этот факт, да еще в сочетании с резким переходом на «ты» очень порадовал Мирославу.

– Не, деток тоже нету. – Она покачала головой. – Не знаю, как и сказать. С одной стороны, к счастью, с другой – к сожалению…

– Понятно, – кивнул собеседник.

– А ты женат? – Мирослава сочла, что сейчас настала ее очередь узнать подробности его личной жизни.

– Разведен, – без особой охоты, но честно отвечал Георгий. – И детей тоже нет.

– То-то я смотрю, что ты вечерами домой не торопишься, – заметила Мирослава и, только договорив, поняла, что сболтнула лишнего. Она ж только что делала вид, что знать его не знает, и даже представления не имеет, где он работает.

Георгий снова ухмыльнулся. Он явно все понял, но ничего не сказал, ответил вполне нейтрально:

– А куда спешить-то? Кроме матери и телевизора, меня там никто не ждет.

И вдруг улыбнулся:

– Так что ты там про кофе-то говорила?

Мирослава мгновенно поднялась с лавки и рванулась сначала на мойку, за чистой чашкой, потом к себе в кабинет, к кофеварке. И только засыпая в контейнер самый лучший кофе из своих запасов – арабику из Коста-Рики, хранившийся для особых случаев, она поняла, что когда-то точно так же металась по своей квартире в Киеве, чтобы угодить Тарасу. Неужто история повторяется вновь? Но нет, ничего подобного! Тогда забота о муже была для нее опостылевшей обязанностью, тягостной, точно каторга – а теперь возможность сделать хоть что-то приятное для Георгия представлялась истинным удовольствием. И, снова поставив перед ним чашку, она встретила его взгляд и поняла, что, похоже, влюбилась. Прямо как девчонка. Влюбилась в мужчину, с которым всего-то перекинулась парой слов и о существовании которого еще месяц назад даже не подозревала.

Они еще немного поболтали ни о чем, пока Георгий пил вторую чашку кофе. Потом он поднялся и, доставая из кармана бумажник, спокойно спросил:

– Зайти вечером за тобой?

Мирослава почувствовала, как у нее забилось сердце и перехватило дыхание. Ну, точно, прямо как в школе, когда она умирала от любви к мальчишке из параллельного девятого класса. Ей хотелось ответить что-нибудь этакое, интересное, кокетливое – но, как назло, ничего такого в голову не пришло. И поэтому она просто кивнула.

– Во сколько ты освободишься? – уточнил он.

– Мы закрываемся в двенадцать. Но я могу и пораньше уйти… Скажем, в десять.

– Хорошо, в десять так в десять.

И пошел, даже ни разу не оглянувшись, к двери.

Георгий давно скрылся за воротами стройки, сумерки перешли в темноту, а Мирослава все стояла у окна, глядела на освещенный строительными прожекторами силуэт «Неваляшки» и сама себе не верила – неужели сегодня вечером ее ждет свидание? Страшно подумать, сколько лет она не ходила на свидания… Пока был жив Тарас, ей подобная мысль и в голову не могла прийти. А после смерти мужа стало просто не до того. Не то чтоб все эти годы она жила монахиней, нет, пару-тройку раз кое-что случалось… Но в те моменты, когда это происходило, она не чувствовала ничего подобного тому, что сейчас.

Ровно в десять дверь в зал отворилась, и на пороге показался Георгий. Поморщился, услышав льющуюся из динамиков осточертевшую всем песню «Боже, какой мужчина!», оглядел зал, усмехнулся, посмотрев на парочку танцующих тинейджерок. Мирослава, которая уже давно была готова, тотчас подошла к нему, и они вместе вышли на улицу, провожаемые взглядами посетителей бара.

– Куда пойдем? – поинтересовался Георгий. – Хочешь в какой-нибудь ресторан?

– Ой, нет! – Она покачала головой. – Только не в ресторан. Мне и на работе еда до смерти надоела…

– Тогда поедем к тебе, – это прозвучало не как вопрос, а как само собой разумеющееся утверждение. – Возьмем сейчас машину и поедем. Ты где живешь?

– Да через две улицы отсюда. Не надо никакой машины, пешком дойдем. – Она взяла его под руку.

Вечер был прохладный – октябрь все-таки! – небо затянуто тучами, и даже вроде бы мелкий дождь моросил, но Мирослава чувствовала себя так, будто они гуляли по берегу теплого моря под яркими звездами. Куда делись все ее размеренные планы насчет замужества и уверенность, что больше она ни разу в жизни не совершит ошибки в общении с мужчинами? В голове крутилась единственная мысль: «Будь что будет! Хоть одна ночь – да моя!»

Дома они зажгли мягкий свет, разлили по бокалам хороший коньяк, который принес с собой Георгий, устроились друг напротив друга – он на кресле, она на диване, и с удовольствием пригубили тягучий ароматный напиток.

– Гоша, а у тебя есть кто-нибудь? – осторожно поинтересовалась Мирослава.

– В каком смысле? – Он, похоже, думал о чем-то своем и не сразу понял, что она спрашивает.

– Ну, девушка… Или женщина. С которой ты постоянно встречаешься.

– Ты меня анкету заполнять сюда позвала? Или еще зачем-нибудь? – усмехнулся он.

– Нет, не за этим, – потупилась Мирослава.

– Ну, а тогда чего кота за причиндалы тянуть? – Георгий отставил недопитый бокал, пересел к Мирославе на диван и крепко обнял ее. Она вздохнула и закрыла глаза, подставив губы для поцелуя.

Мирослава и раньше подумывала о том, что в ее жизни, в общем-то, не хватает секса. И последнее время подобные мысли посещали ее все чаще и чаще. Но только в эту ночь она поняла, насколько ей недоставало физической близости, как же она отчаянно истосковалась по мужчине. Вот именно по такому, как Георгий – сильному, настойчивому, властному, даже жесткому, но в то же время способному быть и чутким, и нежным. Принимая его ласку и щедро даря ласку в ответ, она жадно и благодарно вбирала в себя весь его жар, всю страсть – чтобы все впитать, сохранить, не упустить ни одного вздоха, ни одного прикосновения, ни одного поцелуя…

Мирослава очень боялась, что их первая проведенная вместе ночь станет и последней. Она уже и думать забыла о том, что еще недавно была настроена только на серьезные отношения, что хотела непременно выйти замуж, создать семью и опереться на плечо надежного мужчины. Сейчас ей хотелось только одного – чтобы грубоватый, ироничный, язвительный, а порой циничный Георгий, острый на язык и неутомимый в постели, был бы с ней всегда рядом. Всегда. Пусть даже если они никогда в жизни не пойдут в ЗАГС, а так и останутся любовниками. Пусть даже будут видеться нечасто, пусть даже у него будет и еще кто-то, помимо Мирославы, пусть… Лишь бы только он оставался с ней.

И Небеса услышали ее молитвы – Георгий не бросил ее после единственного свидания. Они начали встречаться, нечасто, примерно пару раз в неделю, но Мирослава радовалась и этому. И даже больше, чем радовалась, она была счастлива, так счастлива, как ни разу еще не бывала с тех пор, как покинула родительский дом.

Свои отношения они не афишировали, но и не делали из них тайны, не прятались и не устраивали шпионских игр. И вскоре на стройке узнали о романе прораба и владелицы «Хаты». Первой их вместе увидела Чуня, рассказала женщинам из бытовки, в которой ночевала, те рассказали своим подругам и кавалерам – и пошло-поехало. Новость оказалась интересна всем, хотя по большому счету лично никого на стройке не касалась… Кроме одного человека – Сергея Волкова.