Глава 04

Монтана с айфоном на коленях сидела на жестком пластмассовом стуле лицом к письменным столам. За столами копы занимались бумажной работой – перебирали, копировали, подшивали. Один хлебнул кофе из картонного стаканчика и поднял голову ровно настолько, чтобы посмотреть, много ли народу ждет на пластмассовых стульях и много ли документов нужно обработать до конца смены.

Монтана активировала дисплей айфона и большими пальцами, как автоматическими молоточками, настучала твит. Она то и дело оглядывалась по сторонам и улыбалась Лэнни. Тот немного расслабился – уровень бешенства упал ниже взрывоопасной отметки. Порой твит в сто сорок знаков напоминает камеру, в которой тесно всем наблюдениям, мыслям и чувствам, озаряющим разум Монтаны будто фейерверк в День независимости. Она написала:

«Присутствуют: тайский гангстер по кличке Пиво. Весит он не больше 120 фунтов, выглядит не старше 13 лет, хотя, наверное, мой ровесник. Ухоженные волосы, «ролексы», туфли за пятьсот баксов; впрочем, тут чистые догадки. Почему у этих тайцев нет нормальных имен? В подружках у Пива катои по кличке Тиффани. Катои – парень, который отрезал себе член и яйца, чтобы освободить девушку, теснившуюся в коконе мужского обличия.

Пиано и Банку, телохранителям Пива, судя по их виду, члены тоже обрезали под корень. Арнольд, Крюгер и Лопес, наши морпехи, надрали им задницы. Кроме меня, в нашем патрульном отряде Ходжес и Лэнни. Еще к нам приставили старпера по имени Дювел. В форме он точь-в-точь как коп из старого фильма про чикагских гангстеров. В морскую пехоту я пошла, чтобы увидеть мир. За восемнадцать дней перевидала столько, что до конца жизни впечатлений хватит. Хоть сейчас в Монтану вернулась бы. Если бы щелкнуть каблуками и закрыть глаза…»

Дювел обрадовал Ходжеса: проигрывать тот инцидент не нужно. Лопесу не нужно влезать на «БМВ» Пива и ссать на лобовое стекло. Правильно – зачем, кому это интересно? К тому же еще неясно, что случилось, кто что сделал, кто что видел, кто сидел в машине. И это только начало. Кто ссал? Кто вытащил пушку? Кто украл пушку? Что та русская делала в салоне? В общем, вопрос на вопросе, а Дювел пообещал Ходжесу разобраться за четверть часа. Плюс-минус пара минут, разумеется.

Монтана добавила еще один эпизод: «Я объяснила дежурному копу, что Лэнни – родственник президента США. Мол, такое родство круче, чем у Пива, папаша которого держит под колпаком Паттайю. Хотя еще не факт, что круче. Отец Пива жутко популярен, и он здесь, в городе. А Обама далеко и никому не нравится. В общем, у нас тут мексиканская ничья, патовая ситуация».

Дювел объяснил Ходжесу, что к чему, и ждал ответа.

– Лопес не настоящий мексиканец, – заметил Ходжес.

– Он был пьян, – напомнил Дювел, проигнорировав это замечание. – К пьяным тайцы очень снисходительны. Им сочувствуют, как детям-аутистам. В Таиланде это один из случаев, когда действует золотое правило. Копы к пьяным всегда лояльны, поверьте мне на слово.

Дювел подсел к Лопесу, глаза у которого покраснели и набрякли, а костяшки пальцев ободрались до крови. Сзади на пластмассовом стульчике устроилась Тиффани и массировала Лопесу шею. Пиво, Пиано и Банк беседовали с начальством в зале для допросов.

– Скажите полиции, что были пьяны, – посоветовал Дювел. – Дескать, весь вечер как в дымке, вы ничего не помните, но извиняетесь за каждый поступок, который не можете вспомнить.

– Но ведь я помню все, – проговорил Лопес, глянув на Дювела.

– Вы лишь думаете, что помните. «Сингха» замещает истинные воспоминания фальшивыми, и разница не чувствуется. Поэтому она так популярна.

Мае Лек с Ким Ханг нередко напивались домашним китайским пивом до полного беспамятства. Дювел собственными ушами слышал, как после очередной попойки его тайская мать говорит с призраками в саду.

Тайским копам известно, что, с одной стороны, выпивка губит мужчину, как красивая женщина – мужчина жаждет ее, хоть она подтачивает его эмоционально, физически и финансово; с другой, она отгоняет досаду, горечь и отчаяние. От культурного уровня зависит, сколько пива выпьет человек, чтобы почувствовать себя счастливым.

Никто не погиб. Никого не ранили. Ни из одного пистолета не выстрелили. Сложная операция по спасению лица Пива достигла второго этапа.

Дювел оглядел фойе управления полиции Паттайи и быстренько прикинул, кто в лидерах: трезвенники или выпивохи? Последние лидировали с большим отрывом. Напиваться – это нормально. Совершенно ожидаемо. Пьяным простительно говорить или делать глупости и подлости. В Паттайе напиться до поросячьего визга – отличный способ забыть обо всем, и тебя еще пожалеют. А кто из рядовых граждан не хочет забыться? В рядовой ситуации процедура элементарна: пропойца платит небольшой штраф, извиняется, и его отпускают с обещанием стать паинькой. Дювел без чужих подсказок понимал, что эта ситуация не рядовая.

Все копы управления переминались с ноги на ногу, прятали глаза и делали вид, что заняты рядовыми пропойцами. Дежурные связались с начальником полиции, начальник – с генералом, генерал – с сенатором, тот – с Сиа Домом, отцом Пива, который сильно расстроился и уже приехал в управление. Теперь вызволить Лопеса из управления полиции и переправить на корабль стало сложнейшей проблемой. Дювел все больше убеждался, что человека видно по двум признакам: умеет ли он контролировать противоречия, не впадая в пагубную зависимость, и умеет ли устранять сложные проблемы, оставаясь трезвым, как стеклышко.

Участие отца Пива, влиятельнейшего гангстера, уже означало, что потребуется больше привычных пятнадцати минут и компенсации в три тысячи батов, прежде чем морпехов отпустят с миром. По словам высокопоставленного чиновника, который приехал в управление, отец-гангстер требовал, чтобы пехотинцев заковали в кандалы, поколотили и под звон цепей заперли в кишащую тараканами тюрьму лет на десять. «Стартовая позиция ясна, будем торговаться», – подумал Дювел.

– Это не пустая угроза, – сказал он, отозвав высокопоставленного чиновника на тет-а-тет. – Помешать ее исполнению может лишь то, что тайская армия не желает огорчать американцев.

В общем, Дювел затронул деликатный вопрос: кто в Таиланде хозяин, армия или копы. На деле вопрос так даже не стоит, но условности соблюдать нужно. Одного разбитого лица уже достаточно, несколько – сделают проблему неразрешимой.

Дювел оглядел американцев, сидящих на пластмассовых стульях, и глубоко вдохнул. Он почти на фут выше любого из присутствующих тайцев, и те, прикрыв рты ладонями, шептали: «Йук. Соонг мак». Йук – великан из мифов и легенд, которого тайцы боятся. «Соонг мак» подчеркивало, что Дювел высок даже для великана. Как бы то ни было, великан в полицейской форме уже не раз выручал полицию. Копы обожали Дювела, потому что стоило ему войти в зал для допросов, подозреваемый немедленно признавался в любом преступлении по выбору полиции.

Ходжес подсел к Лопесу и негромко с ним заговорил. Монтана воспользовалась моментом и давай тереться бедром о колено Лэнни. Он отодвинулся. Глаза у него вылезали из орбит, словно к нему льнул хищник. Девушка не отлипала. Подобное случалось и раньше, но Лэнни так и не решил, как вести себя с женщиной – офицером морской пехоты, которая упорно массирует ему ногу, а то, что ниже пояса, игнорирует. Прерывалась Монтана лишь для того, чтобы набить твит. Она словно объявляла Лэнни своей собственностью. Того это коробило, но ведь Монтана старше по званию. Он догадывался, о чем она думает: земляк Обамы в вонючую тайскую тюрьму не загремит. Она и твит на эту тему запостила. Арнольд с Крюгером очень напоминали военнопленных, которых ради пропаганды показывают враги.

ВМФ США высадил в Паттайе пять тысяч мужчин и женщин. С появлением моряков огромные деньги волшебной пылью посыпались на пивбары, дискотеки, рестораны, караоке-бары, отели, торговцев и лоточников. Кормили американцев всем городом, то есть каждый из местных урывал кусок пирога. А вот у Сиа Дома, отца Пива, возникла проблема. Американцы совершили преступление против его мальчика. Сиа Дом профессионально занимался крышеванием. При мысли о портных, владельцах баров, китайских храмов и складов, которые ежемесячно отстегивают ему деньги, у него голова болела. Пиво, первого наследника империи Сиа Дома и секретного рецепта, сильно обидели и, если не защитить сына, пострадает бизнес, репутация Сиа Дома в настоящем и Пива в будущем.

– Помогите нам, – попросил Сиа Дома главный коп по имени Манит.

Лицо у Манита круглое, мясистое, зубы потемнели от табака, голова формой как лампочка, а напомаженные волосы на ней как нефтяное пятно на поверхности моря. Короче говоря, китайское лицо, украшенное тайской улыбкой.

Сиа Дом перехватил Алисин взгляд, и то, что сходило у него за улыбку, превратилось в выражение уязвленного самолюбия. Он взял со стола листок, написал сумму, аккуратно сложил и протянул главному копу. «Разумное решение, – подумал старик. – И копы свою треть получат». Репутация спасена, проблема уладится. Сиа Дом посмотрел на Алису и снова расплылся в улыбке.

Главный коп развернул листок. Сиа Дом чувствовал, что все ждут вердикта.

– Я человек здравомыслящий, поэтому 199 999 батов, – объявил Сиа Дом, глядя на сына.

– Сумма небольшая, с учетом случившегося, вполне справедливая, а число и вовсе счастливое, – объявил главный коп, оторвав глаза от листочка. Он умолчал о том, что примерно столько обычно платят задавившие крестьянина, а за непредумышленное убийство кхмера или бирманца – и того меньше. В общем, цена абсолютно приемлемая, ведь речь идет о спасении репутации важного человека.

Дювел прикинул, сколько это в долларах. Отец Пива запросил семь штук. Лопес, как рядовой срочной службы, получает столько месяцев за восемь.

– Сколько это в переводе на нормальные деньги? – спросил Лопес.

– Около семи штук, – ответил Дювел.

– Мать вашу, вы, что, издеваетесь? – вырвалось у Крюгера.

– Скажите им, что девятки к несчастью, – предложил Арнольд.

Тайцы засмеялись над Арнольдом: в нумерологии иностранцы полные невежды. Девятка – счастливейшее число во вселенной.

Один пристальный взгляд Ходжеса, и морпехи притихли.

– Банкомат на углу. Сотрудник полиции вас проводит, – с улыбкой проговорил Сиа Дом.

Манит, которого вызвали разруливать ситуацию и предотвращать международный скандал, задержался в коридоре. Внешне он не показывал, согласен или нет с предложением Сиа Дома – лишь кивнул двум полицейским в плотно облегающей коричневой форме, которые замерли в положении «смирно» у своих письменных столов. Манит велел им провести американцев (коих набрался целый взвод) в два разных зала для допроса, подальше от любопытных глаз обывателей.

Лэнни, зажатый меж Монтаной и Тиффани, поднялся и сел рядом с Крюгером.

– Сильно вы вляпались, – проговорил он.

Крюгер пожал плечами и подался вперед: к ним приближались копы.

– Ходжес все уладит, – отозвался он, кивнув на старшего морпеха.

Лэнни выдохнул и покачал головой, глянув на Монтану и Тиффани, следивших за ним, как огромные голодные львицы. Что еще сказать Крюгеру, он не знал, и получалось глупо: зачем, спрашивается, было вставать? Лэнни считал, что морпехи попали на деньги, которых им в жизни не заработать. Их могли выгнать из ВМФ – и тогда прощайте, льготы, прощай, университет. Вряд ли хоть один из троицы служил ради привилегий в образовании, но Лэнни им все равно сочувствовал. Ситуация начисто выбилась у них из-под контроля – эта мысль пронзила Лэнни, жизнь которого протекала бесконтрольно с самого начала.

Лэнни с замиранием сердца наблюдал, как трех белых мальчиков толкают на дно ямы, из которой он сам пытается выползти буквально с рождения. Белые мальчики свято верили, что Ходжес их отмажет. Может, да, а может, и нет. «Поживем – увидим, на чем Дювел и Ходжес договорятся с копами и панком Пиво», – думал Лэнни.

Лэнни понимал морпехов. Пусть кто-нибудь объяснит тайским копам, почему Лопес обоссал «БМВ». Белые мальчики два с лишним месяца с корабля не сходили – просыпались утром и засыпали вечером, а вокруг, куда ни плюнь, вода, вода, вода. Не корабль, а тюрьма цвета металлик, пропахшая солью, солнцем и водой. Поссать на твердую землю, а раз повезло, то и на крутую тачку, значило спеть гимн жизни, в которой невозможно утонуть.

Ходжес сидел рядом с Лопесом и о чем-то с ним беседовал. Тайские копы жестом велели ему следовать за ними, и Ходжес поднялся.

– У каждого народа есть свои «можно» и «нельзя», – начал Дювел, пристроившись за Лопесом. – Открой любой путеводитель по Таиланду.

– Открывал, но про обоссанные машины ничего не увидел.

– Этот момент не освещен? – удивился Дювел.

– Порой нужно читать между строк, – нетерпеливо проговорил Ходжес.

Дювел подался к нему и объяснил:

– Этот человек очень влиятелен. – Он показал на Сиа Дома, который что-то шептал Алисе, а та кивала. – Ваши люди были на стоянке его отеля. Парень с пистолетом – его сын.

Ходжес лишь плечами пожал:

– Вы же сказали, что он гангстер.

– Точнее – и правильнее – назвать его китайским капиталистом.

Всех разделили на две группы и развели по разным комнатам для допросов. Круглолицый Манит и еще два тайских копа устроились напротив Лопеса, Арнольда и Крюгера. Пехотинцы сидели прямо, словно на заседании морского суда. Ходжес шептался с Дювелом, который занял место рядом с Манитом. Лопес твердил, что Пятая поправка позволяет ему хранить молчание и пригласить адвоката. Дювел объяснил ему, что Пятая поправка к конституции США в Таиланде не действует и права молчать не дает.

– Это неправильно! – заявил Лопес.

Дювел переводил вопросы Манита. Сиа Дом свирепо глядел на Лопеса. Пехотинцы расценили такой взгляд как обычную для военной зоны тактику обработки противника. Им объясняли, как проводить допросы и пытки. Лопес попытался вспомнить те занятия. Он назвал свое имя, звание и серийный номер.

Дювел поинтересовался, понимает ли он вопросы, которые ему задают.

– Да, сэр, я понимаю их. – Слово «их» ударило по ушам, как шматок сырого мяса – мясницкий стол. – Но не скажу ни звука сверх того, что требует Женевская конвенция.

Ходжес сложил руки на груди и покачал головой.

– Лопес, тебя поймали не на поле боя. Такими вопросами занимается полиция. Хочешь вернуться на корабль – возьми себя в руки.

В соседнем зале для допросов Алиса сидела с Тиффани. Пиво, Пиано и Банк, похожие на панк-манекенщиков со смазанным макияжем, устроились рядом.

– Мой отец все уладит, – пообещал Пиво, глянул на Алису и закусил нижнюю губу.

– Сиа Дом уже все улаживает, – уточнила Алиса. – Ты должен быть ему благодарен.

– Хочешь правду сказать? – зашипел на нее Пиво. Эта русская приказывает ему благодарить отца!

В Пиве проснулся мальчишеский негативизм. Разумнее всего было сменить тему.

Алиса открыла сумочку от Гуччи и заметила, как вспыхнули глаза Тиффани. Достала пачку сигарет, закурила, и, не обращая внимания на Пиво, решила угостить Тиффани. Та медленно вытащила сигарету длинными пальцами и поднесла к зажигалке, которой чиркнула Алиса. Их дружба Пиву совершенно не нравилась. Девушки выдыхали дым через нос, словно специально тренировались.

– С каких пор в твоих делах присутствует правда? – спросила Алиса, наконец повернувшись к Пиву.

Тиффани хихикнула в знак женской солидарности. Алиса достала сигарету для Пиано, который без очков щурился, и для Банка – тот наклонился, чтобы закурить от зажигалки в Алисиной руке.

– Правды нет нигде, – заявила Тиффани, выдувая дым через новенькие ноздри. – Есть только сказки, которым принято верить больше, чем другим.

– Тебе нравится тот черный моряк, – Алиса не спрашивала, а констатировала факт.

– Отрицать не стану, – улыбнулась Тиффани, словно рекламируя ровные, белые зубы, за которые заплатила немалые деньги.

Пиво расстроился и нервно сглотнул, убеждая себя, что все это сюр. Как же ему хотелось выбраться из управления вместе со своей королевой красоты!

Дювел кивнул Маниту и повернулся к морпехам, у которых явно поубавилось и воинственности, и пыла. Пиво сделал отцу вай. При люминесцентном свете мальчики из банды «Свиная голова» банду совершенно не напоминали. Сиа Дом топтался вокруг них, как боксер, ожидающий вызова на ринг. Тиффани с Алисой вошли последними. Никто не заметил или не счел нужным заметить, что Алисина сумочка Гуччи перекочевала к Тиффани. «Дар дружбы» – так назвала свой жест Алиса. Тиффани освежила макияж и поправила корону.

Побледневший Ходжес смотрел на часы, словно упрашивая стрелки остановиться.

– Вы обещали все уладить за пятнадцать минут. – Он раздосадованно покачал головой. – Если мы в ближайшее время тут не закончим, мне-таки придется позвонить Сэндлеру. Других вариантов нет.

Затравленный взгляд делал его похожим на коммандера, который взял трубку, чтобы запросить подкрепление с воздуха, ведь противник вот-вот захватит его позицию.

Еще несколько копов придвинули стулья и сели лицом к пехотинцам. Манит огляделся по сторонам, перебрал документы, захотел что-то сказать, но вдруг помрачнел. Такого расклада не ожидал никто. Манит свободно владел английским (а еще тайским и мандаринским диалектом китайского), но попросил Дювела переводить. Тот понимал, в чем дело: если допрос пойдет наперекосяк, Манит сделает виноватым его – мол, переводил неправильно. Диво, что этого уже не случилось, ведь Дювел переводил на английский с точностью дилетанта, швыряющего корзины в обруч с расстояния в тридцать футов.

– Сэр, я сделаю все, что в моих силах, – заверил он.

Манит говорил по-тайски пару минут, потом остановился, чтобы Дювел перевел. Тот кивнул, подался вперед и застыл на носочках, словно защитник на суде перед свидетелем.

– Сынок, – обратился он к Лопесу, – хун Пиво требует обвинить вас троих в нападении при отягчающих обстоятельствах.

Лопес заморгал, неожиданно улыбнулся, потом так же неожиданно посерьезнел.

– Этот гомик пушку на меня нацелил, вот я и задал ему жару. Не целовать же ему голубую задницу!

– Почему ты считаешь хуна Пиво гомосексуалистом?

– Мать вашу, разве это не очевидно? – спросил Лопес и по лицам копов понял, что не очевидно. – У него же помада и тому подобное. Разве натурал станет так голову гелить?

– Ты признаешь, что ударил Пиво?

– Он пушку на меня навел. Я ему врезал. А вы что сделали бы? Поцеловали бы его?

Дювел показал на Пиво и двух его партнеров.

– Ты и Пиано ударил.

– Нет, его нет. Крашенного в рыжий парня повалил Крюгер.

– Его зовут Пиано.

– Пиво, Пиано… Боже, где они таких жутких имен набрали? Небось, постоянно в драки ввязываются. Нам с друзьями пора на корабль.

– Ты не закончил, – объявил Ходжес. – У нас тут сложная ситуация, тебе с друзьями нужно объясниться с полицией. Вот разберемся, и вы вернетесь на корабль, понятно?

– Да, сэр. – Лопес запнулся. – Что я, по-вашему, должен сделать? Поцеловать его, чтоб ушибленное личико быстрее зажило?

– Ты нос ему сломал, – напомнил Ходжес.

– Он пушку вытащил.

Дювел похлопал Лопеса по плечу.

– Слушай, сынок, лейтенант Ходжес прав. Тебе стоит рассказать нам, как все случилось. Пиво говорит, ты мочился на его машину. Ты испортил ее. Ты снял рубашку. Ты был пьян и стоял на багажнике его нового «БМВ». Того самого, который отец купил ему на день рождения. Отец и сын считают, раз ты проявил враждебность и неуважение, то должен заплатить.

– Семь штук заплатить? – заржал Лопес. – За что? За то, чтобы он машину вымыл? Сколько здесь стоит мойка машины? Доллар? Я заплачу. – Он вытащил мятые баты из кармана джинсов и протянул Дювелу. – Вот, передайте Пиву. В следующий раз пусть не грозит пушкой американским морпехам.

Монтана усмехнулась про себя и твитнула: «Морпехи в полицейском управлении. Проблемы? Как же иначе, они же морпехи. Нам мозги не засирайте; хуже будет, так и знайте!»

– Может, Дювелу стоит перевести на тайский «Нам мозги не засирайте?» – шепотом спросил Лэнни, глянув на дисплей ее айфона.

– Ничего Лопесу не сделают. Тайцы топят его в дерьме только потому, что не знают, кто ты.

Лэнни зажмурился, пожалев, что пооткровенничал с Монтаной в автобусе, который вез их из порта в Паттайю. Девушка показалась… другой, способной понять, как непросто на корабле, если все уверены, что с Кенией тебя связывает военная тайна, будто ты знаешь каждого из сорока миллионов кенийцев и служишь курьером – доставляешь секретные послания из Когело, деревушки на западе страны, где живет семья Обамы, в Белый дом и обратно. Лэнни увезли из Кении трехлетним, и ни одного кенийца он не помнил. Увы, эти простые факты не мешали людям верить, что он родственник президента США.

Сослуживцы прилепляли на койку Лэнни записки, адресованные «Кенийскому информатору». Лэнни рассказывал Монтане, как отдирал записки и как это не помогло: на место содранных лепили новые. Самые упертые верят в то, во что хотят верить. Монтана, вроде бы, принадлежала к немногочисленной группе понимающих и сочувствующих. Только теперь Лэнни не мог избавиться от разочарования: девушка не уникум, она такая, как все.

– Как скажете, сэр.

Монтана – офицер, Лэнни – рядовой первого класса, который приказы офицера выполняет беспрекословно: иначе с флота недолго вылететь. У Лэнни столько друзей поувольняли, а из сплетен он знал о сотнях подобных случаев. На флоте это называется увольнением на общих основаниях, а по сути тебя увольняют и лишают льгот. Вышвыривают на улицу, как пса – мол, питаться можно и на помойке. Лэнни решил, что с ним такого не случится. Лопес и Кº были на полпути к увольнению, Лэнни легко представлял, как им вручают розовые листки, и присоединяться к ним не желал. В одном Монтана права: морпехам мозги лучше не засирать, только это не значит, что ВМФ США позволит засирать мозги себе.