Глава 64

На сей раз у Гарретта не было настроения гнать изо всех сил. Мы поехали вслед за красным джипом Ларри в сторону города, но очень быстро потеряли из виду его задние огни, когда он свернул на автостраду 90. Голос Кармен Миранды лениво плыл над нами, яркий техасский закат пылал на краю равнин.

Когда Гарретт доставил меня на Куин-Энн, я обнаружил на пороге свежий экземпляр «Экспресс-ньюз», прихватил газету с собой и попытался прочитать первую страницу. Роберт Джонсон, встретивший меня без особого энтузиазма, удостоив меня лишь коротким «ррроу», принялся атаковать остальные страницы, чтобы выяснить, сколько квадратных футов ковра в гостиной он сумеет покрыть обрывками бумаги.

— Неужели тебе нечем больше заняться? — спросил я.

Он посмотрел на меня широко раскрытыми глазами, словно его возмутила одна только мысль о таком предложении.

В газете говорилось, что Дэн Шефф-младший, наследник «Шефф констракшн», сумел выявить аферу, в которой участвовали члены его семьи и еще несколько человек, в результате чего город мог потерять миллионы на строительстве комплекса изящных искусств. В Дэна-младшего, когда он героически пытался уличить преступников в обмане, стреляли. В деле замешан полицейский, чья фамилия пока не называется; более того, есть основания полагать, что афера со строительством длится уже около десяти лет. Мэр потребовал провести тщательное расследование и выявить, какие нарушения совершены городскими чиновниками. Вскользь упоминалась и моя фамилия, и сообщалось, что я присутствовал во время стрельбы. В статье сообщалось, что Дэн находится в тяжелом, но стабильном состоянии в военном медицинском центре Брук, где получает цветы и слова поддержки от горожан. Местонахождение пропавшей несколько дней назад Лилиан Кембридж, чьи родители оказались связанными со строительными аферами, остается неизвестным.

Я швырнул передовицу Роберту Джонсону. Он тут же схватил ее и помчался ко второй базе.

Когда я убрал гладильную доску и проверил автоответчик, мне пришлось целых полчаса выслушивать самые разные сообщения. Боб Лэнгстон, прежний обитатель дома девяносто, заявил, что собрал достаточное количество друзей придурков, чтобы надрать мне задницу. Карлон Макэффри требовал, чтобы я обеспечил ему эксклюзивное интервью с Дэном Шеффом, пока тот не умер. Кэролайн Смит, из телевизионных новостей, с которой я вместе свалился в реку, сказала, что канал КСАТ готов забыть об инциденте, если я сумею организовать для них интервью с Дэном Шеффом. Детектив Шеффер из департамента полиции Сан-Антонио оставил несколько посланий — его интересовало, куда я исчез вчера ночью, и еще он поставил меня в известность, что Кембриджи подписали показания о неких дисках, исчезнувших с места преступления. Шеффер спрашивал, знаю ли я что-нибудь о местонахождении дисков, или ему нужно меня арестовать. Еще звонила моя мать и пригласила меня на обед. «И, пожалуйста, верни грузовичок Джесса». Ну а Ральф сказал: «Она в порядке».

Сам же я позвонил только Майе Ли.

В Сан-Франциско было шесть часов, и Майя собиралась ужинать. Во всяком случае, так сказал мужчина, который взял трубку в ее доме.

— Хотите, чтобы я ее позвал? — спросил он.

— Просто передайте, что звонил техасец. Она просила дать ей знать, когда все закончится.

Мужчина крякнул, словно наклонился, чтобы завязать шнурок, или просто поправлял галстук.

— Что закончилось? — спросил он.

Я повесил трубку.

Солнце уже почти село, когда я доехал до Монте-Висты, по адресу, который был у всех на слуху.

Я увидел серый трехэтажный дом из необожженного кирпича-сырца, на подъездной дорожке стояли два «Кадиллака», во дворе, на ветвях большого виргинского дуба был построен детский домик из фанеры. Из домика мне улыбнулся мальчишка латиноамериканец, который тут же попытался спрятаться. У него была отцовская улыбка. Я сделал вид, что стреляю в него, и он принялся истерически хохотать. Когда я подошел к двери, то сразу уловил аромат домашних тамале, которые готовили внутри.

Когда дверь открыл Фернандо Асанте, одетый в джинсы и ковбойский свитер, я сказал:

— Где мы можем поговорить?

Другой его ребенок, маленькая девочка, подошла к нему сзади и обхватила за бедро. Асанте посмотрел на меня и жестом предложил войти.

— В чем дело, Джек? — спросил он, когда мы уселись в его кабинете.

Асанте был футбольным болельщиком — даже настольная лампа имела вид шлема, такое обычно можно увидеть в комнатах мальчишек. Кабинет оказался уютным, в нем царил легкий беспорядок, и я подумал, что ожидал увидеть совсем не такую картину.

Асанте выглядел сонным, улыбка политика бесследно исчезла.

— Я люблю все доводить до конца, — сказал я.

Асанте рассмеялся и покачал головой.

— И ты это говоришь после событий прошедших двух недель и десяти лет, сынок?

Я вытащил из кармана листок, который получил прошлой ночью в Олмос-Парк, когда заключил сделку, и показал его Асанте.

Листок не произвел на Асанте никакого впечатления.

— Ну, и что теперь? Очередные старые письма из могилы твоего отца?

Он бросил мне первую страницу сегодняшней газеты.

— Я уже видел, — сказал я.

Асанте улыбнулся, он мог себе это позволить — в газетах не упоминалось его имя.

— Вот что я думаю, мистер Асанте: вы преодолеете нынешние трудности.

Глаза Асанте превратились в два черных камушка и выражали не больше, чем глаза слепого.

— Полагаю, вы сумеете воспользоваться своими связями и повлиять на расследование настолько, что выйдете сухим из воды. Я изрядно вам помог, изъяв большую часть вещественных доказательств — ваши адвокаты будут в полном восторге. Если диски не увидят свет, а вы знаете, что до сих пор они еще не стали достоянием общественности, нет никаких прямых улик, которые позволят связать вас со строительными аферами. Шеффам и Кембриджам предъявят обвинение в мошенничестве — я не знаю, чем закончится суд, — естественно, они попытаются утащить вас за собой, но могу спорить, что вы спасетесь. Если только не появятся диски.

— Давай немного расслабимся, — сказал мне Асанте. — У тебя ничего нет, сынок. Если бы у тебя были улики, ты бы уже передал их своим друзьям в полицейском департаменте. И тогда нам осталось бы только наблюдать за отправлением правосудия в суде, не так ли, Джек?

Я пожал плечами.

— Вполне возможно.

Асанте посмотрел на листок бумаги, которым я постукивал по столу, и на мгновение его уверенность дала трещину.

— Интересно, что там у тебя такое, сынок?

В дверь постучали. В комнату вбежал сын Асанте, обогнул письменный стол и взобрался на колени к отцу, но неожиданно засмущался и спрятал лицо в ладонях. Потом он что-то прошептал отцу на ухо, получил поцелуй и умчался.

Лицо Асанте смягчилось, когда он смотрел ребенку вслед, но когда повернулся ко мне, глаза вновь стали жесткими.

— Мой обед уже готов, — сказал он.

Я кивнул.

— Тогда буду краток. Я не могу сидеть и ждать, пока вы придете ко мне за дисками, мистер Асанте. Рано или поздно, вы сделаете такую попытку. Даже если я их уничтожил — у вас все равно никогда не будет полной уверенности, что это так. Ради собственного спокойствия вы попытаетесь заполучить диски. Я мог бы передать их полиции, но я почему-то не доверяю полиции и судам, когда речь идет о таких вещах. Они ведь не сумели найти убийцу моего отца. Вот почему я решил заключить сделку.

Я развернул листок бумаги и подтолкнул его к Асанте по поверхности стола.

Асанте посмотрел на подпись, нахмурился и подвинул листок обратно ко мне. Он ничего не понял.

— И что это такое?

— Расписка за мои диски. Ги Уайт всегда пишет расписки. В некоторых вопросах он ведет себя честно.

С минуту Асанте смотрел на меня, он все еще не понимал.

— Все десять лет Уайта бесило ваше поведение, — объяснил я. — Вы подставили его с убийством моего отца и пытались повесить на него смерть Гарзы и Мораги. Поэтому мы заключили сделку. Мы с мистером Уайтом теперь владеем контрольным пакетом акций на Фернандо Асанте.

Наконец Асанте начал понимать, и краска отлила от его лица. Большего мне и не требовалось. Я встал, собираясь уйти.

— Мне не известно, какие требования предъявит Ги Уайт, чтобы не пускать диски в дело, мистер Асанте, но свои я сообщу вам сейчас. Завтра вы созовете пресс-конференцию и заявите, что не станете баллотироваться на пост мэра. Вы скажете, что вас вполне устраивает ваше нынешнее положение — разочарованный маленький человек, занимающий скромное место. Я пока не знаю, какие у вас появятся планы в дальнейшем, но вы еще меня услышите. Можете в этом не сомневаться — и так будет до конца вашей жизни.

— Трес…

Асанте произнес мое имя так, словно только сейчас сообразил, с каким Наварром говорит. Мне понравилось то, как он его выговорил.

— Наслаждайтесь вашим обедом, — сказал я.

Я ушел, а он так и остался сидеть за столом, глядя на лампу в форме футбольного шлема, — из коридора неслись голоса детей, которые его звали. Жена Асанте, очень симпатичная женщина, улыбнулась мне, когда я уходил. Стол был уже накрыт, дети подпрыгивали на своих местах, им не терпелось произнести молитву. Никогда в жизни домашние тамале не пахли так вкусно.