Глава 42

Телефон подрагивал и звонил. Сигнал был тонким и неприятным. Типичный электронный звук. Соренсон ответила, поднесла трубку к уху и молча слушала. По ее лицу Ричер понял, что она ждала совсем другого звонка. Ее не сняли с доски. Пока. Наоборот, снабдили новой информацией. И новости оказались не обязательно плохими – если судить по выражению ее лица, – но и не хорошими. Они оказались интересными. Возможно, даже вызвали у Соренсон недоумение.

Она отключилась, посмотрела на влажную поверхность стола и сказала:

– Наши медицинские эксперты наконец собрались перевезти тело из насосной станции в лабораторию.

– И?.. – спросил Ричер.

– И стала заметна одна деталь, на которую прежде не обратили внимания.

– Какая деталь?

– Перед тем как его закололи, ему сломали руку.

Джулия рассказала Джеку, что медицинские эксперты положили труп на тележку, чтобы отвезти его в фургон. Они не воспользовались пластиковым мешком, как это принято делать в таких ситуациях, поскольку тело лежало в луже высыхающей крови. Нет смысла пачкать мешок изнутри и снаружи. Они собирались положить его в мешок уже в фургоне.

Но по пути тележка наехала на камень, и правая рука мертвеца свесилась вниз – локоть оказался повернут под неестественным углом. И тогда они использовали портативный рентгеновский аппарат прямо на тротуаре и определили, что сустав сломан. Такая травма не могла быть получена ранее – боль была бы невыносимой. Никто не в состоянии ходить со сломанным локтем. Даже минуту. Не говоря уже о том, чтобы доехать до насосной станции от Денвера. Руку сломали, когда мужчина был жив. Эксперты заметили слабое внутреннее кровотечение. И небольшую опухоль. Сердце еще некоторое продолжало качать кровь, но совсем недолго.

– Травма при попытке самообороны, – сказал Ричер. – Или нечто похожее. Он вытащил оружие. Пистолет или нож. Пытался защищаться. Они его обезоружили с применением избыточной силы. Вероятно, он был правшой.

– Большинство людей являются правшами, – заметила Соренсон. – А потом они его зарезали, и очень скоро он истек кровью.

– Свидетель слышал крик?

– Он не говорил.

– Сломанный локоть вызывает сильную боль. Он должен был что-то услышать. Хотя бы один крик. Вероятно, довольно громкий.

– Теперь мы уже не можем его спросить.

– На месте преступления нашли какое-нибудь оружие? Его или их?

Соренсон покачала головой.

– Наверное, они все выбросили в открытую трубу.

– Вы продолжаете считать, что он был торговым атташе? Так далеко от дома, с ножом или пистолетом в кармане?

Соренсон снова покачала головой.

– Я кое-что вам не рассказала, – призналась она. – ЦРУ что-то вынюхивало всю ночь. Они позвонили почти сразу. Еще до того, как появились парни из отряда по борьбе с терроризмом. И намного раньше, чем приехал представитель Государственного департамента.

– Что они хотели?

– Быть в курсе расследования.

– Ну, все ясно, – сказал Ричер. – Убитый был одним из них.

– Тогда почему я все еще веду это расследование? Его должны были давно у меня забрать.

Джулия снова проверила телефон. Они находились в зоне уверенного приема, аккумулятор был заряжен, но телефон упрямо молчал.

Далее они направились в торговый центр. Дешевые товары, дешевое и унылое здание. Около трети всех магазинчиков торговали мужскими вещами. Ричер узнал некоторые фирмы. Скидки не произвели на него впечатления. По его подсчетам, даже после скидок товары стоили около своего номинала.

Как всегда, его выбор был ограничен наличием нужного размера. Однако ему удалось найти стандартные синие джинсы в одном магазине, а в другом – сразу три предмета: футболку, рубашку и свитер из хлопка, все синего цвета. Синие носки и белое нижнее белье он купил в третьем магазине, короткую куртку – в четвертом. Ричер решил, что ботинки он не станет менять еще несколько дней. Они его вполне устраивали.

– Вам нравится синий цвет? – спросила Соренсон.

– Я люблю, чтобы одно подходило к другому, – ответил Джек.

– Почему?

– Кто-то мне сказал, что так правильно.

Общий расход составил семьдесят долларов, что вполне устроило Ричера. Одежда на три или даже четыре дня, что-то от двадцати до двадцати пяти долларов в день. Дешевле, чем где-то жить, и удобнее, чем стирать, гладить, складывать и упаковывать. Тут не могло быть никаких сомнений.

– Откуда вы берете деньги? – спросила Соренсон.

– В разных местах, – ответил Ричер.

– Но где именно?

– Ну, часть – это сбережения.

– А остальное?

– Иногда я работаю.

– И что вы делаете?

– Самые разные вещи. Делаю, что требуется.

– Как часто?

– Время от времени.

– Едва ли так можно хорошо заработать.

– Остальное я могу получить из альтернативных источников.

– Что вы имеете в виду?

– Обычно это трофеи.

– Трофеи? Какой войны?

– С плохими парнями, – сказал Ричер.

– И вы признаётесь в этом мне?

– Я следую вашему примеру. Федеральные агентства постоянно захватывают чужую собственность, верно? Вы находите кокаин у какого-то парня – и прощай, «БМВ». Аналогично с домами и лодками.

– Это другое дело. Такой подход позволяет уменьшить накладные расходы. Облегчает нагрузку на налогоплательщиков.

– Аналогично, – сказал Ричер. – В противном случае я получал бы пособие.

Он выбрал «Ред руф инн», чтобы принять душ. Они работали по лицензии; за стойкой сидел владелец, который был не прочь положить немного наличных в карман. Как и ожидалось, он согласился на две десятки – одну для себя, а другую для горничной, которая ему больше нравилась. Ричер прихватил с собой покупки, сделанные в торговом центре и на бензоколонке. Соренсон пошла вместе с ним и осмотрелась. Она ничего не сказала, но Джек видел, что окно в ванной комнате ей не понравилось. Оно не было большим, но вылезти через него Ричер мог. Номер находился на первом этаже, а оно выходило в переулок.

– Вы можете остаться здесь, если хотите, – предложил Джек. – Я не буду задвигать занавеску в душе, чтобы вы не волновались.

Она улыбнулась, но не стала отвечать прямо.

– Сколько времени у вас это займет?

– На душ уходит двадцать две минуты, – ответил Ричер. – Еще три, чтобы высушиться, и три – одеться. Пять на непредвиденные обстоятельства. Всего тридцать три минуты.

– Вы очень точны.

– Точность – это добродетель.

Соренсон ушла, и Ричер начал стаскивать с себя одежду. Она находилась в плохом состоянии. Он носил ее уже довольно долго, еще со времен Болтона, что в Южной Дакоте. Местами она покрылась слоем грязи и была забрызгана кровью, его собственной и чужой. Он свернул испорченную одежду в плотный узел и выбросил в мусорную корзину. Потом тщательно почистил зубы и включил душ.

Джек вымыл волосы и намылился с ног до головы, потом принялся тереть тело и смывать мыло водой. Восемь минут. Затем он вышел из душевой кабинки, налил в раковину горячей воды и с помощью чистого полотенца занялся лицом, поглядывая в зеркало. Осторожно убрал запекшуюся кровь и протер царапины. После этого намылил верхнюю губу, случайно втянул носом мыло и начал яростно чихать. Наружу стали выскакивать сгустки крови размером с садовую горошину.

Вернувшись в душ, Ричер немного постоял под потоками горячей воды, потом вытерся, оделся и причесал волосы пальцами. Затем переложил свой старый паспорт и карточку для банкомата в один карман, а зубную щетку – в другой. Ключ от номера в мотеле толстяка он убрал в карман куртки. Приняв таблетку аспирина, запил ее водой из-под крана, взял антисептический крем и бактерицидный пластырь и распахнул окно, чтобы выпустить пар и очистить зеркало.

Джулия Соренсон стояла в переулке и наблюдала за окном. Одновременно она беседовала по телефону. Разговор не доставлял ей удовольствия. Она возражала, но вежливо. Наверное, это ее босс, решил Ричер. Отсюда и сдержанность. Он не слышал ни слова, но понял, что Соренсон наконец снимают с доски, а она настаивает на том, чтобы продолжить работу. Складывалось впечатление, что она приводит серьезные доводы. Ее свободная рука рубила воздух, отбрасывая возражения, подчеркивая свои аргументы. Жесты позволяли ей придать голосу убедительность. Телефон – не самое лучше средство общения, так считал Ричер. Он отсекал жестикуляцию и мимику, не позволял почувствовать нюансы.

Джек посмотрел в зеркало, при помощи туалетной бумаги высушил порезы и выдавил на них антисептический крем. Потом убрал лишнее и вытер неповрежденные участки кожи. Пластырем он заклеил самое большое рассечение. Другим – следующее по размеру. Выбросив мусор поверх старой одежды, закрыл окно ванной комнаты и вышел в спальню. Новая одежда выглядела хорошо. Как и его волосы. Однако лицо оставляло желать лучшего. Не самый подходящий объект для портрета маслом. Впрочем, его и в лучшие времена нельзя было назвать красивым. Однако час назад он выглядел значительно хуже. Теперь же стал немного похож на человека.

Джек вышел на парковку. Машина Соренсон стояла совсем рядом, а она сама опиралась на крыло. Ричер решил, что она направилась к машине, как только он закрыл окно. Ей пришлось поспешить. Но вовсе не для того, чтобы его приветствовать, – она хотела быть уверенной, что он не сбежит.

– Вы неплохо привели себя в порядок, – заметила Джулия.

В ее лице и голосе появилось нечто новое. Не обида и не гнев. И даже не разочарование. Скорее смущение.

– Что случилось? – спросил Ричер.

– Мне позвонили.

– Я видел.

– Мой босс.

– Я догадался. Вас снимают с расследования?

Она покачала головой – нет, а потом кивнула.

– Да, меня сняли. Но не из-за того, что меня убрал мой босс.

– Тогда почему?

– Потому что дела нет. Больше нет.

– В каком смысле?

– В том смысле, что вот уже двадцать минут никто не ведет расследование. И это вполне логично, поскольку, с точки зрения ФБР, прошлой ночью в Небраске ничего не произошло. Совершенно ничего.