Глава 10
Лок оделся и, прикрыв бейсболкой то, что заставляло заподозрить в нем жертву лоботомии, вышел в холл. Он все еще несколько неуверенно держался на ногах и сознательно остался небритым. Лок поглядел в зеркало, когда умывался, и подумал, что при нынешних обстоятельствах немного изменить свой облик — не самая плохая идея. Очевидно, что «Мочилово в Мидтауне», как пресса окрестила эти события, радостно отрыв среди трупов симпатичный образчик аллитерации — это только начало, а не конец.
Позвонить Таю оказалось непросто. Мобильник Лока некстати остался в нижнем ящике его письменного стола в «Медитек», а таксофонов поблизости не наблюдалось. Доктор Роббинс сказала, что за небольшую плату может организовать телефон в его палате, но Лок не хотел ждать. В конце концов он нашел один на первом этаже, рядом с сувенирным киоском.
Тай ответил после первого гудка.
— Где моя корзинка фруктов?
— Никак это Рип ван Винкль? Все думал, когда ты вылезешь наружу.
— Мужик, я спал крепким сном.
— Слышу, слышу. С возвращением, — в голосе Тая прозвучало облегчение.
Лок порадовался, что хоть кому-то в компании он не пофиг.
— Что у нас новенького?
— Нас плотно обложили. Больше никаких инцидентов. Все должно быть тип-топ.
Тип-топ?
— Я-то думал, что это я схлопотал по башке. Какой еще тип-топ, если пропал ребенок нашего сотрудника?
— Ты уже слышал об этом?
Лок отвел трубку подальше и сосчитал до трех. Медленно.
Похоже, Тай правильно понял его молчание.
— Послушай, Райан, — начал он. — Все немного запутаннее, чем ты думаешь. ФБР в деле, пусть они с этим и разбираются.
— Так какого дьявола мы все это время платили страховку от похищения, если теперь просто собираемся скинуть все на федералов?
— Ричард Халм, отец пропавшего мальчика, уволился из компании две недели назад, поэтому он и его сын больше не наша проблема. Извини, Райан, я говорил то же, что и ты, когда услышал об этом, но приказ пришел с самого верха. Мы держимся в стороне.
— Но ФБР никогда не платит выкуп.
— У них своя политика, у нас — своя.
— И в девяти случаях из десяти наш способ позволяет вернуть заложников домой целыми и невредимыми, а единственные потери — пара дырок в балансе страховых компаний и пересчет страховой премии на следующий год.
— Да знаю я, знаю.
Мимо Лока проехала девочка в коляске; одна ее нога была в гипсе, расписанном маркерами. Девочка улыбнулась Локу, и он вспомнил о Дженис.
— Слушай, Тай, я собираюсь выйти отсюда, но вначале мне нужно кое-что проверить.
— ОК, мужик. Эй…
— Чего?
— Будь осторожен.
Лок повесил трубку и направился к сувенирному киоску. Он взял букет цветов, которые предлагались с семидневной гарантией от увядания (Лок оценил это), и коробку конфет. Расплачиваясь с барышней по счету, он взглянул в газеты на стойке. Лицо Джоша смотрело с первой страницы каждой из них, кроме «Нью-Йорк таймс», которая сочла более важными проблемы на Ближнем Востоке: подозрения в биологической атаке на коалиционные войска на границе Афганистана и Пакистана.
Он взял «Пост» и бегло просмотрел, пока шел обратно через вестибюль. На развороте внутри была фотография: он выхватывает Дженис из-под «Хаммера». Локу это не понравилось — хорошие сотрудники безопасности держатся в тени. Фотография на разворот в таблоиде несколько не соответствовала такому определению.
В лифте Лока зажало между двумя санитарами, перевозящими на каталке пожилого мужчину. Один из них настороженно посмотрел на Лока. Внезапно тот пожалел, что не побрился, пока была возможность.
Лок протянул сложенную «Пост», раскрытую на его фотографии:
— Успокойтесь, я свой.
Пожилой мужчина на каталке протянул руку к газете.
— Можно я посмотрю, — его глаза бегали от фотографии к Локу. — Это он, все в порядке.
Лок, удовлетворив любопытство попутчиков, вышел на четвертом этаже, признательный, что ему не пришлось давать автографы или позировать для фото. Палату Дженис найти было легко. Только у ее двери стоял полицейский, который в эту минут что-то пил из пластикового стаканчика.
Лок вновь прошел через канитель с газетой, потом полицейский связался с кем-то наверху, кто мог поговорить с Федерал Плаза, и после этого Локу позволили войти.
Жалюзи были закрыты, но Дженис не спала и повернулась к двери. В комнате было полно цветов и открыток. Несколько открыток с соболезнованиями терялись среди тех, которые желали ей скорейшего выздоровления. Маркетологи «Холлмарка» явно еще не додумались до надписи «Рады, что вы выжили, и удачи в борьбе с неизлечимой болезнью».
Лок положил цветы у кровати и опустился на стул. Минута прошла в молчании.
Наконец Лок заговорил:
— Как ты себя чувствуешь?
— Ужасно. А вы как? — На ее лице промелькнула тень улыбки.
— Я… — Лок в затруднении умолк. — Хорошо.
Она дотянулась до него рукой.
— Спасибо.
Простая человечность жеста немного тронула его. Ведь он работал на Николаса ван Стратена, а Дженис и ее отец долгие месяцы были врагами.
— Рад, что ты выбралась, — мягко сказал Лок.
Она опустила глаза:
— Это ненадолго.
— Ты этого не знаешь. Вполне возможен прорыв, какие-нибудь таблетки или новое лечение.
Едва эти слова вырвались из его рта, он уже успел пожалеть о них. Даже если так, то у свидетеля Иеговы больше шансов согласиться на переливание крови, чем у Дженис принимать препарат, по всей вероятности предварительно протестированный на животных.
К ее чести, она пропустила слова мимо ушей, вместо этого изучая лицо Лока достаточно долго, чтобы он почувствовал себя неуютно, а потом спросила:
— Вы когда-нибудь бывали на бойне?
На секунду он подумал рассказать ей о шести месяцах в Сьерра-Леоне, где Чарльз Тейлор и Объединенный революционный фронт приступили к кампании систематической ампутации конечностей у мирного населения, включая младенцев. По крайней мере, есть какой-то смысл в том, чтобы убивать животных ради еды, подумал он. За годы своей службы Лок видел немало проявлений темнейших сторон человеческой натуры.
Он вздохнул и потер затылок, ощупывая швы.
— Я видел немало смертей.
— Однако смерть неизбежна, не так ли? — голос Дженис окреп. — Я говорю об убийстве. Животные знают, что их вот-вот убьют. Это видно по их глазам, слышно в звуках, которые они издают.
Лок наклонился вперед и дотронулся до ее руки.
— Дженис, я должен задать тебе пару вопросов. Можешь не отвечать, но мне все равно нужно тебя спросить.
— Ганди говорил, что можно судить о морали нации по тому, как люди относятся к животным, — неудержимо продолжала Дженис.
Она путалась, мысли шли по кругу, или это только казалось Локу. Уцепилась за поручень кровати и рывком села. Лок попытался помочь ей, но она отмахнулась.
— Дженис, это важно. Кто бы ни убил твоего отца, не думаю, что он сделал это случайно. Я хочу сказать, чем больше я об этом размышляю, тем сильнее убеждаюсь — дело не в том, что кто-то хотел убить Николаса ван Стратена и промахнулся. Похоже, кто-то собирался убить твоего отца, и у него получилось.
— Думаете, я этого не знаю? — спросила Дженис, внезапно сосредоточившись. — Нам уже не раз угрожали.
— Ты о чем?
— Телефонные звонки, письма, в которых говорилось, что, если мы не прекратим протестовать, нас убьют.
— Вы кому-нибудь об этом рассказывали?
— И кому мы должны были рассказать? ФБР? Может, они и написали эти письма.
— Продолжай.
— Мама и папа спасали животных лет двадцать до того, как это стало модным, и появилась куча фотографий, на которых позируют нагишом всякие анорексички. Наш телефон прослушивался, почту вскрывали. Знаете, сколько раз я так и не получила рождественского подарка от бабушки, потому что эти засранцы распотрошили посылку? И сейчас ничего не изменилось, разве что на кону целая куча денег. А вы вполне можете оказаться одним из тех, кто звонил нам и угрожал.
— Ладно, ты меня уела. Наверное, очень страдаешь, что именно я вытащил тебя оттуда, — разозлившись, выпалил Лок.
«Подарки от бабушки», видите ли. Хорошая промывка мозгов. Ма и Па Стоуксы проделали такую отличную работу, что их единственная дочурка скорее станет мученицей, чем пойдет на компромисс со своими принципами и будет жить. И ради чего? Чтобы доказать свое моральное превосходство над всеми остальными людьми.
— Спасибо за цветы, но сейчас вам, наверное, лучше уйти, — сказала Дженис и отвернулась.
Лок встал и сделал несколько глубоких вдохов.
— ОК, я уйду. Но мне нужно спросить у тебя еще одну вещь.
— Хорошо, но поскорее. Я уже устала.
— Твой отец сказал что-то ван Стратену, когда они были снаружи. Насчет полученного послания.
Дженис казалась озадаченной.
— Я уже сказала вам, мы никому не угрожали.
— Я не говорю, что это была угроза. Но если велись какие-то скрытые переговоры…
— С «Медитек»? Никогда.
— Тогда что же это за послание?
Голос Дженис трясся от возбуждения:
— Я не знаю. И теперь никогда не узнаю. Мои родители мертвы, вы понимаете?
Лок помялся, его раздражение сменилось раскаянием:
— Прости, мне не следовало…
Но ее глаза уже закрылись, и к тому времени, когда он подошел к двери, она крепко спала. Женщина-полицейский проверила девушку, прежде чем позволила Локу уйти. Она оглядела Лока, будто проводя беглый обыск, хотя получить ответ на свой вопрос было единственным, что ему было необходимо в палате Дженис.
— Вы должны отлично себя чувствовать, — сказала она.
— Почему должен?
Молодая женщина улыбнулась ему:
— Спасли человеку жизнь и все такое.
Лок пожал плечами. Он не спас жизнь Дженис, а только отсрочил ее смерть. Лок повернулся к женщине спиной и пошел к лифту.
