Глава 13

Комитет риска «Хоффман инвестмент текнолоджиз» встретился во второй раз за этот день в двадцать пять минут пятого по центральноевропейскому времени, через пятьдесят пять минут после открытия рынков США. Присутствовали Хьюго Квери, генеральный директор; Лин Джулон, директор по финансовым вопросам; Питер ван дер Зил, исполнительный директор; и Ганапати Раджамани, директор по управлению рисками, который вел протокол встречи и в чьем кабинете она проходила.

Раджамани сидел за своим письменным столом, точно директор школы. По условиям контракта он не получал годовой бонус. Таким образом, ему следовало более взвешенно относиться к рискам, но, по мнению Квери, это давало ему лицензию педанта и возможность смотреть свысока на чужие доходы. Голландец и китаец устроились на стульях. Квери удобно расположился на диване. Сквозь опущенные жалюзи он наблюдал, как Эмбер ведет Леклера к выходу.

Первым делом отметили необъяснимое отсутствие доктора Александра Хоффмана — и тот факт, что Раджамани хотел официально зафиксировать его уклонение от выполнения своих обязанностей. Значит, главный педант компании намеревался играть жестко. Казалось, он получал мрачное удовлетворение, когда рассказывал о том, в каком тяжелом положении они оказались. Заявил, что с момента последней встречи комитета, которая проходила четыре часа назад, угрозы рисков заметно повысились. Все индикаторы на приборной доске горели красным. Требовалось быстро принимать решения.

Он начал читать показания компьютеров. ВИКСАЛ почти полностью сбросил длинные позиции компании на фьючерсы Эс энд Пи, которые являлись их основным хеджированием на растущем рынке, оставив их с пачкой коротких позиций.

— Компания находится в процессе продажи всех — повторяю, всех! — длинных позиций, только в последние несколько минут остатки длинных акций «Делойта» стоимостью в семьдесят миллионов долларов, хеджировавшие их короткие позиции против их главного конкурента «Аксенчер», ликвидированы, — говорил он.

Но больше всего Раджамани беспокоило то, что ВИКСАЛ не предпринимает никаких шагов для того, чтобы выкупить акции, цены на которые понижаются.

— За всю свою жизнь я никогда не видел ничего подобного, — сказал в заключение Раджамани. — Не вызывает сомнений, что дельта-хеджирования компании больше нет.

Квери сохранял полнейшую невозмутимость игрока в покер, но даже он удивился. Его вера в ВИКСАЛ всегда оставалась неколебимой, но у них был хедж-фонд — все заложено в названии. Если забрать хедж — если на время забыть о необычайно сложных математических формулах, максимально снижающих риски, — то с тем же успехом можно поставить все фамильное серебро на результат бегов в Ньюмаркете. Конечно, хедж ограничивает прибыли, но он же позволяет минимизировать потери. А если учесть, что на земле нет такого фонда, который периодически не попадает в трудное положение, то отсутствие надежного хеджа может тебя полностью разорить. От этой мысли Квери вспотел. Он почувствовал, как вкус телятины, съеденной во время ленча, начинает подниматься вверх из желудка. Хьюго приложил тыльную сторону ладони ко лбу и почувствовал, что на нем выступил холодный пот.

— И мы не только отказались от наших длинных позиций на фьючерсы Эс энд Пи, мы на самом деле делаем их короткими, — между тем продолжал забивать гвоздь за гвоздем Раджамани. — Мы также увеличили наши позиции по фьючерсам ВИКС почти до миллиарда долларов. И мы покупаем фьючерсы по ценам, при которых соотношение цены использования опциона и рыночной делает их невыгодным, — и если предположить, что дальнейшее массированное падение рынка будет продолжаться, то нашим единственным утешением станет то, что мы выкупим их по совсем низким ценам. Кроме того…

Квери поднял руку.

— Хорошо, Гана. Благодарю. Мы все поняли.

Он догадывался, что должен немедленно взять совещание под контроль, пока оно не превратилось в мятеж. Хьюго видел, что за ними наблюдает большинство сотрудников операционного зала. Там все знали, что хеджа больше нет. Их встревоженные лица то появлялись, то исчезали из-за мониторов, точно мишени в тире.

— Я закрою жалюзи, — сказал ван дер Зил и начал вставать.

— Нет, не нужно, Пит, — резко остановил его Квери. — Так они подумают, что мы намерены совершить нечто самоубийственное. На самом деле я бы хотел увидеть улыбки на ваших лицах, джентльмены, так что, пожалуйста, улыбайтесь: это приказ. Даже ты, Гана. Давайте покажем нашей армии, что офицеры сохраняют хладнокровие.

Он положил ноги на кофейный столик, закинул руки за голову и переплел пальцы — пародия на беспечность. Однако его ногти так сильно врезались в плоть, что можно было не сомневаться: там останутся следы. Директор посмотрел на личные фотографии, которые принес Раджамани из дома, чтобы смягчить мрачное сияние скандинавского декора. Гости на свадьбе, в вечернем саду, в Дели, невеста и жених в гирляндах в центре — оба улыбаются, точно маньяки. Вот он, выпускник Кембриджа, стоящий перед фасадом административного здания университета; двое маленьких детей в школьной форме, мальчик и девочка, серьезно глядящие в объектив.

— Ладно, Гана, каковы твои рекомендации? — спросил Квери.

— Есть только один выход: внести ручные корректировки в ВИКСАЛ и вернуть хедж.

— Ты предлагаешь обойти алгоритм, не проконсультировавшись с Алексом? — спросил Джулон.

— Я бы обязательно с ним проконсультировался, если бы мог найти, — резко ответил Раджамани. — Однако он не берет трубку.

— Я думал, что он был на ленче вместе с вами, Хьюго, — сказал ван дер Зил.

— Верно, но он поспешно ушел, не дождавшись окончания.

— И куда он направился?

— Один только Бог знает. Он не сказал ни слова.

— На нас ложится колоссальная ответственность, — сказал Раджамани. — Мне очень жаль. Алекс знал, что проблема существует, а также что мы собирались встретиться днем.

Все молчали.

— По моему мнению, — заговорил Джулон, — мне кажется, что у Алекса нервный срыв, и я прекрасно понимаю, что такие вещи можно произносить только в нашем кругу.

— Заткнись, Эл-Джи, — сказал Квери.

— Но это правда, — вмешался ван дер Зил.

— И тебе тоже следует заткнуться.

Голландец тут же дал задний ход.

— Ладно, ладно.

— Следует ли мне занести это в протокол? — осведомился Раджамани.

— Проклятье, нет, конечно. — Квери указал концом своей элегантной туфли через стол на компьютерный терминал Раджамани. — А теперь слушай меня очень внимательно, Гана: если в протоколах появится хотя бы намек на нестабильность состояния Алекса, то нашей компании конец, и вам всем придется взять на себя ответственность за это перед вашими коллегами, наблюдающими за каждым нашим жестом. Я уже не говорю об ответственности перед инвесторами, заработавшими очень много денег благодаря Алексу, которые никогда вас не простят. Вы понимаете, о чем я говорю? Давайте подведем краткий итог всего лишь в четырех словах: нет Алекса — нет компании.

Несколько секунд Раджамани смотрел на него, потом нахмурился и убрал руки от клавиатуры.

— Хорошо, — продолжал Квери. — В отсутствие Алекса я предлагаю взглянуть на проблему с другой стороны. Если мы не остановим ВИКСАЛ и не вернем дельту хеджа, что скажут брокеры?

— Они сейчас очень трепетно относятся к обеспечению обязательств после того, что случилось с «Леман бразерс». Можно не сомневаться, что они не позволят нам торговать без обеспечения хеджа при существующих условиях регистрации.

— Ну и когда мы будем обязаны показать им какие-то деньги?

— Думаю, до завтрашнего закрытия торгов.

— И какую сумму они от нас потребуют?

— Я не уверен. — Джи-Лонг покачал головой, стараясь все взвесить. — Может быть, полмиллиарда.

— Всего полмиллиарда?

— Нет, полмиллиарда для каждого.

Хьюго на мгновение прикрыл глаза. Пять основных брокеров — «Голдман», «Морган Стенли», «Сити», «АмКор», «Кредит свисс», — в каждый нужно поместить по половине миллиарда долларов. И не безналичные средства или долгосрочные обязательства, а чистые ликвидные наличные, которые следует перевести к четырем часам дня. Конечно, у «Хоффман инвестмент текнолоджиз» такие суммы есть. Они использовали лишь двадцать пять процентов наличных средств, предоставленных инвесторами; остальные показывать необходимости не было. Когда Квери в последний раз проверял резервы, у них имелось по меньшей мере четыре миллиарда долларов только в ценных бумагах казначейства США. И они могли воспользоваться ими в любой момент. Но, господи, какой колоссальный удар по резервам компании; какой шаг к пропасти…

Раджамани прервал его размышления.

— Сожалею, но это безумие, Хьюго. Такая степень риска далеко выходит за рамки наших обещаний. Если рынок начнет сильно расти, нас ждут миллиардные потери. Мы даже можем обанкротиться. Наши клиенты могут подать на нас в суд.

— Даже если мы будем продолжать торговлю, — добавил Джулон, — уведомление об увеличении рисков как раз в тот момент, когда мы собираемся вложить еще один миллиард долларов в ВИКСАЛ-4, произведет негативное впечатление.

— И они уйдут от нас, — с горечью сказал ван дер Зил. — Всякий поступил бы так на их месте.

Квери больше не мог спокойно сидеть на месте. Он вскочил на ноги и начал расхаживать взад и вперед, но в кабинете Раджамани было недостаточно места. И это происходит как раз в тот момент, когда он сумел сделать подачу в два миллиарда долларов. Какая несправедливость! Хьюго рвал руками воздух и строил гримасы небесам. Не в силах выносить выражение морального превосходства, которое не сходило с лица Раджамани, он повернулся спиной к коллегам и оперся широко разведенными ладонями о стеклянную перегородку. Квери смотрел в операционный зал, и его уже не заботило, что подумают сидящие там аналитики.

На мгновение он попытался представить, каково это — управлять инвестиционным фондом, лишенным хеджа, и играть в полную силу на мировых рынках. Океан из семисот миллиардов долларов акций и облигаций, валют и производных ценных бумаг, непрестанно прибывающих и убывающих друг относительно друга; их бросают невидимые течения и бури, образуются смерчи, и никто не в состоянии предвидеть их силу. С тем же успехом можно попытаться пересечь Северную Атлантику на перевернутом мусорном ящике с деревянной ложкой в качестве весла. И какая-то часть Квери — та, что представляла жизнь в виде игры с перспективой неизбежного поражения, та самая часть, которая могла поставить десять тысяч долларов на то, какая муха первой взлетит со стойки бара, только ради того, чтобы ощутить возбуждение страха, — та часть когда-то получила бы от происходящего огромное удовольствие. Но сейчас ему хотелось удержать то, что он уже имел. Квери наслаждался тем, что его знали как менеджера крупного хедж-фонда, часть элиты финансового мира, его гвардейского корпуса. Он занимал сто семьдесят седьмое место в последнем списке самых богатых людей «Санди таймс». Неужели он поставит все это под угрозу только из-за того, что какой-то проклятый алгоритм решил проигнорировать базовые принципы инвестиционных финансов? С другой стороны, не следовало забывать, что он оказался в списке самых богатых людей только благодаря этому проклятому алгоритму. Хьюго застонал. Положение становилось безнадежным. Где Хоффман?

Квери повернулся к остальным.

— Мы обязательно должны поговорить с Алексом перед тем, как взять алгоритм под контроль. Давайте вспомним, когда в последний раз кто-то из нас сам занимался торговлей?

— Со всем уважением, Хьюго, но дело не в этом.

— Конечно же, в этом. И ни в чем другом. У нас алгоритмический хедж-фонд. У нас нет людей, которые могли бы управлять капиталом в десять миллиардов долларов. Для этого требуется не менее двадцати трейдеров высшего класса со стальными яйцами, хорошо знающих рынки; а у меня имеются только аналитики с перхотью, не участвующие в реальной торговле.

— Правда состоит в том, что данный вопрос следовало обсудить раньше, — сказал ван дер Зил низким сочным голосом, пропитанным кофе и сигарами. — Я не имею в виду, что нам следовало заняться им раньше сегодня, — нет, речь идет о прошлой неделе, или даже прошлом месяце. ВИКСАЛ был успешным так долго, что мы потеряли чувство реальности. И даже не пытались установить процедуры на случай, если он начнет допускать ошибки.

Сердцем Квери чувствовал, что это так. Он позволил технологии ослабить себя и уподобился ленивому водителю, который полностью полагается на парковочные датчики и спутниковую навигацию, перемещаясь по городу. Тем не менее, не в силах произнести ни слова без ВИКСАЛа, он встал на его защиту.

— Однако я должен отметить, что пока он не совершал ошибок, ведь так? Когда я в последний раз смотрел, мы на сегодняшний день были в плюсе на шестьдесят восемь миллионов. А как обстоят дела на настоящий момент, Гана?

Раджамани посмотрел на экран.

— Семьдесят семь в плюсе, — неохотно признал он.

— Ну спасибо. Довольно странное определение ошибки, как вы считаете? Система заработала девять миллионов за то время, что я перенес свою задницу из одного конца кабинета в другой.

— Да, — терпеливо ответил Раджамани, — но это чисто теоретическая прибыль, которая исчезнет, если рынок оправится.

— А рынок начал подниматься?

— Нет, в данный момент Доу продолжает падать.

— Что ж, джентльмены, мы встали перед дилеммой. Мы все согласны с тем, что хеджирование фонда необходимо, но при этом должны признать, что ВИКСАЛ разбирается в рынках лучше, чем мы.

— Бросьте, Хьюго. Очевидно, что с ним что-то не так! ВИКСАЛ должен действовать, не переходя определенных границ риска, а он их перешел — значит, он неисправен.

— Я не согласен. Он ведь оказался прав относительно «Виста эруэйз»? А это было поразительно.

— Простое совпадение. Даже Алекс это признал. — Раджамани обратился к Джулону и ван дер Зилу. — Друзья, поддержите меня. Если верить стратегии ВИКСАЛа, то весь мир должен сгореть в огне.

Джулон поднял руку, как школьник.

— Раз уж об этом зашла речь, Хьюго, могу я спросить о катастрофе «Виста эруэйз»? Кто-нибудь видел самые последние новости?

Квери тяжело опустился на диван.

— Нет, я ничего не видел, у меня было слишком много дел. И что говорят?

— Что катастрофа произошла не из-за технических проблем — причиной падения самолета стала бомба террориста.

— Ладно, и что с того?

— Вроде бы на одном из сайтов джихадистов было помещено предупреждение, еще когда самолет находился в воздухе. Естественно, люди возмущены, что разведка его пропустила. Это случилось в девять часов утра.

— Извини, Эл-Джи, но я что-то плохо понимаю. Какое это имеет значение для нас?

— Дело в том, что именно в девять часов мы стали продавать акции «Виста эруэйз».

Квери потребовалось несколько секунд, чтобы как-то отреагировать.

— Ты хочешь сказать, что мы производим мониторинг сайтов джихадистов?

— Создается именно такое впечатление.

— Что ж, в этом есть логика, — заметил ван дер Зил. — ВИКСАЛ запрограммирован так, чтобы искать в Сети следы возможного воздействия страха и учитывать изменения рынка. Такие сайты отличный источник подобной информации.

— Но это же качественный скачок, не так ли? — спросил Квери. — Увидеть предупреждение, принять решение, начать продавать акции?

— Я не знаю. Нужно спросить Алекса. Но это алгоритм, который продолжает самообучение. Теоретически он постоянно развивается.

— Как жаль, что он не развился настолько, чтобы предупредить авиалинии, — сказал Раджамани.

— Перестань, — проворчал Квери, — хватит быть таким благочестивым. Это машина, которая должна делать деньги; она не является долбаным послом доброй воли ООН. — Он опустил голову на спинку кресла и уставился в потолок, пытаясь осознать услышанное. — Боже всемогущий, я потрясен.

— Конечно, это может быть простым совпадением, — сказал Джулон. — Как отмечал сегодня утром Алекс, продажа акций авиалинии являлась частью игры на понижение.

— Да, но даже и в таком случае, это единственная позиция, по которой продажи принесли нам прибыль. А по другим мы пока не ведем продаж. И возникает вопрос: почему? — Он почувствовал, как по его спине пробежал холодок. — Интересно, чего еще ждет ВИКСАЛ?

— Он ничего не ждет и ни о чем не думает, — нетерпеливо ответил Раджамани. — Это всего лишь алгоритм, Хью, — инструмент. Он не живее гаечного ключа или домкрата. Наша проблема состоит в том, что инструмент перестал быть надежным. Время не ждет, и я прошу у комитета разрешения наложить формальный запрет на работу ВИКСАЛа, с тем чтобы начать немедленный возврат хеджа фонда.

Квери окинул взглядом остальных. Он тонко чувствовал нюансы — что-то неуловимо изменилось в атмосфере. Джулон смотрел перед собой застывшим взглядом, ван дер Зил изучал пушинку у себя на рукаве. Они выглядели смущенными. «Достойные и умные люди, — подумал Хьюго, — но слабые». И им нравятся их бонусы. Раджамани легко приказать остановить ВИКСАЛ; ему это ничего не будет стоить. Но в прошлом году все остальные получили по четыре миллиона долларов. Квери взвесил шансы. Из-за них проблем не возникнет. Что касается Хоффмана, то из персонала компании его интересовали только финансовые аналитики: они его всегда поддержат.

— Гана, — приятным голосом заговорил он, — сожалею, но, боюсь, я вынужден тебя освободить от твоих обязанностей.

— Что? — Раджамани нахмурился, потом собрался улыбнуться: получилась жуткая нервная гримаса. Он попытался сделать вид, что это шутка. — Перестаньте, Хьюго…

— Если это послужит утешением, я собирался уволить тебя на следующей неделе. Но вижу, что будет лучше сделать это прямо сейчас. И запиши мои слова в протокол.

После короткой дискуссии Гана Раджамани согласился немедленно сложить с себя обязанности директора по рискам.

— И благодарю тебя за то, что ты сделал для компании. С моей точки зрения, ты испортил все, что только мог. А теперь освободи стол и отправляйся домой, у тебя появилась возможность проводить больше времени со своими очаровательными детьми. О деньгах не тревожься — я с удовольствием выплачу тебе жалованье за год, чтобы больше никогда не видеть твоего лица.

Между тем Раджамани начал приходить в себя: позднее Квери был вынужден признать, что Гана проявил устойчивость.

— Мне хотелось прояснить одну вещь: вы увольняете меня только за то, что я выполнял свою работу? — спросил он.

— Частично. Но главным образом из-за того, что ты ужасный зануда.

— Благодарю вас. Я запомню эти слова, — с достоинством ответил Раджамани и повернулся к коллегам. — Пит, Эл-Джи, вы не намерены вмешаться? — Оба даже не шелохнулись. — Я думал, у нас были договоренности… — добавил он, и теперь в его голосе что-то дрогнуло.

Квери встал и выдернул шнур питания из компьютера Раджамани. Тот негромко застрекотал и умер.

— И не делай копий своих файлов — система сообщит нам о любых таких попытках. Отдай свой мобильный телефон моей секретарше, когда будешь уходить. И не разговаривай с другими служащими нашей компании. Ты должен покинуть офис в течение пятнадцати минут. Твои компенсационные выплаты напрямую связаны с соблюдением соглашения о конфиденциальности. Ты меня понял? Я бы очень не хотел вызывать охрану — это всегда выглядит дешево. Джентльмены, — сказал он, повернувшись к остальным, — не будем ему мешать собирать вещи.

— Когда вся эта история выйдет наружу, с компанией будет покончено, я обещаю, — сказал Раджамани вслед уходящему Квери.

— Да, не сомневаюсь.

— Вы сказали, что ВИКСАЛ поможет всем нам долететь до вершины, именно так сейчас и происходит…

Хьюго обнял Джулона и ван дер Зила за плечи и заставил их выйти из офиса Раджамани первыми. Потом, не оборачиваясь, закрыл дверь. Он прекрасно понимал, что весь спектакль разыгрался на глазах у аналитиков, но тут уже ничего нельзя было поделать. Квери испытывал подъем — так случалось всегда, когда он кого-нибудь увольнял; возникало нечто вроде катарсиса. Он улыбнулся секретарше Раджамани. Хорошенькая девушка; к сожалению, ей также придется уйти. Квери придерживался дохристианских взглядов на подобные вещи: хоронить слуг вместе с хозяевами, вдруг они пригодятся им в другой жизни.

— Сожалею о том, что все так случилось, — сказал он Джулону и ван дер Зилу, — но на сегодняшний день мы или первопроходцы, или никто. Боюсь, Гана из тех парней, которые повернули бы обратно в 1492 году и сказали бы Колумбу, чтобы тот свернул паруса из-за слишком больших рисков.

— Риск был его ответственностью, Хьюго, — с неожиданной жесткостью сказал Джулон. — От него вам удалось избавиться, но проблема не решена.

— Я высоко ценю твои слова, Эл-Джи, и знаю, что ты с ним дружил. — Квери положил руку на плечи Джулона и заглянул в его темные глаза. — Но не забывай, что в данный момент компания на восемьдесят миллионов долларов богаче, чем когда мы сегодня утром пришли на работу. — Он указал на операционный зал: аналитики вернулись на свои места; ситуация несколько разрядилась. — Машина продолжает работать, и если откровенно, то до тех пор, пока Алекс не скажет, что она не в порядке, я полагаю, мы можем ей доверять. Нам следует принять факт, что ВИКСАЛ видит возможные варианты развития событий, которые нам недоступны. Пойдем, на нас смотрят.

Они прошли мимо операционного зала с Квери впереди, который хотел поскорее увести их с места «убийства» Раджамани. Директор попытался на ходу связаться с Хоффманом по своему мобильному телефону; однако его сразу перевели на голосовую почту. На этот раз он не стал оставлять сообщения.

— Вы знаете, я размышлял, — сказал ван дер Зил.

— О чем, Пит?

— О том, что ВИКСАЛ экстраполировал общее падение рынка.

— Неужели?

Однако голландец не обратил внимания на его сарказм.

— Да, потому что, если вы посмотрите на акции, продажу которых он осуществляет, — то что окажется? Курорты и казино, консалтинг по менеджменту, продукты питания и бытовые товары, да и все остальное — распределение в равных пропорциях. Мы не можем выделить какие-то специфические секторы.

— Значит, идет короткая продажа Эс энд Пи, — сказал Джулон, — и мы снова оказываемся в ситуации, при которой соотношение цены использования опциона и рыночной делает опцион невыгодным…

— И индекс страха, — добавил ван дер Зил. — Ну вы знаете, миллиард долларов опционов на индекс страха, — боже мой, это уже слишком.

«Да, дьявольски много», — подумал Квери.

Он остановился. Слишком много. До этого момента среди множества цифр, которые видел Хьюго, он не заметил огромной величины данной позиции. Подойдя к свободному терминалу, Квери склонился над клавиатурой и быстро вызвал на монитор график ВИКС. Джулон и ван дер Зил присоединились к нему. График показывал, что индекс волатильности почти не изменился за два дня — он то немного поднимался, то опускался, колеблясь относительно одной и той же величины. Однако в последние девяносто минут появилась четкая тенденция к увеличению: с двадцати четырех при открытии биржи в США он добрался почти до двадцати семи. Сейчас еще было слишком рано судить о существенном изменении тенденции увеличения индекса страха на самом рынке. Тем не менее, даже если этого не произойдет, при ставке в миллиард долларов они получили почти сто миллионов прибыли. И вновь по спине Квери пробежал знакомый холодок.

Он нажал кнопку прямого включения голосового репортажа из Эс энд Пи 500 в Чикаго. Они были подписаны на такую услугу, таким образом получая возможность почувствовать атмосферу рынка, что невозможно, если изучать только цифры.

«Народ, — говорил голос с американским акцентом, — сегодня, начиная с девяти двадцати шести, у меня был только один запрос на покупку, народ, и это „Голдман Сакс“, двести пятьдесят, по пятидесяти одному ровно. За исключением этого, народ, сегодня были сплошные продажи. „Меррилл Линч“ уходил влет, „Пру Бах“ тоже просел с пятидесяти девяти до пятидесяти трех. А потом и „Свисс бэнк“ и „Смит“ стали улетать».

Квери выключил трансляцию.

— Эл-Джи, почему бы нам не начать продажу двух с половиной миллиардов казначейских векселей, на случай если нам придется показать завтра какое-то обеспечение?

— Конечно, Хьюго. — Джулон посмотрел в глаза Квери. Он, как и ван дер Зил, видел существенное изменение ВИКС.

— Нам следует встречаться не реже чем через каждые полчаса, — сказал Квери.

— А как же Алекс? — спросил Джулон. — Он должен все это увидеть. Он сможет сделать правильные выводы из происходящего.

— Я знаю Алекса. Он вернется, не беспокойтесь.

И все трое разошлись в разные стороны. «Как заговорщики», — подумал Хьюго.