Когда проезжали по Калифорния-стрит, мимо с воем промчались четыре пожарные машины. Слышен был взрыв, однако сидевший в кабине рядом с Гленном бугай на это и ухом не повел.

В те минуты дома Гленн успокоил себя настолько, что даже понял, кто именно сидит сейчас с ним. Его фото он видел на передовице в газете и в теленовостях. Это был тот самый тип, сбежавший на вертолете с суда, что проводился над ним там, на севере. То ли нацист, то ли что-то в этом роде. Имени этого типа Гленн не уловил; помнил только, что он считается очень опасным преступником и что гражданам при любых обстоятельствах запрещено к нему приближаться. Ладно, запрещено так запрещено. Ну а если этот тип сам вламывается к тебе в дом и угрожает убить твоих жену и детей – тогда что прикажете делать?

Гленн определился, что самое лучшее – точнее, единственное, – это в точности делать то, что ему приказывают. В данную минуту, когда его жена и дети находились дома вместе с другим налетчиком, если бы Гленну сказали сигануть прямехонько с Золотого моста в ледяную воду залива Сан-Франциско, он бы так и поступил.

– Подъедь-ка сюда, – указал бугай на пятачок у главного входа в собор Божественной Благодати и натянул строительную каску так, что едва были видны глаза. Гленну он велел выйти, а сам вылез на тротуар следом и сказал: – Теперь запомни: если мы каждые десять минут не будем перезванивать и отмечаться, то ты сам знаешь и сам будешь виноват в том, что произойдет.

И Гленн послушно это делал. Иначе, если та девица в доме не будет получать от него регулярных звонков, его семья погибнет.

– А что, если телефон разрядится или на линии возникнут проблемы? – стараясь не допускать в голосе выворачивающего наизнанку страха, спросил Гленн.

– Иди сюда, я тебе кое-что покажу, – игнорируя вопрос, махнул рукой бугай, ведя Гленна через широкую улицу.

Они остановились в паре метров от тротуара.

– Вот здесь, – указал бугай себе под ноги.

– Что здесь? – Гленн был не на шутку озадачен.

– А ты сам не видишь? – спросил бугай.

Перед глазами у себя Гленн видел лишь асфальт.

– Так на что мне смотреть?

– Как? Ты хочешь сказать, что не видишь на этом самом месте большущей выбоины? Так, черт тебя возьми?

Никакой выбоины не было. Дорожное покрытие в трещинах, но только и всего.

– Ах да, понял, – догнал наконец Гленн.

Изверг чуть накренил голову, отчего в его темно-серых глазах отразился свет из окон соседнего магазина.

– Разве ее не надо починить?

Гленна разбирал гомерический хохот. Нет, представьте: в дом к человеку врываются эдакие нелюди, пугают до полусмерти его семью, а все из-за того, что им, видите ли, нужна чертова выбоина в асфальте, которой на самом деле даже не существует в заделанном виде? Гленн попытался, чтобы голос у него звучал ровно:

– Но это же можно решить простым вызовом. У нас есть номер телефона. Город берется осуществить ремонт в течение сорока восьми часов.

– Ну так мы это уже делали, – сказал бугаина. – А кто-то подъехал и сказал, что ничего не видит.

Может, это потому, что никакой выбоины нет, ты, псих? Именно это и напрашивалось на язык, но Гленн подумав сказал:

– Да, я вижу, что она нуждается в заделке. Могу первым делом подключить к ремонту мою бригаду.

– Вот и хорошо, – произнес этот двинутый, помолчав и поглядев так, что Гленну скрутило живот от голимого ужаса.

– А что ты собираешься им сказать?

– В каком смысле?

– Ну как, – сказал бугаина. – Дыры-то здесь нет. Это ж и слепому видно. А потому что ты им всем собираешься сказать?

Гленн напряженно соображал.

– Можно сказать, что там, внизу, прорыв водопровода. От этого и эти трещины, – он топнул сапогом в том месте, где верхний слой асфальта шел двумя бугорками. – И что лучше починить сейчас, чем когда ремонт дастся уже сложней.

Белиберда какая-то, но звучит вроде как убедительно. К тому же парни поначалу вдаваться в суть все равно не будут: дорожный ремонт так дорожный. Где и зачем, не принципиально.

– Хорошо, – скупо одобрил изувер, похлопав Гленна по плечу. – Только заплатка тут мне не нужна. Нужно, чтобы вы перерыли здесь всё вдоль, вглубь и вширь. И помни: одно неосторожное слово, и семьи тебе больше не видать.