Глава 41
Я попытался отнестись к утру воскресенья как к началу любого другого дня. Занялся тайцзи, позавтракал с Робертом Джонсоном — сделал депозит в пятьдесят тысяч долларов под антикварным розовым кустом моего арендодателя.
Потом я отправился на Вандивер-стрит и еще до того, как там кто-нибудь проснулся, оставил «Ауди» у входа, положил ключи в почтовый ящик, забрал свой «ФВ» и поехал на юг в сторону небоскреба, где находился офис государственного страхования.
Если бы здание стояло в центре города, оно не привлекало бы к себе внимания, но здесь возвышалось посреди равнины к югу от колледжа Сан-Антонио в окружении парков и одноэтажных офисных комплексов и казалось огромным. На парковке стояло всего несколько машин, и среди них желто-горчичный «БМВ» Сэмюеля Барреры.
Я нажал кнопку лифта, поднялся на шестой этаж и оказался перед дверью с матовым стеклом и следами от написанных карандашом букв: СЭМЮЕЛЬ БАРРЕРА, РАССЛЕДОВАНИЯ. Теперь над золотой кнопкой звонка висела роскошная бронзовая табличка, на которой было написано: «Ай-Тек секьюрити энд инвестигейшн».
Я не стал нажимать кнопку, просто вошел в крошечную приемную и остановился перед маленьким раздвижным окном, как в кабинете дантиста. Окошко оказалось открытым.
Секретарша была такого маленького роста, что ей пришлось задрать голову, чтобы увидеть меня из-за стойки. Ее волосы поднимались над головой в виде заглавной буквы U; видимо, их неподвижность обеспечивал специальный спрей.
— Чем могу вам помочь? — осведомилась она.
Я улыбнулся и поправил галстук.
— Трес Наварр. Я к Сэму.
Она нахмурилась, поскольку посетители не должны приходить утром в воскресенье и спрашивать Барреру, в особенности по имени.
— Вы не присядете?
— Непременно.
Стеклянная панель закрылась перед моим носом.
Я присел на диван и прочитал последний выпуск журнала компании, выпущенного в Нью-Йорке. Там рассказывалось, как успешно они производят захват частных фирм в различных штатах, а потом продают их прежним владельцам как лицензии «Макдоналдс». Одно рекламное объявление, предназначенное возможным клиентам, объяснило мне, что нужно, чтобы стать «Материалом Ай-тек».
Я как раз оценивал свой «Ай-тек потенциал», когда внутренняя дверь в приемной распахнулась и из нее вышел Сэм Баррера.
— Какого дьявола тебе здесь нужно, Наварр? — спросил он, подходя ко мне.
Я отложил в сторону журнал.
Баррера был в традиционном костюме с жилеткой, на этот раз коричневом. Его желтый галстук удивительным образом соответствовал заданной цветовой гамме. Золотые кольца блистали, Барреру окутывал сильный аромат дорогого одеколона.
— Нам нужно поговорить, — ответил я.
— Ничего подобного.
— Я был на озере Медина, Сэм.
Сталь в глазах Барреры стала чуть более твердой.
— С тобой поговорят, Наварр. Но это будут другие люди. Тебе следует сказать Эрейни…
— Речь идет не только о домике Леса, Сэм. Ты кое-что пропустил.
На секунду Баррера пришел в замешательство. Наверное, миновало немало лет с тех пор, как кто-то в последний раз осмеливался предположить, что тот чего-то не заметил. И можно не сомневаться, что подобные заявления не исходили от любителя, который почти в два раза его младше.
— Парки и дикая природа, — добавил я.
Баррера соображал быстро. Его лицо прошло фазу хамелеона, красный цвет сменился коричневым, потом превратился в цвет черного кофе.
— У Сент-Пьера была лодка? Он ее зарегистрировал?
— Ты хочешь узнать, что мне удалось выяснить, или будешь продолжать меня запугивать?
Баррера сумел успокоиться настолько, что цемент, удерживающий в неподвижности выражение его лица, снова затвердел.
— Зайдешь в мой кабинет?
Не дожидаясь ответа, он повернулся на каблуках. Я последовал за ним.
Кабинет Сэма представлял собой святилище сельскохозяйственного и политехнического университета Техаса: ковер и драпировки насыщенного красно-коричневого цвета, в книжном шкафу красного дерева вечнозеленые растения чередовались с дипломами и фотографиями Сэма и его сыновей.
На письменном столе стояли фотографии Барреры с друзьями — офицерами полиции, мэром и бизнесменами. На одной из них Сэм стоял рядом с моим отцом. Избирательная кампания шерифа 1976 года. Отец улыбался, Баррера, естественно, сохранял невозмутимость.
Сэм сел за свой письменный стол, я устроился напротив в большом коричневом кресле, низком и слишком мягком. В результате я должен был чувствовать себя маленьким и неуверенным.
— Рассказывай, — сказал Сэм и наклонился вперед.
— Пиратские копии, — сказал я. — Шекли записывает выступления своих лучших исполнителей у себя в студии и отправляет диски в Европу для производства и распространения. Но в последние время его обуяла жадность, и он начал импортировать их в Соединенные Штаты. Вот почему твои друзья федералы так заволновались.
Баррера отбросил мои комментарии.
— Что было в лодке?
— Сначала я хочу получить подтверждение.
Сэм сжал пальцы. Гнев божий начал клубиться в его глазах, сгустившийся в них мрак должен был убедить меня, что еще немного, и мое тело превратится в прах. Баррера окинул взглядом письменный стол (возможно, искал предмет, чем бы меня прикончить), но его глаза остановились на фотографии, где он стоял рядом с моим отцом. На его лице появилось легкое раздражение.
— Похоже, ты будешь путаться у меня под ногами до тех пор, пока я не поделюсь с тобой информацией, Наварр. Или пока не упеку тебя в тюрьму.
— Скорее всего.
— Будь проклят твой отец.
— Аминь.
Сэм поправил жилет поверх ремня, слегка повернул свое кресло и посмотрел в окно.
— Такой сценарий является довольно распространенным. Кто-то записывает выступления, следом появляются пиратские копии.
Он подождал, желая удостовериться, что я удовлетворен его словами. Я лишь улыбнулся в ответ. Челюсть Сэма напряглась.
— В случае с «Индиан пейнтбраш» поражают масштабы происходящего. В настоящий момент мистер Шекли делает записи выступлений около пятидесяти известных артистов в год и отправляет их через Германию на фабрики, производящие компакт-диски, главным образом в Румынию и Чехию, а потом их распространяют в пятнадцати странах. В последнее время, как ты сказал, партнеры в Европе уговорили мистера Шекли выйти на рынок Соединенных Штатов, сделав его настоящим пиратом.
— И в чем разница?
— До сих пор речь шла о вспомогательных записях, Наварр, — репетиции в студии, живые концерты — все, что при обычных обстоятельствах нельзя купить в магазине. К примеру, выступления на радио. Пиратство — совсем другое дело, поскольку это копии законных релизов. На вспомогательных записях можно сделать деньги: пиратские копии сбивают цены на настоящем рынке и занимают место законных записей. У них серьезный потенциал. И если их качество соответствует стандартам, то можно заинтересовать серьезных игроков — универсальные магазины, крупнейшие сети, ну и так далее.
— И Шекли знает свое дело?
Баррера выдвинул ящик стола, вытащил компакт-диск, достал его из пластиковой коробки и показал на розовые и серебряные надписи, сделанные вдоль отверстия.
— Это одна из пиратских копий Шекли. Набор цифр почти правильный. Даже если таможенные офицеры знают, что ищут, а такое случается не слишком часто, они могут пройти проверку. Конверты печатаются четырехцветными, на качественной бумаге. Шекли старается действовать осторожно. На всех дисках есть надпись: «Сделано в Европейском Союзе». Таким образом, имитируется законный импорт, объясняются различия в упаковке.
— И насколько это прибыльно?
Баррера постучал пальцем по столу.
— Я сформулирую ответ следующим образом. Очень редко один синдикат контролирует производство и распространение такого количества записей в такое количество стран. Мне известен лишь один подобный случай — МФПФВ конфисковала квитанции на проведение итальянской операции. За диски одного артиста, всего за три месяца, пираты получили пять миллионов долларов. Музыка «кантри» менее популярна, но умножь число исполнителей на двенадцать месяцев, и ты получишь представление о суммах.
— Бизнес, за который есть смысл убивать, — сказал я. — А что такое МФПФВ?
— Международная федерация производителей фонограмм и видеограмм, европейский аналог ААЗК в Соединенных Штатах.
— Твой клиент.
— Я никогда не говорил ничего подобного, — после некоторых колебаний сказал Баррера. — Ты меня понял?
— Конечно. Расскажи мне о немецких друзьях Шекли.
— Люксембург.
— Не понял?
— Синдикат базируется в Люксембурге. Из того, что у Шекли есть связи в Бонне, не следует, что большая часть его бизнеса находится в Германии.
Я покачал головой.
— Помоги мне, Баррера. Люксембург ведь маленькая страна?
— Да, маленькая, но не секрет, что мафия отмывает там свои деньги. И еще Люксембург известен тем, что его законы позволяют обойти авторские права Европейского Союза. Пираты любят Люксембург.
Некоторое время я сидел, пытаясь осмыслить рассказанное Баррерой. Я подумал, что, если в нашей беседе возникнет еще одна аббревиатура, я с дикими воплями выбегу из его кабинета, однако твердо решил скрыть это от Сэма.
— Шекли ввязался в очень опасную историю, — заметил я наконец.
Баррера почти рассмеялся. Легкий звук, который издал его нос, можно было легко перепутать с обычным фырканьем. Однако его лицо сохраняло привычную неподвижность.
— Только не надо лить слезы, Наварр. Мистер Шекли зарабатывает несколько лишних миллионов в год.
— Однако убийство Бланксигла и Джули Кирнс…
— Возможно, Шекли и не приказывал их убивать, но я сильно сомневаюсь, что он испытывает угрызения совести. Да, Наварр, обычно производством пиратских копий занимаются белые воротнички, и оно редко бывает связано с насилием. Но речь идет о крупном синдикате, контрабанде оружия, номерах кредитных карт и ряде других вещей.
— Джин?
— Джин Краус. Ему предъявлены обвинения в убийстве в трех странах. Одна из жертв — французский подросток тринадцати лет, сын его подружки. Он решил позаимствовать у Джина немного наличных. Мальчика нашли в Руане, его выбросили с пятого этажа отеля.
— Господи.
Баррера кивнул.
— Краус хитер. Возможно, настолько, что нам его не поймать. Сейчас он находится здесь, налаживает сеть распространения компакт-дисков Шекли в США. Пройдет некоторое время, и Джин и его боссы начнут использовать каналы Шекли в своих целях, в особенности для контрабанды оружия. Вот почему окружной прокурор, Бюро и БАТОО так заинтересованы этим делом. Просто украденная музыка не привлекла бы их внимания.
— У тебя в друзьях большие шишки.
— Мы занимаемся почтовым мошенничеством в четырех штатах, расследуем нарушение правил торговли между штатами при участии некоторых дистрибьюторов Шекли. У нас ушли годы, чтобы собрать улики и заинтересовать судей, согласившихся предоставить нам доступ к счетам Шекли и его телефонным переговорам. Добавь сюда тот факт, что вся полиция округа Авалон у Шекли в кармане, и ты поймешь, что нам пришлось нелегко. В девяноста процентах подобных расследований необходимо иметь информатора внутри.
— Лес Сент-Пьер. Он решил ваши проблемы.
— Что?
— Мне кое-что рассказала его жена. Он был вашим агентом.
— Относительно Джули Кирнс — да. И Алекса Бланксигла. Все трое исчезли, как только заговорили. Офис окружного прокурора может потерять интерес к происходящему, если мы не получим новых сведений, причем достаточно убедительных. Теперь твоя очередь. Что было в лодке?
Я вытащил листок с адресами и датами, найденными в холодильнике, и протянул его Баррере.
Он нахмурился и принялся изучать список. Закончив, снова посмотрел в окно, и его плечи опустились.
— Хорошо.
— Это точки распространения, верно? И даты прибытия компакт-дисков.
Баррера без особого энтузиазма кивнул.
— Теперь вам известны адреса, — заметил я. — И то, чем занимается Шекли. Можно устроить рейд.
— У нас ничего нет, Наварр. Нет оснований для получения ордера на обыск, нет улик, кроме списка случайных адресов и дат. Возможно, со временем эта информация и приведет нас к чему-то. Но далеко не сразу. Я надеялся на большее.
— Сколько времени длится расследование — шесть лет? — спросил я.
Баррера кивнул.
— Весьма вероятно, что Шекли это известно, — продолжал я, — или ему сообщат, как только появится утечка. Если вы не начнете действовать сейчас, они могут переместить товары, изменить маршруты. И все будет потеряно.
— Я лучше потрачу еще шесть лет, чем позволю скомпрометировать нашу работу и совершить глупую ошибку. Спасибо за информацию.
Мы посидели молча, прислушиваясь к тиканью настенных часов, висевших за спиной Барреры.
— И еще одно, — сказал я. — Я думаю, что Лес сбежал к Дэниелсам. Или обдумывал это.
И я рассказал Баррере о последнем телефонном звонке, сделанном из домика на озере.
— Он совершит глупость, если отправится туда, — заметил Сэм.
— Вполне возможно. Но если у меня возникла эта мысль, она могла прийти в голову и друзьям Шекли. Мне совсем не нравится такой вариант развития событий.
— Я пошлю кого-нибудь из моих людей, чтобы те поговорили с Дэниелсами.
— Не уверен, что это им поможет.
— Больше я ничего не могу сделать, Наварр. Даже при самых благоприятных обстоятельствах пройдет несколько месяцев, прежде чем мы сумеем скоординировать наши действия против мистера Шекли.
— А если погибнет еще несколько человек?
Баррера вновь постучал по столу.
— Вероятность того, что на семью Дэниелсов будет совершено нападение, очень мала. У Шекли полно более серьезных проблем, ему следует беспокоиться о других людях, которые гораздо опаснее.
— Да, конечно, — проворчал я. — Вроде тринадцатилетнего мальчика, который украл мелочь у Джина Крауса.
Баррера выдохнул. Его стул заскрипел, когда он встал.
— Мне лишь остается повторить то, что я уже говорил, Наварр. Ты ввязался в очень серьезное дело, и тебе следует отойти в сторону. Можешь не верить мне на слово. Однако я с тобой откровенен. Неужели ты не думаешь, что мальчишка без лицензии, который провел пару лет на улице, справится с такими акулами?
Я снова посмотрел на фотографию Барреры и моего отца. Отец, как и на всех своих снимках, широко улыбался мне, словно ему было известно нечто очень смешное, о чем я не знаю; возможно, он смеялся надо мной.
— Ладно, — сказал я.
— Ладно, ты отходишь в сторону?
— Ладно, мне есть о чем подумать.
Баррера покачал головой.
— Этого недостаточно.
— Ты хочешь, чтобы я солгал, Сэм? Или собираешься меня арестовать? Полиция округа Авалон будет только рада.
Баррера фыркнул, подошел к окну и стал смотреть на Сан-Антонио. Все застыло в это воскресное утро — мятое серо-зеленое одеяло, усыпанное пятнышками белых коробок и украшенное кружевом автострад, дальше холмистые земли ранчо тянулись к темному сине-зеленому горизонту.
— Ты слишком похож на своего отца, — сказал Баррера.
Я хотел ему ответить, но что-то в его позе заставило меня промолчать. Он размышлял, как правильно поступить. Вскоре Сэм повернется, чтобы разобраться со мной и решить, какому агентству следует передать меня для изучения. Я знал, что он так сделает, если я буду продолжать оставаться в его кабинете и говорить то, что ему не хочется слышать.
Я избавил Барреру от решения этой проблемы. Когда я уходил, он все еще стоял у окна. Я очень аккуратно закрыл за собой дверь.
