От древнего каламского города, некогда прикрывавшего вход в благословенную долину, сберегаемую от холодных ветров горами Балтуту, на начало нового времени оставались лишь развалины, большею частью фундаменты зданий и основания стен, да амфитеатр, который впоследствии, когда в этих местах осели атеры, стал частью главной площади уже другого города и на котором теперь проводился турнир, но горожанам, а особенно приезжим, казалось, что дух древности по-прежнему витает над башнями Ардууса. И уж во всяком случае, над старым королевским замком, который примыкал к амфитеатру и частью которого была ратуша. За последние сто лет проход в долину был перегорожен высоким валом, на котором поднялась знаменитая ардуусская стена – как защита от нечисти из Светлой Пустоши, да и от прочих бед. Уже в самом городе частью этой стены стала цитадель, строительство которой заканчивал Пурус Арундо, что правил Ардуусом последние двадцать лет. Ворота цитадели смотрели на Вирскую площадь, амфитеатр, ратушу и королевский замок, а внутри цитадели имелся уже и новый дворец, и новая ратуша, и все, что нужно городу, который собирается стоять вечно, но сердце города оставалось в старом замке.

Может быть, не зря предки короля Пуруса приглашали для строительства старого замка уцелевших каламских мастеров и наказывали использовать для строительства прежде всего камень из каламских руин? Камня как раз и хватило на замок, а едва камень кончился – ожили каламские каменоломни, где трудились тысячи атеров, обживая пустынную землю, которой отныне предстояло стать их родиной. Новые поселенцы ходили по старым, расчищенным мостовым, строили дома на тех же фундаментах, на которых стояли прежние сооружения. Возделывали успевшие затянуться бурьяном поля. Подрезали разросшиеся плодовые деревья. Восстанавливали виноградники. Расчищали дороги. Рожали детей. Располагались в ардуусской долине основательно, навсегда. Так он и вырос – Ардуус, яркая тень на древних камнях, веселая игрушка на месте заурядного каламского города, давно перещеголяв его размером. Да и много ли их осталось, каламских городов? Разве только Эбаббар да Кирум, порядком уже перестроенные новыми жителями. Да прекрасный Самсум – отец всех городов Анкиды. Конечно, не считая Уманни, который захватила Светлая Пустошь. Но его древности недоступны, разве только для тех смельчаков, которые обзываются паломниками и идут к холму четырех храмов, чтобы поклониться пеплу того, кто спас этот мир, да и то издали. К тому же ветшает Уманни. Рушатся дома.

Хотя разве полторы тысячи лет недостаточный срок, чтобы и атерские стены считались древними? Да что там полторы тысячи лет, и тысячи лет было бы довольно. И пятисот выше самой высокой ардуусской крыши. Да и со времен заключения ардуусского договора прошло уже сто лет, и не осталось никого, кто бы помнил первое ардуусское празднество, разве только кто-то из угодников, которые, по слухам, тянут бродяжью лямку и дольше ста лет. Или же кто-то из дакитов, и у тех срок в полтора раза от обычного, но последних не так много в окрестных землях, да и кто же знает, что они помнят, если легче разговорить камень, чем дакита? Лучше уж обратиться к пожелтевшим свиткам, в которых сочтено все, в том числе и то, что прошедшие сто лет были не самыми плохими годами. Тогда отчего же воздух Анкиды стал таким терпким, что нельзя вдохнуть его, чтобы не закашляться или не поперхнуться? Не об этом ли поют менестрели на площадях Ардууса? Значит ли это, что век спокойствия и благоденствия подошел к концу? Или все дело в вестях, что приходят с севера, запада, юга, востока? Или нечисть, обитающая в Светлой Пустоши, взяла силу, и дозоры девяти королевств не справляются с нею? Ни первое, ни второе, ни третье и ни все остальное. Или все перечисленное и кое-что страшнее? Тень беды нависла над Анкидой. Но беды самой нет. Только тень? Холод без снега? Сырость без дождя? Свист без ветра? Нестерпимый жар без огня?

В разных раздумьях явились к прощальной трапезе собравшиеся в Ардуусе короли и князья, но именно тревога витала над круглым столом, хотя разговор, чтобы обозначить ее, не клеился. Может быть, потому что в последнее утро ярмарки короли собирались без советников, магов, слуг и прочей привычной челяди? Все они оставались за дверями большого зала, а точнее, окунались в торг, торопились приобрести подарки близким да закончить разговоры о сватовстве и будущих совместных празднествах. За столом собрались только венценосные особы, по одному от королевства. Даже угощения королям подавали дочери короля Пуруса – красавица Фосса и огненно-рыжая, неугомонная разбойница Фламма. А сын короля Болус сидел у входа и с тоскливым видом снимал пробы со всех заносимых блюд. Хотя к кувшинам с вином, несмотря на свои пятнадцать лет, он прикладывался с видимым удовольствием. А судя по ехидству, которое сквозило в каждой гримасе его сестры Фламмы, пробы с лучших блюд снимались дважды. Однако сидевшим за круглым столом было не до вкуса угощений. Они переглядывались друг с другом, словно каждый ждал первого слова от соседа. И когда молчание стало тягостным, король Ардууса отодвинул блюдо, в задумчивости потер длинный нос, осушил кубок вина и заговорил. И его голос зазвучал в тишине отчетливо, но тревожно:

– Сто лет назад, в одна тысяча триста девяносто девятом году, королевства Ардуус, Бабу, Лапис, Обстинар, Раппу, Тимор, Утис, Фидента и Хонор – подписали Ардуусскую грамоту, в которой говорилось, что если тьма сгустится над нашими землями, если кому-то из нас будет угрожать враг, то все встанут на его защиту. Соберется войско, которым будет управлять один из девяти королей. В первую очередь этот груз достался королю Ардууса, в сотый год ноша, которая так ни разу и не легла на плечи, а была хранима в запаснике Ардууса, снова считалась моей. В двенадцатый раз для моего королевства, во второй раз для меня. Все прочие королевства из девяти отстояли в этой упряжи по одиннадцать раз. С завтрашнего дня почетная тяжесть переходит к королю Бабу. Что скажешь, дорогой Флагрум?

Флагрум Краниум, крепкий воин пятидесяти девяти лет, отец пятерых детей, заговорил не сразу. Сначала окинул взглядом сидевших за столом, помолчал с минуту, уставившись на остывающую перед ним на блюде ногу ягненка, затем посмотрел вверх, где древние камни смыкались заостренными сводами:

– Разве обязательно что-то говорить? Или ты, дорогой Пурус, думаешь, что впереди у нас нет еще ста лет благоденствия?

Король Ардуус развел ладони. Промолчали и все остальные. Король Бабу громыхнул пустым кубком, с благодарностью кивнул Фоссе, тут же наполнившей его, выпил, вытер ладонью губы, посмотрел на сидевшего напротив него худого и черного, словно закопченного на горячем ветру, короля Бэдгалдингира – Тигнума Ренисуса, который был старше самого Флагрума еще на десять лет.

– Дорогой Тигнум, когда ты родился, Ардуусскому договору был двадцать один год. Когда ты рос, были живы те, кто заключал его. И не только они. Ведь, как известно, среди нас, с нами все сто лет были не только девять королевств, которые подписали договор, но и те, что воздержались от подписи. Все эти годы они были нашими друзьями и сейчас сидят в этом зале за этим добрым столом. Что они думали тогда?

– Ты действительно хочешь моего ответа? – проскрипел Тигнум.

– Выслушаю с почтением, – кивнул Флагрум.

– Хорошо, – согласился Тигнум. – Хотя об этом было говорено столько, что я, к примеру, выучил все сказанное наизусть. Да и почтенный Пурус Арундо напомнил выученное, вновь обратившись к тем же разговорам. Думаю, лет в пять я уже затвердил все доводы и все объяснения. К счастью, ни один из них не пригодился. Пока. Ну да ладно. Все знают, что сто лет назад была война. Не самая страшная, но и не веселенькая прогулка. Тирена пыталась заполучить обратно ее исконные земли, которые не были отвоеваны у нее когда-то, но были заброшены, пусты и заселены в силу именно своей пустоты. Тогда атерским и не только атерским королевствам пришлось нелегко. Но они выстояли. И заключили договор после победы во избежание разрозненности перед лицом нового врага. Возможного врага. Врага, которого за эти сто лет так и не случилось. Не так ли?

Тигнум обвел тяжелым взглядом сидевших за столом королей.

– Благодаря тому, что у нас есть этот договор, – напомнил король Ардууса. – Но его подписали не все, кто присутствовал в этом самом зале сто лет назад. Не так ли?

– Так, – кивнул Тигнум и откинулся в кресле. – Хотя напомню, Тирена была разбита без всякого договора, и в той войне участвовали не только девять королевств. Договор подписали девять королевств, не подписали мои предки, а также Кирум и Фаонтс, который ныне прозывается Даккитой, – Тигнум кивнул растянувшему губы в улыбке и показавшему клыки королю Даккиты Халибсу Гибберу. – Не подписали договор представленные послами Арамана и Аштарак, мое почтение их нынешним князьям. Ну, и не могу не добавить, что в последние годы во всех наших празднествах принимает участие король Эбаббара. Сначала прошлый, теперь нынешний. Так что нас здесь пятнадцать!

– Нас здесь двенадцать, – не согласился Флагрум. – Или короли Тимора и Обстинара прибыли и стоят за дверью? Да и короля Эбаббара нет в этом году.

– Бастард короля Эбаббара выиграл турнир по борьбе! – улыбнулся Тигнум, покосившись на окаменевшего короля Лаписа. – Его племянник в городе. В городе его дочь, которая вскоре должна разрешиться от бремени. Может быть, Флавусу Белуа нездоровится? Хотя он и младше меня на девять лет. К тому же, как я слышал, месяц назад он гостил у почтенного Пуруса Арундо? Ну что, простим Флавусу маленькую неточность? Может быть, он перепутал обороты свитка и прибыл на месяц раньше?

За столом сдержанно засмеялись.

– Сыновья короля Обстинара вчера достойно представляли своего отца на турнире по стрельбе из лука, – продолжил Тигнум. – Детей короля Тимора мы увидим сегодня. Да, их отцы не здесь, на севере неспокойно. Но их королевства с нами! Так что нас не девять, а пятнадцать! Да, не все из нас подписали договор тогда, сто лет назад. А что, если их остановила их собственная мудрость? Мудрость девяти заставила их подписать договор, а мудрость прочих – воздержаться. Кто из них выиграл? Все. Кто проиграл? Никто.

– Игра еще не закончена, – подала голос Рима Нимис, единственная женщина в зале, не считая ардуусских принцесс. – Причины могли быть разными, но игра еще не закончена. Я не пойму, к чему заходить издалека, когда все ясно видно вблизи? Кто-то побоялся, что атерские королевства сольются в одно, кто-то не решился расстаться даже с крупицами самовластья, кто-то поостерегся огорчить свою знать.

– Например? – раздраженно молвил Тигнум.

– Кирум, Эбаббар, – улыбнулась Рима. – Надеюсь, я никого не обижу, ведь речь идет о событиях столетней давности? Королевский дом Кирума атерский, но большинство его населения – не атеры, мое почтение Асеру Фортитеру.

– А разве Раппу атерское королевство? – наклонился вперед Тигнум.

– Лаэтское, – продолжала улыбаться Рима. – Единственное из девяти. И атеры, и лаэты, и руфы – виры. Они – один народ, который даже говорит на одном языке. Да, письмена отличаются, и многие слова тоже, но корень у языка один. Поверьте мне, я прайдка, поэтому вынуждена была выучить ваши языки. И теперь я знаю их лучше вас. Раппу – лаэтское государство, хотя мы открыты для всякого доброго человека. Но мы живем на краю Сухоты. Я не хочу сравнивать Сухоту и Светлую Пустошь, хотя Сухота и крупнее, и нечисти в ней больше, пока, во всяком случае, но там только мы и Арамана. И дозоры там только наши и Араманы, потому как Даккита и Бэдгалдингир отгорожены от Сухоты стеной. Вам здесь чуть-чуть проще. Мы всегда чувствовали, что нам может потребоваться помощь. Пока не потребовалась. Пока. Но мы рассчитываем на нее. И готовы помогать сами.

– Так, может быть, пришло время? – Пурус выпрямился, поднялся с кресла. – Нужно сделать так, чтобы наш союз был союзом не девяти, а пятнадцати?

Король Ардууса окинул взглядом всех собравшихся за столом. Вжавшегося в кресло седого короля Бабу Флагрума Краниума. Пошедшего красными пятнами после упоминания турнира по борьбе короля Лаписа Тотуса Тотума. Светловолосого и всегда невозмутимого князя Араманы Силекса Скутума. Сдвинувшего брови Каниса Тимпанума – князя Аштарака. Поблескивающего клыками Халибса Гиббера – короля Даккиты. Ядовито улыбающегося короля Кирума Асера Фортитера. Царственную Риму Нимис – урожденную Радере, прайдку по родству, лаэтку по духу. Седобородого Салубера Адорири – короля Утиса. Скучающего Паллора Верти – короля Фиденты. Напряженного Гратуса Рудуса – короля Хонора. Искрящегося злым взглядом Тигнума Ренисуса – правителя Бэдгалдингира.

– О чем мы спорим? – с нежной улыбкой поднял руку король Фиденты. – Что изменится от количества подписей под Ардуусской грамотой? Разве сейчас мы не пошлем наши дружины, если, как встарь, нагрянут кочевники с юга? Разве мы не защитим Аштарак? Да что Аштарак, мы бы стали защищать и Дину, хотя уж она-то точно ничего не подписывала, нигде не присутствовала и никуда не собирается.

– По глупости и заносчивости, – буркнул король Хонора. – Динская знать считает, что, если несколько тысяч их предков помахали мечами полторы тысячи лет назад на стороне императора и благословенного Энки, а все виры стояли на противной стороне, никакого союза ни с атерами, ни с лаэтами, ни с прочими для них быть не может!

– Как угодно, – кивнул Паллор. – Хотя есть хроники и подревнее полуторатысячных, и в тех хрониках дины махали мечами вовсе не на праведной стороне. Не о динах мы здесь говорим. Сто лет – это много. И хороший закон – это долгий закон. Три хороших закона, которые сменяют друг друга, хуже одного, пусть даже он и обнаружил какие-то недостатки. Ардуусскому договору – сто лет. Впиши мы туда хоть одного из тех, кто не пожелал вписаться в него сто лет назад, Ардуусскому договору будет не сто один год, а один год. Один день! Зачем? Или у нас нет других забот? Да и сотрите со своих лиц эти мрачные маски! Или вы думаете, что мне так легко улыбаться, когда все вокруг меня мрачны?

– Я тоже улыбаюсь, – проскрипел Тигнум и растянул губы еще сильнее.

– Спасибо, дорогой Тигнум, – осветился еще более яркой улыбкой Паллор. – Я бы тоже улыбался, будь мой город так же защищен, как хотя бы одна из твоих крепостей. Хотя что мне сетовать? У меня реки с двух сторон, с третьей горы. Может быть, лучше послушаем князя Аштарака, мне вот кажется, что он чем-то обеспокоен? Хотелось бы получить и какие-то весточки от Обстинара и Тимора. Да и правитель благословенной Даккиты тоже имеет что сказать. Или мне показалось?

– Не показалось, – коротко бросил Халибс. – Но сначала я бы хотел услышать то, что не успел договорить король Пурус.

– Хорошо, – прищурился король Ардууса. – Скажу больше. Может быть, даже больше, чем собирался. Хотя мрачность присутствующих, как я понимаю, связана с тем, о чем мы говорили с каждым при личной встрече. Так что можете улыбаться хотя бы потому, что, уверяю вас, каждому из вас я говорил одно и то же.

– То-то я смотрел, как ты гладко излагал, – заскрипел Тигнум. – Четырнадцать разговоров… Поневоле выучишь наизусть нужные слова…

– Тысячи разговоров, дорогой Тигнум, – покачал головой Пурус. – Потому что прежде, чем говорить с каждым, я тысячи раз разговаривал сам с собой.

– Ух ты! – вытаращил глаза Флагрум. – И как же это перенесла прекрасная королева Тричилла? Моя Фенестра давно бы придушила меня или заткнула бы мне рот!

Смешок прокатился вокруг стола.

– Я уединялся в новой башне посреди цитадели, – дал повод еще одному смешку Пурус Арундо, сам улыбнулся, но тут же погасил улыбку. – Не буду повторяться, все, что я говорил вам, вы помните. Мы будем оставаться тем же договором столько, сколько нужно для нашей безопасности, пусть даже нас будет не пятнадцать, не девять, а восемь или пять или два! Но мы должны стать тем, чем полторы тысячи лет назад была Лигурра!

– Она плохо кончила, – процедил сквозь зубы король Хонора Гратус.

– Если бы не она, Анкида бы не устояла, – ответил Пурус.

– И мы были бы на той стороне, что праздновала победу, – парировал Гратус.

– Когда мясник что-то празднует, он разделывает не соседских свиней, а собственных, – развел руками Пурус. – Это старый разговор, дорогой Гратус. Что ж, я напомню. И в Хоноре возносят молитвы благословенному Энки, а не тому, кто отравил своим трупом Светлую Пустошь!

Над столом повисла тишина. Пурус на мгновение закрыл глаза, потом продолжил:

– Я помню, что мне говорил каждый из вас. В ответ на предложение создать единое царство вокруг Ардууса, который на сегодня есть средоточие силы и славы атеров с этой стороны гор. Виров, если хотите. В Ардуусе живет больше людей, чем во всех прочих королевствах ардуусского договора, вместе взятых. И лишь немногим меньше, чем во всех королевствах, чьи правители раз в год собираются за этим столом. Богатства Ардууса неисчислимы. Силы – велики. Но не беспредельны. И они не будут беспредельны, даже если мы все станем единым целым. Но мы будем сильнее.

– И что же мы говорили тебе в ответ? – расплылся в ехидной улыбке король Бэдгалдингира. – Уж напомни мне, дорогой Пурус. Ответь королю, который правит королевством с числом подданных чуть более четверти от твоих подданных. К тому же лишь четверть из них виры. Что мы говорили тебе в ответ на предложение создать великое вирское царство? И что говорили тебе Аштарак и Арамана?

– Я помню, – не менее сладко улыбнулся Пурус. – Так же, как то, что я сказал в окончание каждого разговора. Вы говорили, что я хочу стать императором? Нет, отвечал я вам. Я не хочу этого титула, меня устраивает тот, что есть. Вы говорили, что я хочу лишить вас королевских титулов? Нет, отвечал я вам. Называйтесь так, как вам угодно и как было угодно вашим предкам – королями, князьями, царями. Вы говорили, что я жажду ваших богатств? Нет, отвечал я вам. Я сам могу поделиться с вами богатствами, чтобы укрепить ваши крепости и ваши дозоры. Вы говорили, что я хочу подчинения и покорности? Нет, отвечал я вам, потому как я хочу славы и благоденствия для наших народов. Вы говорили, что я хочу огромную армию для Ардууса? Да, отвечал я вам. Но не огромную, поскольку огромные армии – это тяжкий груз для любого царства. Огромной она должна стать на случай большой войны. В прочее время она должна быть такой, чтобы наши жены и дети спали спокойно. Армия собирается тогда, когда на страну надвигается тень. В прочее время она стережет ее сон своей меньшей частью. Нам нужно хорошее войско на севере – в Обстинаре и Тиморе. Второе на юге – в Аштараке и Бабу. Третье – на восточных границах Даккиты. К этому еще и усиленные дозоры вокруг Светлой Пустоши и Сухоты. Не исключаю строительства стены вокруг поганой равнины. Это облегчило бы жизнь всем.

– Хонор далек и от Сухоты, и от Светлой Пустоши, – подал голос король Гратус.

– Зато близок от Тирены и от дикарей с юга, – заметил Пурус.

– Огромная армия, и даже не слишком огромные, но три войска, да еще и усиленные дозоры потребуют денег, – прогудел Флагрум.

– Да, – кивнул Пурус. – Но не больше, чем они требует их теперь. К тому же никто не заставляет, к примеру, маленький Лапис, в котором жителей меньше всего, напрягаться так же, как Ардуус.

– Маленький Лапис кует лучшее оружие в Анкиде, – глухо обронил Тотус Тотум.

– Мне известно о подвигах лаписских мастеров, – язвительно улыбнулся Пурус, заставив вновь окаменеть короля Лаписа.

– А дружины? – весело прищурился Паллор. – Их тоже в одну копилку?

– Нет, – расхохотался Пурус. – И дружины, и городская, и граничная стража, и, наконец, ваши жены останутся с вами. Для вас ничего не меняется. Кроме того, что вы будете не частью договора, а частью великого царства от крепости Баб до Эбаббара. От Обстинара до Аштарака и Бабу.

– От Эбаббара? – поднял брови Тигнум. – Неужели ледяной Флавус Белуа, обладатель трона императора Лигурры, согласился с твоим предложением?

– Царский трон без царства – как седло без коня, – хмыкнул Пурус. – Флавус сам захотел встать рядом со мной. И не потому, что Светлая Пустошь поджаривает ему пятки. Эбаббар богат, может быть, даже богаче Ардууса. Но им правит мудрый правитель, который смотрит в завтрашний день. Месяц назад Флавус был у меня. И оставил доверительные грамоты и обязательства по предоставлению воинского отряда.

– Мы, значит, недостаточно мудры? – сдвинул брови король Утиса.

– Никто здесь не глупее меня, – повысил голос Пурус. – Но дело не в мудрости, а в знании. И этим знанием я хочу с вами поделиться. Тимор и Обстинар отсутствуют не просто так. Опасность грозит их подданным. Их правители известили меня, что не могут покинуть свои королевства, но пока что рассчитывают обойтись без помощи Ардуусского договора.

– Умер король Аббуту, – проскрипел Тигнум. – Никакой опасности в его смерти я не вижу. И это не новость. Наследника у него нет. Королевство в загоне. Народу мало, все бедны, даже вельможи подобны черни. Их совет старейшин призвал Тимор и Обстинар взять Аббуту под свое крыло. Но Касаду и Вала не слишком этим довольны и готовы двинуть на Аббуту войска. И что? Ознаменуем столетие Ардуусского договора большой войной? Или Тимор и Обстинар справятся без нас?

– Нет, – понизил голос Пурус. – Не справятся. Но по другой причине. Касаду и Вала не двигают войска на Аббуту. Касаду довольно сильна, но теперь она собирает ополчение и просит помощи у Махру и Рапеса. И дружины Обстинара и Тимора не только наводят порядок в Аббуту, где распоясались нахоритские разбойничьи шайки. Сейчас короли наших северных братьев заняты тем, что приводят в порядок собственные укрепления. Они готовятся к войне. Две свейских орды высадились на северный берег.

– И что же? – поднялся с места Тигнум. – Может быть, всю Анкиду поднять против двух свейских ватаг?

– Может быть, – покачал головой Пурус. – В каждой ватаге – более ста тысяч свеев.

Короли замерли. Только каблучки Фоссы цокали по камню.

– Между тем, если я соберу всех ополченцев Ардууса, их будет только сто тысяч, – сказал Пурус и добавил в тишине: – И некоторые, кстати, считают, что один свей стоит двух атеров.

– Не уверен, – процедил сквозь зубы король Лаписа.

– Надеюсь, что я ошибаюсь, – согласился Пурус. – Но берег уже разорен вплоть до Шуманзы. Войско Валы заперто в столице. Шуманза осаждена. И во главе той орды правитель по кличке Веселый Свей. Его зовут Джофал. Сто тысяч разъяренных дикарей под Шуманзой! Это всего лишь четыреста лиг от Обстинара! И до реки Азу, омывающей Светлую Пустошь, меньше тысячи! Но еще сто тысяч штурмуют Иевус. Если обе эти шайки пойдут на юг, нам придется непросто. Свейские ладьи уже теперь бороздят речные воды у Эбаббара. И у меня только в дозорных вокруг Светлой Пустоши нанято не менее тысячи свеев.

– Двести тысяч свеев – очень много, – покачал головой Флагрум. – Раньше и десять тысяч были редкой шайкой. Больше они не могли собрать, потому что сами грызлись между собой. Откуда столько народу?

– С ними анты с севера-востока и венты с северо-запада. Да и всякая мерзость из Этуту, что не подчиняется его королю, – объяснил Пурус. – И пока что я сам не могу понять, как сумели они объединиться.

– Никто и никогда не брал штурмом Иевус! – подал голос Асер Фортитер, король Кирума. – Рефаимы придут на помощь иури. Но даже если случится невозможное, всякая победа – поражение свеев. Потому что они тут же начинают праздновать, жрать, пить, насиловать женщин! Да и награбленное торопятся увезти на свои холодные острова!

– Веселый Свей, – повторил Пурус. – Джофал! Я слышал, что они слушаются его так, словно он император! Он управляется с ними!

– Манны, – вдруг подал голос князь Аштарака. – Купцы жалуются. Много стали брать. Подорожная пошлина выросла многократно. К тому же дозорные маннов не пускают караваны торговать в дальние поселения. Заказывают много оружия. Очень много. Плохого оружия, дешевого, но много. И их стало много. Очень много. Табуны большие. И оружие.

– Да, – пробурчал Флагрум. – Это есть. Оружия на юг идет много.

– У меня не было покупателей с юга, – удивился король Лаписа.

– У тебя дорогое оружие, – пожал плечами Флагрум.

– К тому же они действуют через посредников, – добавил князь Аштарака. – Можно и не знать, что продаешь оружие степнякам.

– Там образовался единый правитель? – спросил Пурус.

– Неизвестно, – пожал плечами князь. – Но Тирена боится, укрепляет поселки и города. Появились большие шайки степняков. Они налетают на селения, вырезают стариков, а детей, молодых мужчин и женщин забирают в рабство. И уже пошли беженцы. Самые умные. Я принимаю пока. Из Дины и не только. Есть даже из Ситту и Кунука!

– А я думал, что все это пустые слухи, – нахмурился король Фиденты. – Но мои купцы тоже жалуются. Море стало опасным. Много пиратов. И данаи, и чекеры, и даже ханеи. И ладьи свеев видели по всему тиренскому берегу. И пираты охвачены безумством, словно пытаются насытиться перед смертью! Те, кому удалось отбиться, говорят, что пиратов столкнули в море степняки. Эшмун и Шадаллу обложены данью. Пока что это подвиги отдельных орд, но если они объединятся…

– За полторы тысячи лет не объединились! – крикнул король Хонора. – Мои купцы месяц назад вернулись из степной столицы Санду. Там многолюдно для зимы, да, в степи полно разбойников, охрану приходится нанимать сильную, но в самом Санду оружием никто не бряцает!

– Они заворачивают мечи в войлок, когда нападают, – улыбнулся Паллор, но тут же стер улыбку с лица. – Одно – несомненно. Степняки подобны саранче. Они могут полторы тысячи лет стрекотать в пустыне, но потом, неизвестно почему, поднимаются тучей и летят. Так вот, вряд ли они полетят на запад. И не потому, что Экрон готов к войне. Белый мор пришел с северо-запада. Или на нилотских кораблях, или еще как. Все порты по северному берегу моря Тамту закрыты.

– Да, – подал голос князь Аштарака. – Многие порты закрыты и на южном берегу, а те, что принимают купцов, выдерживают их две недели на якоре, прежде чем пустить на берег. Поэтому, если что…

– Полторы тысячи лет разносится это «если что», – прошипел Тигнум. – И что, если что? Может быть, этот веселый Джофал пойдет на прайдов? Или напорется на белый мор? А степняки перережут друг друга? Или отправятся еще южнее, чтобы потрепать Кему?

– Может быть, – согласился Пурус. – Но я бы не полагался на счастливый случай. И к путникам присматривался. Под видом беженцев за наши стены может проникнуть враг. Во всяком случае, король Эбаббара уже подумывает о том, чтобы закрыть свой порт и не пускать паломников в город.

– Эбаббар живет только за счет паломников! – подал голос Тигнум.

– Лапис живет за счет продажи отличного оружия! – хмыкнул Пурус и посмотрел на короля Тотуса. – Но ведь он не продает его всяким мерзавцам?

Король Тотус мрачно промолчал.

– И вот что я хочу сказать, – продолжил, опускаясь на место, Пурус. – Я знаю, что некоторые и через полторы тысячи лет не готовы забыть, что виры были на стороне тьмы с востока. Но теперь мы здесь. И это наша земля. И уйти нам с нее некуда. Долины Иккибу нет уже тысячу лет. На ее месте страшная Сухота. Поэтому, хотите вы или нет, но великому царству со столицей в Ардуусе быть.

– Значит, кто-то уже согласился, – хмыкнул Тигнум. – И что же ты сделаешь, Пурус, с теми, кто не согласится никогда?

– Ничего, – холодно ответил король Ардууса. – Ардуусский договор никто не отменял. Приду на помощь, если она потребуется. Попрошу помощи, если она потребуется.

– А если не потребуется? – растянул губы в улыбке Тигнум.

– Потребуется, – подал голос король Даккиты.

– Да ну? – поднял брови Тигнум.

– Эрсет бурлит, – холодно ответил король Даккиты. – И если в этом бурлении что-то сварится, это будет страшнее и веселого Джофала, и маннов, и пиратов, и белого мора.

– Он бурлил всегда, – нахмурился князь Араманы.

– Да, – кивнул король Даккиты. – Но в этот раз в варево брошены особые коренья. За зиму я принял более десяти тысяч беженцев. И это не враги, это женщины, дети, старики. Иногда воины, но если это воины, они покрыты ранами. В основном это даку и даккиты с гор и рудников Униглага. Но не только.

– Кто же еще решился переселиться в даккитское ущелье? – рассмеялся король Хонора.

– Многие, – язвительно улыбнулся король Даккиты. – И атеры, и руфы, и лаэты. Но у нас мало земли, я уже говорил с почтенной королевой Раппу, она примет лаэтов.

– Всех, – кивнула Рима Нимис. – И не только их. Но путь через Сухоту почти невозможен, так что буду просить любезного короля Бэдгалдингира пропустить несчастных. И всех участников Ардуусского договора тоже. Что касается атеров и руфов…

– Я приму всех, – бросил Пурус. – И дакитов и даку тоже. С западной стороны ардуусской стены много земли.

– Хочешь подкормить Светлую Пустошь? – расплылся в ядовитой улыбке Тигнум.

– Я дам им камень для крепких стен, – отрезал Пурус. – Или подданные Кирума служат кормом Светлой Пустоши? Ардуус не граничит с нею напрямую. Между ним и Светлой Пустошью твои земли, почтенный Тигнум. Да, там почти нет твоих подданных, но там несут службу мои дозоры!

– Мы уже слышали, – откинулся в кресле король Бэдгалдингира. – Тысяча свеев день и ночь печется о нашем спокойствии. Благодарность тебе, Пурус, не имеет границ. А беженцев я пропущу. И даже не возьму с них подорожный сбор. И тоже готов дать земли. Но камня у меня нет. Точнее, есть, но в виде гор. Зато дерево разрешу рубить столько, сколько нужно. Западнее моих ворот.

– Ты сказочно щедр, – склонил голову в сторону Тигнума Пурус и повернулся к королю Даккиты. – Беда, которая приходит к нашим дальним друзьям, делает их ближними. Мы примем беженцев, почтенный Халибс.

– Не сомневаюсь, – кивнул король Даккиты. – И благодарю тебя, Пурус. И тебя, Тигнум. И тебя, Рима. И всех, кто захочет облегчить их участь. Но беженцев будет еще больше. И они бегут не только от войны. Все они – почитатели Энки. Их вырезают. Именем Лучезарного.

В который раз тишина повисла над круглым столом. Полторы тысячи лет прошло, как предки почти всех, кто сидел за ним, пришли в Анкиду, ослепленные сиянием Лучезарного. Пришли, чтобы выжжечь ее дотла.

– Стойте, – наконец пробормотал Тигнум. – Отчего могильный холод охватил нас? Будет царство атеров или не будет, что это меняет для всех? Или мы готовы вцепиться друг другу в глотки? Мы были и будем вместе, потому что иначе нас не будет. Но зачем пугаться того, что давно сгинуло? Разве твои стены стали тоньше, дорогой Халибс? Разве крепость Баб уже осаждена? Да, я знаю, что есть еще перевал Бабалон и северный путь через земли антов, но это тысячи и тысячи трудных лиг. Годы потребуются! Да и кто сказал, что те, кто возносит мольбы Лучезарному, сумеют объединиться?

– Никто, – пожал плечами Халибс. – Я сказал то, что сказал. Добавлю только еще одно. Донасдогама!

– И что? – не понял Тигнум. – Древнее подземелье Лучезарного давно мертво.

– Сухота, – покачал головой Халибс, – это одно крыло бабочки. Огромной бабочки, если смотреть на рисунок земель вокруг гор Митуту. Второе крыло – равнина Миам и равнина Нуам. Такие же мертвые, как Сухота, но с другой стороны гор. И туловище бабочки – камни Митуту. И ее сердце – подземелье Донасдогама. Как считается, обрушившееся. Тогда откуда вся эта нечисть? Ведь она меняется. В последние годы мои дозорные встречались с тварями, которых не видели никогда прежде. Их даже нет в уложениях древних! Откуда они берутся?

– В Сухоте из провала, именуемого Врата Бездны, – отчеканил князь Араманы.

– А за горами Митуту из отдушин Донасдогама, которые не завалило полностью, – развел руками Тигнум. – Конечно, если слуги Лучезарного не пробили их.

– Пробивают, – кивнул Халибс. – Слуги Лучезарного бродят по долине Миам и Нуам так, словно нечисть им не страшна. Или служит им. Точно так же они будут ходить и по Сухоте. Они ведут себя так, словно ждут гостя.

– Гостя? – разнесся тревожный шелест над столом.

– Это невозможно, – отрезал Пурус.

– Согласен, – кивнул Халибс. – Но невозможность возвращения Лучезарного не отменяет возможность возвращения его ужаса. Его слуги выпрямили спины. И в месте падения Бледной Звезды, в провале Мерифри, вновь светятся огни Храма Света. И не всех это страшит. Кто-то бежит ко мне, а кто-то не боится нечисти и идет в древний Иалпиргах! Еще двадцать пять лет назад я говорил твоему отцу, Пурус, что нужно идти туда и сровнять храм с землей. Он отказался. Что ж…

– Чтобы вскрыть галереи Донасдогама, потребуются сотни лет! – воскликнул Тигнум.

– Цитадель Соболн, – тихо ответил Халибс. – Всего лишь триста лиг через вершины Митуту на восток от Араманы. Мой лазутчик пять лет назад выпустил там сэнмурва. Окольцованного сэнмурва. Все лето его ждали в развалинах Алу. И дождались. Он вылетел через Врата Бездны.

– Это путь не для людской армии! – повысил голос Тигнум. – Нам ли бояться одинокого сэнмурва?

– Если из дна бочки бьет тонкая струя, рано или поздно через отверстие выльется все, – усмехнулся Халибс.

– Этот путь не для людей! – вскочил на ноги Тигнум.

– А кто сказал, что против нас поднимутся люди? – удивился Халибс. – Или кто-то забыл о шести камнях? Как раз теперь им срок!