Часть первая
Начало

Отряд из трех всадников – мужчины и двух молодых женщин – не пробился к Кируму и к исходу второй недели после выхода из Ардууса. Сначала какая-то погань выныривала из перелесков, тоже как будто рвалась к Кируму, но, завидев путников, бросалась на них с яростью. Охваченные бешенством псы, вымазанные в примерзшей земле кабаны, а иногда словно поднявшиеся вместе с лошадьми из могильного упокоища всадники заставляли выдергивать из ножен мечи и сражаться с ними, а порой и укрываться в распадках или в еловых чащах, отступать, если врага было слишком много. А потом на пути странной троицы встала магия. Казалось, вот за этим, присыпанным черным пеплом перелеском должны были начаться окраинные деревни, вот знакомый распадок, вот захлебнувшаяся в черной грязи между ледяными берегами речка, за которой на тракте обычно стоял кирумский дозор, вот-вот покажутся окраинные дома самого Кирума, но из-за голых стволов придорожной рощи, из оврага, из покрытого сухой осокой болота выкатывались белесые тени, и отряду приходилось отступать к северу. Они неплохо рубились – эти полупризраки-полувоины с мглистыми лицами, и двигались не слишком быстро, но, будучи разрубленными, распадаясь на части, как рассеченные пополам тюки с соломой, поднимались на ноги через минуту, а их такие же мглистые мечи хоть и не могли рассечь простейший ардуусский доспех, но обжигали кожу и пугали коней. Однако стоило отойти к северу на лигу или на две, морок исчезал, и вновь перед путниками оказывалась безжизненная, одевшаяся к середине зимы в черное равнина с брошенными деревнями, безжизненными рощами и забывшими о путниках дорогами.

– Что со мной не так? – в который уже раз, скрипя зубами, повторяла Бибера. – На меня не действует магия! Отчего я вынуждена сражаться с этим мороком?

– Моя сестрица, Кама, ловка разжигать костры, – пробормотал, прервав раздумья, Игнис. – Делает она это магией, но и пламя, которое охватывает хворост, и тепло от него – настоящие. Или ты думаешь, что могла бы посидеть на таком костре без вреда для себя?

– Это магия, – кивнула Брита, вторая спутница Игниса, – но не вполне морок. Кстати, и я, и принц порядком нахватали ожогов, а ты нет. Только твоя лошадь. Что ты видишь, Бибера?

– Тени, – пожала она плечами. – Белесые жгуты, которые жалят острыми языками. Я бы даже сказала, что один пласт тумана, вооруженный сотнями жал. Он поднимается из земли, из болота, из воды, из снега всякий раз, когда мы пытаемся приблизиться к Кируму!

– А мы с Игнисом видим воинов, – посмотрела на принца Брита. – Для нас они выходят из-за деревьев, появляются ниоткуда, но…

– Но пройти их мы не можем, – кивнул Игнис. – Как ты сказала, Бибера? Пласт тумана поднимается из земли, болота или воды всякий раз, когда мы пытаемся приблизиться к Кируму? А если нам не идти к Кируму?

– Подожди, – не поняла Брита. – Да, нам нужно в Утис, но Кирум мы не минуем.

– Кажется, Светлая Пустошь не пускает нас именно к Кируму, – ответил Игнис, осматривая не слишком хороший ардуусский меч, который, судя по зазубринам на клинке, вряд ли мог послужить ему долго. – Как раз над Кирумом стоят эти дымы на горизонте или мглистые смерчи.

– Светлая Пустошь? – не поняла Брита.

– Хорошо, – махнул рукой Игнис. – Кто-то не пускает нас к Кируму. Уж больно эта магия не похожа на все, что мне приходилось испытывать в Пустоши. Но кто бы это ни был, нам в Кирум и не надо. Мы уже обходили эту мерзость и с востока, и с запада, везде она. Но переправа ведь не только у Кирума? Уйдем к северо-востоку, до отрогов Балтуту тут едва ли будет полсотни лиг. А потом пойдем не к Кируму, а к Фиденте. Обогнем поганое место. Тем более наши припасы на исходе, мы не можем бесконечно тыкаться в это марево. Доберемся до Фиденты уже завтра к вечеру. Вряд ли кто-нибудь сможет нам помешать. Кажется, сейчас на этой равнине, кроме странного морока, нет ничего. Погань пока иссякла.

– А почему нити, которые дал нам Софус, не помогают? – не унималась Бибера. – Не помогали, когда мы рубились с поганью, не помогают и теперь. Колдун ведь сказал, что Светлая Пустошь будет видеть в нас слуг?

– Они побледнели, – пробормотал Игнис, рассматривая желтоватую нитку на запястье. – Начали бледнеть с первого дня. Я бы не полагался на такую защиту. К тому же мне приходилось видеть, как именно такая нить подчиняла себе. И подчиняла непростого воина, очень непростого.

– Так, может, нам снять их? – насторожилась Брита.

– Подождем, – задумался Игнис. – Я не знаю, что будет, если мы их снимем. Давайте хотя бы покинем эту равнину, уйдем из Пустоши.

– А у нее все еще есть границы? – скорчила гримасу Бибера. – Мне так кажется, что она раскинулась на всю Анкиду.

– И что с того? – раздраженно пробурчала Брита. – Из металла, что хватит на кубок, можно выковать шлем, но вряд ли он защитит в битве.

– А кубок защитит? – рассмеялся Игнис.

– Несколько кубков, – снова скривилась Бибера и спросила: – Но кто распоряжается Светлой Пустошью?

– Не знаю, – ответил Игнис и посмотрел в сторону покинутого Ардууса. – Пока не знаю. Поспешим. Скоро начнет вечереть.

Они выбрались на перекресток уже в сумерках. У небольшой часовни сходились пять дорог. Одна из Ардууса, другая из Тимора и Бэдгалдингира, третья из Аббуту. Две дороги уходили на юг – одна в Кирум и Фиденту, другая в родной для Игниса Лапис. Принц спешился, ударил кулаком по граничному столбу Ардууса, что торчал недалеко от часовни, оглянулся:

– Остановимся здесь. Завтра пойдем по лаписскому тракту, свернем к Фиденте уже у реки.

На мгновение принц закрыл глаза и вспомнил, как почти семь лет назад он вместе с отцом и матерью, с братьями и сестрами, с королевской свитой двигался этой дорогой, приближался к разрешению собственной судьбы.

– Энки благословенный, – послышался голос Бриты.

Игнис повернул голову. Его спутницы стояли у камня, лежавшего возле начала одной из дорог. Из гранита торчали потемневшие от времени бронзовые рукояти, между ними, как будто выжженная в камне, вилась надпись – «Сор Сойга, дакит, благословение Энки, тысяча четыреста девяносто девять».

– Вот мы и свиделись, – прошептал Игнис и тут же поморщился, словно попытался разогнать накативший не только на древнюю равнину, но и на него морок. – В часовне как будто есть дрова и даже немного сена. Разводим костер. Надо растопить снег и напоить лошадей. Судя по отсутствию следов на дороге, пару недель на ней уж точно не было никого. Завтра к вечеру попробуем добраться до переправы. Надо поспешить, да и припасов у нас осталось немного.

Пробуждение оказалось ранним. Но не потому, что солнечные лучи разбудили путников, или мороз подобрался к ним, несмотря на тепло от костра и теплые одеяла, хотя неприятный сырой ветер и овевал лица. Накативший ужас заставил открыть глаза Бриту и Игниса. У столба стоял мурс. Лицо его белело бледным пятном, горло перехватывал алый, словно горсть болотной ягоды, шарф или платок. Все остальное – длинные волосы, провалы глаз, балахон – были черно. Преодолевая оцепенение, Игнис стиснул кулаки, попытался вспомнить заклинание отворота, но призрак уже поблекнул и исчез.

– Веп, – разомкнула губы Брита.

– Откуда ты знаешь его имя? – удивился Игнис.

– Мать научила меня, – ответила Брита. – Даку знают всех оставшихся после Лучезарного мурсов по именам. Я не каждого могла бы узнать, но Вепа не узнать сложно. У него кровь на груди. Видел?

– Разве это не платок? – не понял Игнис.

– Кровь, – уверенно проронила Брита. – Течет и не сворачивается. Поскольку Веп присматривает за Светлой Пустошью, а там этой крови пролито столько, что она не иссякнет никогда.

– Он мог вселиться в одного из нас? – спросил Игнис. – Чего он хотел?

– Не знаю, – отрезала Брита. – Вселиться вряд ли. В тебя так просто не вселишься, а я защищена амулетами. Да и так… научена разному. А Бибере плевать на мурсов. На нее и в самом деле не действует магия. К тому же Веп никогда ни в кого не вселялся. Я, во всяком случае, слышала, что он и в таком виде может держать в руке меч. Он один из самых сильных.

– Сколько их всего? – спросил Игнис.

– Около двух десятков, – ответила Брита. – Но вроде бы половина из них уже не здесь. Развоплощены. Я мало что могу сказать об этом.

– О чем? – зевнула, потягиваясь, Бибера.

– Мы видели мурса, – объяснил Игнис.

– Почему ж вы не разбудили меня? – обиделась Бибера.

– Потому что мы не в балагане, – ответила Брита. – Я думаю, нам нужно поспешить. Сегодня что-то должно случиться.

– Что именно? – не поняла Бибера.

– Что-то, – ответил Игнис, приглядываясь к низким и темным облакам. – Такое ощущение, что чаша полна и что-то вот-вот перехлестнет через край. Поспешим. Должен же быть край у этой черной равнины?

– Надеюсь, – кивнула Брита. – Кстати, ничего нет светлого в этой Светлой Пустоши.

– Зато ее зачинатель, говорят, исходил светом, – недовольно пробурчала Бибера. – Мы есть будем или нет? Если скоро Фидента, можно было бы и доесть все, что осталось.

…Перехлестнуло в полдень. В один миг равнина из черной стала светло-серой. Только что давила тьмой и вдруг поблекла, посветлела и даже как будто засверкала серебром. Отряд, который успел преодолеть половину пути до реки, остановился на выветренном плоскогорье. Игнис спрыгнул с лошади, ударом ноги проломил серую корку, увидел под ней все тот же снег, наклонился, растер пепел между пальцами, понюхал его, но не почувствовал запаха.

– Что скажешь? – посмотрел он на Биберу, которая последовала его примеру.

– Нет магии, – подала голос Брита. – Вы еще не поняли? Не знаю уж, что случилось в Ардуусе две недели назад, но мы все это время гнали лошадей словно по мутной воде. И вот магии нет. И ветер стих. Вот она – Светлая Пустошь…

– Точно, – выпрямилась, отряхнула колени Бибера. – Я, конечно, принюхалась за эти дни, но поначалу тленом воняло так, что тошнота стояла у горла. А теперь… запаха нет. Такое ощущение, что пеплу тысяча лет.

– Или полторы тысячи, – поправил ее Игнис, оглядываясь.

Небо над головой оставалось таким же серым, как равнина вокруг, разве только уже близкие, кажется, руку протяни, белоснежные пики Балтуту отыскивали где-то солнечные лучи, да чернота, что прежде окутывала весь горизонт, копилась только на западе у Бараггала. Теперь, когда не стало ни ветра, ни запаха, но и магия не застилала взгляд, не била в ноздри, не гудела в ушах, начал ощущаться легкий морозец. Слишком легкий для этих дней. Если что и баловало жителей истерзанной колдовством Анкиды в самом начале одна тысяча пятьсот шестого года от битвы при Бараггале, то это зима. Мягкой она пока выходила. Мягкой и беззащитной, как сама Анкида, середину которой теперь покрывала серая короста.

– Может быть, путь к Кируму теперь открыт? – посмотрел на Бриту Игнис, и в этот миг Бибера вдруг закричала:

– Какого демона?! На меня ведь не действует магия!

– Что там? – шагнул к племяннице короля Бэдгалдингира Игнис.

– Перстень твой… – блеснула слезами Бибера, сдирая украшение с пальца. – Горячий! Точно волдырь будет! Раскалился! Да что ж ты!..

Брошенный перстень зашипел в снегу, камень украшения засиял нестерпимым светом, затем померк и осыпался все тем же серым пеплом. Позеленевший от нагрева металл блеснул каплями расплава и утонул в грязи.

– Нити, – показала запястье Брита. – Их нет.

– Пока они с вами, Светлая Пустошь видит в вас своих слуг, – прикладывая к обожженному пальцу снег, вспомнила слова колдуна Бибера. – Что же выходит? Обманул нас старик?

– Сам обманулся, – пробормотал Игнис, возвращаясь к лошади. – Софус… Намтар… Кто он на самом деле? Не знаю… Может, оно и к лучшему. Это не магия обожгла тебя, Бибера.

– А что же тогда? – нахмурилась девушка.

– Освобождение от нее, – поднялся в седло Игнис. – Закончился срок, и заклинание, заключенное в перстне, распалось. Или кто-то захотел, чтобы оно распалось. Но силы в нем было много, так что… Ты еще не поняла? На тебя не действует именно морок. То, что обманывает слух, взгляд, вкус. Может быть, и еще какая пакость, но если магия разрушает тот же камень? Ты крепче камня? Радуйся, что палец цел.

– Я не камень, – скривила губы Бибера. – Но чье это колдовство? Здесь никого нет, кроме нас троих! И кто может проявлять ловкость из-за горизонта?

– А кто может раскидывать Светлую Пустошь от горизонта до горизонта? – спросил Игнис. – Конечно, она могла раскинуться и сама, но мне кажется, что у нее появился правитель. И вряд ли это был тот мурс, что показался нам утром. Если только он навел на нас… кого-то.

– Но зачем ему мы? – не поняла Бибера. – Не мурсу, этому правителю? И уж во всяком случае, если он пылает к тебе ненавистью, Игнис, откуда он мог знать, куда послать мурса?

– Он мог искать нас долго, – тронул коня Игнис. – Да и велика ли забота проверить дороги?

– Пусть, – не унималась Бибера, – но разве король Ардууса повелевает мурсами? Равнина почернела в день его провозглашения императором, ведь так? А что теперь? Появился новый правитель? Или недавний придумал себе еще какой-нибудь титул? Кто все это делает, мне может кто-нибудь объяснить?

– Кто-то, – обернулся, придержав коня, Игнис. – И ты права, может быть, это не Пурус Арундо. Потому что если ему по силам управляться со Светлой Пустошью, то он уже не тот король Ардууса, которого я знал.

– А если ему и нет до нас никакого дела? – предположила Брита. – Тому, кто правит? Если он забирает себе всю силу, не думая о нас? И если огненные волокна и перстень тоже были замешаны на ней, почему он должен был их оставить? Где бы мы ни оказались. Какая ему разница?

– Подожди, – сдвинул брови Игнис. – Волокна – это наследие Лучезарного. Не хочешь ли ты сказать…

– Что вернулся он сам? – продолжила Брита. – Не знаю. Ничего не знаю, кроме того, что две недели назад Пурус Арундо должен был стать императором Великого Ардууса.

– Значит, празднества закончились, – Бибера с сожалением подула на палец, – и император занялся делами. Первым делом прибрал к рукам Светлую Пустошь…

– Кто бы ни стал императором, но делами он определенно занялся, – снова задумался Игнис. – В путь. Не будем медлить.

Им оставалось пройти до Малиту не более десятка лиг, когда пошел мокрый снег. Серость, окружавшая путников, на глазах стала светлеть, затем белеть. Равнина словно выправилась, выпячивая распадки и подбирая холмы, даже редкие деревья торопились одеться в белое, и, хотя вечер накатывал, становилось светлее.

– Может, еще и обойдется? – поравнялась с Игнисом Брита.

Принц вдохнул сырой и свежий воздух и посмотрел на небо, которое именно теперь отчего-то казалось ему источником опасности. Низкие облака над головами путников продолжали исторгать снег, но высоко, там, где хлопья сливались в туманное месиво, появилась какая-то рябь. Игнис придержал лошадь, зажмурился, вглядываясь в нее, понял, что сквозь снегопад несется с севера огромная птичья стая, собрался с удивлением покачать головой, как вдруг подала голос Бибера:

– Сэнмурвы! Лопни мои глаза, сэнмурвы!

– Вот и привет от мурса, – с досадой вымолвила Брита.

– Быстро, – прошипел Игнис. – Ельник в полулиге! Там где заснеженные скалы! Быстро!

– Какой ельник? – закричала за его спиной Бибера. – Где?

Они успели добраться до скал за полминуты до того, как шум крыльев, лай и невыносимый вой сэнмурвов стали раздаваться почти над головой. Огромные заснеженные ели, неожиданно вымахавшие на бесплодных камнях предгорьев Балтуту, взметнулись перед мордами коней и пропустили отряд под зеленые колючие лапы. И уже там, в сумраке, радуясь, что лай и вой небесных тварей стал стихать, Игнис хотел было обернуться, чтобы укорить изрыгающую ругательства Биберу, как вдруг понял, что елей и в самом деле нет, а есть только несколько скал, костер, лошади у низкого кустарника, пара шатров с вытканным на серой ткани пологов черным кабаном и около полсотни воинов у костров.

– Какой ельник? – раздраженно прошипела почти в ухо Игнису Бибера, осеклась и тут же с облегчением выдохнула: – Герцог Эксилис!

– Энки благословенный, – спрыгнула с лошади Брита. – Эксилис Хоспес! Герцогиня Монс! Принцесса Аментия! Фестинус! Серва! И вы здесь?

Игнис слез с лошади, подошел к герцогу, поклонился ему и герцогине, затем выказал почтение младшему поколению королевского дома Утис, покачал головой. За те полтора месяца, что прошли после совета в часовой башне Кирума, Эксилис переменился. Похудел и осунулся. Но глаза его на юном, прорезанном складками усталости лице горели.

– Мы ждем тебя, принц, уже пять дней, – улыбнулся Эксилис. – Признаюсь, я не верил, что ты движешься с севера на юг, но привык доверять тем, кто мудрее меня.

С этими словами молодой герцог обернулся и кивнул двум незнакомцам, стоявшим возле Аментии Адорири.

– Тем более что они вроде тебя, – добавил Эксилис.

– Наследники, лишенные королевства? – спросил Игнис, вглядываясь в гордое лицо худой женщины и добродушное лицо тирсена средних лет. Впрочем, и он, и она были одеты в кирумские плащи.

– Нет, – улыбнулся тирсен. – Угодники. Ты ведь тоже угодник? Во всяком случае, Син так сказал о тебе. И не только угодник. Мы знаем.

– Син? – оживился Игнис.

– Син, – кивнула женщина. – И слова о мудрости обращены, скорее, к нему. Да и без нас тут хватает мудрых. Если бы не Аментия, вряд ли мы отыскали бы тебя, Игнис Тотум, не сходя с этого места. А ведь ты похож на свою сестру!

– На сестру? – оторопел Игнис. – Ты видела Каму? Где?

– Меня зовут Туррис, – улыбнулась женщина. – Я угодница из Араманы. Кама шла со мной, и она в порядке. Во всяком случае, она была в порядке неделю назад. А это угодник из Тирены, – Туррис показала на тирсена. – Из Тирены, которой больше нет. Его зовут Аменс.

– Подожди, – поморщился Игнис, оглянувшись на оторопевших Биберу и Бриту. – Где Кама? Я не видел ее почти семь лет!

– Она ушла в Лапис, – вздохнула Туррис. – Не волнуйся, у нее хороший провожатый, да и не столь дальняя дорога. Тем более что пока это едва ли не самое безопасное место. Но наш путь, который, смею надеяться, станет и твоим путем, тоже лежит в другую сторону. И Кама знает, что ты жив и что мы должны встретить тебя.

– Подождите, – Игнис в растерянности обернулся.

Елей вокруг него уже не было, теперь они казались тенями, морозными узорами на стеклах в лаписском замке. И сэнмурвов над головами тоже почти не было. Последние из них, едва различимые в сумраке, все еще кружились под облаками, но один за другим убирались на север. И вечер уже понемногу обращался ночью. Кирумские воины подошли к принцу и его спутницам и забрали у них лошадей. Герцог Эксилис протянул руку, предлагая присесть к костру. Из котла, подвешенного над огнем, разносился сытный запах.

– Простите меня, – снова поклонился герцогу принц. – За последние дни, если не за годы, я немного отвык от этикета. Со мною Брита Верти, племянница короля Фиденты, и Бибера Ренисус, племянница короля Бэдгалдингира. Впрочем, мне кажется, почти все здесь уже знакомы. Нам удалось вырваться из Ардууса в день возвеличивания короля Пуруса Арундо. Мы идем в Утис, чтобы встретиться с Сином и моей двоюродной сестрой Процеллой.

– Уже не идете, – покачал головой Эксилис и добавил: – Со мной пятьдесят человек. Это воины Кирума, моя жена, угодники Туррис и Аменс. Кроме них – Аментия Адорири, которая своим великим умением с помощью угодников и сестренки Сервы, вон она, прячется за ее спиной, не пустила тебя в Кирум, принц, да и укрыла от сэнмурвов тоже она.

– Хотя на Биберу мое колдовство не подействовало, – подала голос черноглазая и бледная Аментия Адорири.

– Зато подействовало на моего коня! – скривила губы Бибера.

– Ты ничего не сказал о Фестинусе, – заметила Брита, кивнув молодому воину.

– Еще бы я забыл о твоем извечном сопернике в фехтовании, – улыбнулся Эксилис. – Фестинус Адорири, племянник короля Фиденты, очень помог нам. Пару раз ему пришлось показать свое мастерство. Но еще больше нам помогли Фалко Верти и Фелис Адорири. Они прошли с двадцатью тысячами воинов на юг вдоль гор несколько дней назад. Мы с трудом вырвались из Кирума, но и у гор могли погибнуть. По их словам, нечисти здесь было слишком много. Они очистили дорогу вдоль гор.

– Это все, кто остался жив? – спросил Игнис, окинув взглядом хмурые лица воинов.

– Нет, благодарение Энки и тебе, принц, – ответил Эксилис. – Семьи и большая часть дружины под началом потомка древнего кирумского рода переправлены в Фиденту и тот же Лапис. Мы оставались до последнего, хотя нам пришлось нелегко. Ты защитил наш город, но две недели назад Светлая Пустошь навалилась на нас со всей силой. Кирум сожжен и, может быть, снесен с берега Му. Возможно, однажды он вновь воспрянет на прежнем месте, но пока… – Эксилис развел руками. – Пока садись к костру. Вы перекусите, и нам нужно собираться. Идти пока можно только ночью. А путь далек.

– Еще минуту, – поморщился Игнис. – Почему я должен идти на север? Что стряслось?

– Беда, – негромко проговорила Туррис и, дождавшись кивка герцога, продолжила: – Большая беда. Больше, чем была. Но меньше, чем будет. Арамана оставлена. Раппу и Бабу взяты врагом. Полчища гахов идут с юга. Утис будет оставлен. Войско Муруса, скорее всего, отступит в Фиденту и будет укрепляться за рекой. У него хорошее войско, но оно мало по сравнению с воинством гахов. Даже с учетом тех воинов, что придут из Араманы, Аштарака, Хонора и Утиса.

– Гахи? – не понял Игнис.

– Воины из подземелий Донасдогама, – подал голос Аменс. – Похожие на людей, но способные лазить по стенам и скалам, как горные ящерицы. Ящерицы с оружием и стальными когтями.

– Кама и Процелла – в Лаписе, – продолжила Туррис. – Там тоже войско. Хорошее войско. Вместе с войском Муруса оно может справиться с гахами. Кама надеется на это.

– А как же манны? Орда? – не понял Игнис. – Она же на юге?

– Уже нет, – вздохнул Эксилис.

– Самсум пал, – прошептала Туррис. – Думаю, орда пойдет на Эбаббар, а потом на Тимор.

– А мы идем на север, потому что огромное войско из Эрсет штурмует Алку, – добавил Эксилис. – Герцог Алки, мой дядя, пал при отражении штурма. Король Бэдгалдингира разорван сэнмурвами.

– Король Ардууса – Пурус Арундо – убит, – продолжила Туррис. – Императором назван Зелус.

– Не твой двоюродный брат, Бибера, – добавил Эксилис. – А какое-то чудовище. Губитель. Об Ардуусе мы не знаем больше ничего. Кроме того, что там уже убиты многие. В том числе твой отец и мать, Брита.

Игнис почувствовал, как спутница схватила его за запястье и сжала до боли.

– Нам нужно идти на север, – повторил Эксилис.

– Я иду с вами, – хрипло выдохнула Брита.

– И я, – прошептала Бибера.

– Син сказал, что в каждом войске должен быть тот, в котором… – Туррис многозначительно приложила руку к груди. – Здесь, на юге – Кама. В Эбаббаре – Литус. Он отправился туда. Туда же уже ушли две недели назад и четыре великих магистра. Главы орденов Воды, Воздуха, Огня и Земли. А нам идти на север. В Тиморе и Эбаббаре тоже должен быть камень. Поэтому ты – с нами.

– Что ж, – задумался Игнис. – Во всяком случае, я там оставил жену. Но откуда вы все это знаете?

– Син сказал нам, – почему-то странно прошептал Аменс. – Что-то сумела узнать Туррис, но главное сказал Син.

– А где он сам? – не понял Игнис.

– Исчез, – ответила Туррис и добавила, глядя в глаза принца: – Растворился. Так, словно он был мурсом.