Коэл, теребя ус, смотрел на лейтенанта Деррика альт Горрана, который уставился в кубок с вином и молчал. Не торопился начать разговор, хотя сам пригласил бывшего капитана стражи в довольно дорогую харчевню «Тележное колесо». Здесь, и в самом деле, главное достопримечательностью зала были тележные колеса. Одно висело под потолком, уставленное по ободу плошками с жиром, в которых горели фитили. Еще несколько, увитых засохшими цветами и побегами трудноузнаваемых растений, украшали стены. По углам стояли длинные кнуты, которыми пользуются возчики, запрягающие лошадей цугом, а с крюков свешивались части конской сбруи – чересседельники, супони, гужи. Да как иначе? Харчевня стояла в одном квартале от Тележных Ворот, и ее посещали все больше люди из окрестных сел и городишек, доставлявшие в Аркайл всяческие грузы. Но, несмотря на то что готовили здесь для простонародья, никому не удавалось такое жаркое из молодого барашка с земляными яблоками, как вечно хмурому и недовольному носатому хозяину. И вино даже на взыскательный вкус гвардейца подавали весьма недурное. Не бурдильонское, конечно, но все же.

Альт Горран из Дома Лазоревого Кота после той самой дуэли Коэла с праном Мэттом альт Ставосом и Беганом альт Ругором зауважал его, как ни один гвардеец никогда не уважал стражника. Просил оказать честь и дать пару уроков фехтования. Альт Террил не противился: молодой лейтенант вызывал у него симпатию честным и бескомпромиссным поведением. Когда-то и они с Лансом вели себя так. Говорили подлецу в лицо, кто он есть на самом деле, дрались, когда надо было драться, не бегали от опасностей. За истекшую неделю Деррик бился на дуэли трижды – одного противника заколол, двоих серьезно ранил. По крайней мере в ближайшие месяца два они не смогут держать шпагу в руках. Сам Коэл ввязался в стычку всего лишь один раз – его вызвал дальний-дальний родич герцога Лазаля, возомнивший себя великим бретером. Ну, может, в своем медвежьем углу, на границе с Унсалой, его и боялись. Но для столицы его манера после каждого батмана тыкать острием в живот соперника оказалась предсказуемой. Коэл заколол его после третьего контрвыпада. Даже не запыхался. Само собой, лейтенант Деррик был его секундантом и приглашал бывшего капитана дворцовой стражи на свои три дуэли.

Справедливости ради следовало признать, что Коэлу понравилось получать вознаграждение за убитых противников баронессы. Клеан альт Баррас честно выдал ему аж сто пятьдесят «лошадок». Столько золота альт Террил не держал в руках никогда в жизни. Ни капитаном стражи, ни начальником ночного дозора портовых складов, ни учителем фехтования он не заработал бы таких денег и за несколько лет. Жермина в кои то веки не пилила его за неумение обеспечить семью, а ошалела настолько, что отпустила выпить вина с новым другом, когда Деррик заглянул к ним и пригласил Коэла в «Тележное колесо».

Вел себя лейтенант гвардии немного странно. Будто хотел в чем-то покаяться, но не решался. Всю дорогу до харчевни, а ради вкусного жаркого пришлось пройти через весь город, шутил, рассказывал небылицы, но со стороны его веселье казалось вымученным. Так иногда напоказ смеются над смертью приговоренные, направляясь на эшафот. А теперь, заказав еды и вина, вдруг замолчал, опустив взгляд.

– А ведь неплохое вино, – проговорил альт Террил, чтобы хоть как-то начать беседу. Нельзя же сидеть друг напротив друга и пялиться в тарелки. – Похоже, кевинальских виноградников. Но я не могу точно определить, из какой части страны.

– А? Что? – поднял голову гвардеец.

– Я говорю, вино хорошее…

– Да, вино здесь подают неплохое.

– Немного кисловатое, на мой взгляд, но к жирному жаркому, возможно, то, что надо.

– Да-да… Наверно. – Деррик посмотрел по сторонам, будто ожидал, что кто-то станет его подслушивать. И вдруг спросил: – Пран Коэл, вы когда-нибудь ревновали жену?

Альт Террил застыл с наколотым на вилку куском баранины.

– Ревновал жену?

– Ну да…

Он задумался. А ведь и правда, сколько ходило разговоров о пране из того или иного Дома, который изводил супругу приступам беспочвенной – а когда и очень даже обоснованной – ревности. Скандалил, пил от расстроенных чувств, порою распускал руки, хотя среди аркайлского дворянства ударить женщину почиталось за бесчестье. Нельзя сказать, что местные дамы не давали мужьям повода. Балы в герцогском дворце, пиры и церковные праздники, по обыкновению отмечавшиеся с широким размахом, давали возможность заводить как пранам, так и их женам легкие интрижки, которые, случалось, перерастали в нечто более серьезное. Гораздо чаще попадались почему-то мужья. Может быть, потому, что, уличив супругу в неверности, мужья предпочитали не доводить дело до огласки или решать спорные вопросы с соперником при помощи шпаги и кинжала – или один на один, или руками наемников. А их супругам ничего не оставалось, как плакать и жаловаться родственникам и подругам.

В любом случае Коэл никогда не сомневался в верности Жермины. И сам не злоупотреблял ее частыми беременностями, вынуждавшими жену сидеть дома и нянчить детей. До свадьбы судьба сводила его с двумя-тремя женщинами, отношения с которыми позволяли назвать их любовницами. Но после капитан дворцовой стражи, сознательно или нет, избегал внимания красоток, ограничиваясь легким флиртом. Так, ничего значащего: улыбка, несколько комплиментов, поднятый надушенный платок, возвращенный владелице. В свою очередь, альт Террил был уверен, что супруга, несмотря на все недостатки, хранит ему верность. И тогда, когда он сутками пропадал на замковом холме, охраняя покой герцога Лазаля, и потом, когда сторожил ночами портовые склады, а днем уходил, чтобы научить какого-нибудь очередного оболтуса управляться со шпагой без риска покончить жизнь самоубийством. Их связывало настоящее чувство, несмотря на мелочные обиды и придирки, ссоры, скандалы, взаимные обвинения. Коэл знал, что Жермина знает границы, до которых можно пенять супругу на непутевых друзей или безденежье. Так же и он, хотя злится и готов иногда начать ломать мебель в пылу спора, всегда может поделиться возникшими трудностями и спросить совета жены, как быть.

Возможно, их отношения складывались бы мягче и доброжелательнее, если бы не дружба Коэла с менестрелем. Почему-то так получилось, что Жермина и Ланс невзлюбили друг друга с первого взгляда. Она считала его безалаберным, несерьезным человеком, мотом, драчуном, сбивающим друзей – Коэла и Регнара – с пути истинного. Альт Грегор удивлялся выбору друга, называя Жермину дылдой (на взгляд Коэла, она была просто высокой), тощей (просто стройной), черноглазой (да, глаза у нее в самом деле были черными, под цвет волос, но Коэлу нравилось) и черноротой брюзгой. Ну, с последним утверждением пран альт Террил готов был согласиться. Когда Жермина начинала вспоминать ему все старые и выдумывать новые прегрешения, хотелось убежать из дому. Причем за Карросские горы. Ругались супруги порой хоть святых выноси. Но потом и мирились. И уже ни в коем случае Коэл не мог даже помыслить, что жена ему изменяет. Ланс, услышав эту сентенцию, обязательно съязвил бы: да кому она нужна, кроме тебя, кто на нее позарится?! Но бывший капитан стражи полагал, что дело не в этом. Дело в доверии. Просто нужно учиться не подозревать друг друга…

– Нет, пран Деррик, не ревновал. Никогда.

– Никогда?

– Даже поползновений не было. Она меня, возможно, ревновала. Я ее нет.

– Странно… – Гвардеец задумался. – У вас крепкий брак? Вы любите жену?

– Знаете, пран Деррик, у нас пятеро детей. Я ни разу не изменял жене. Верю, что и она тоже хранит супружескую верность. А любовь… После пятнадцати лет, прожитых вместе, любовь притупляется. Страсть уходит, но остаются взаимное уважение и верность. Когда вы проживете в браке столько же лет, сколько я, вы меня поймете.

– Не знаю, проживу ли я их… – с сомнением покачал головой Деррик. – Вы же знаете, пран Коэл, что я женился больше года назад, вскоре после осеннего бала у герцога Лазаля?

– Признаюсь честно, я не следил за вашей личной жизнью, поэтому готов поверить на слово, – соврал Коэл, который прекрасно знал, на ком и когда женился гвардеец.

– Но вы, конечно, помните, ссору между вашим другом Лансом альт Грегором и сыном посланника Браккары – Ак-Карром тер Верроном?

– Еще бы мне не помнить! Ведь я был секундантом Ланса.

– Так вот, когда они поссорились, пран альт Грегор танцевал с девушкой…

– Реналла из Дома Желтой Луны.

– Совершенно верно. Небогатый провинциальный Дом, земли… да какие там земли… за одну стражу можно объехать по кругу, замок разваливается. Родители привезли ее на бал с надеждой выдать замуж в Аркайле. Я влюбился с первого взгляда. Да и как было не влюбиться…

«С ума вы все посходили, что ли? – подумал Коэл. – Вначале Ланс, теперь Деррик… Что они в ней нашли? Девчонка как девчонка. В меру смазливая. Может быть, даже не дурочка. Но в Аркайле таких из десятка восемь».

– Через месяц после бала я попросил руки Реналлы у ее отца. Мне кажется, он даже обрадовался. Я – наследник Дома Лазоревого Кота. Служу в гвардии, мои предки славны подвигами на поле брани. Я отказался от приданого. Да и что они могли предложить? Старомодные платья, древние пяльцы? Отец Реналлы, пран Вельз из Дома Желтой Луны, по-моему, обрадовался возможности сплавить дочь с рук. Мы сыграли свадьбу. Не самую богатую, но с размахом. Вы случайно не помните?

– Боюсь, что в это время мне было не до свадеб. Я подыскивал дешевое жилье для семьи и работу.

– Ах да, точно! Простите, пран Коэл. Я не подумал.

– Да не стоит извиняться. Ведь это не из-за вас, а из-за Ланса меня вышвырнули со службы во дворце. – Альт Террил улыбнулся и поднял кубок, приглашая Деррика.

Они выпили. Лейтенант продолжал говорить, не притрагиваясь к жаркому, которое успело подернуться пленкой застывшего жира.

– Я был влюблен, как мальчишка, никого не замечал, кроме нее. Готов был все сделать ради нее. А она… Мне казалось, она вполне благосклонно принимает мою любовь.

– Так часто бывает, поверьте уж мне. Я хоть и не старик, но все-таки более опытен. Один из пары любит, второй позволяет себя любить. И ничего дурного в этом нет. Лишь бы оба были счастливы.

– Так и мне казалось. Я понимал, что совсем не обязательно должен понравиться девушке с первого взгляда, как она понравилась мне. Любовь придет со временем – убеждал я себя. И через несколько месяцев мне стало казаться, что так оно и случилось. Рена была со мной мила и приветлива, хотя иногда, на мой взгляд, чересчур печальна. Но я списывал ее грусть на тоску по родным. К сожалению, служба при дворе не позволяла мне свозить ее в отчий замок, но я не возражал, если родители или сестры с братьями будут иногда гостить у нас. И верил, верил, не переставая, что она полюбит меня по-настоящему.

Коэл молчал, ковыряясь вилкой в тарелке. Есть расхотелось, вино тоже не лезло в горло. Зачем Деррик позвал его? Слушать исповедь? Лейтенанту нужно просто выговориться перед кем-то или он ждет совета? А может, в чем-то подозревает Ланса и пытается найти хоть какие-то следы через его давнего друга? Очень похоже на разумное объяснение, за исключением того, что гвардеец не знает – менестрель разорвал их дружбу, не желая слушать вдумчивых советов и доводов разума.

– Нет, все это время мне не в чем было ее обвинить. Я был ее первым мужчиной. Она родила мне чудесного сына.

– Не знал, что вы – отец. Примите мои поздравления, пран Деррик.

– Спасибо. Нашему малышу уже три месяца. Я очень рад ему, но… Реналла… Рена держится отчужденно с самого его рождения.

– Это бывает. Родившийся ребенок занимает слишком большое место в жизни женщины. Для мужа уголка не остается. У меня их пятеро. Я знаю.

– Может быть, может быть… Но мне кажется, из головы Рены не выходит ваш друг.

– Ланс? Не думаю… Она-то видела его всего лишь один раз. На балу. Вряд ли словом перемолвилась.

– Это и плохо. Она видела, как он творит музыку. Я тоже был там и не мог сдержать рвущегося из груди восторга. Ланс альт Грегор – великий менестрель. Его музыка… Это что-то сверхъестественное. Он способен порабощать людей. И если умудренные жизненным опытом дворяне на моих глазах превращались в его восторженных поклонников, то что говорить о юной неопытной девушке?

– Ну… – неопределенно протянул Коэл, хотя знал совершенно точно: таких девушек, покоренных музыкой, у Ланса было очень много, гвардейскую роту составить можно. И менестрель прекрасно знал о том влиянии, которое оказывает на людей – а в особенности женщин – его магия, и часто пользовался его благами.

– Если бы она была знакома с ним поближе, – продолжал альт Горран. – Немолодой, наполовину седой, потасканный, неопрятный…

– Позвольте, пран Деррик, а с чего вы взяли, что Ланс альт Грегор не следит за собой? Чего-чего, а подобного недостатка я за ним не замечал…

– Пьяница, бретер, от Дома остался только герб и девиз, – не обращая внимания на слова Коэла, говорил Деррик. – Если бы она могла видеть всю его неприглядность, то не влюбилась бы никогда. Но перед ее глазами стоит образ великого музыканта, в ушах звенят цистра и ксилофон, плачут скрипки и свирель. Она знает образ, но не знает человека!

– Постойте! Пран Деррик! – Альт Террил подался вперед, не зная, дернуть собеседника за рукав или похлопать ободряюще по плечу. Люди, сидящие за соседними столами, уже начали на них оглядываться. Совершенно ненужная огласка. Он понизил голос до шепота: – Ну, почему вы приписываете своей супруге какие-то выдуманные чувства? Откуда вы можете знать?

– Мне сердце подсказывает, – посуровел альт Горран. Налил вина в кубок, выпил залпом. – Я бы вызвал его на дуэль. Но как можно вызвать узника?

– Я бы не советовал. Вы очень хорошо владеете шпагой, но, поверьте мне, Ланс фехтует лучше.

– И что с того? Может, я хочу умереть? Только один из нас должен ходить по земле.

– Что вы такое говорите, пран Деррик? – покачал головой Коэл.

Сейчас бы встать и уйти, но нельзя оставлять лейтенанта в таком состоянии духа. И переубедить его не получится. В конце концов, альт Горран не так уж и не прав. Угораздило же Ланса вернуться! Не мог торчать себе в Кевинале, готовиться к войне с Трагерой или Унсалой, пить вино и задирать юбки маркитанткам и местным красоткам. Нет же! Ему захотелось увидеть Реналлу. И наверняка он ее видел, может быть, даже говорил.

– О, Вседержитель… – прошептал бывший капитан стражи.

Он лишь сейчас сообразил, где именно обнаружили труп наследника Гворра. С кинжалом Ланса в груди. В голову устремились такие мысли, что стало страшно. Сказать или не сказать Деррику? В конце концов он решил промолчать. Иначе у несчастного лейтенанта, как говорят в простонародье, «сорвет крышу».

А тот вдруг поднял на него совершенно трезвые серые глаза и негромко произнес:

– Вам одному Вседержитель простит участие в нашем заговоре. Вы ввязались в него, рассчитывая спасти друга.

Возвращаясь домой, Коэл размышлял над последними словами гвардейца, но они казались бессмыслицей, под каким углом ни взгляни.