Глава 24
У всех свои секреты
Рада была без сознания, но дышала, это Бер понял сразу и, облегченно выдохнув, отступил. Парень морщился от боли. Бывший помещик Новослободский ранил его несерьезно, но рука повыше локтя саднила, а из длинной царапины на боку все еще сочилась кровь – не смертельно, можно терпеть, но неприятно. Далекие раскаты грома нарастали, и Бер заметался по развалинам дома, прикидывая, куда сумасшедший лич мог спрятать ключи от машины. Ехать на мотоцикле в грозу с девушкой без сознания на руках было неразумно.
Ключи нашлись довольно быстро. Брелок висел на ржавом кривом гвозде возле двери. Подхватив Раду на руки, Бер торопливо двинулся к выходу. Парень не мог понять, как девушка вообще очутилась в этом страшном месте. Дом того гляди рухнет – половицы давным-давно прогнили, со стен обвалилась штукатурка, а старая железная люстра на потолке опасно раскачивалась и грозилась упасть. Как бы ни задурил Раде голову лич на «мерсе», попав сюда, она должна была бы насторожиться. Даже бомжи бы побрезговали здесь жить. И зачем, спрашивается, девушка переоделась в страшные истлевшие тряпки? Их и трогать-то было противно.
Бер выскочил на улицу, подгоняемый мощными раскатами грома, и кинулся к припаркованной у остатков каменного забора дорогой, идеально чистой машине. Парень аккуратно уложил Раду на заднее сиденье и, сгибаясь под порывами ветра, залез на водительское место. Только теперь он понял, что имела в виду София, когда говорила о способности гаранта преобразовывать темную и светлую силу в чистую энергию.
Невиданная по своей мощи гроза являлась своего рода откатом после смерти Новослободского, силу которого забрала и «очистила», пропустив через себя, Рада. Бер надеялся, что на этот раз древний лич не оживет. Вряд ли он способен восстать из пепла.
Ураганный ветер нарастал, он гнул к дороге деревья, срывал с покосившейся, местами провалившейся крыши остатки черепицы и швырял их под колеса машины. Ливень, мощный, косой, хлестал в лобовое стекло. Дворники не справлялись с потоками воды, поэтому Бер вел машину практически на ощупь.
Впрочем, у подобной погоды был один неоспоримый плюс – вряд ли на улице окажутся случайные прохожие, даже ДПС, вероятнее всего, не встретишь, а значит, никто не увидит его сейчас. Бер не был истинным оборотнем – его укусили, и он мог только частично менять облик, с трудом и болью. Звериные черты проступали неохотно и лишь в период полнолуния и столь же неохотно исчезали. Сейчас огромные когти, клыки и остатки бурой шерсти на лице смотрелись как дешевый грим из низкобюджетного фильма ужасов.
Шквальный ветер валил деревья. Одно из них едва не упало на капот машины. Бер резко вильнул рулем влево, вылетел на встречку и с трудом разминулся с неожиданно вынырнувшим впереди автомобилем. Выровняв «Мерседес» на дороге, до упора нажал педаль газа и рванул вперед, мечтая как можно быстрее оказаться в помещении.
Бера страшила встреча с Рыжей. Больше всего хотелось положить Раду на площадку и сбежать к себе в нору – прятаться и зализывать раны, но делать это было ни в коем случае нельзя. Слишком многое нужно объяснить, жалеть себя можно и потом. Ни Рада, ни Рыжая не расскажут никому об увиденном – обе слишком умны и уже поняли, какова сущность Кромельска – он притягивает сверхъестественное. Правда, девушки его самого будут обходить стороной, но это не страшно. Рада и так боится до заикания. Сильнее, кажется, невозможно. После сегодняшней ночи к ней присоединится и Рыжая.
Парень ожидал от художницы любой реакции, но не такой. Сначала она вообще, казалось, ничего не заметила. Ее волновала только безвольно обвисшая в руках Бера Рада. Рыжая бегала вокруг нее как наседка, и только убедившись, что с подругой все нормально, за исключением нескольких синяков, и она просто спит, переключилась на Бера. Притащила бинты, перекись и неумело, дрожащими руками наспех обработала раны. Предложила вискаря, а после того как Бер отказался, выпила сама, щедро плеснув в широкий стакан, запила спиртное валерианкой и только потом начала пристально рассматривать парня.
– Это просто шикарно! – Она с безумным взглядом метнулась к Беру, вцепилась в шерсть на лице, осмотрела когти (Бер даже обрадовался, что из-за повышенной волосатости не видно, как он покраснел) и скомандовала: – Сядь где-нибудь у стены. Я сейчас! Тебе же все равно нужно немного отдохнуть, правда ведь? Какая разница где, прислонись спиной к косяку, так будет удобнее, и смотрится поза удачно.
Бер замер, но команду выполнять не стал, чем сильно разозлил вернувшуюся с планшетом и листами художницу.
– Эй! – возмутилась она. – У тебя когти короче стали и шерсть почти пропала! Я не успею, давай быстрее!
– Скоро все пропадет, и я стану… – Бер запнулся, не рискнув сказать слово «нормальным».
– Какого же фига ты стоишь?! Быстро, пошли в комнату к Раде, там освещение хорошее! Мне нужно срочно нарисовать. Всегда мечтала, но даже не думала, что привалит такая удача… Ты не представляешь, насколько красив! – с совершенно нездоровым энтузиазмом воскликнула девушка и тут же, смутившись, виновато добавила: – Может, тебе больно? Хочешь, таблеточку принесу, только ты, главное, посиди чуть-чуть, хорошо? Вон там, в дверном проеме, если можно, и взгляд сделай задумчивый и несчастный… впрочем, он и так у тебя такой, какой нужно.
– Рыжая… – нерешительно заметил Бер, жалея, что водолазка пришла в полную негодность и ее пришлось выкинуть в мусорное ведро. Ладно хоть джинсы уцелели. – Ты понимаешь, что это нельзя будет показывать?
– Это нужно показывать, – закусив губу, уверенно заявила художница, не отрываясь от работы. – Никому в голову не придет, что подобное может быть на самом деле. Не фотка же… поэтому сиди, не нервничай… Я тащусь от твоих шрамов и окровавленных бинтов. Это будет мой лучший портрет.
– И тебя не пугает? – Бер дернул плечом, чувствуя себя крайне беззащитным. Меньше всего он желал позировать с обнаженным торсом. Он наедине с собой-то предпочитал не раздеваться.
– Нет… у всех свои секреты… поверь.
– А…
– Не дергайся, свой я тебе тоже расскажу и покажу. Так и быть – баш на баш, но только после того, как дорисую. А сейчас, умоляю – не шевелись! И если будешь хорошо себя вести, в порыве невиданной щедрости даже подарю тебе частичку своей тайны…
Заинтригованный обещанием, Бер послушно замер. Накатила усталость, он привалился к косяку и, опустив голову, ненадолго прикрыл глаза. Как ни странно, Рыжая не возражала, поэтому получилось даже чуть-чуть вздремнуть.
Рада медленно открыла глаза, плохо понимая, где находится. Последнее, что она помнила, – это догорающий в судорогах Алекс и черная струя удушающей силы. Но сейчас было тихо, спокойно и привычно. Девушка немного повернула голову и узрела удивительную картину. На полу у двери сидел Бер, одетый в одни грязные, местами рваные джинсы. У него почти исчезла шерсть с лица, а раны были неаккуратно замотаны бинтами и смотрелись гармонично на его покрытом старыми шрамами торсе.
Огромные отпечатки чьих-то зубов украшали плечо, глубокие борозды от когтей рассекали грудь через сосок ниже, к прокачанному до кубиков прессу. Несколько отметин поменьше красовались на мощных плечах, длинная тонкая белесая линия спускалась к локтю.
Бер сидел, опустив голову, и не сразу заметил взгляд Рады, дернулся, словно от удара, и поднял на девушку свои большие, цвета бутылочного стекла глаза. В них застыли боль и страх.
– Спасибо, – прошептала Рада одними губами. Почему-то именно это слово сейчас казалось единственно важным.
– Не за что, – так же беззвучно отозвался парень.
– Сказала же, не дергайся! – сварливо буркнула Рыжая. Рада приподнялась на подушках и только сейчас заметила художницу, которая вдохновенно рисовала. Несколько набросков, сделанных сангиной, валялись на полу, а один был закреплен на планшете.
Заметив с энтузиазмом творящую соседку, Рада с облегчением выдохнула и осознала – все действительно закончилось, а Рыжая наконец-то осуществила свою мечту и рисует Бера, а значит, теперь точно безопасно. Весь ужас остался в прошлом, только сердце ныло от невольных воспоминаний. Все же Алексу удалось ее зацепить, Раде было больно от того, что именно она послужила причиной его смерти. И даже понимание того, что иначе было нельзя, помогало слабо.
Глядя на увлеченно рисующую Рыжую, Рада неожиданно поняла, что она нашла во внешности Бера. Он ведь и правда был привлекателен, с этими шрамами, тренированным телом, подавляющей силой и дикой, звериной красотой.
Рада никогда не думала, что когда-нибудь поймет красоту на грани уродства. Ей всегда эта грань казалась непреодолимой, Бер как раз находился на ней, и это завораживало. А еще Рада осознала, что он находится как бы между светом и тьмой, сейчас девушка видела это отчетливо, правда, пока не понимала, как это получается.
Рыжая наконец-то дорисовала, пританцовывая, отправилась варить кофе и забрала с собой Бера. Это дало возможность Раде переодеться и привести себя в порядок.
Заметив, что на ней все еще старая истлевшая юбка и блузка с бурыми кровавыми разводами, девушка решила сходить в душ. Это было просто необходимо, тем более в носу все еще стоял запах гари. Горячие струи немного взбодрили и помогли прийти в себя, но сил выползти на кухню все равно не было, поэтому Рада нацепила на себя пижаму, залезла под теплый плед и стала ждать, когда про нее вспомнят.
– Я подарила ему «Осеннюю аллею», – с порога заявила Рыжая и поставила поднос с кружками на журнальный столик. Появившийся за ее спиной Бер довольно кивнул, а Рада поразилась. Как после всего случившегося эти двое еще могут думать об искусстве?
– Прости за вопрос. – Бер нахмурился. – Но нет ли у тебя вещей деда, я бы предпочел одеться.
Парень повел плечом, видимо, пытаясь продемонстрировать дискомфорт, который испытывает, и Рада сглотнула. Ему действительно стоило одеться, обнаженный по пояс, Бер просто не мог оставить никого равнодушным – от него веяло силой, мужественностью и опасностью. Рыжая была права – шрамы мужчину только украшают. Бера, по крайней мере, точно.
– Посмотри в шкафу, в спальне. – Рада кивнула в сторону двери. – Я его еще не разбирала. Только подойдет ли? – с сомнением заметила она, игнорируя недовольный взгляд Рыжей, которую, похоже, Бер устраивал и в том виде, в котором он был сейчас. Не зря же она притащила с собой карандаш и блокнот, наверное, хотела, пользуясь случаем, порисовать еще.
Даже в гардеробе деда Бер умудрился отыскать ненавистную водолазку и натянуть ее на себя. Она обтянула его словно вторая кожа, и глаза Рыжей снова загорелись лихорадочным огнем, а на губах появилась мечтательная усмешка. Художница поставила рядом с собой чашку кофе, подвинула ближе вазочку с печеньем и вдохновенно принялась рисовать, не забыв при этом сказать, что творчество совсем не мешает ей слушать и она вся внимание.
