***

— И что ты теперь прикажешь делать?

Пуговка не ответила. Она не могла говорить, потому что она была лошадь. Впрочем, наше недолгое знакомство позволяло мне предположить, что она не ответила бы, даже если б и могла говорить. Более флегматичного животного мне еще не встречалось.

А ведь я выбрал ее именно за спокойный нрав. Мой скромный опыт общения с лошадьми подсказывал, что лихим наездником мне не стать никогда. Потому я и выбрал самую смирную кобылу из более чем двух десятков. Альф только языком поцокал и головой покачал осуждающе.

— Молчи. Лучше молчи.

— Тебе жить. Но, помяни мои слова — с этой скотиной ты наплачешься.

Последние шесть часов я только и делал, что поминал его слова. Эта тварь была абсолютно неуправляема. Рот у нее оказался просто железным, и поводья были скорее элементом декора, чем функциональной деталью упряжи. Я колотил ее пятками до тех пор, пока у меня не заболели ноги, но некоторых успехов в управлении все же достиг. И тут обнаружилось, что лошадь не всегда может пройти там, где пройдет человек. Во всяком случае — моя лошадь. Пуговка как вкопанная останавливалась перед каждым ручейком, перед каждой лужей, глубже ее копыта. Сдвинуть ее с места было невозможно. Приходилось объезжать. В результате мы все больше и больше забирали к югу, пока, наконец, выехав на небольшой холмик, я увидел на горизонте бескрайнюю Черную топь. Нужно было возвращаться. И вот, потеряв почти восемь часов, я оказался недалеко от того места, откуда начал путешествие. Теперь же это негодное животное подвернуло ногу и захромало. Скорее всего, Пуговка это сделала специально — я уже был готов ожидать от нее любой подлости. Ругательства на нее не действовали, пинки не действовали. На нее вообще ничего не действовало.

Я спрыгнул на землю. Дальше предстояло идти пешком, но прежде Пуговку надо было расседлать. Лагерь разбойников находился где-то неподалеку, но возвращаться туда не имело смысла — на поиски я мог потратить остаток дня. Кроме того Альф и Алиса должны были уехать оттуда еще пять часов назад.