Тесс Герритсен
Смерть под ножом хирурга
Господи, почему прошлое, возвращаясь, преследует нас?
Пролог
Из окна своего офиса доктор Танака смотрел, как дождь колотит по асфальту паркинга, и размышлял о том, что спустя столько лет смерть, забрав одну несчастную, вернулась, чтобы уничтожить его.
За окном к своей машине пробежала медсестра в забрызганной дождем униформе. Еще одна, застигнутая ливнем без зонта. Как часто бывает в Гонолулу, утро выдалось солнечным и ясным. Но к трем часам над горой Кулау стали собираться тучи, и сейчас, когда последние сотрудники клиники отправились по домам, дождь превратился в потоп, заливая улицы бурными потоками мутной воды.
Танака обернулся и взглянул на письмо, лежавшее на столе. Оно пришло неделю назад, но затерялось в ворохе корреспонденции — журналов по акушерству и различных каталогов. Сегодня утром секретарь обратила его внимание на конверт, и его сразу встревожило имя отправителя — Джозеф Кахану. Адвокат.
Танака подошел к столу, сел в кресло и прочитал письмо еще раз.
«Дорогой доктор Танака!
Как адвокат, представляющий интересы мистера Чарльза Декера, посылаю запрос на все медицинские документы, касающиеся предоставления акушерской помощи миссис Дженнифер Брук, которая была вашей пациенткой до своей смерти».
Дженнифер Брук… Имя, которое ему хотелось забыть.
Глубокая слабость охватила его — полное истощение сил, как бывает у человека, который понял, что больше не в состоянии бороться с собственной тенью. Надо как-то собраться с силами, чтобы добраться до автомобиля. Но он продолжал сидеть неподвижно, глядя на стены своего кабинета. Своего убежища. Взгляд скользил по многочисленным дипломам, медицинским сертификатам, фотографиям. На них улыбались счастливые родители, держа на руках сморщенных новорожденных. Сколько детей с его помощью появились на свет? Он давно потерял счет.
За дверью кабинета раздался резкий звук, заставивший доктора от неожиданности подскочить в кресле. Щелчок дверного замка. Танака подошел к двери и выглянул в приемную.
— Пегги? Вы еще здесь?
В приемной никого не было. Он медленно оглядел пустые диваны и стулья, аккуратную стопку журналов на столике, взгляд упал на входную дверь. Та была открыта.
В тишине раздался легкий звон металлических предметов, долетевший из одного из смотровых кабинетов.
— Пегги?
Танака вышел в коридор и заглянул в первый кабинет. Гинекологическое кресло, раковина, сверкающая чистотой, шкаф с инструментами. Он выключил свет и перешел в соседний кабинет. Там тоже было все в порядке — безупречный ряд разложенных инструментов, раковина, вытертая досуха. Он пересек коридор и направился в последний кабинет. Потянулся было к выключателю, но рука застыла на полпути… Доктора охватило безотчетное чувство страха. Инстинкт предупреждал, что в комнате таится нечто зловещее. Нечто угрожающее притаилось в темноте и ждет его.
Ужас погнал его прочь. Но, повернувшись, чтобы бежать, он понял, что опасность близко, прямо у него за спиной, и в тот же момент острое лезвие полоснуло его по горлу. Пошатнувшись, доктор сделал шаг назад, стал падать, зацепив поднос с инструментами. Лежа на полу, он видел липкий от крови линолеум. Его крови. И хотя жизнь уже медленно покидала его, мозг продолжал рационально мыслить и анализировать. Перерезанная артерия. Через несколько минут полное обескровливание. Надо остановить кровотечение…
Ноги стали неметь…
Времени почти нет. На четвереньках Танака пополз к шкафу, где хранились марлевые тампоны. Стеклянная дверца блестела в полосе света как маяк, его единственная надежда на спасение.
Внезапно на полосу света упала тень. Он знал, что тот, кто напал, стоит сейчас в дверях, наблюдая за своей жертвой. Но продолжал ползти.
Сознание меркло, но в последние секунды он сумел подняться на ноги и распахнуть дверцу шкафчика. Стерильные пакеты посыпались с полок, он вслепую схватил один, разорвал обертку, вытащил тампон и приложил к шее.
Он не видел, как лезвие взметнулось в финальной дуге.
И вонзилось в спину. Танака хотел закричать, но только тихо выдохнул. Это был последний выдох перед тем, как провалиться в небытие.
Чарли Декер лежал голый на узкой жесткой постели. Он был напуган.
В окно он видел кроваво-красную неоновую вывеску: «Отель „Виктория“». Одна буква не горела, и получилось очень похоже на дыру.
Да, скорее дыра, чем отель. Темная дыра без проблеска надежды.
Он закрыл глаза, но красный мигающий свет настойчиво пробивался сквозь веки. Тогда он отвернулся и подушкой закрыл голову. Запах несвежего белья был удушающим. Отбросив подушку, он встал и подошел к окну. Внизу на тротуаре блондинка в мини наклонилась к окну «шевроле» и переговаривалась с человеком, сидевшим внутри машины. Доносился смех, музыкальный автомат играл знакомую мелодию. Несло гниющими отбросами — обычный аромат задворков рая. От запаха мутило, но из-за духоты нельзя было закрыть окно. Слишком жарко не только спать, но даже дышать.
Он подошел к столику и включил лампу. Бросились в глаза знакомые строки заголовка.
«Доктор в Гонолулу найден зарезанным».
Капли пота скатывались по груди. Он бросил газету на пол. Сел и обхватил голову руками. Музыка на время стихла, потом заиграла вновь — гитара и ударные. Невидимый певец затянул: «О, беби, беби, я так тебя хочу…»
Он поднял голову, взгляд уперся в фотографию Дженни. Она улыбалась. Она всегда улыбалась. Он погладил фотографию, пытаясь вспомнить, какой была под пальцами ее кожа. Но годы стерли память.
Наконец он открыл свой блокнот, нашел чистую страницу и начал писать.
Они говорили мне постоянно:
Должно пройти время,
Время вылечит душу, время поможет забыть.
И я отвечал им:
Раны души залечить может не забвение, а память.
Воспоминания о тебе,
Запах моря на твоей коже,
Следы маленьких ног на песке.
Память бесконечна.
Вот ты лежишь на песке у моря, смотришь на меня и дотрагиваешься кончиками пальцев до моего лица.
Солнце просвечивает сквозь них.
И я исцеляюсь.
Я уже исцелен.
