20

– Она приедет, – уверял Дворак, глядя, как Альпрен постукивает карандашом по столу. – Потерпите немного.

Детектив Альпрен посмотрел на часы.

– Уже два часа. Думаю, она кинула вас, док. Не стоило ей говорить.

– А вам не стоит делать поспешных выводов. Вы слишком рано оформили ордер на арест. Ведь предварительное расследование еще не закончено.

– Ну да, я должен был впустую тратить время на поиск настоящей Джейн Нолан? Я лучше арестую настоящую Тоби Харпер. Если только нам удастся ее найти.

– Дайте ей шанс сдаться. Возможно, она ждет адвоката. Может, заехала домой, чтобы уладить дела.

– Домой она не заезжала. Час назад мы посылали туда патруль. Я думаю, доктор Харпер взяла ноги в руки и смылась из города. И сейчас уже в сотне километров отсюда подумывает, как избавиться от машины.

Дворак не сводил глаз с настенных часов. Он не верил, что Тоби Харпер пустилась в бега, не из того она теста, чтобы сбегать, – скорее она станет драться. Теперь ему приходилось проверять свою интуицию, переосмысливать все, что он знал или думал о Тоби.

Альпрен был явно доволен. Дворак посрамлен; в этот раз полицейский оказался лучшим знатоком людей и их характеров. Дворак сидел молча, но в груди у него клокотал гнев – из-за самодовольства Альпрена, из-за предательства Тоби.

Зазвонил телефон. Альпрен поднял трубку. Когда он положил ее, глаза у него холодно заблестели – детектив был явно доволен собой.

– Нашли ее «Мерседес».

– Где?

– В аэропорту Логан. Она оставила его в зоне посадки. Видимо, очень торопилась в самолет. – Полицейский поднялся. – Нет смысла дальше тянуть резину, док. Она не приедет.

По дороге домой Дворак не стал включать радио, но тишина только подогревала его тревогу. Тоби сбежала, думал он, и объяснение тому лишь одно – нечистая совесть и уверенность в неизбежном наказании. Однако некоторые детали продолжали беспокоить его. Он попытался мысленно воспроизвести цепочку ее действий. Тоби едет в Логан, оставляет машину в зоне посадки, спешит в терминал и садится на самолет в неизвестном направлении.

Но это лишено всякой логики. Оставить машину в пассажирской зоне значит явно привлечь к ней внимание. Гораздо предусмотрительнее было бы поставить ее на одну из битком забитых гостевых парковок возле аэропорта, где она могла бы еще долго оставаться незамеченной.

Значит, на самолет Тоби не садилась. Может, Альпрен и считает ее глупой, но Дворака не проведешь. Детектив впустую тратит время, проверяя рейсы из Логана.

Похоже, она сбежала другим путем.

Вернувшись домой, Дворак сразу направился к телефону. Он был страшно зол на Тоби – из-за ее предательства и на себя – за наивность. Он поднял трубку, чтобы позвонить Альпрену, затем снова положил ее. Заметив мигание автоответчика, он нажал кнопку.

Электронный голос объявил время – пять сорок пять. Затем заговорила Тоби:

– Я в больнице Спрингер, в медицинской библиотеке, добавочный номер два пять семь. Тебе стоит взглянуть на то, что здесь есть на «Медлайне». Прошу тебя, пожалуйста, перезвони мне быстрее…

Последний раз они говорили примерно в половине восьмого, значит, она звонила раньше. Он вспомнил: Тоби пыталась что-то объяснить, но он оборвал ее, прежде чем она успела рассказать о своей находке.

«Спрингер, медицинская библиотека… стоит взглянуть на то, что здесь есть на „Медлайне“. Прошу тебя, пожалуйста, перезвони мне быстрее…»

Боль словно кулаком ударила в живот – ни вздохнуть, ни охнуть. Закрыв глаза и стиснув зубы, Молли прижала пальцы к ладоням и натянула ремни, которыми были закреплены ее запястья. Лишь когда схватка закончилась, она тихонько заскулила от облегчения. Молли не ожидала, что роды будут проходить в такой тишине. Ей казалось, что она будет громко кричать, полагала, что боль – дело шумное. Но когда пришло время, когда появились предвестники новой схватки и матка снова сжалась, Молли вытерпела, не проронив ни звука; ей сейчас хотелось не кричать, а свернуться в комочек и спрятаться где-нибудь в темноте. Однако они ее в покое не оставят.

Их было двое, оба одеты в голубые хирургические халаты, сквозь узкую щель между маской и шапочкой проглядывали лишь глаза. Мужчина и женщина. Ни один из них с Молли не разговаривал, она для них была всего-навсего безымянным объектом, немым животным с разведенными и привязанными к столу ногами.

Наконец схватка прошла, пелена боли рассеялась, и Молли снова стала осознавать окружающее. Тремя слепящими солнцами над ней сияли лампы. Жестко поблескивала стойка капельницы. От нее к вене тянулась пластиковая трубка.

– Пожалуйста, – взмолилась она. – Мне больно. Так больно…

Врачи не обратили на нее внимания. Взгляд женщины был прикован к флакону капельницы, мужчина не сводил глаз с промежности Молли. Если бы на его лице промелькнула хотя бы тень вожделения, Молли было бы спокойнее. Но ничего подобного в его взгляде не было.

Начиналась новая схватка. Молли задергалась в своих кожаных «наручниках», пытаясь перевернуться на бок; боль внезапно сменилась яростью. В бешенстве она заерзала так, что стол затрясся, издавая металлические звуки.

– Капельница не берет, – сообщила женщина. – Мы можем как-нибудь еще усмирить ее?

– Никакой анестезии, – возразил мужчина. – Мы потеряем схватки.

– Пустите меня! – завопила Молли.

– Я не собираюсь терпеть этот ор, – отрезала женщина.

– Тогда набирай питоцин, подгоним это чертово существо. – Он наклонился и ввел затянутые в резину пальцы в промежность Молли.

– Пусти… те… меня! – выдохнула она, ее голос потонул в накатившей волне боли.

Пальцы мужчины усилили ее мучения, Молли закрыла глаза, слезы потекли по лицу.

– Шейка полностью раскрылась, – доложил мужчина. – Уже на подходе.

Подавшись вперед, Молли страдальчески закряхтела.

– Отлично, она рожает. Давай, детка, давай. Тужься!

– Пошел ты на хер, – выдавила Молли.

– Тужься, зараза, или достанем другим путем!

– Да пошли вы на хер! Гады! Сволочи!

Женщина с размаху двинула Молли по лицу, голова девушки откинулась в сторону. Некоторое время она молча приходила в себя – щека горела, перед глазами стояла чернота. Боль от схватки утихла. Молли почувствовала, как у нее между ног полилось, закапало на бумажную подстилку. В глазах постепенно прояснилось, Молли снова посмотрела на мужчину. Она поняла, что видит в его лице – ожидание. Нетерпение.

«Они хотят отобрать моего ребенка».

– Добавь питоцин, – велел мужчина. – Давай заканчивать.

Женщина сдвинула полозок капельницы, и Молли почти сразу почувствовала, как начинается следующая схватка; на этот раз она нарастала с такой скоростью и силой, что ее стремительность поразила Молли. Изогнувшись так, что голова поднялась над столом, а подбородок уперся в грудь, Молли стала тужиться. Кровь выплескивалась из промежности и брызгала на подстилку.

– Тужься. Давай, тужься, – командовала женщина.

Боль взвилась до невыносимости. Молли сделала глубокий вдох и снова напряглась. В глазах почернело. Новый очаг боли взорвался и запылал в голове. Она услышала собственный крик, но звук показался ей незнакомым, похожим на вопль умирающего зверя.

– Вот он! Давай же, давай! – воскликнул мужчина.

Молли последний раз напряглась и внезапно ощутила уже иную боль – боль разрываемой плоти. Затем, к счастью, все кончилось.

Вся мокрая и ослабевшая, Молли не могла ни шевелиться, ни разговаривать. Возможно, она даже заснула – сама не могла толком понять. Знала только, что через некоторое время комната вновь ожила. Послышался плеск воды, звякнула металлическая дверца шкафа. Огромным усилием ей все же удалось разлепить веки.

Сначала она ничего не увидела из-за слепящего света ламп над головой. Затем вгляделась в неясный силуэт мужчины, стоявшего рядом и что-то державшего в руках.

У него были волосы – жесткие черные клочки, слипшиеся от крови. Оно было розовым и бесформенным, этакий оковалок на прилавке мясника. Оно двигалось. Сначала мелкая дрожь, затем яростные конвульсии, комок плоти содрогался в руках мужчины, ощетинившись, словно испуганный кот.

– Примитивная мышечная деятельность, – заметил мужчина. – И у нас по-прежнему появляются недоразвитые фолликулярные и дентальные структуры. И от отростков тоже пока не удалось избавиться.

– Ванна с раствором готова.

– В соседней комнате все готово?

– Пациент на столе. Нужен только материал.

– Дай-ка, я его взвешу.

Мужчина поднялся и положил розовый комок на весы, стоявшие недалеко от Молли.

Она поглядела на существо. И поймала взгляд одного-единственного бездушного глаза, лишенного века.

Ее крик взорвался сотней пронзительных эхо. Она кричала снова и снова, и от собственного крика ее охватывал все больший ужас.

– Надо заткнуть ее, – всполошилась женщина. – Пациент может услышать.

Мужчина закрыл рот и нос Молли резиновой маской и пустил газ. Резким движением она отдернула голову. Он схватил ее за подбородок, пытаясь заставить лежать неподвижно и вдыхать едкую струю. Но Молли, словно запуганный зверек, схватила его мизинец зубами и резко сжала челюсти. Мужчина вскрикнул.

Удар в висок был такой силы, будто в ее голове произошла сразу сотня взрывов.

– Ах ты, долбаная сука! – гаркнул мужчина.

– Боже мой, твой палец…

– Шприц! Давай сюда шприц!

– И что?

– Калий. Введи его прямо сейчас.

Молли медленно открыла глаза и увидела возле себя женщину со шприцем в руках. Она видела, как та воткнула иглу в трубку капельницы.

В вену Молли полилась огненная струя. От боли она закричала и попыталась вырваться, но запястье было надежно привязано.

– Все, целиком! – рявкнул мужчина. – Вкати ей всю долбаную дозу.

Кивнув, женщина опустошила шприц.

Количество оказалось невероятным. В завитках эмбрионального мозга покоились по меньшей мере тридцать три отдельные гипофизарные железы – больше, чем давали предыдущие имплантаты. Под микроскопом клетки выглядели совершенно здоровыми, анализы крови девушки тоже были в норме. Больше они не допустят инфекции при пересадке. Они и так дали маху с первой группой реципиентов, когда использовали интактные зародыши, взятые у наемных женщин из нищей мексиканской деревни. Деревни, в которой уже умирал скот.

Теперь ткань взята из генетически измененного эмбриона, полученного в их собственной лаборатории. Он знал, что она чиста.

Доктор Гидеон Ярборо выбрал из имеющихся желез три и опустил их в склянку с нагретым до тридцати семи градусов трипсином. Сам плод – если этот комок плоти можно было назвать плодом – был промыт и помещен в банку со сбалансированным солевым раствором Хенкса. Он запрыгал там, как брошенный в воду мячик, голубой глаз, оказавшись наверху, уставился на Гидеона. За этим глазом не было работоспособного мозга, не было души, однако Ярборо охватила нервная дрожь. Он закрыл банку и отставил ее в сторону. Позже он извлечет и остальные гипофизы. Это был щедрый и весьма ценный урожай, его хватит на десяток пациентов.

Прошло двадцать минут.

Он промыл сосуд с гипофизами солевым раствором. К этому времени трипсин растворил ткань; получилась мутная жидкость, содержащая клеточную взвесь – строительный материал для новой главной железы. Затем он аккуратно набрал содержимое в шприц и понес его в соседнюю комнату, где его уже ждала ассистентка.

Пациент, слегка заторможенный от валиума, лежал на столе. Мужчина семидесяти восьми лет, практически здоровый, начал ощущать свой возраст. Он хотел вернуть молодость, а взамен готов был платить за это и сносить некоторые неприятные ощущения.

И вот теперь он лежал на столе; на голове его была установлена стереотаксическая рамка Тодда-Уэллса, а череп надежно закреплен. Увеличенное рентгеновское изображение проецировалось на 15-дюймовый экран. На нем хорошо просматривалось турецкое седло – маленькая косточка, в углублении которой и располагался выдохшийся гипофиз пациента.

Ярборо опрыскал местным анестетиком слизистую носа, а потом смазал ее раствором кокаина. Затем он вставил длинную иглу в правую ноздрю и ввел анестетик непосредственно в слизистую оболочку.

Пациент недовольно заворчал.

– Это просто заморозка, господин Лафт. Вы молодец. – Ярборо протянул помощнице шприц. Затем взял бор с тонким, чуть толще иглы сверлом и ввел его в ноздрю. Используя изображение на экране в качестве ориентира, Ярборо начал сверлить – нужно было проделать тонкое отверстие в основании клиновидной кости. Когда бор прошел насквозь, проткнув мембрану, которая окружает гипофиз, пациент резко вскрикнул и напрягся всем телом.

– Все в порядке, господин Лафт. Это самый неприятный момент. Больно будет лишь несколько секунд.

Как он и предполагал, пациент постепенно расслабился, неудобство закончилось. Прокол оболочки вызвал короткую вспышку боли в области лба. Это не беспокоило Ярборо.

Ассистентка подала ему шприц с клеточной суспензией.

Через только что проделанное отверстие в клиновидной кости Ярборо ввел кончик иглы. Он аккуратно впрыснул содержимое шприца в турецкое седло. И тут же представил себе, как эти клетки устраиваются в своем новом доме, растут и делятся, образуя новые колонии. Клеточные фабрики начинают вырабатывать гормоны молодого мозга. Гормоны, которые сам господин Лафт производить уже не мог.

Ярборо вытащил иглу. Никакой крови – чистая, красивая процедура.

– Все прошло замечательно, – сообщил он пациенту. – Теперь мы уберем головную рамку. Вам придется с полчасика полежать, а мы последим за вашим давлением.

– И все?

– Все. Вы с честью справились с этим. – Гидеон кивнул ассистентке. – Я останусь понаблюдать за ним. И сам вызову фургон, когда он будет готов к отправке в Казаркин Холм.

– А что нам делать… – она указала глазами на дверь в другую комнату.

Ярборо снял перчатки.

– Об этом я тоже позабочусь, Моника. Возвращайся домой и займись другой проблемой.

Термометр показывал плюс два.

Тоби съежилась в углу, подтянув коленки к груди и завернувшись в клеенку. Эту пропитанную формалином одежку пришлось позаимствовать у трупа. Сначала Тоби претила мысль о том, что нужно раздеть один из трупов и укрыться самой. Но немного позже ее начало трясти от холода, и она поняла, что выбора нет. Это был единственный способ сохранить тепло.

Однако и этого оказалось недостаточно. Прошло несколько часов, и ее конечности утратили чувствительность. По крайней мере у нее перестала болеть рука. Однако соображать становилось все труднее, умственные процессы замедлились настолько, что она не могла сосредоточиться ни на чем ином, кроме одного: не спать.

Хотя вскоре ей не хватало сил уже и на это.

Постепенно ее голова склонилась к полу, руки и ноги обмякли. Дважды она вздрагивала и просыпалась, обнаруживая, что лежит на полу, а свет по-прежнему горит. Затем она уснула окончательно.

И увидела сон. Не в картинках – в звуках. Говорили два человека – мужчина и Джейн Нолан – искаженными, словно металлическими голосами. Тоби казалось, что она плывет в черной воде; в лицо пахнуло долгожданным теплом.

А потом она начала падать.

Резко очнувшись от сна, Тоби обнаружила, что лежит на боку в темноте. Под щекой у нее ковер. Слабая полоска света пробивалась сквозь сумрак; раздался скрип закрывшейся двери. Она попыталась шевельнуться, но не смогла: руки были крепко стянуты за спиной. Ноги онемели и не слушались. Она услышала, как хлопнула другая дверь и завелся мотор.

– Может, калитку запереть? – спросил мужчина.

– Я привязала пса, – ответил голос Джейн Нолан. – Он не выскочит. Поехали.

Они двинулись вперед по неровной дороге. «По ней я приехала сюда», – подумала Тоби. Куда они везут ее?

Машину резко тряхнуло, и Тоби, сильно ударившись левым плечом, едва не закричала от боли. Она лежала на поврежденной руке, а спасительное онемение уже начало проходить. Неимоверным усилием она извернулась и перекатилась на спину, но теперь оказалась прижатой к чему-то холодному и резиновому. Свет фонарей и проезжавших мимо автомобилей понемногу просачивался сквозь тьму. Повернув голову, она решила посмотреть, на что наткнулась, и оказалась лицом к лицу с одним из трупов.

Испуганный вскрик привлек внимание похитителей.

– Ой, она проснулась, – заметил мужчина.

– Крути баранку, – велела Джейн. – Я заклею ей рот.

Она отстегнула ремень безопасности и перебралась в заднюю часть фургона. Опустившись на колени возле Тоби, она в полутьме принялась возиться с мотком хирургического пластыря.

– Вот уж не думала, что нам опять придется тебя услышать.

Тоби безуспешно попыталась высвободить руки.

– Моя мама… Ты била мою маму.

– Ты сама виновата, – заявила Джейн, отматывая кусок пластыря. – Доктор Харпер так зациклилась на нескольких несчастных старичках. И совсем не замечала, что творится в собственном доме. – Заклеив Тоби рот, она с притворной укоризной добавила: – А еще называла себя хорошей дочерью.

«Тварь ты, – подумала Тоби. – Безжалостная гнусная тварь». Джейн хмыкнула и принялась отрывать второй кусок пластыря.

– Я не хотела вредить твоей матери. Мне просто нужно было присмотреть за тобой. Выяснить, как далеко ты успела зайти. А потом тебе домой позвонил этот Роби Брэйс, и все окончательно вышло из-под контроля. – Она прилепила вторую полоску на рот Тоби. – Было слишком поздно устраивать для тебя несчастный случай. Слишком поздно затыкать тебя. Люди так охотно верят мертвецам, – Она оторвала последний кусок и наклеила поверх первых двух – от уха до уха. – Но поверят ли женщине, которая жестоко обращалась с собственной матерью? Не думаю.

Несколько секунд она глядела на Тоби, словно любуясь проделанной работой. В полумраке, который нарушал лишь случайный свет фар, глаза Джейн, казалось, светились сами по себе. Сколько раз Элен просыпалась среди ночи и видела эти устремленные на нее глаза? «Я должна была догадаться. Должна была почувствовать, что в дом проникло зло».

Фургон резко повернул, и Джейн пришлось расставить руки, чтобы удержать равновесие.

«Нет, ее имя не Джейн, – внезапно осознала Тоби. – Ее зовут Моника Траммель». Сослуживица Валленберга по Росслину.

Фургон раскачивался по петляющей дороге. Затем асфальт сменился грунтом. Труп старика то и дело наваливался на Тоби; она чувствовала холод его тела. Затем машина притормозила и остановилась, боковая дверь отъехала в сторону.

На фоне безлунного неба выделялся силуэт мужчины.

– Гидеон еще не приехал, – сказал мужчина. Голос принадлежал Карлу Валленбергу.

Женщина вышла из машины.

– Он должен подъехать. Мы все должны быть здесь.

– За пациентом нужно присмотреть. Гидеон останется с ним.

– Мы не можем сделать это без него. На этот раз мы должны разделить ответственность. Все поровну. Мы с Ричардом уже и так слишком много сделали.

– Я не хочу этого делать.

– Придется. Яма готова?

Ответ сопровождался тяжелым вздохом:

– Да.

– Тогда давайте покончим с этим. – Женщина обернулась к водителю, который тоже успел выйти из машины. – Вытаскивай их, Ричард.

Водитель ухватил Тоби за связанные ноги и наполовину выволок из машины. Когда Валленберг попытался ухватить ее за плечи, Тоби задергалась.

Он едва не выронил ее.

– Боже мой! Она еще жива!

– Ты неси, неси ее, – велела Моника.

– Господи, неужели обязательно нужно делать это таким образом?

– Я не захватила шприцы. Это бескровный способ. Я не хочу, чтобы повсюду остались улики.

Валленберг отдышался и снова ухватил Тоби за плечи. Двое мужчин выволокли ее из машины и понесли куда-то в темноту. Сначала Тоби не могла понять, куда ее тащат. Она понимала только, что почва под ногами неровная и мужчины с трудом передвигаются в темноте. Несколько раз в поле ее зрения попадала голова Ричарда Траммеля, его светлые волосы белели в свете луны. Затем она увидела небо и силуэт строительного крана на звездном фоне. Повернув голову, Тоби заметила пробивавшийся из-за ограды свет и узнала здание – стационар Казаркина Холма. Ее несли к котловану нового корпуса.

Валленберг споткнулся и выпустил плечи Тоби. Она ударилась головой о землю так, что клацнули челюсти. Вдобавок она прикусила язык, и рот наполнился привкусом крови.

– Господи, – пробормотал Валленберг.

– Карл, – спокойно проговорила Моника; в ее голосе зазвенел металл. – Давай уж побыстрее покончим с этим.

– Да ну к черту! Сама этим и занимайся.

– Нет, теперь твоя очередь. Пора и тебе запачкать руки. И Гидеону тоже. А теперь заканчивай.

Валленберг снова сделал глубокий вдох, поднял сопротивлявшуюся Тоби и понес к яме. Мужчины остановились. Тоби смотрела прямо в лицо Валленбергу, однако не могла разобрать его выражения на фоне неба, залитого лунным светом. Она разглядела только темный овал и прядь растрепанных от ветра волос. А потом они раскачали ее и отпустили.

Хоть Тоби и была готова к приземлению, удар был настолько сильным, что у нее перехватило дыхание. Несколько мгновений перед глазами стояла сплошная чернота. Постепенно зрение вернулось. Она увидела раскинувшееся над ней небо и поняла, что лежит на дне ямы. Сбоку со склона полетели комочки земли, жаля ее в глаза. Она повернула голову и почувствовала гравий под щекой.

Мужчины отошли от ямы. «Пора, – решила она. – Это мой единственный шанс». Она попыталась освободиться, крутясь то в одну сторону, то в другую; земля сыпалась на нее от ударов в стенки ямы. Бесполезно – запястья и лодыжки были стянуты слишком туго; от этих усилий у нее только руки онемели. Правда, один уголок пластыря чуть отстал от щеки. Она принялась тереться о гравий, сдирая пластырь вместе с кожей. «Быстрее, быстрее».

Она задыхалась от поднявшейся пыли. Вот еще сантиметр ленты отошел, освободив ее рот. Она набрала побольше воздуха и закричала. На краю ямы появилась фигура.

– Никто тебя не услышит, – заверила Моника. – Яма глубокая. А завтра ее не станет, все заровняют. Сначала гравий насыплют, потом фундамент зальют.

Она повернулась – снова появились мужчины, тащившие труп. Его они тоже зашвырнули в яму, и он упал рядом с Тоби, ударив ее головой в плечо. Она отпрянула в дальний угол ямы, и снова в лицо посыпался град из комков земли.

«Значит, вот он какой, конец. Три скелета в яме. И бетонная плита сверху».

Мужчины ушли за вторым трупом.

И снова Тоби закричала, призывая на помощь, но голос ее, казалось, терялся в глубокой яме.

Моника склонилась над краем, вглядываясь вниз.

– Ночь сегодня холодная. Окна у людей закрыты. Так что они ничего не услышат.

Тоби закричала опять.

Моника швырнула пригоршню земли ей в лицо. Тоби закашлялась и отвернулась, уткнувшись в труп. Моника права. Никто ее не слушал, никто не услышит и теперь.

Мужчины вернулись, пыхтя под тяжестью ноши, и бросили в яму последнее тело.

Оно упало прямо на Тоби, клеенка накрыла ей лицо. Она почти не могла пошевелиться под его весом, но слышала доносившиеся сверху голоса, а также звук втыкаемой в грунт лопаты.

Первая порция земли полетела в яму и упала Тоби на ноги. Она попыталась ее стряхнуть, но за первым броском последовал второй, потом еще и еще.

– Подождем Гидеона, – сказала Моника. – Он должен поучаствовать.

– Он появится здесь к самому концу. Давайте закругляться, – возразил ее муж, крякнул, и новая порция земли упала на лежавшего поверх Тоби мертвеца, частично засыпав и волосы Тоби.

Она еще раз попыталась выбраться из-под него. Клеенка сдвинулась, открыв ей обзор. Она присмотрелась к фигурам, окружившим яму. Казалось, они почувствовали ее взгляд и на мгновение застыли в тишине.

Затем Моника скомандовала:

– Ну ладно, закапывайте.

Тоби закричала: «Нет!» – но голос заглушали клеенка и тяжесть трупа.

Земля посыпалась вниз. Тоби заморгала, спасаясь от мелких камней и песка. Следующая порция грунта засыпала ей волосы, за ней полетели все новые и новые; целые горы земли обступали ее тело, накрывали ноги. Она пыталась подвинуться, но тяжелый труп и увесистые комья удерживали ее. Она слышала, как удары сердца грохочут у нее в ушах, как воздух с натугой пробивается в легкие. В последний раз мельком взглянув на звезды, она спрятала лицо под клеенкой. Затем ее голова скрылась под землей, и света больше не стало.