22
1830 год
Казалось, сегодня никому нет дела, что он фермерский сын.
Передав пальто и шляпу горничной, Норрис вдруг с ужасом осознал, что на его жилете не хватает одной пуговицы. Но девушка присела в реверансе и почтительно склонила голову — так же она приветствовала и хорошо одетую семейную пару, вошедшую до него. Не менее теплый прием ожидал его и дальше, когда Норрис шагнул навстречу доктору Гренвиллу.
— Господин Маршалл, мы рады, что вы смогли прийти нынче вечером, — проговорил профессор. — Разрешите представить вам мою сестру, Элизу Лакауэй.
Норрис сразу понял, что перед ним мать Чарлза. У нее были такие же голубые таза и светлая, алебастровая кожа, даже в ее годы выглядевшая безупречно. Но взгляд ее был более открытым, чем у сына.
— Вы тот молодой человек, которым так восхищается мой Чарлз, — догадалась она.
— Даже не представляю, отчего, госпожа Лакауэй, — скромно ответил Норрис.
— Он говорил, что среди них вы самый искусный анатом. Рассказывал, что ваша работа выделяется опрятностью, и больше никто не способен с такой точностью препарировать лицевой нерв.
Эта тема показалась Норрису неподходящей для светского общества, и он вопросительно взглянул на доктора
Гренвилла. Тот лишь улыбнулся.
— Покойный муж Элизы был врачом. И наш отец был врачом. А теперь, к большому несчастью, ей приходится мириться со мной, так что она вполне привыкла к несуразным беседам за ужином.
— По мне, все это довольно увлекательно, — подтвердила Элиза. — В детстве отец часто приглашал нас в анатомическую залу Будь я мужчиной, я бы тоже занялась изучением медицины.
— И отлично в этом преуспела бы, дорогая, — подсаживая сестру по руке, заверил Гренвилл.
— Как и множество других женщин, если бы им представилась возможность.
Доктор Гренвилл смиренно вздохнул.
— Уверен, что этот вопрос ты еще не раз поднимешь нынче вечером.
— А вы не считаете это трагической ошибкой, господин Маршалл? Пренебрегать талантами и способностями половины человечества?
— Элиза, прошу тебя, позволь бедному мальчику выпить хотя бы бокал хереса, прежде чем ты перейдешь к своей любимой теме.
— Доктор Гренвилл, я не прочь обсудить этот вопрос, — возразил Норрис. Взглянув в глаза Элизе, он увидел там живой ум. — Госпожа Лакауэй, я вырос на ферме и многое знаю о скоте. Надеюсь, вы не сочтете мое сравнение унизительным. Но я ни разу в жизни не видел жеребца, который был бы смышленей кобылы, или барана, который смекалкой превосходил бы овцу. А если благополучие потомства под угрозой, именно самка становится поистине грозной. Даже опасной.
Гренвилл рассмеялся.
— Речь истового защитника! Элиза одобрительно кивнула.
— Я запомню ваше сравнение. И даже использую его в следующий раз, когда начнется обсуждение этого вопроса. Господин Маршалл, а где находится ферма, на которой вы росли?
— В Белмонте, мэм.
— Ваша матушка наверняка гордится тем, что вырастила такого прогрессивно мыслящего сына. Я непременно гордилась бы.
Упоминание о матери весьма некстати разбередило былую рану, однако Норрису удалось удержать улыбку.
— Она наверняка гордится.
— Элиза, ты ведь помнишь Софию, верно? — спросил Гренвилл. — Лучшую подругу Абигейл.
— Конечно. Раньше она часто приезжала к нам в Вестон.
— Господин Маршалл ее сын.
Элиза, чей взгляд снова переместился на Норриса, внезапно напряглась и, похоже, что-то распознала в лице юноши.
— Вы мальчик Софии.
— Да, мэм.
— Боже мой, ваша матушка не навещала нас уже много лет, со дня смерти Абигейл. Надеюсь, она здорова?
— Здорова, госпожа Лакауэй, — отозвался юноша, хотя даже ему была очевидна неубедительность собственного ответа.
Гренвилл похлопал его по спине.
— Идите развлекайтесь. Большинство ваших коллег здесь и уже балуются шампанским.
Норрис вошел в бальный зал и замер, ослепленный зрелищем. Мимо, напоминая бабочек, проплывали юные дамы в светлых платьях. Под потолком сверкала массивная люстра, а вокруг искрился хрусталь. У стены располагался длинный стол с богатым выбором блюд. Столько устриц, столько пирожных! Он никогда не бывал в таких роскошных залах с изящно инкрустированными полами и резными колоннами. Стоя здесь в своем изношенном сюртуке и потрескавшихся ботинках, он чувствовал себя так, будто забрел даже не в свою, а в чужую мечту, потому что раньше Норрис вряд ли мог вообразить, что окажется на таком вечере.
— Наконец-то прибыл! Я уже начал сомневаться, что ты появишься. — Венделл держал в руках два бокала с шампанским. Один он передал Норрису. — Ну что, пришлось пережить муки, которых ты так боялся? Тебя унизили, оскорбили или еще как-нибудь задели?
— Я не знал, как меня примут после всего того, что случилось.
— Последний выпуск «Газеты» должен был снять с тебя все подозрения. Ты его читал? Доктора Берри видели в Провиденсе.
И действительно, если верить ползавшим по городу слухам, сбежавший доктор Натаниэл Берри одновременно прятался в десятке мест — от Филадельфии до Саванны.
— Я до сих пор не могу поверить, что это он, — признался Норрис. — Я никогда не замечал в нем этого.
— А разве не так обычно бывает? Редко встречаются убийцы с рогами и клыками. Они выглядят как все.
— В нем я видел лишь превосходного врача.
— Проститутка утверждает иное. Если верить «Газете», девушка настолько травмирована, что они намереваются собирать пожертвования в ее пользу. Даже я на этот раз вынужден согласиться с нелепым господином Праттом.
Наверняка доктор Берри и есть Потрошитель. А если это не он, боюсь, остается только один подозреваемый. -
Венделл посмотрел на Норриса поверх своего бокала. — Ты.
Смутившись под взглядом Венделла, Норрис отвернулся и стал рассматривать зал. Сколько людей сейчас сплетничает о нем? Доктор Берри пропал, однако сомнения насчет Норриса наверняка остались.
— Ба! Что за лицо! — воскликнул Венделл. — Стараешься выглядеть виновным?
— Любопытствую, многие ли считают меня таковым.
— Если бы Гренвилл сомневался, он не стал бы тебя приглашать. Норрис пожал плечами.
— Приглашение относилось ко всем студентам.
— Но ты ведь понимаешь, почему, верно? Посмотри вокруг.
— И на что смотреть?
— На юных леди, которые ищут себе мужей. Не говоря уж об отчаянных мамашах. Ты сразу поймешь, что студентов-медиков на всех не хватает.
Норрис рассмеялся.
— Видимо, ты попал в рай.
— Если это рай, почему большинство девиц выше меня? — Венделл заметил, что Норрис разглядывает не девушек, а стол. — Полагаю, нынче дамы интересуют тебя не в первую очередь.
— Меня интересует вон тот сочный окорок.
— Тогда, может, стоит с ним познакомиться?
Возле блюд с устрицами они встретили Чарлза и Эдварда.
— Появились новые сведения о докторе Берри, — сообщил Эдвард. — Вчера вечером его видели в Лексингтоне.
Теперь Ночная стража ищет его там.
— Три дня назад он был в Филадельфии, — добавил Чарлз. — Два дня назад — в Портленде.
— А теперь в Лексингтоне? — Венделл фыркнул. — Похоже, у него и вправду есть крылья.
— Некоторые именно так его и описывали, — проговорил Эдвард, глядя на Норриса.
— Я никогда не говорил, что он крылат, — возразил Норрис.
— Но та девица говорила. Та тупая ирландка.
Эдвард отдал служанке свою тарелку, полную устричных ракушек, и принялся размышлять, какое из многочисленных яств ему попробовать. На столе были пудинги, изготовленные в форме веера, и свежая отварная треска, приправленная салатом.
— Попробуй медовые коврижки, которые печет наш повар, — посоветовал Чарлз. — Я всегда очень любил их.
— А ты не будешь есть?
Чарлз достал платок и промокнул лоб. Лицо его было таким розовым, будто бы он долго танцевал, однако музыканты еще не начали играть.
— Боюсь, нынче у меня нет аппетита. Давеча тут было ужасно зябко. Матушка велела развести огонь, и, кажется, они перестарались.
— По мне, здесь вполне уютно. — Эдвард отвернулся, улыбаясь проплывавшей мимо стройной брюнетке в розовом платье. — Прошу прощения, джентльмены. Кажется, у меня появился иной аппетит. Венделл, ты ведь знаешь эту девицу, верно? Представишь меня?
Эдвард и Венделл двинулись вслед за брюнеткой, а Норрис, нахмурившись, взглянул на Чарлза:
— Ты не здоров? Похоже, тебя лихорадит.
— По правде сказать, мне не очень хотелось быть здесь сегодня. Но матушка настояла.
— Твоя матушка произвела на меня сильное впечатление. Чарлз вздохнул:
— Она на всех воздействует подобным образом. Надеюсь, тебе не пришлось вытерпеть ее речь на тему «Женщины должны быть врачами».
— Пришлось отчасти.
— Мы постоянно это слушаем, особенно бедный дядюшка. Он говорит, что если отважится принять в колледж женщину, поднимется восстание.
Музыканты принялись настраивать инструменты, и в зале уже начали формироваться пары, иные же гости принялись подыскивать партнеров для танцев.
— Думаю, мне пора удалиться, — проговорил Чарлз, в очередной раз промокая пот со лба. — Я совсем нехорошо себя чувствую.
— А что случилось с твоей рукой? Чарлз бросил взгляд на повязку:
— А! Это порез от того анатомирования. Он немного припух.
— Дядюшка видел его?
— Я покажу ему, если станет хуже.
Чарлз повернулся, собираясь уйти, но путь ему преградили две улыбающиеся молодые дамы. Высокая темноволосая девица в желтовато-зеленом платье заявила:
— Мы весьма недовольны вами, Чарлз. Когда же вы наконец навестите нас снова? Или вы почему-то пренебрегаете нами?
Чарлз остановился, вытаращив глаза.
— Прошу прощения, я не имею ни малейшего…
— О, я вас умоляю! — воскликнула вторая девица, та, что пониже. — Вы обещали приехать в марте, помните? Мы были так расстроены, когда ваш дядюшка явился в Провиденс без вас.
— Мне нужно было готовиться к экзаменам.
— И все же вы могли приехать. Всего лишь на две недели. Мы затеяли прием в вашу честь, а вы его пропустили.
— Обещаю приехать в следующий раз! — заверил их Чарлз. Ему не терпелось удалиться. — Прошу прощения, дамы, у меня небольшой жар.
— Разве вы не будете танцевать?
— Сегодня я крайне неповоротлив. — В отчаянии он поглядел на Норриса. — Но позвольте мне представить вам моего замечательного коллегу, господина Норриса Маршалла из Белмонта. Это сестры Уэлливер из Провиденса.
Они дочери доктора Шервуда Уэлливера, одного из друзей моего дядюшки.
— Одного из ближайших друзей, — добавила высокая девушка. — Мы приехали в Бостон на месяц. Я Гвендолин. А она — Китти.
— Вы тоже будете доктором? — осведомилась Китти, устремив сияющий взгляд на Норриса. — Кажется, нынче все джентльмены, которых нам представляют, либо врачи, либо будущие врачи.
Музыканты начали играть первый танец. Норрис увидел коротышку Венделла, ведущего в танце блондинку куда выше его ростом.
— Вы танцуете, господин Маршалл?
Юноша перевел взгляд на Гвендолин. И вдруг понял, что Чарлзу удалось ускользнуть, он сбежал, оставив Норриса один на один с сестрами Уэлливер.
— Боюсь, не слишком хорошо, — признался он. Девушки невозмутимо улыбнулись.
— Мы превосходные учительницы, — сообщила Китти.
Сестры Уэлливер и вправду оказались прекрасными наставницами: они терпеливо сносили, когда юноша оступался, делал неверное движение или ошибался во время котильона, тогда как другие пары искусно вращались вокруг него. Двигаясь мимо в танце, Венделл предостерегающе шепнул ему на ухо:
— Осторожнее с сестрами, Норри. Они живьем проглотят любого съедобного холостяка!
Однако Норрис был рад оказаться в их обществе. Нынешним вечером он ощущал себя подающим надежды молодым человеком, который пользуется успехом. Он все время танцевал, пил слишком много шампанского и ел слишком много пирожных. И даже раз в жизни позволил себе помечтать о том, что в будущем его ждет множество таких вечеров.
Надев пальто, он вышел из дома в числе последних гостей. На улице падал снег, роскошные пышные хлопья мягкими лепестками ложились на землю. Норрис остановился на Маячной улице, задрал голову и глубоко вздохнул, радуясь свежему воздуху после утомительных танцев. Сегодня доктор Олдос Гренвилл открыто продемонстрировал, что Норрис Маршалл заслуживает его расположения и достоин того, чтобы оказаться в высших кругах.
Рассмеявшись, Норрис поймал языком снежинку. «Лучшее еще впереди», — с восторгом подумал он.
— Господин Маршалл! — прошептал чей-то голос. Вздрогнув, Норрис обернулся и вгляделся в темноту. Сначала он видел только падающий снег. Затем из-за белой завесы выступила фигура, ее лицо обрамлял изношенный капюшон плаща. Ресницы покрывал иней.
— Я боялась не заметить вас, — сказала Роза Коннелли.
— Что вы здесь делаете, мисс Коннелли?
— Я не знаю, к кому еще мне обратиться. Я потеряла работу и не знаю, куда идти. — Она отвернулась, бросив взгляд через плечо, а затем снова обернулась к юноше. — Они разыскивают меня.
— Ночная стража вами больше не интересуется. От них незачем прятаться.
— Я боюсь вовсе не Стражу.
— А кого?
Ее подбородок тревожно дернулся, когда, выпустив немного света, в доме Гренвилла открылась парадная дверь.
— Доктор Гренвилл, спасибо за прекрасный вечер! — поблагодарил очередной уходящий гость.
Поспешно развернувшись, Норрис зашагал прочь — он опасался, что кто-нибудь увидит его беседующим с этой оборванной девицей. Роза двинулась за ним. Только когда они достигли конца Маячной улицы и уже почти спустились к реке, девушка поравнялась с Норрисом.
— Кто-нибудь угрожал вам?
— Они хотят отнять ее у меня.
— Отнять кого?
— Дочь моей сестры.
Норрис взглянул на Розу, но ее лицо скрывал капюшон.
Сквозь пелену падающего снега ему удалось разглядеть лишь гладкую белую щеку.
— Кто хочет отобрать ее?
— Я не знаю, кто они, господин Маршалл, но понимаю, что это дурные люди. Думаю, они виноваты в смерти
Мэри Робинсон. И в смерти мисс Пул. Теперь в живых осталась только я.
— Не стоит беспокоиться. Из самых достоверных источников я знаю, что доктор Берри исчез из Бостона. Очень скоро его отыщут.
— Я не верю, что доктор Берри — убийца. Думаю, он бежал, спасая свою жизнь.
— Бежал от кого? От этих таинственных людей?
— Вы не верите ни единому моему слову. Верно?
— Я не понимаю, о чем вы.
Роза повернулась к Норрису. Под затенявшим лицо катошоном ее глаза мерцали от света, отражаемого снегом.
— В день похорон моей сестры Мэри Робинсон приходила на кладбище, чтобы увидеться со мной. Она спрашивала о малышке. И велела спрятать ее и беречь.
— Она говорила о ребенке вашей сестры?
— Да. — Роза нервно сглотнула. — Больше я Мэри не видела. А потом узнала, что она мертва. И что это вы нашли ее.
— Я никак не могу понять — какова связь между этими убийствами и вашей племянницей?
— Мне кажется, само существование девочки представляет для кого-то угрозу. Живое доказательство чьей-то постыдной тайны. — Обернувшись, Роза оглядела улицу. — Они преследуют нас. Они заставили меня уйти из доходного дома. Я не могу пойти на работу и поэтому не способна платить кормилице. Я боюсь даже подойти к двери ее дома, потому что они могут меня увидеть.
— Они? Эти дурные люди, о которых вы говорите?
— Они хотят отобрать ее. Но я не отдам ее ни за что на свете. — Роза повернулась к юноше, ее глаза светились во тьме. — Господин Маршалл, у них она может погибнуть. «Эта девушка сошла с ума», — решил Норрис. Глядя Розе в глаза, он искал в них признаки безумия. Норрис вспомнил, как приходил к ней в доходный дом и как подумал тогда, что Роза Коннелли стойко переносит любые трудности. С тех пор что-то переменилось, что-то заставило ее потерять благоразумие, и теперь девушка очутилась в бредовом мире, населенном врагами.
— Простите, мисс Коннелли, я не знаю, чем могу помочь, — отступив на несколько шагов, проговорил Норрис.
Юноша развернулся и снова двинулся прочь, по направлению к дому, прокладывая ботинками колеи в тонком слое снега.
— Я пришла к вам, потому что считала вас другим. Хорошим.
— Я всего-навсего студент. Что я могу сделать?
— Вам нет до этого дела, верно?
— Вестэндские убийства раскрыты. Об этом написано в газетах.
— Вас хотят убедить в том, что они раскрыты.
— Это дело Ночной стражи, а не мое.
— Но когда обвиняли вас, вы, конечно же, тревожились.
Норрис продолжал идти, надеясь, что девушке надоест его преследовать. Однако все время, пока он брел на север вдоль реки Чарлз, Роза бежала за ним, словно назойливая собачонка.
— Значит, все чудесно и прекрасно, если вы не имеете к этому отношения, верно? — снова заговорила Роза.
— Не в моей власти заниматься этим делом.
— Но вы ведь сами видели это существо. И обнаружили труп бедняжки Мэри.
Норрис обернулся к Розе.
— Знаете ли вы, как близок я был к тому, чтобы потерять свое положение? Было бы безумием с моей стороны задавать новые вопросы по поводу этих убийств. Достаточно всего нескольких слухов, и я потеряю все, ради чего трудился. После чего мне только и останется, что вернуться на отцовскую ферму!
— Неужели быть фермером так ужасно?
— Да, ужасно! Ведь у меня есть более высокие желания!
— И ничто не должно помешать им, — горько проговорила Роза.
Норрис бросил взгляд в сторону дома доктора Гренвилла, подумал о выпитом шампанском, об элегантно одетых девушках, с которыми танцевал. Когда-то его желания были гораздо скромнее. Он хотел завоевать признательность пациентов. Почувствовать удовлетворение оттого, что вырвал больного ребенка из пасти смертельного недуга. Но сегодня в доме доктора Гренвилла он увидел то, о чем даже и не мечтал, — все эти блага он может когда-нибудь получить, если не совершит ошибку, если не допустит ни одной оплошности.
— Я думала, вам не все равно, — сказала Роза. — А теперь понимаю, что в действительности вас интересуют лишь богатые друзья и их роскошные дома.
Вздохнув, Норрис перевел взгляд на девушку.
— Мне не все равно. Просто я ничего не могу поделать. Я не полицейский. Мне не с чего соваться в это дело.
Рекомендую и вам, мисс Коннелли, отстраниться от него.
Он отвернулся.
— Я не могу отстраниться, — возразила Роза. Ее голос дрогнул. — Я не знаю, куда мне еще пойти…
Норрис сделал несколько шагов и заколебался. Остановился. Роза тихо плакала за его спиной. Обернувшись, он увидел, как девушка, устало прислонившись к воротам, печально свесила голову. Норрис никогда раньше не видел Розу Коннелли такой беззащитной, она совсем не походила на ту девушку, которую он впервые встретил в больничной палате.
— Вам негде переночевать? — спросил юноша и увидел, как она кивнула. Норрис засунул руку в карман: — Если дело в деньгах, вы можете взять все, что у меня есть с собой.
Внезапно выпрямившись, Роза бросила на него сердитый взгляд:
— Я ничего не прошу для себя! Это ради Мегги. Все ради Мегги. — Она гневно утерла лицо. — Я пришла к вам, потому что считала — мы чем-то связаны, вы и я. Мы оба видели это существо. И оба знаем, на что оно способно.
Возможно, вы его не боитесь, а я боюсь. Оно хочет отобрать ребенка и поэтому преследует меня. — Глубоко вздохнув, Роза плотнее укуталась в плащ, словно стремясь защититься от всевидящей ночи. — Я больше не стану докучать вам, — пообещала она, отворачиваясь.
Норрис смотрел, как уходит Роза, как маленькая фигурка постепенно скрывается за пеленой падающего снега.
Я всегда мечтал спасать людям жизнь, подумал он, героически сражаться за нее у постелей бесчисленных больных. Но когда одинокая девица умоляет меня о помощи, я даже и не думаю беспокоиться.
Маленькая фигурка уже почти затерялась в снежных вихрях.
— Мисс Коннелли! — крикнул Норрис. — Моя комната совсем недалеко. Если вам сегодня негде переночевать, она к вашим услугам.
