ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
"Офигеть, он выглядит совсем как вампир", — заявил Барри Фрост, глядя через одностороннее зеркало на бледного юношу, сидящего в комнате для допросов.
Субъекту было восемнадцать лет, и его звали Лукас Генри. Поменяй местами имя и фамилию, и это зазвучит зловеще знакомо: Генри Лукас. Разве его мать не понимала, что назвала своего ребенка почти так же как одного из самых плодовитых серийных убийц всех времен и народов? Но мальчик в соседней комнате выглядел больше испуганным, чем опасным. Он, сгорбившись, сидел на стуле, черная челка закрывала белый лоб. Со своими выступающими скулами и глубоко запавшими глазами парнишка выглядел живым скелетом. Несколько сережек украшали его губы, нос, и Бог знает еще какие части тела — столько пирсинга, что металлоискатель сошел с ума, когда они привели мальчишку в помещение Бостонского Департамента Полиции.
"Зачем, черт побери, дети проделывают дырки в своей коже?" — недоумевал Фрост. "Никогда не понимал этого."
"Это особенность готов. Ну все эти их штучки — смерть, боль, забвение." Джейн фыркнула. "Вся эта забавная чепуха."
"Он точно не особо веселится."
"Давай сделаем его ночь еще более приятной."
Когда Джейн и Фрост вошли, Лукас дернулся на стуле, широко раскрыв глаза и с опаской глядя на них. Несмотря на свой гротескный пирсинг и черную кожаную куртку с наклееным черепом, Лукас выглядел просто испуганным ребенком. Ребенком, который мог обхватить своими тощими руками горло Кимберли Рейнер и выдавить из нее жизнь.
Джейн уселась напротив него. Заметила, что глаза мальчика, щедро обведенные черной подводкой для глаз, налились слезами. "Уверен, что не хочешь адвоката?" — спросила она.
"Я не сделал ничего плохого!"
"Засчитаю это за "нет"."
"Она была жива, когда я ушел. Клянусь."
"Расскажи-ка нам, откуда ты знаешь Кимберли Рейнер."
Мальчик сделал глубокий вдох. "Впервые я встретился с ней несколько месяцев назад, когда мы оба тусовались на Гарвардской Площади. Мы сразу узнали друг друга."
"Я думала, что это была ваша первая встреча."
"Это я и имел в виду, но я сразу понял, кем она была. И она знала, кем был я."
"И что это все значит?"
"Мы другие. Отличаемся от других детей. От всех остальных."
"Каждый ребенок думает, что он особенный."
"Я имею в виду, что мы действительно другие."
"Как кто?"
Он перевел дыхание. "Мы не люди", — сказал он.
