Джейн не любила совпадений. В сложных переплетениях ткани под названием жизнь они, конечно же, случались, но ее все время тянуло разобраться: почему ниточки соединились, так ли уж случайно это произошло или просто воплотился некий высший замысел и возник узор, который можно постичь, изучив все нити до самого их начала? Джейн сидела за своим рабочим столом и занималась как раз этим: она пыталась отследить пять нитей, трагически соединившихся девятнадцать лет назад в одном из ресторанов китайского квартала.

Папка с делом «Красного феникса» была не особенно пухлой. Для детективов из отдела убийств преступник, совершивший самоубийство, — настоящая удача: такие дела — как подарок в упаковке с бантиком. Злодей уже свершил правосудие, выпустив пулю в самого себя. Полицейский отчет Стейнса и Ингерсолла об этом массовом убийстве отвечал не на вопрос «кто?», а на вопрос «почему?» и был почти полностью основан на том, что доктор Цукер уже рассказал Джейн и Фросту об У Вэймине.

А потому Джейн переключила внимание на четверых погибших.

Жертвой номер один был Джоуи Гилмор двадцати пяти лет, родившийся и выросший в Южном Бостоне. В отчете содержалось достаточно много информации о Гилморе, потому что у него уже были судимости. Кража со взломом, незаконное проникновение на чужую территорию, нападение с нанесением побоев. Эта запись, а также его место работы — фирма «Оптовая мясная торговля Донохью» — тут же привлекли внимание Джейн. Бостонское ПУ было слишком хорошо знакомо с владельцем компании Кевином Донохью вследствие его тесных и длительных связей с местной организованной преступностью. За четыре десятилетия обычный уличный головорез Донохью сумел сделать «карьеру» и стать одним из трех самых влиятельных людей в местной ирландской мафии. Правоохранительные органы прекрасно знали, кто такой Донохью и чем он занимается, но доказать это в суде не могли. Пока не могли.

Джейн извлекла папку с фотографиями, сделанными на месте происшествия, и отыскала снимок тела Джоуи Гилмора — оно лежало на полу среди разбросанных коробок для еды на вынос. Его свалили с ног единственным выстрелом в затылок. Конечно, доктор Цукер сколько угодно может называть этот случай «амоком», но Джейн видела в нем чертовски ясные признаки бандитской разборки.

Жертвой номер два был тридцатисемилетний Джеймс Фан, служивший в ресторане «Красный феникс» администратором, официантом и кассиром. Он и его жена Айрис Фан эмигрировали с Тайваня за шестнадцать лет до происшествия: Джеймс попал в Штаты, поступив в аспирантуру на одну из кафедр азиатской литературы. Сообщалось, что с У Вэйминем они были хорошими друзьями — в «Красном фениксе» Джеймс и У проработали вместе пять лет. Никому не было известно о каких-либо конфликтах между ними. Джейн не смогла найти в отчете ни одного упоминания о дочери Фанов Лоре, пропавшей за два года до этого убийства. Вероятно, Стейнсу и Ингерсоллу не было известно о трагедии, постигшей семейство Фан несколько ранее.

Жертвы под номерами три и четыре были супругами — Артур и Дина Мэллори из Бруклайна, штат Массачусетс. Сорокавосьмилетний Артур был президентом и генеральным директором инвестиционной компании «Группа Уэллесли». О занятиях сорокалетней Дины ничего не сообщалось — видимо, имея супруга с такой должностью, работать ей было необязательно. Для Артура и Дины этот брак был вторым по счету, неким смешением двух бывших семей. Первой женой Артура была Барбара Харт, и у них имелся сын, двадцатилетний Марк. У Дины и ее бывшего мужа Патрика Диона была семнадцатилетняя дочь. В полицейском отчете достаточно внимания уделялось теме, которую стал бы исследовать любой хороший детектив из отдела убийств, — теме конфликтов, возникших на почве разводов и новых браков убитых.

До странности цивилизованное общение, подумала Джейн. Жена уходит от Патрика к другому мужчине, а потом они все вместе празднуют Рождество. Эти сведения казались слишком уж невероятными, но они поступили от сына Артура Мэллори, который наверняка знал, что к чему. Какая-то безупречно реконструированная семья — все рады, и никто не ссорится. Джейн предполагала, что это возможно, но в своей собственной семье она даже представить не могла ничего подобного. Джейн попыталась вообразить воссоединение клана Риццоли с участием папы, мамы, папиной секс-бомбы и нового маминого возлюбленного Винса Корсака. Вот уж где точно случилось бы массовое убийство, и кто выжил бы в этой истории — предсказать сложно.

Однако семейства Мэллори и Дион как-то умудрялись с этим справляться. Вероятно, это делалось для Шарлотты, которой в момент развода родителей было всего лишь двенадцать лет. Как большинство детей разведенных родителей, она, вероятно, то и дело перемещалась из одного дома в другой — пусть и обеспеченный, но несчастный ребенок, постоянно шатающийся от мамы Дины к папе Патрику.

Перевернув последнюю страницу дела, Джейн обнаружила краткое дополнение к отчету:

Дополнение, датированное 28 апреля, было подписано детективом Ингерсоллом.

Две пропавшие девочки — Лора Фан и Шарлотта Дион. Обе были дочерьми людей, убитых в «Красном фениксе», однако в отчете все указывало лишь на то, что это печальное совпадение. Все соответствовало словам доктора Цукера. Порой нет ни принципа, ни плана, а есть просто слепая жестокость судьбы, которая не считается с тем, что кто-то и так слишком много страдал.

— Знаешь, Риццоли, вам с Фростом просто нужно было спросить у меня.

Джейн подняла голову и увидела Джонни Таня, остановившегося у ее стола.

— Спросить у тебя — о чем?

— О массовом убийстве в «Красном фениксе». Я только что видел Фроста. Он сказал мне, что вы разыскиваете все документы, касающиеся этого дела. Если бы вы обратились ко мне, я бы сразу же все рассказал об этом происшествии.

— Откуда ты о нем знаешь? Когда это случилось, тебе было сколько — лет восемь?

— Я прикреплен к Чайна-тауну, а значит, должен знать обо всем, что там происходит. Знаешь, китайцы до сих пор говорят о «Красном фениксе». Эта история напоминает незаживающую рану. Она никогда не заживет, поскольку к ней примешивается позор.

— Позор? Почему?

— Убийца был одним из наших. Говоря это, я подразумеваю всех китайцев. — Тань указал на папки, лежавшие на столе у Джейн. — Я просматривал это дело два месяца назад. Говорил с Лу Ингерсоллом. Читал отчеты судмедэкспертизы. — Он постучал себя по голове. — Вся информация здесь, не сомневайся.

— Я не знала, что ты знаком с этим делом.

— И тебе не пришло в голову спросить меня? А я-то думал, что стал членом команды.

Джейн не понравились обвиняющие нотки, прозвучавшие в голосе Таня.

— Да, ты член команды, — согласилась она. — Я постараюсь не забывать об этом. Но ты очень облегчишь дело для всех нас, если перестанешь вести себя так вызывающе.

— Просто мне хочется быть в первых рядах. Неприятно, когда в тебе видят какого-то придурка на подхвате, а это случается здесь слишком уж часто.

— Что ты имеешь в виду?

— Бостонское ПУ — большой и чудесный «плавильный котел», верно? — Тань рассмеялся. — Вранье!

Некоторое время Джейн рассматривала молодого человека, пытаясь расшифровать каменное выражение на его лице. И вдруг узнала в нем себя — в возрасте Таня она жаждала показать, на что способна, и возмущалась, когда ее игнорировали.

— Сядь, Тань, — велела она.

Вздохнув, он придвинул ближайший стул и сел.

— Ну?

— Ты думаешь, я не представляю себе, что значит быть в меньшинстве?

— Не знаю. А ты представляешь?

— Оглянись вокруг. Сколько женщин-детективов работает в отделе убийств? Одна-единственная, и ты с ней разговариваешь. Я знаю, каково это, когда ребята не подпускают тебя к делу; они считают: раз ты девушка, эта работа не для тебя. Тань, придется научиться справляться со всеми идиотами и со всем дерьмом, потому что и того, и другого — пруд пруди.

— Но это не значит, что мы должны делать вид, будто радуемся этому пруду.

— И что, если не радуемся — это может что-то изменить?

— Видимо, ты — изменила. Потому что тебя они признают.

Джейн задумалась: а правда ли это? Вспомнила, какой была ее жизнь, когда она только поступила в отдел и ей приходилось мириться с хихиканьем, шутками о тампонах и намеренными оскорблениями. Да, теперь стало легче, однако война была тяжелой и длилась годами.

— Если будешь ныть и жаловаться — точно ничего не изменишь, — заметила она. — Нужно просто делать свою работу лучше других. — Джейн умолкла. — Я слышала, ты запросто сдал экзамен на детектива с первой попытки.

Тань быстро кивнул:

— И к тому же на самый высокий балл.

— А сколько тебе? Двадцать пять?

— Двадцать шесть.

— Это, знаешь ли, против тебя.

— Что? То, что я очередной азиат-зубрила?

— Нет. То, что ты совсем еще паренек.

— Чудесно. Еще одна причина, чтобы меня не принимали всерьез.

— Да ладно, причин, по которым ты оказываешься в невыгодном положении, можно насчитать с десяток. Некоторые из них существуют на самом деле, а другие ты придумал сам. Справься с ними и выполняй свою работу.

— Только если ты попробуешь не забывать, что я член команды. Позволь мне заняться беготней, связанной с «Красным фениксом», раз я уже хорошо знаком с этим делом. Я могу куда-нибудь позвонить, поговорить с родственниками убитых.

— Фрост уже собрался снова побеседовать с госпожой Фан.

— Значит, я пообщаюсь с другими родственниками.

Джейн кивнула.

— Хорошо. А теперь расскажи мне, как далеко ты продвинулся с этим делом.

— Впервые я просмотрел эту папку в феврале, когда меня прикрепили к участку A-один и я узнал, что некоторые жители Чайна-тауна по-прежнему говорят о «Красном фениксе». Я вспомнил, что слышал об этом деле еще ребенком, когда жил в Нью-Йорке.

— Ты слышал о нем в Нью-Йорке?

— Поверь мне, если это большая новость и если она имеет отношение к какому-нибудь живущему в стране китайцу, о ней судачит все китайское сообщество. «Красный феникс» обсуждали даже в Нью-Йорке. Я помню, бабушка говорила мне: какой позор, что убийца — один из наших. Она считала, что это бросает тень на всех китайцев. Заставляет нас походить на преступников.

— Бог мой! Вот так коллективное чувство вины.

— Да, мы это умеем. Бабушка ужасно сердилась, когда я пытался выйти из дома в рваных джинсах, — она не хотела, чтобы люди думали, будто все китайцы неряхи. Я взрослел, чувствуя на своих плечах это бремя, — каждый раз, выходя из дома, я должен был представлять всю свою нацию. Так что — да, у меня уже был интерес к делу «Красного феникса». А в марте, когда «Бостон глоуб» опубликовала то объявление, мне стало еще интереснее. Тогда я снова перечитал все документы по делу.

— Какое объявление?

— Оно появилось в газете тридцатого марта, в годовщину убийства, и занимало примерно четверть полосы в разделе местных новостей.

— Я его не видела. И о чем говорилось в объявлении?

— Оно состояло из фотографии повара, У Вэйминя, и слова «невиновен», набранного полужирным шрифтом. — Тань поглядел куда-то вдаль, поверх рабочих столов отдела убийств. — Когда я увидел объявление, мне очень захотелось, чтобы это оказалось правдой. Чтобы У Вэйминь был невиновен. Только так можно очистить нашу запятнанную совесть.

— Неужели ты действительно думаешь, что он невиновен?

Тань посмотрел на Риццоли.

— Не знаю.

— Стейнс с Ингерсоллом никогда не сомневались, что стрелял именно он. И доктор Цукер тоже.

— Однако это объявление заставило меня задуматься. И я стал размышлять: а вдруг Бостонское ПУ ошиблось девятнадцать лет назад?

— Просто потому, что У Вэйминь был китайцем?

— Просто потому, что люди из Чайна-тауна так и не поверили, что это сделал он.

— Кто оплатил объявление? Ты узнал?

Молодой человек кивнул.

— Я обратился в «Глоуб». Объявление оплатила Айрис Фан.

Зазвонил мобильный телефон Джейн. Она потянулась за аппаратом, все еще прокручивая в голове только что услышанные сведения. Риццоли задалась вопросом: зачем девятнадцать лет спустя Айрис понадобилось размещать объявление в защиту человека, который убил ее мужа? Поглядев на дисплей мобильного, Джейн увидела, что звонят из криминалистической лаборатории, и ответила:

— Риццоли.

— Я сейчас изучаю эти волосы, — раздался голос эксперта-криминалиста Эрин Волчко. — Черт возьми, я не могу определить, чьи они.

Джейн потребовалось мгновение, чтобы переключить внимание на то, о чем говорила Эрин.

— Вы имеете в виду волоски, снятые с одежды убитой?

— Да. Бюро судмедэкспертизы вчера переслало нам две пряди. Одну сняли с рукава убитой женщины, а вторую — с леггинсов. У них одинаковые морфология и цвет, так что, вероятно, они из одного и того же источника.

— Эти волоски настоящие или синтетические? — Задавая вопрос, Джейн чувствовала, как за ней наблюдает Тань.

— Искусственными их не назовешь. Они явно органического происхождения.

— Значит, они человеческие?

— Не уверена.