21
Каждый из нас лжет, думала Джейн. Но так благополучно и всецело вжиться в собственный обман, как это сделала Джозефина Пульчилло, удается очень немногим.
Когда они с Фростом ехали в больницу, Риццоли размышляла о том, что за небылицы Джозефина выложит им сегодня, какие сказки ей придется сочинить для объяснения неоспоримых фактов собственной биографии, вскрытых полицией? Джейн гадала: удастся ли ей в очередной раз одурманить Фроста своим враньем?
— Я подумала: может, когда приедем, ты уступишь мне право вести разговор? — спросила Риццоли.
— Почему это?
— Просто мне хочется с ней побеседовать.
Фрост поглядел на напарницу.
— У тебя есть какая-то особая причина для подобных желаний?
Джейн не спешила с ответом: она не могла отреагировать честно, потому что это лишь усугубило бы пропасть, пролегавшую между ними, пропасть, причиной которой стала Джозефина.
— Просто мне кажется, именно я должна с ней беседовать. Раз уж в этой истории инстинкты меня не подвели.
— Инстинкты? Ты это так называешь?
— Ты поверил ей, а я нет. Я ведь оказалась права насчет нее, разве не так?
Фрост отвернулся к окну.
— Или просто позавидовала ей.
— Что? — Свернув на больничную парковку, Джейн заглушила двигатель. — Значит, вот так ты думаешь?
Он вздохнул.
— Какая разница.
— Нет, скажи мне — что ты имеешь в виду?
— Ничего. — Фрост толкнул дверцу автомобиля. — Пошли, — добавил он.
Выбравшись из машины и захлопнув за собой дверцу, Джейн задумалась: а есть ли хоть капля правды в том, что сказал Фрост? Неужели ее возмущает, как легко живется привлекательным женщинам лишь потому, что она сама не красавица? Мужчины боготворят хорошеньких женщин, угождают и что самое важное — слушают их. «А мы, остальные, привлекаем внимание, как можем», — подумала она. Но даже если Джейн завидовала, факт оставался фактом: инстинкты ее не подвели.
Джозефина Пульчилло — мошенница.
Заходя в больницу и поднимаясь на лифте в хирургическое крыло, напарники молчали. Никогда еще Джейн не ощущала такую пропасть между ними. Они были совсем рядом, но казалось, будто их разделяет целый континент, и, когда они шли по коридору, Джейн даже не взглянула на Фроста. Мрачно толкнув дверь в палату 216, она зашла внутрь.
С койки на них глядела женщина, которую они раньше считали Джозефиной. В своей тоненькой больничной рубашке она казалась очаровательной и ранимой, этакая девица с наивным взором, нуждающаяся в срочном спасении. И как, черт возьми, ей это удается? Даже с немытыми волосами и неуклюжей загипсованной ногой она умудрялась быть красавицей.
Джейн не теряла времени даром. Быстро подойдя к койке, она спросила:
— Может, расскажете нам о Сан-Диего?
Джозефина тут же уткнулась взглядом в постельное белье, избегая смотреть на Джейн.
— Понятия не имею, о чем вы.
— Тогда вам было лет четырнадцать. Вы были уже достаточно взрослой и наверняка запомнили события той ночи.
Джозефина покачала головой.
— Похоже, вы меня с кем-то путаете.
— В то время вас звали Сьюзан Кук. Вы учились в Средней школе Уильяма Говарда Тафта и жили вместе с матерью, которая называла себя Лидией Ньюхаус. Однажды утром вы с ней в спешке собрали вещи и уехали из города. С тех пор никто больше не слышал ни о Сьюзан, ни о ее матери.
— И что, по-вашему, внезапно уезжать из города запрещено законом? — огрызнулась Джозефина. Вдруг расхрабрившись, она резко подняла взгляд на Джейн.
— Нет. Не запрещено.
— Тогда зачем вы спрашиваете меня об этом?
— А затем, что законом запрещено стрелять человеку в затылок.
Лицо Джозефины стало похожим на маску.
— Какому человеку? — невозмутимо спросила она.
— Тому, что умер в вашей комнате.
— Не понимаю, о чем вы.
Некоторое время две женщины просто смотрели друг на друга. И Джейн подумала: «Возможно, Фрост и не может раскусить тебя, но я, черт возьми, еще как могу!»
— Вы когда-нибудь слышали о веществе под названием люминол? — поинтересовалась Джейн.
Джозефина пожала плечами.
— А должна была?
— Он реагирует с железом в засохшей крови. Стоит обрызгать им какую-нибудь поверхность, и любая застарелая кровь в темноте вспыхивает, словно неоновые огни. Если пролилась чья-то кровь, можно драить часами, но смыть все следы так и не удастся. Пусть ваша мама протерла стены и вымыла полы, кровь все равно осталась — в трещинах и щелях. На плинтусах.
На этот раз Джозефина промолчала.
— Обыскивая ваш старый дом, полиция Сан-Диего разбрызгала там люминол. И одна из комнат вспыхнула безумным светом. Это была ваша спальня. Так что не стоит говорить, будто вы ничего об этом не знаете. Вы наверняка там были. И вам прекрасно известно, что случилось в вашем доме.
Джозефина побледнела.
— Мне было четырнадцать лет, — тихо проговорила она. — Это случилось очень давно.
— Закон об исковой давности на убийство не распространяется.
— Убийство? Думаете, это было убийство?
— Что произошло той ночью?
— Это было не убийство.
— А что же тогда?
— Самооборона!
Джейн удовлетворенно кивнула. Им удалось продвинуться. По крайней мере, Джозефина призналась, что в ее комнате все-таки умер мужчина.
— Как это произошло? — спросила Риццоли.
Женщина, именовавшая себя доктором Пульчилло, бросила взгляд на детектива Фроста, словно ища у него поддержки. Барри стоял возле двери с холодным, нечитаемым выражением лица, и Джозефине стало ясно, что благосклонности и сочувствия от него ожидать не стоит.
— Пора сказать правду, — надавила Джейн. — Сделайте это ради Джеммы Хамертон. Она заслужила справедливость, вы так не считаете? Уж она-то была вашим другом, я полагаю?
При упоминании Джеммы на глаза Джозефины навернулись слезы.
— Да, — прошептала она. — Даже больше, чем другом.
— Вы знаете, что она погибла?
— Детектив Эбботт сказал мне об этом. Да я и так знала, — шепотом добавила Джозефина. — Я видела, как она лежала на полу…
— Я полагаю, что эти два события связаны между собой. Смерть госпожи Хамертон и выстрел в Сан-Диего. Если вы хотите справедливости для своей подруги, Джозефина, то должны ответить на мои вопросы. Или вы предпочитаете, чтобы вас называли Сьюзан Кук? Раз уж именно под этим именем вы жили в Сан-Диего.
— Сейчас мое имя — Джозефина. — Пульчилло устало вздохнула, забыв про обман. — Этим именем я пользовалась дольше всего. К нему я уже привыкла.
— И сколько же имен у вас было?
— Четыре. Нет, пять. — Она покачала головой. — Даже и не помню. После каждого переезда у меня появлялось новое имя. Я думала, что Джозефина будет последним.
— А как вас зовут по-настоящему?
— Разве это имеет значение?
— Да, имеет. Какое имя вам дали при рождении? Вам лучше сказать правду, потому что, обещаю вам, в конце концов мы все равно узнаем.
Джозефина опустила голову, сдаваясь.
— У меня была фамилия Соммер, — тихо призналась она.
— А имя?
— Нефертари.
— Необычное имя.
Джозефина устало усмехнулась.
— Моя мама любила все необычное.
— Это имя какой-нибудь египетской царицы?
— Да. Жены Рамсеса Великого. «Нефертари — та, ради которой светит солнце».
— Что?
— Мама часто говорила мне это. Она любила Египет. И все время рассказывала, что хочет туда вернуться.
— А где сейчас ваша мама?
— Погибла, — тихо ответила Джозефина. — Это случилось три года назад, в Мексике. Ее сбила машина. Когда это произошло, я проходила последипломный курс в Калифорнии, так что больше ничего не смогу вам рассказать…
Придвинув стул, Джейн уселась возле койки.
— Зато вы можете рассказать нам о Сан-Диего. Что случилось той ночью?
Джозефина сидела, ссутулившись. Детективы загнали ее в угол, и она понимала это.
— Дело было летом, — начала она. — Теплой ночью. Мама всегда настаивала на том, чтобы окна были закрыты, но в ту ночь я открыла окно. Так он и забрался в дом.
— Через окно вашей спальни?
— Мама услышала шум и пришла в мою комнату. Он напал на нее, и ей пришлось защищаться. Она защищала меня. — Джозефина взглянула на Джейн. — У нее не было выбора.
— Вы видели, как это случилось?
— Я спала. Меня разбудил выстрел.
— Вы помните, где стояла ваша мама, когда это произошло?
— Я же говорю, я не видела этого, я спала.
— Тогда откуда вы знаете, что она защищалась?
— Он залез в наш дом, в мою комнату. Это ведь оправдывает ее, верно? Если кто-то врывается в ваш дом, разве вы не вправе стрелять?
— В затылок?
— Он отвернулся! Он сбил ее с ног и отвернулся. А она выстрелила в него.
— Я думала, вы ничего не видели.
— Так она мне сказала.
Джейн откинулась на спинку стула, но взгляда от Джозефины не отвела. Шли минуты, а Джейн ждала, когда тишина возымеет эффект. Безмолвие лишь усиливало впечатление, что Джейн разглядывает каждую пору, каждое мельчайшее движение на лице допрашиваемой.
— Итак, в вашей комнате у вас с мамой появился покойник, — снова заговорила Джейн. — Что было дальше?
Джозефина вздохнула.
— Моя мама обо всем позаботилась.
— То есть вытерла кровь?
— Да.
— И закопала труп?
— Да.
— Она звонила в полицию?
Джозефина сцепила руки так сильно, что кисти стали напоминать узлы.
— Нет, — прошептала она.
— А на следующее утро вы уехали из города.
— Да.
— Именно это я и не могу понять, — сказал Джейн. — Мне кажется, ваша мама поступила странно. Вы же сказали, что она убила этого человека в целях самообороны.
— Он залез в наш дом. Он был в моей комнате.
— Давайте поразмышляем. Если человек врывается в ваш дом и нападет на вас, вы имеете право применить смертоносное насилие в целях самообороны. Вполне вероятно, что какой-нибудь полицейский даже погладит вас за это по головке. Но ваша мама не позвонила в полицию. Вместо этого она выволокла тело на задний двор и закопала его. Затем смыла кровь, собрала вещи дочери и уехала из города. Вы считаете, это разумно? По мне, так чертовски неразумно. — Джейн придвинулась поближе; этим движением она стремилась посягнуть на личное пространство Джозефины. — Она ведь ваша мама. И наверняка сказала, почему она так поступила.
— Я была напугана. И ни о чем не спрашивала.
— А она ничего не объясняла?
— Мы сбежали — вот и все. Я знаю, это кажется неразумным, но мы поступили именно так. В панике покинули город. А сделав это, в полицию уже не пойдешь. Если сбежал, ты уже кажешься виновным.
— Вы правы, Джозефина. Черт возьми, ваша мама действительно выглядит виновной. Она убила человека выстрелом в затылок. Полиция Сан-Диего не сочла это самообороной. Им показалось, что это хладнокровное убийство.
— Она сделала это, только чтобы защитить меня.
— Почему же тогда она не позвонила в полицию? От чего она бежала? — Джейн придвинулась еще ближе к Пульчилло, почти уткнувшись ей в лицо. — Я хочу слышать правду, Джозефина!
Казалось, воздух со свистом покинул легкие женщины. Ее плечи ссутулились, а голова покорно опустилась.
— От тюрьмы, — прошептала она. — Моя мама бежала от тюрьмы.
Именно этого они и дожидались. Вот оно, объяснение. Об этом свидетельствовала поза Джозефины, ее подавленный тон. Она знала, что битва проиграна, и наконец отдала им добычу — правду.
— Какое же преступление совершила ваша мама? — спросила Джейн.
— Я не знаю подробностей. Она говорила, что я была младенцем, когда это случилось.
— Она что-нибудь украла? Убила кого-нибудь?
— Она никогда не рассказывала об этом. А я ничего об этом не знала до той самой ночи в Сан-Диего. Когда она объяснила, почему мы не можем позвонить в полицию.
— То есть вы просто собрали вещи и уехали из города, потому что она велела вам быть хорошей девочкой?
— А что я должна была сделать? — Джозефина подняла голову, в ее глазах читался вызов. — Она моя мама, и я любила ее.
— Но она ведь сказала, что совершила преступление.
— Некоторые преступления совершаются оправданно. Иногда просто не бывает выбора. Как бы она ни поступила, у нее были на то причины. Моя мама была хорошим человеком.
— Человеком, который бежал от закона.
— Значит, закон несправедлив. — Джозефина пристально смотрела на Джейн, наотрез отказываясь отступать. Она не желала признавать, что ее мать была способна на что-то дурное.
А могут ли родители требовать большей верности от своего ребенка? Такая преданность может показаться ошибочной и даже слепой, но она вызывает восхищение, и Джейн очень хотелось, чтобы и ее дочь проявляла подобную верность.
— Так значит, ваша мама возила вас из города в город, от имени к имени, — продолжала Джейн. — А где же был ваш отец?
— Отец погиб в Египте еще до моего рождения.
— В Египте? — Выгнув спину, Джейн подалась вперед и вновь сосредоточила внимание на Джозефине. — Расскажите мне о нем.
— Он был родом из Франции. Один из археологов, работавших на раскопе. — Губы Джозефины изогнула мечтательная улыбка. — Мама говорила, что он был очень умным и веселым. Но самое главное — добрым. Это качество она больше всего в нем любила — доброту. Они собирались пожениться, но произошло нечто ужасное. Пожар. — Джозефина нервно сглотнула. — Джемма тоже пострадала.
— Джемма Хамертон была с вашей мамой в Египте?
— Да. — При упоминании о Джемме Джозефина сморгнула внезапно подступившие слезы. — Это ведь я виновата, верно? Я виновата в том, что она погибла.
Джейн бросила взгляд на Фроста — он не меньше нее был поражен информацией. Барри хранил молчание в течение всей беседы, однако на этот раз не удержался и все-таки задал вопрос:
— Вы говорили о раскопках, на которых познакомились ваши родители. Это было в Египте?
— Возле оазиса Сива. Это в западной пустыне.
— И что же они искали?
Джозефина пожала плечами.
— Его так и не обнаружили.
— Его?
— Пропавшее войско Камбиза.
Джейн показалось, будто в повисшей тишине защелкали фрагменты пазла, соединяющиеся друг с другом. Египет. Камбиз. Брэдли Роуз. Она обернулась к Фросту.
— Покажи ей его фотографию.
Фрост вынул снимок из папки, которую принес с собой в палату, и передал его Джозефине. Эту фотографию, сделанную на каньоне Чако, они позаимствовали у профессора Куигли — Брэдли Роуз смотрел в объектив своими светлыми, как у волка, глазами.
— Вы узнаете этого человека? — спросил Фрост. — Это старая фотография. Сейчас ему примерно сорок пять лет.
Джозефина покачала головой.
— Кто он?
— Его зовут Брэдли Роуз. Двадцать семь лет назад он тоже был в Египте. На тех же раскопках, где работала ваша мама. Она наверняка знала его.
Нахмурившись, Джозефина смотрела на фотографию, словно силилась увидеть в этом лице какие-нибудь знакомые черты.
— Я никогда не слышала этого имени. Мама никогда не упоминала о нем.
— Джозефина, — снова заговорил Фрост, — мы полагаем, что именно этот человек вас преследует. Именно этот человек напал на вас позапрошлой ночью. И у нас есть причины считать, что Убийца-археолог — именно он.
Джозефина удивленно подняла глаза.
— Он знал мою маму?
— Они работали на одних и тех же раскопках. И наверняка были знакомы. Этим можно объяснить, почему он зациклился на вас. Вашу фотографию дважды публиковали в «Бостон глоуб», помните? В марте, вскоре после того, как вы начали работать в музее. А затем несколько недель назад, непосредственно перед КТ-сканированием Госпожи Икс. Возможно, Брэдли решил, что вы похожи. Может, глядя на вашу фотографию, он увидел лицо вашей мамы. Вы похожи на нее?
Джозефина кивнула.
— Джемма говорила, что я — вылитая мама.
— А как звали вашу маму? — спросила Джейн.
Джозефина ответила не сразу, словно тайна скрывалась так долго, что она была не в состоянии припомнить ее. Когда Джозефина наконец заговорила, ответ прозвучал так тихо, что Джейн, чтобы расслышать, пришлось придвинуться поближе.
— Медея. Ее звали Медея.
— Имя на картуше, — догадался Фрост.
Джозефина снова опустила взгляд на фотографию.
— Почему же она не рассказывала мне о нем? Почему я никогда не слышала это имя?
— Похоже, ваша мама — и есть ключ ко всему, — предположила Джейн. — Именно в ней заключена разгадка, почему этот человек убивает. Вы можете не знать его, зато он наверняка знает вас и, возможно, даже занимает какое-то место в вашей жизни, где-то на периферии зрения. Возможно, он ежедневно проезжает мимо вашего дома. Садится в автобус, на котором вы едете на работу. Вы просто не замечали его. Когда мы снова привезем вас в Бостон, нам понадобится список тех мест, где вы часто бываете. Всех кафе и книжных магазинов.
— Но я не поеду в Бостон.
— Вам придется вернуться. Иначе мы не сможем вас защитить.
Джозефина покачала головой.
— Мне будет лучше где-нибудь еще. В любом другом месте.
— Этот человек выследил вас даже здесь. Думаете, он не сможет повторить этот фокус? — Голос Джейн звучал тихо и непреклонно. — Хотите, я расскажу, что Брэдли Роуз делает со своими жертвами? Сначала калечит их, чтобы они не смогли убежать. Так же, как он покалечил вас. И Госпожу Икс. На некоторое время он оставил ее живой. И держал в таком месте, где ее никто не услышал бы. Несколько недель она была у него в плену, и только Богу известно, что он делал с ней все это время. — Голос Джейн стал тихим, почти задушевным. — Даже после смерти она осталась его собственностью. Он хранил ее как сувенир. Она стала частью его гарема, Джозефина. Гарема покойниц. Гарема мертвых душ. А следующая жертва — вы, — спокойно добавила Риццоли.
— Зачем вы это делаете?! — воскликнула Джозефина. — Вы считаете, я еще не достаточно напугана?
— Мы сможем уберечь вас, — пообещал Фрост. — Ваши замки уже заменили, а для выхода из дома мы обеспечим вам сопровождение. Куда бы вы ни направились, кто-нибудь обязательно пойдет с вами.
— Я не знаю. — Джозефина обхватила себя руками, но даже так не смогла унять дрожь. — Я не знаю, что делать.
— Нам ясно, кто убийца, — настаивала Джейн. — Нам известно, как он действует, так что преимущество на нашей стороне.
Джозефина молча размышляла, как поступить. Бежать или сражаться? Здесь не могло быть промежуточных вариантов или полумер.
— Возвращайтесь в Бостон, — снова надавила Джейн. — Помогите нам покончить с этим.
— Окажись вы на моем месте, вы бы и вправду так поступили? — тихо спросила Джозефина, подняв глаза.
Джейн ответила ей прямым взглядом.
— Именно так я бы и поступила.
