17
Маура наблюдала в смотровое окно, как Йошима в свинцовом фартуке устанавливает коллиматор над брюшной полостью. Некоторых людей по приходе на работу в понедельник утром ждет обычная бумажная рутина, и ничего больше. А Мауру в это утро понедельника ожидала девушка — она лежала на секционном столе, уже раздетая. Маура увидела, как Йошима вынырнул из-за свинцового экрана и извлек из коллиматора рентгеновскую кассету с пленкой, чтобы отнести ее на проявку. Он взглянул на нее и кивнул.
Маура открыла дверь и вернулась в секционный зал.
Вечером, сидя на корточках в саду Энтони Сансоне и дрожа от холода, она видела это самое тело лишь в свете карманных фонариков. Сейчас обнаженное тело детектива Евы Кассовиц лежало перед ней под ярким освещением, смывающим малейшие тени. Кровь с тела смыли, и свежие розовые раны проступали на нем со всей отчетливостью. Рваная рана на голове. Колотая — в области грудной клетки, ниже грудины. Глаза без век, с потускневшими под действием воздуха роговицами. Именно от них Маура не могла отвести взгляд — от этих изувеченных глаз.
Скрип двери возвестил о приходе Джейн.
— Еще не начинали? — спросила она.
— Нет. Еще кто-нибудь будет?
— Сегодня только я. — Джейн остановилась, запутавшись в халате, и взглянула на стол. На лицо мертвой коллеги. — Надо было ее как-то поддержать, — тихо проговорила она. — Когда олухи из нашего отдела затеялись доставать ее своими тупыми шуточками, я должна была положить этому конец, раз и навсегда.
— Это они должны чувствовать себя виноватыми, Джейн, а не ты.
— Но ведь и со мной было такое. И я знаю, каково оно. — Джейн взглянула на открытые роговицы мертвой девушки. — А ведь эти глаза не получится привести в порядок для похорон.
— Понадобится закрытый гроб.
— Глаз Гора, — тихо проговорила Джейн.
— Что?
— Тот рисунок на двери в доме Сансоне. Это древний символ — египетский. Называется Уджат — всевидящее око.
— Кто тебе это сказал?
— Один из гостей Сансоне. — Она взглянула на Мауру. — Эти люди — Сансоне и его друзья, — странный они народ. Чем ближе их узнаю, тем сильнее меня бросает в дрожь. Особенно от него.
Тут из проявочной вернулся Йошима с кипой готовых пленок. Когда он стал раскладывать их на просмотровом столе, они как обычно характерно позвякивали.
Маура взяла масштабную линейку, измерила рваную рану головы и быстро занесла размеры на бумагу, закрепленную на планшете с зажимом.
— Знаешь, а он звонил мне той ночью, — сказала она, не поднимая глаз. — Хотел убедиться, что я добралась домой без приключений.
— Кто — Сансоне?
Маура подняла глаза.
— Ты считаешь его подозреваемым?
— Сама посуди. Знаешь, что сделал Сансоне, когда они нашли тело? Еще до того, как он позвонил в полицию? Взял фотоаппарат и все сфотографировал. А на следующее утро дворецкий разослал фотографии его друзьям. Только скажи, что тут нет ничего странного.
— И ты его подозреваешь?
Помолчав немного, Джейн призналась:
— Нет. А если бы подозревала, нажила бы себе неприятности.
— Ты это о чем?
— Габриэль тут попробовал кое-что для меня выяснить. Обзвонил своих знакомых, чтобы разузнать побольше об этом субчике. Но он и рта не успел раскрыть, как все двери перед ним разом захлопнулись. ФБР, Интерпол — никто из них не пожелал обсуждать Сансоне. Похоже, у него наверху есть друзья, и все за него горой.
Маура вспомнила дом в Бикон-Хилле. Дворецкого, старинную обстановку.
— С таким состоянием — не мудрено.
— Все это перепало ему по наследству. Ясное дело, таких деньжищ на одном лишь преподавании истории средних веков в Бостонском колледже ни в жизнь не заработаешь.
— О каком конкретно состоянии идет речь?
— Помнишь дом в Бикон-Хилле? И это для него всего лишь жалкая хибара. У него есть дома в Лондоне и Париже, а еще родовое поместье в Италии имеется. Он типичный холостяк, при деньгах, и на вид ничего себе. Вот только в светских хрониках не мелькает. Не устраивает благотворительных балов, не собирает деньги ни для каких благих целей. Прямо затворник какой-то.
— Он не произвел на меня впечатления завсегдатая светских раутов.
— Что еще о нем скажешь?
— Да мы с ним недолго разговаривали.
— Но все-таки разговаривали?
— На улице было ужасно холодно, и он пригласил меня на чашку кофе.
— И это не показалось тебе странным?
— Что именно?
— А то, что он сделал тебе особое приглашение.
— И я была ему за это благодарна. И кстати — в дом меня позвал дворецкий.
— Именно тебя? Сансоне знал, кто ты?
— Да, — немного поколебавшись, призналась Маура.
— И что он от тебя хотел, док?
Маура перешла к туловищу, измерила колотую рану на груди и вписала размеры в протокол. Вопросы стали слишком резкими, к тому же ей совсем не нравился их скрытый смысл: что Энтони Сансоне якобы решил ею воспользоваться в своих личных интересах.
— Я не рассказала ему о деле ничего особенного, Джейн. Если ты об этом спрашиваешь.
— Но ведь ты же говорила с ним об этом?
— Мы говорили о нескольких вещах. Ну и ему, понятно, захотелось узнать мое мнение. Неудивительно, ведь тело нашли у него в саду. Он, конечно, человек любопытный. И, может, даже эксцентричный.
Маура ответила на пристальный взгляд Джейн, и он показался ей до неприятности испытующим. И она снова переключилось на тело. Вопросы Джейн доставляли ей куда больше беспокойства, чем раны.
— Эксцентричный? Только это слово и приходит тебе на ум?
Маура вспомнила, как пытливо Сансоне наблюдал за нею ночью, как в его глазах мерцало отраженное пламя камина, и на ум ей пришли уже совсем другие слова. Умный. Привлекательный. Пугающий.
— А тебе не показалось, что от него слегка веет жутью? — спросила Джейн. — Лично мне показалось.
— Почему?
— Ты была у него дома. Там как в фильме ужасов — разрывы и искажения времени. Только ты не видела другие комнаты, со всеми этими портретами — так и таращатся на тебя со стен. Ну прямо как в замке Дракулы.
— Он же преподаватель истории.
— В прошлом. И больше не преподает.
— Возможно, это фамильные реликвии, не безделицы какие-нибудь. Ясное дело, он ценит наследие предков.
— Ну да, наследие предков. С этим ему повезло. Он богач в четвертом поколении.
— Однако он преуспел и на академическом поприще. За это его стоит уважать. Он же не стал никчемным бездельником.
— В том-то весь фокус. Их семейный траст-фонд был основан его прадедом еще в тысяча девятьсот пятом году. Угадай, как он называется?
— Понятия не имею.
— Фонд Мефисто.
Маура подняла глаза и с изумлением посмотрела на Джейн.
— Мефисто? — пробормотала она.
— Что, удивилась? — сказала Джейн. — И о каком еще наследии предков можно говорить с таким-то названием?
— А что такое Мефисто? — поинтересовался Йошима.
— Я посмотрела в словаре, — ответила Джейн. — Это сокращение от «Мефистофель». Док, верно, знает, кто это.
— Это имя из легенды о докторе Фаусте, — объяснила Маура.
— О ком? — спросил Йошима.
— Доктор Фауст — чародей, — пояснила Маура. — С помощью таинственных знаков он вызвал дьявола. Явился злой дух по имени Мефистофель и предложил ему заключить с ним договор.
— Какой еще договор?
— Взамен колдовских познаний, всех-всех, доктор Фауст продал душу дьяволу.
— Значит, Мефисто…
— Слуга Сатаны.
— Доктор Айлз, — послышался в переговорном устройстве голос Луизы, секретаря Мауры, — вам звонят по внешней связи, первая линия. Какой-то господин Сансоне. Вас соединить или мне записать его сообщение?
«Кстати, о дьяволе…»
Маура встретилась взглядом с Джейн и увидела, что та быстро кивнула.
— Соедините, — попросила Маура. И, снимая на ходу перчатки, направилась к висевшему на стене телефону. Сняла трубку и проговорила: — Господин Сансоне?
— Надеюсь, я вас не очень отвлекаю, — сказал он.
Маура взглянула на лежавшее на столе тело. «Ева Кассовиц не станет возражать, — подумала она. — Мертвецы — терпеливее всех на свете».
— Минуту могу поговорить.
— В эту субботу я устраиваю у себя званый ужин. И мне бы очень хотелось, чтобы вы к нам присоединились.
Маура немного помолчала, кожей чувствуя взгляд Джейн.
— Мне надо подумать, — наконец ответила она.
— Знаю, вы думаете, с чего бы это.
— Да, так и есть.
— Обещаю, ни о чем, что касается следствия, расспрашивать не буду.
— Я не стала бы это обсуждать в любом случае. Вы ведь знаете.
— Разумеется. Но я приглашаю вас не за этим.
— Зачем же? — Глупый вопрос, даже бестактный, но не задать его она не могла.
— У нас с вами общие интересы. Общие заботы.
— Не совсем понимаю, что вы имеете в виду.
— Приходите в субботу, часов в семь. Тогда и поговорим.
— Сперва мне нужно посмотреть в свой ежедневник. Я вам сообщу. — И она повесила трубку.
— С какой стати он звонил? — поинтересовалась Джейн.
— Просто пригласил меня на ужин.
— Ему что-то от тебя надо.
— Ничего такого, как он уверяет.
Маура подошла к шкафу и вынула из ящика чистые перчатки. Когда она их надевала, руки у нее не дрожали, зато лицо горело, и напряженное сердцебиение ощущалось в кончиках пальцев.
— И ты веришь в это?
— Конечно, нет. Поэтому и не пойду.
— А может, и стоит, — спокойно заметила Джейн.
Маура повернулась и посмотрела на нее.
— Ты это серьезно?
— Мне бы хотелось побольше разузнать об этом Фонде Мефисто. Кто они, чем занимаются на своих сходках. Думаю, другим способом мне вряд ли удастся добыть информацию.
— Значит, ты хочешь, чтобы я сделала это для тебя?
— Я всего лишь говорю: не факт, что это такая уж плохая идея. Только будь осторожна.
Маура подошла к столу. И, взглянув на Еву Кассовиц, подумала: «Эта женщина служила в полиции и была при оружии. Но даже у нее не получилось быть осторожной».
Маура взяла скальпель и принялась за работу.
Она сделала на туловище два разреза, образовавших букву «Y», — провела лезвием две линии от плеч вниз и свела их под грудиной, ниже обычного. Чтобы не задеть колотую рану. Но еще не перерезав ребра и не вскрыв грудную клетку, Маура уже знала, что увидит внутри. Она уже все разглядела на рентгеновских снимках грудной клетки, выложенных на просмотровом столе: шарообразный контур сердца, куда более увеличенного, чем должно быть у здоровой молодой женщины. Подняв щит из грудины и ребер, она заглянула в грудную клетку и просунула руку под разбухшую сердечную сумку.
Чувствовалось, что там было полно крови.
— Перикардиальная тампонада, — констатировала Маура и посмотрела на Джейн. — Кровь заполнила околосердечную сумку. Поскольку пространство внутри ограниченное, сумка становится настолько плотной, что сердце перестает нагнетать кровь. А может, смертельная аритмия возникла в результате колотого ранения. Во всяком случае, убийца действовал быстро и наверняка. Правда, для этого он должен был знать, куда бить ножом.
— Он знал, что делает.
— Или ему повезло. — Маура указала на рану. — Видишь, лезвие проникло под мечевидный отросток. Выше сердце надежно защищено грудиной и ребрами. Но если попасть ножом вот сюда, где рана, и под прямым углом…
— Получится точно в сердце?
— Это нетрудно. Я сама проделывала такое, когда стажировалась в «скорой помощи». Только с иглой, конечно.
— На трупе, надеюсь.
— Нет, на живой женщине. У нее не прослушивалось сердцебиение, падало давление, и сердце на рентгенограмме грудной клетки тоже походило на шар. Надо же было что-то делать.
— И ты вонзила в нее иглу?
— Специальную кардиальную иглу. Чтобы удалить из сумки лишнюю кровь, иначе пациентку не довезли бы до хирургии.
— Прямо как в шпионском романе «Игольное ушко», — заметил Йошима. — Там преступник убивает свои жертвы уколом прямо в сердце, они умирают очень быстро и почти без крови. Довольно-таки чистое убийство.
— Спасибо за подсказку — пригодится, — поблагодарила Джейн.
— На самом деле Йошима поднял правильную тему, — сказала Маура. — Наш преступник решил убить Еву Кассовиц быстрым способом. А с Лори-Энн Такер он не торопился — не спеша отсек кисть руки, саму руку, голову. Потом еще знаки нарисовал. На эту жертву у него ушло немного времени. И это наводит меня на мысль, что Еву Кассовиц он убил больше из практических соображений. Может, она застала его врасплох и ему просто надо было избавиться от нее. И он проделал это самым быстрым способом. Удар по голове. И тут же укол в сердце.
— Он потратил время на то, чтобы нарисовать знаки на двери.
— Откуда нам знать, может, он нарисовал их до того? Когда оставлял сверток у двери.
— Ты имеешь в виду кисть руки?
Маура кивнула.
— Свое подношение.
И она вернулась к работе, продолжая надрезать и рассекать плоть. Извлекла легкие и опустила их в тазик из нержавейки, где они превратились в одну губчатую массу. После беглого осмотра розовой поверхности и по срезам с каждой доли она поняла, что это легкие совершенно здоровой женщины, никогда не курившей, и что они могли бы исправно прослужить ей до самой старости. Потом Маура перешла к брюшной полости и запустила руки в перчатках внутрь, чтобы произвести резекцию желудка, поджелудочной железы и печени. Живот у Евы Кассовиц был на зависть плоский — несомненный результат упорных приседаний и отжиманий. И как же запросто свел на нет все эти усилия скальпель, исполосовавший кожу и мышцы! Тазик мало-помалу заполнился внутренними органами и узлами тонкой кишки, похожей на спутавшихся в клубок угрей, — все это плавало в кровавой жиже вместе с печенью и селезенкой. И каждый орган был здоров-здоровехонек. Следом за тем Маура проникла в забрюшинное пространство, извлекла бархатисто-гладкие почки, сделала с них срезы и опустила их в банку для хранения проб. Они погрузились в формалин, оставив за собой завихряющиеся кровавые струйки.
Маура выпрямилась и посмотрела на Йошиму.
— Можешь выложить снимки черепа? Сейчас поглядим, что тут у нас.
Он убрал с просмотрового стола снимки туловища и принялся выкладывать очередную порцию пленок, которую доктор Айлз еще не изучила. Теперь на экране высветились снимки головы. Маура обратила внимание на свод черепа, на то место, где находилась рваная рана, и осмотрела контур черепной коробки, силясь разглядеть характерную трещину или вмятину, которые она не смогла нащупать, но ничего такого не заметила. Впрочем, жертву можно было свалить ударом, и не проламывая череп. И потом, уже на бесчувственном теле, расстегнуть куртку и задрать свитер.
И вонзить нож в сердце.
Сначала Маура сосредоточилась на фронтальном снимке черепа. Затем перешла к боковой его проекции и, рассмотрев шею, остановила взгляд на гиоидной дуге. Позади нее проступало странное конусообразное затемнение — такого она раньше никогда не видела. Сдвинув брови, Маура склонилась над просмотровым столом и принялась разглядывать аномалию. На фронтальном виде та была почти полностью скрыта более плотным пятном шейного позвонка. А на боковой — просматривалась довольно четко и явно не была частью скелета.
— Что же это такое? — пробормотала она.
Сзади к ней подошла Джейн.
— Что ты там увидела?
— Вот эту штуковину. Это не кость. Какой-то инородный предмет.
— У нее в горле что-то есть?
Маура повернулась к столу и обратилась к Йошиме:
— Можешь принести ларингоскоп?
Маура встала в изголовье стола, приподняв подбородок. Впервые она взяла в руки ларингоскоп, когда училась на четвертом курсе: в тот раз ей предстояло ввести эндотрахеальную трубку человеку, который не дышал. Обстановка была довольно напряженная, у пациента остановилось сердце. Руководивший практикой ординатор дал ей на все про все только одну попытку. «У вас десять секунд, — предупредил он, — если не сможете, дайте мне». Она вставила ларингоскоп пациенту в рот, надеясь разглядеть горло и голосовые связки, но увидела только язык и слизистую оболочку. Секунды бежали неумолимо, сестра без устали надавливала на грудную клетку, бригада экстренной помощи смотрела на нее во все глаза. Маура старалась совладать с прибором, понимая, что с каждой потерянной секундой, которую пациент провел без кислорода, отмирает все больше и больше клеток мозга. В конце концов ординатор взял у нее из рук прибор и, слегка отстранив локтем, все сделал сам. Для нее это было унизительной демонстрацией ее собственной некомпетентности.
Мертвый не нуждается в столь поспешном вмешательстве. Сейчас, когда Мауре предстояло ввести клинок ларингоскопа в рот Евы Кассовиц, рядом не было ни кардиомонитора, ни смотрящих на нее сотрудников бригады экстренной помощи, да и ничья жизнь не висела на волоске. Ева Кассовиц была мертвым пациентом. Маура сдвинула ее язык вбок, чтобы не мешал, спокойно ввела ей в рот прибор и заглянула в горло. Шея у Евы Кассовиц была длинная и тонкая, и Маура легко разглядела ее голосовые связки, похожие на бледно-розовые полоски, примыкающие к дыхательным путям. Между связками что-то поблескивало.
— Пинцет! — попросила она, протянув руку.
Йошима тут же вложил ей в ладонь инструмент.
— Ты видишь предмет? — спросила Джейн.
— Да.
Маура подцепила блестяшку пинцетом и осторожно извлекла ее из горла. Опустила в лоток для сбора проб, и она звякнула, упав на дно из нержавеющей стали.
— Я это вижу или мне снится? — изумилась Джейн.
Маура перевернула странный предмет, и в ярком свете ламп он сверкнул жемчужным блеском.
Морская ракушка.