31
Первым его услышал Волк. Все утро пес бежал далеко впереди, как будто знал дорогу, хотя мальчик раньше не приводил его на эту гору. Они почти не разговаривали — берегли силы на крутом подъеме. Маура едва поспевала за Крысом, каждый шаг давался ей с трудом. Поэтому, когда пес вдруг остановился на скальном выступе выше по склону и залаял, она подумала, что животное обращается к ней. Словно говорит по-своему, по-собачьи: «Ну что же ты, дамочка? Поднажми!»
Но тут Маура услышала рычание. Подняв глаза, она увидела, что собака смотрит вовсе не на нее, а куда-то в восточном направлении, на долину, из которой они только что вышли. Крыс остановился и посмотрел в ту сторону. Какое-то время беглецы молчали. Слышно было, как потрескивает старая сосна. Снежные вихри дыбились над землей, будто невидимые пальцы ветра закручивали их волчком.
Потом они и сами услышали отдаленный лай собак.
— Надо спешить, — сказал Крыс.
— Но я не могу быстрее.
— Сможете. — Мальчик протянул ей руку. — Я помогу.
Она посмотрела на протянутую руку. Потом на лицо Крыса — грязное, изможденное. «Все это время он пытался спасти меня от неминуемой гибели, — подумала Маура. — Теперь моя очередь».
— Без меня будет быстрее, — сказала она.
— Я вас не брошу.
— Придется. Ты беги, а я останусь тут и буду их ждать.
— Но вы даже не знаете, кто они!
— Я расскажу им, что случилось с заместителем шерифа. Я им все объясню.
— Пожалуйста, не делайте этого. Не надо! — Крыс чуть не плакал. — Пойдемте со мной. Нам осталось только перевалить через вон ту гору.
— А потом что? За ней будет еще одна гора, потом еще и еще?
— Всего один день, и мы на месте.
— На каком еще месте?!
— В доме. В хижине моего деда.
Единственное надежное место, которое он знает, подумала Маура. Единственное место на земле, где его любили.
Крыс поглядел на долину. На другой ее стороне по белому ровному склону двигались крошечные темные фигурки.
— Я не знаю, куда еще идти, — тихо сказал он, вытирая слезы засаленным рукавом. — Но мы дойдем, и все будет хорошо. Я уверен, все будет в порядке.
Мальчик твердит это как заклинание, подумала Маура, а что еще ему остается? На самом деле ничего уже не будет в порядке — для него.
Она посмотрела на островерхий пик. До вершины подниматься еще по крайней мере полдня, но, заняв высоту, они получат и некоторое преимущество, если что-то пойдет не так. Если им придется держать оборону.
— Крыс, — сказала Маура, — если они подойдут слишком близко, если догонят нас, обещай мне одну вещь. Пообещай, что оставишь меня и пойдешь дальше один. Я с ними поговорю.
— А если они не захотят разговаривать?
— Может, это полицейские.
— Тот ведь тоже был полицейским.
— Я не могу идти быстрее, а ты можешь. Ты такой шустрый. Я тебя только задерживаю. Так что я останусь и поговорю с ними. Даже если ничего не выйдет, у тебя будет время убежать.
Крыс пристально смотрел на нее, и его темные глаза затуманились.
— Вы правда это сделаете? — поразился он. — Ради меня?
Маура протянула руку и, осторожно проведя перчаткой по его грязной щеке, смахнула слезы.
— Твоя мать сумасшедшая, — сказала она тихо. — Отказаться от такого мальчика!
Волк басовито гавкнул, словно говоря: «Ну что же вы, люди, медлите?»
Маура улыбнулась парнишке. А потом пересилила себя и зашагала на негнущихся ногах все дальше и дальше в гору, вместе с Крысом, вслед за собакой.
Ближе к вечеру путники вышли из леса на открытое место — раньше они двигались под прикрытием деревьев, но на такой высоте растительности почти не было. Они понимали, что теперь преследователи могут легко их обнаружить — три темные фигурки на белом голом склоне. Теперь они видят нас, как мы раньше видели их, подумала Маура. Хищник и жертва, разделенные одной долиной. А она идет слишком медленно, снегоступ на правой ноге болтается и того и гляди соскочит, разреженный воздух не дает свободно вдохнуть. Преследователи быстро сокращают разрыв. Они не такие усталые, как измотанные и голодные от многодневного блуждания по лесам Маура и Крыс, и куда выносливее городской жительницы сорока двух лет, которая при слове «поход» могла представить разве что воскресную прогулку в парке. Как она дошла до такого? Тащится в гору с собакой неизвестной породы и мальчишкой-беспризорником, который ни одной живой душе не доверяет, и не без оснований. Здесь, в горах, Маура может положиться только на этих двоих, на двух друзей, которые уже не раз доказали ей свою преданность.
Она посмотрела на мальчика — тот шагал и шагал вперед, как заведенный, не зная усталости, и даже не верилось, что ему шестнадцать. Теперь это был просто напуганный ребенок, скачущий по склону, как горная козочка. Но у Мауры силы подходили к концу, она едва переставляла ноги. Шагала, слушая скрип снегоступов, и думала о предстоящей встрече с преследователями. Это случится еще до наступления темноты. Так или иначе, решила она, к ночи все станет ясно. Оглянувшись, Маура увидела, что их преследователи уже выходят из леса ниже по склону. Так близко.
«Еще немного, — пронеслось у нее в голове, — и они смогут попасть в нас из ружья».
Маура снова посмотрела на гору, на вершину, которая все еще маячила впереди, и последние силы, казалось, покинули ее — рассыпались в прах, как зола.
— Догоняйте! — крикнул ей мальчик.
— Я не могу. — Маура остановилась, прислонилась плечом к огромному валуну и прошептала одними губами: — Больше не могу.
Крыс кинулся к ней, взметая фонтаны снега, и схватил ее за руку.
— Ничего, сможете.
— Пора, — сказала она. — Пора прощаться. Иди без меня.
Мальчик сильнее потянул ее за руку.
— Они вас убьют.
Маура взяла его за плечи и тихонько тряхнула.
— Послушай меня, Крыс. Не важно, что со мной случится. Я хочу, чтобы ты жил.
— Нет, я вас не брошу. — Его голос дрогнул, он чуть не плакал от отчаяния: — Пожалуйста, еще немного. Прошу вас, — произнес Крыс умоляюще.
По его щекам текли слезы. Он тянул ее за собой так решительно, что, казалось, все равно втащит ее в эту гору, хочет она того или нет. Делать нечего — Маура послушно поплелась за ним, и они поднялись вверх по склону еще на несколько шагов.
Вдруг она услышала сухой треск. Снегоступ под ее весом сломался, и лодыжку пронзила жуткая боль. Маура упала лицом вниз, едва успев выставить перед собой руки, и по локоть провалилась в снег. Попыталась встать, но лишь беспомощно барахталась в снегу: правая ступня почему-то не двигалась.
Крыс обхватил Мауру за пояс и попытался помочь ей.
— Прекрати! — крикнула она. — Нога застряла.
Мальчик опустился на колени и начал разбрасывать руками снег. Волк стоял рядом, склонив голову: должно быть, удивлялся, с чего это хозяин роется в снегу, как собака.
— Ваша нога застряла между камнями. Я не могу ее вытащить! — сказал он, обернувшись к ней. В глазах мальчика читался ужас. — Но я попробую. Может, удастся вытащить ногу из сапога. Но будет больно.
Маура поглядела вдаль. В любой момент, подумала она, нас могут взять на мушку. Я сижу тут, беспомощная, у всех на виду, как куропатка в силках. Приходи и бери голыми руками. Нет, так просто она не сдастся.
Она вдохнула побольше воздуха и кивнула Крысу.
— Давай.
Мальчик двумя руками обхватил ее лодыжку и потянул изо всех сил — даже застонал от натуги, и Маура даже испугалась, что он сломает ей ногу. От резкой боли она вскрикнула. Однако нога тут же высвободилась, и Маура повалилась в снег.
— Простите! Простите! — чуть не плакал мальчик.
От него волнами исходил страх, он взмок от пота и весь дрожал, когда схватил ее под мышки и помог встать. На правой ноге у нее остался только шерстяной носок, и едва сделав шаг, Маура сразу же провалилась по колено в снег.
— Обопритесь на меня. Пойдем вместе. — Крыс положил ее руку себе на плечо, а сам обхватил ее за талию. — Ну же, — упрашивал он. — Вы сможете. Я знаю, вы сможете.
«Но сможешь ли ты?» — задумалась Маура. При каждом совместном шаге она чувствовала, что мальчик старается изо всех сил, чувствовала, как напрягаются его мышцы. Если бы у меня был сын, подумала она, я бы хотела, чтобы он был таким. Таким же верным и храбрым, как Джулиан Перкинс. Маура еще крепче вцепилась в мальчика, и тепло их тел передавалось от одного к другому, пока они медленно, но упорно поднимались в гору. Такого сына у нее не было и, возможно, не будет. Но все равно их уже навек связали узы дружбы, выкованные в горниле испытаний. «Они не посмеют его тронуть, — решила Маура. — Я не позволю».
Их снегоступы поскрипывали в унисон, а пар от дыхания сливался в одно легкое облако. Шерстяной носок промок, пальцы на ноге окоченели. Волк, как обычно, возглавлял шествие, но они продвигались вперед очень-очень медленно. Преследователи наверняка уже заметили их на голом каменистом склоне.
Пес вдруг зарычал, и Маура поглядела вверх. Волк стоял чуть впереди, прижав уши. Но смотрел не на людей, поднимавшихся к ним из долины, а вверх, на плато, по которому двигалась какая-то темная тень.
Грянул выстрел, эхом отдаваясь в скалистых горах.
Мальчик споткнулся. Маура почувствовала, что плечо, на которое она привычно опиралась, вдруг поникло, а рука соскользнула с ее талии. Когда у мальчика подкосились ноги, она тщетно пыталась его удержать, но не смогла, и Крыс тихо осел на снег. Он упал навзничь возле груды камней, раскинув руки, словно решил поваляться в сугробе. В его широко раскрытых глазах было немое удивление. Только теперь Маура заметила кровь на снегу.
— Нет! — вскричала она. — О боже, нет!
— Идите, — прошептал мальчик.
— Крыс. Миленький, — лепетала она, пытаясь не расплакаться, хотя голос предательски дрожал. — Все будет хорошо, вот увидишь. Я клянусь, с тобой все будет в порядке, мальчик мой.
Маура расстегнула молнию на его куртке и в ужасе уставилась на пятно, расплывающееся на рубашке. Она разорвала ткань — под одеждой зияла рана от пули, пробившей грудную клетку. Крыс еще дышал, но яремные вены набухли, раздулись, как толстые синие трубки. Она дотронулась до кожи и ощутила потрескивание — это воздух, выходивший из легких, проникал в мягкие ткани, коверкая его лицо, шею. «Пробито правое легкое, — поняла Маура. — Пневмоторакс».
Волк подскочил к хозяину и лизнул его в лицо, а мальчик пытался что-то сказать. Мауре пришлось оттолкнуть пса, чтобы услышать его шепот.
— Они идут, — шептал Крыс. — Возьмите пистолет. Возьмите его…
Маура поглядела на оружие заместителя шерифа, которое мальчик вынул из кармана куртки. Значит, вот как это все закончится, мелькнула страшная мысль. По ним открыли огонь без предупреждения, не вступая в переговоры. Первый же выстрел должен был сразить цель. У них не будет возможности сдаться, их просто уничтожат.
И следующей мишенью будет она.
Маура привстала на корточки и выглянула из-за горы булыжников. Какой-то человек спускался по склону, двигаясь в их направлении. У него в руках была винтовка.
Волк оглушительно залаял, чуть не выскочив из-за каменного укрытия, но она удержала собаку за ошейник и скомандовала:
— Сидеть. Сидеть!
Губы мальчика посинели. С каждым новым вздохом воздух проникал из легкого в плевральную полость и, скапливаясь там, распирал ее все сильнее. Давление нарастало, сжимая легкое, смещая все другие органы в грудной клетке. Маура знала: нужно срочно что-то сделать, иначе он умрет.
Расстегнув рюкзак Крыса, она быстро нашарила там складной нож. Раскрыла лезвие — оно было ржавым и грязным. К черту стерильность, ему осталось жить считанные минуты.
Волк снова залаял, яростно и исступленно. Маура оглянулась посмотреть, что его напугало на этот раз. Теперь он глядел под гору — с той стороны к ним приближались человек десять. «Незнакомец с ружьем над нами, — в ужасе думала Маура. — И еще куча вооруженных людей подбираются с другой стороны. Мы окружены».
Она посмотрела на пистолет, выпавший из руки мальчика и лежавший теперь на снегу рядом с ним. Оружие заместителя шерифа. Когда все закончится, когда и она, и мальчик погибнут, эти люди используют пистолет как доказательство, что они убили полицейского. И никто не узнает правды.
— Мамочка, — произнес Крыс едва слышно. Такое детское слово в устах умирающего юноши. — Мамочка.
Маура склонилась над ним, погладила по щеке. Хотя взгляд его был устремлен на нее, казалось, он видит не Мауру, а кого-то еще. И этот образ вызвал подобие улыбки на его искаженном от боли лице.
— Я здесь, мой милый. — Слезы катились по ее щекам жгучими ручейками. — Мамочка всегда будет с тобой.
Хрустнула сухая ветка под чьими-то ногами — и Маура застыла. Она подняла голову, чтобы глянуть поверх каменной насыпи, и ясно увидела человека с винтовкой. Так же ясно, как и он ее.
Незнакомец выстрелил.
Клочья колючего снега ударили в глаза, и Маура упала навзничь, рядом с умирающим мальчиком.
Никаких переговоров. Пощады не будет.
«Ну нет, я не дам подстрелить себя как зверя!» — решила она. Маура схватила пистолет заместителя шерифа. Направила дуло вверх и выстрелила в воздух. Предупреждающий выстрел, чтобы они не спешили. Чтобы подумали.
Ниже по склону лаяли собаки, что-то кричали мужчины. Маура видела, как люди приближаются, карабкаясь вверх по горе — к ней. Если они начнут палить, ей негде будет укрыться. Скорчившись за горкой камней рядом с мальчиком, она была на виду у этих вооруженных людей, надвигавшихся на нее со стороны леса.
— Я Маура Айлз! — крикнула она. — Я хочу сдаться! Пожалуйста, позвольте мне сдаться! Мой друг ранен, и ему нужна… — Она умолкла: над ней нависла мрачная тень. Маура подняла глаза и увидела направленный на нее ствол винтовки.
Мужчина с винтовкой сказал спокойно:
— Отдай пистолет.
— Я хочу сдаться, — умоляла Маура. — Я Маура Айлз и я…
— Просто отдай мне этот пистолет. — Это был пожилой человек, с холодными глазами и властными нотками в голосе. Хотя говорил он негромко, было ясно, что это не просьба, а приказ. — Давай его мне. Медленно.
Маура протянула было руку, но вдруг поняла, что совершает ошибку. Роковую ошибку. Пистолет в ее руке. Рука протянута к нему.
Люди, наблюдающие за этой сценой снизу, не увидят женщину, готовую сдаться. Они увидят женщину, изготовившуюся к выстрелу. Маура разжала пальцы — пистолет выскользнул из ее руки и упал в снег. Но мужчина, стоявший над ней, уже поднимал винтовку, прицеливался. Он заранее знал, что убьет ее.
Грохнул выстрел. Она зажмурилась, упала на колени, скорчилась на снегу рядом с мальчиком, удивляясь тому, что не чувствует боли, не видит крови. «Почему я до сих пор жива?» — мысленно поразилась она.
Мужчина на каменной насыпи удивленно вскрикнул, выронив ружье.
— Кто в меня стрелял? — завопил он.
— Отойдите от нее, Лофтус! — скомандовал кто-то.
— Да она чуть меня не застрелила! Я защищался!
— Я сказал: отойдите.
«Знакомый голос, — поняла Маура. — Это Габриэль Дин».
Маура медленно подняла голову и увидела не одно, а два знакомых лица — к ней приближались двое мужчин. Габриэль держал под прицелом мужчину на валуне, а Энтони Сансоне тем временем бежал к ней.
— Как вы, Маура? — спросил Сансоне.
Но у нее не было времени на разговоры, некогда было подивиться, каким чудом появились эти двое.
— Он умирает, — прорыдала Маура. — Помогите мне спасти его.
Сансоне опустился на корточки возле мальчика.
— Скажите, что от меня требуется.
— Я собираюсь провести декомпрессию легкого. Мне нужна плевральная дренажная трубка. Но сгодится любая — даже стержень от шариковой ручки.
Маура взяла нож Крыса и посмотрела на впалую грудь, на ребра, выпирающие под бледной кожей. Ладонь ее вспотела, несмотря на мороз, когда она стискивала рукоять ножа, с волнением думая о том, что ей предстоит сделать.
Она нашла нужное место, приставила кончик ножа к коже мальчика и прорезала грудную клетку.
