27 декабря того же 1076 года внезапно, как пишет летописец, «от разрезания желвака» преставился князь Святослав. Его место занял Всеволод, отец Мономаха. Но не успел он укрепить свою власть, как с запада на него двинулся Изяслав, изгнанный когда-то братьями из Киева и долго обретавшийся в различных странах. Ему наконец удалось заручиться поддержкой папы римского, а через него польского короля и собрать значительное войско; с ним он и отправился на завоевание великокняжеского престола. Всеволод собрал киевскую рать и пошел навстречу. Братья встретились в чистом поле. Но битвы не случилось, они сумели договориться. Всеволод уступил великокняжеский престол Изяславу, своему старшему брату. А потом начался передел княжеских владений. У Святославичей было отнято их родовое имение Чернигов, его забрал себе Всеволод; ему же отошли Переяславль, Ростов, Суздаль и Смоленск; Смоленск он передал Мономаху. Изяслав подчинил себе Туров, Владимир-Волынский и Новгород, из которого изгнали Глеба Святославича. Олег лишился Ростово-Суздальского княжества и был отдан под надзор Всеволода, он стал князем-изгоем.

Таким образом, Изяслав и Всеволод поделили Русь между собой, лишив почти всех владений князей только что всесильного рода Святославичей. Эта несправедливость не могла остаться без последствий.

Летом 1077 года Мономах приехал к отцу в Чернигов. Едва устроился в княжеском дворце, как побежал искать своего двоюродного брата и милого друга Олега, чтобы вспомнить боевой поход в Чехию и выпить за их крепкую дружбу. Олега он увидел в одной из горниц, бросился обнимать. Но брат встретил его восторженные чувства сухо, почти неприязненно.

– Ну как мой крестник, жив, здоров? – спросил он холодно.

– Растет Мстислав крепкий, настоящий сбитень! Уже ходит!

– Ну, дай Бог… Как ты этот год?

– Ох, лучше не вспоминать, – вздохнул Владимир. – Заартачился полоцкий князь, со своей дружиной напал на Новгород, и великий князь послал меня с дружиной на Полоцк. И знаешь, кого дал в союзники? Половецкое войско! Этих угрюмых, узкоглазых, молчаливых хищников на низких мохнатых лошаденках. До чего же надо дойти в ссорах и междоусобицах русским князьям, если на своих же русских наводить исконных врагов?..

Мономах замолчал, сухими невидящими глазами стал смотреть куда-то в угол, как видно еще переживая картину нашествия кочевников на полоцкие земли…

– Полоцк мы взяли приступом, – продолжал он глухим голосом, – а потом началось разграбление русских земель. Сердце кровью обливалось, когда в степь двинулся огромный половецкий обоз, полный всякого добра, связанных русских пленников, которых продадут на невольничьих рынках Крыма, Византии… И это мы, русские князья, вершим своими руками! Грабим сами, а главное – позволяем грабить хищникам-кочевникам!

Олег долго молчал, потом какими-то странно потемневшими глазами посмотрел на Мономаха и вдруг заговорил горячо, напористо:

– Разве эта одна несправедливость творится на Руси? А лишать отчих владений? Это как расценить? Я только что был князем. Владел пусть захудалыми Ростовом и Суздалем. Но я там был полным хозяином, мог поступать так, как хотел. А что сейчас? Изяслав вместе с твоим отцом отняли у меня все. Я живу в Чернигове, как пленник. Черниговским княжеством владел мой отец, это моя отчина, я должен здесь править, а властвует Всеволод. Здесь я увидел свет, крестился в соборе Спаса, в этом же соборе лежат останки моего отца и старшего брата. Я вырос в этих краях, я знаю каждую тропку в Черниговских лесах, потому что в детстве бегал за грибами и ягодами. На черниговских стенах с мечом в руках отстаивал родной город от врагов. А кто я теперь? Никто! Князь-изгой! За каждым моим шагом следят люди твоего отца, он хозяйствует на земле моих предков! Это-то как вынести?

Мономаху было больно за брата, он попытался его успокоить:

– Это временно. Вгорячах великий князь отослал тебя подальше от Киева, чтобы подумать, какое княжество отдать во владение. Не надо горячиться. Не ты первый, не ты последний. Нас, Рюриковичей, столько расплодилось, что на всех уже не хватает княжеств. Скоро на Руси будут жить одни Рюриковичи, – пошутил он и взглянул в лицо Олега в надежде, что и он поддержит или хотя бы поймет его шутку. Но тот был мрачен и по-прежнему непримирим, проговорил глухо:

– Настоящее бесчестье творится на Руси. Как приходит новый великий князь в Киев, так сразу устраивает великий передел Руси в пользу своего рода. Так было раньше, так случилось и сейчас. Изяслав вместе с твоим отцом поделили страну между собой, а Святославичи получили жалкие, отдаленные уделы или, как я, превратились в бездомных бродяг. Вот только что мне сегодня рассказали: Изяслав изгнал из Новгорода моего брата Глеба, тот бежал в Заволочье, за Северную Двину, и он погиб от рук неизвестного убийцы. По чьему приказу убили, можно только догадываться. А на его место знаешь кого посадил? Сына своего, Святополка. Вот так! А ты говоришь!..

– Ладно, брат, давай выпьем. Чуточку потерпи, думаю, все уладится.

В глазах Олега промелькнул знакомый холодный блеск, он ничего не ответил, встал и молча вышел.

С тяжелым чувством уходил с этого пира Владимир Мономах. А наутро к нему в горницу вбежал гридень и, задыхаясь, сообщил страшную весть:

– Олег бежал из Чернигова! Прихватил с собой всю черниговскую казну, дорогие заморские золотые и серебряные сосуды, все-все самое ценное!

– И куда направился? – спросил пораженный Владимир.

– Говорят, в Тмутаракань, к двоюродному брату Борису. Напоследок поклялся, что скоро вернется с войском и с боем возвратит себе отчий черниговский престол!

Владимир сразу понял, что на Руси начинаются новые великие междоусобия, потому что поднимается весь род Святославичей, род упрямый и жестокий, который в достижении своих целей не остановится ни перед чем, а возглавит его Олег Святославич, полководческие таланты которого он, Мономах, высоко ценил.

Изяслав и Всеволод завтракали, пригласили присесть Мономаха. Отец, бросив искоса взгляд на сына, спросил:

– Слышал новость?

– Про Олега?

– И что думаешь по этому поводу?

Мономах положил ложку возле себя, ответил не спеша:

– Вскорости Олега надо ждать с войском под Черниговом. Я бы подтянул киевскую и переяславскую дружину и встал на его пути.

Братья рассмеялись, а Изяслав ответил:

– Не надо из мыши делать кота. Достаточно пошевелить мне одним пальчиком, как этот Олег окажется где-нибудь в Муромских лесах или еще дальше. Не забывай: в наших с твоим отцом руках сегодня без малого вся Русь!

Отец согласно кивал головой.

Владимир хотел возразить, что Олег не смирится, ему наплевать, каков перед ним противник, но подумал, что это будет выглядеть непочтительно к старшим, ведь ему было всего двадцать три года, а он будет указывать великому князю и отцу…

А через пару месяцев неожиданно для всех с конными отрядами и половецкими ордами к границам Руси вышли Олег и Борис и стремительно двинулись на Чернигов. Всеволод был застигнут врасплох, кое-как успел собрать свою дружину и пошел навстречу. 26 августа 1078 года на реке Сожице он был разбит наголову и с немногими людьми бежал в Киев. Олег без боя занял Чернигов. В то же время половцы волчьей стаей рассыпались по Черниговской земле, грабя города, села и погосты. Стон стоял на Черниговской земле. «Олег же и Борис пришли в Чернигов, мня, что одолели уже, а земле Русской много зла сотворили, пролив кровь христианскую, за которую взыщет с них Бог, и ответ дадут они за погубленные души христианские», – писал летописец.

Владимир Мономах в это время был в своем владении, в Смоленской земле. Получив известие о нападении Олега и Бориса на Чернигов, он поднял дружину и повел в Киев на соединение с войсками других князей. Чернигов был осажден. Но Олег и Борис бежали на юг, чтобы вернуться с еще большими силами. Княжеские войска двинулись им навстречу.

Дружина Мономаха вышла в степь. Распогодилось. Августовское солнце раскалило дорогу, кони подняли серые облака пыли. По обеим сторонам дороги ходили волны вызревшей пшеницы. Хотелось пить, но Владимир знал, что достаточно пригубить баклажку, как потом одолеет жажда, не оторвешься от воды. Он мерно покачивался в такт шагам коня, убаюканный дремой. Ему казалось, что он не едет, а плывет по безбрежной, напоенной острыми степными запахами равнине; он иногда поднимал набухшие веки, глядел вперед и снова погружался в сладкое забытье.

Заночевали под открытым небом. Встали с восходом солнца. Наскоро позавтракали, двинулись дальше. Было по-утреннему прохладно, голова ясная, думалось легко. Из ума в последние дни не выходили мысли про Олега. Как же так получилось, что они с ним оказались по разные стороны противоборствующих сил? Как они, двоюродные братья, спаянные воинской дружбой, едут сейчас навстречу друг другу, чтобы встретиться в смертельном бою? И как он, Владимир, поступит, если в схватке перед ним окажется Олег, крестный его сына? Неужели будут рубиться, как враги? У Мономаха даже мурашки пошли по спине, когда он представил эту картину. Нет, это невозможно!

И случившееся не более чем недоразумение. «Горяч, слишком горяч ты, Олег, – мысленно разговаривал Владимир со своим братом. – Потерпел бы чуть-чуть, подождал, пока великий князь примет окончательное решение и определит тебе удел. Слепому видно, что твое пребывание в Чернигове было временным. Не может Изяслав не оценить боевого князя, одаренного полководца. Ты это доказал во время похода в Чехию. Дал бы он тебе княжество, пусть для начала отдаленное, захудалое, но потом все равно приблизил к Киеву. С твоими способностями и престол великого князя по плечу. А ты поспешил, опрометчиво бросил вызов самому Изяславу. Да еще половцев с собой привел. Что это тебе даст, кроме ненависти? Как ты мог так поступить, Олег? Ах, Олег, Олег…»

Началась дикая степь. Вдали замелькали всадники, было не разобрать, свои или чужие. Но вот они приблизились, и стало ясно, что это была разведка противника. И тут из-за степного марева стала выдвигаться тмутараканская рать.

Войско остановилось, началось перестроение к бою. Мономах со своей дружиной оказался в самом центре. Подскакал Изяслав, глаза его сполошно горели.

– Вдарим по центру, только пух полетит! – крикнул он запальчиво.

– Обойти могут, разве не видишь? – предостерег его Мономах.

– Не успеют! Разрежем пополам, а потом уничтожим по частям! – уверенно ответил тот.

Владимир взглянул вперед. Млела перед ним желтая, иссушенная за лето степь. Невысоко плясали жаворонки. Узкой лентой вилась тихая речка, возле нее село – Нежатино Поле. Как-то не верилось, что скоро здесь разыграется кровавое сражение. Гулко били в виски сердечные удары. Владимир вынул из ножен меч, стал держать его в вытянутой руке, чтобы она налилась тяжестью для удара…

А у противника между тем шло совещание. Силы были неравны, поэтому Олег стал уговаривать Бориса пойти на переговоры с князьями:

– Не пойдем против них, не можем мы противостоять четырем князьям, но пошлем со смирением к дядьям своим.

Однако Борис, отличавшийся самонадеянным и недалеким умом, ответил ему с явной насмешкой:

– Смотри, я готов и стану против всех!

Он сам повел в бой тмутараканскую рать. Изяслав не замедлил бросить навстречу ему киевскую дружину. Закипел жестокий встречный бой. Борис был убит, его силы были разгромлены и бежали. Однако в разгар боя небольшая группа южан прорвалась сквозь строй и напала на великого князя. Один из воинов нанес Изяславу смертельный удар в спину…

Великим князем Руси стал Всеволод, отец Владимира Мономаха. Он устроил новый передел владений княжествами. Изяславовы сыновья сразу же были оттеснены в сторону, Святославичи получили второстепенные столы: Роману была оставлена Тмутаракань, а Олегу – далекий, лесной Муром, окраина Руси.

Зато в свои руки Всеволод взял все знаменитые русские города – Киев, Чернигов, Переяславль, Смоленск, Ростов, Суздаль. Больше половины русских земель стали достоянием его дома. Ранее спокойный и мудрый правитель, он в одночасье превратился в жестокого и порой коварного владыку, не желавшего считаться с интересами и пожеланиями других княжеских родов. Неизбежна была новая феодальная смута.

И она началась. Уже в 1079 году против великого князя выступил брат Олега, тмутараканский князь Роман Святославич. Но на войну он отправился не только со своей дружиной, а решил повести за собой полчища половцев. Руси грозило новое разорение.

Весть о выдвижении соединенного русско-половецкого войска Владимиру Мономаху принес гонец с пограничной заставы.

– Беда, князь. Черной тучей идут вороги!

– Когда их ждать в Чернигове?

– Судя по пути, ими избранному, направляются они на Киевское княжество, князь!

Наскоро поцеловав Гиту и сынишку, Мономах вскочил на коня и в сопровождении своей дружины поскакал к Киеву. Уже в пути его перехватил гонец от отца с приказом повернуть на Переяславль.

Войска соединились южнее Переяславля. Отец, невысокий, поджарый, со злым прищуром синих глаз, прохаживался возле шатра и говорил, презрительно стягивая в сторону жесткие губы:

– Этот Роман всегда был недалеким человеком, не зря даже Изяслав отправил его в далекую Тмутаракань.

– Но он ведет с собой полчища кочевников!

– Ведет-то он ведет. Но вот только доведет ли он их до Руси?

– А что ему может помешать?

– Забыл, кто у тебя в мачехах? – вдруг резко спросил сына Всеволод. – Половчанка! Думаешь, зря я женился на ней? Зря посылал сватов к половецкому хану, вез дорогие подарки? Династический брак в наше время – это великая сила. Он означает длительный мир с тем царским домом, с которым удалось породниться. Когда на русскую землю с корабля сошла византийская принцесса Анастасия, твоя мать, я уже знал, что это на десятилетия вперед означает для Руси мир с великой империей. Так и сегодня. Разве половецкий хан забыл, кому он отдал свою дочь? Разве решится сражаться против родного дитяти? Все мы чьи-то отцы и чьи-то дети, и останемся ими до конца своей жизни. И будем подчиняться единым для людей законам родства…

– Ты послал гонцов к половецкому хану, отец?

– А как ты думаешь? Неужели упущу такую возможность? Вот уже пять дней как ускакали в степь приближенные Анны, супруги моей. Половцы. Так что должны договориться.

Всеволод пригласил сына в шатер, усадил за небольшой походный столик, слуги быстро поставили им еду, питье. Стали разговаривать неторопливо.

– Тебе только двадцать пять лет, а ты уже второй по влиянию князь на Руси, – говорил Всеволод, руками выбирая кусок баранины повкуснее. – У тебя дальновидный ум, крепкая воля, за тобой много побед. Ты будешь достойным моим преемником – великим князем!

– Но есть старше меня в других княжеских родах. Они займут твое место, – возразил Мономах. – Лествицу никто не отменял!

– Вот и надо, пока у меня великокняжеская власть, укрепиться нашему роду! – перегнувшись через стол и горячо дыша в лицо сыну, проговорил Всеволод. – Сейчас половина страны в наших руках, а через несколько лет мы еще больше заберем! На примете у меня Новгород. Сидит там Святополк, сын Изяслава. По отзывам местных жителей, никудышный правитель. Думаю забрать новгородский стол под свою руку. Пусть тогда кто-нибудь попытается выступить против моего рода!

– Значит, снова войны, снова братоубийство, снова кровь, – произнес Мономах с невольной дрожью в голосе.

– Никакого сопротивления нашему роду не будет, если после меня вы будете держаться вместе! – почти выкрикнул Всеволод. Потом вскочил и стал бегать по шатру. – Почему в последнее время шла смута на Руси? Потому что ни у одного княжеского рода не было перевеса в силах. Не было рода, который смог бы привести другие к повиновению! А теперь есть, есть! Мы – сила! У нас всех больше земли, богатства, вооруженных людей! Кто против нас может пойти? Так, мелочь! Вот увидишь, как я скручу Романа! Только сок из него брызнет!

Побегав по шатру, великий князь несколько успокоился, присел на скамейку. Мономах спросил:

– Насколько я знаю, все мои братья получили по наделу. Кому же ты намерен передать Новгородское княжество?

Всеволод вскинул взгляд на сына, некоторое время непонимающе глядел на него, ответил нехотя:

– Не знаю, пока не решил… Знаю только одно: Новгород надо взять в любом случае.

После некоторого молчания вдруг спросил:

– А твоему сыну Мстиславу сколько лет?

– Да мал он еще для княжения…

Всеволод весело подмигнул:

– Ничего. Скоро подрастет. Вот ему и подарим северные земли Руси!

На другой день вернулось посольство, направленное к половецкому хану женой Всеволода, Анной. Послы рассказали, что к ногам властителя степей были положены золотые и серебряные сосуды, паволоки, узорочье и чернь, ковры и драгоценные шкурки. Было обещано, что к этому богатству тесть, великий князь Киевский, добавит еще больше различного богатства, только половцы не должны трогать границы Руси. Хан осведомился о здоровье своей дочери, великой княгини Руси, и обещал сохранить клятву о вечном мире с северным соседом.

Не успели уехать русские послы, как в стан хана прискакал тмутараканский князь Роман Святославич. Соскочив с загнанного коня, он влетел в шатер и стал выкрикивать в лицо хану:

– Где твое слово, данное мне? Почему ты нарушил свою клятву и не идешь на Русь?

Хан даже не взглянул на невоздержанного князя, только дал незаметный знак своим телохранителям. Сверкнули в полутьме шатра кривые половецкие сабли, и Роман, обливаясь кровью, упал на ковер. Уже через месяц в Тмутаракань прибыл Ратибор, наместник великого князя Всеволода. Тмутаракань стала частью Всеволодова удела.

Итак, двое братьев-Святославичей – Глеб и Роман – были убиты, а последний, Олег, внезапно пропал где-то в Тмутараканском княжестве. Прошел слух, что его захватили в плен хазары и продали в рабство.