Глава 4
Праздники и будни
Плохие деньги вытесняют хорошие.
Закон Гришэма
Бордовый «дипломат» Лис принес домой, извлек серебристый ноутбук, включил, ожидая увидеть запрос пароля. Тогда придется нести компьютер специалистам…
Но оказалось, москвичи были настолько уверены в собственной силе, что даже не посчитали нужным защитить свою информацию. Он быстро просматривал файлы: «Проект „Экспансия“», «Зонт над Тиходонском», «Перспективы экономического развития Тиходонского края»…
Лис открыл первый. Это был объемный текстовой документ, состоящий из шести разделов. Он углубился в чтение. Подробный анализ географического, климатического, политического положения Тиходонска. Экономический потенциал, ведущие предприятия, другие предприятия, фамилии и телефоны руководителей края, города, районов, крупных бизнесменов. Краткая объективка на каждого. Характеристика криминального мира, надо сказать, довольно точная. Характеристика правоохранительных органов. Объективки на сотрудников. Лис нашел свою. Фотография, послужной список, личностные качества: «Упрям, не склонен к компромиссам, часто применяет незаконные методы, среди уголовного мира пользуется авторитетом…»
Лис увлекся настолько, что, когда через час пришла Катя, он даже не спросил, где она была.
– Что ты там так внимательно изучаешь? – Ребенок подошла сзади, обняла мужа, заглянула через плечо. На экран была выведена карта города, раскрашенная в четыре цвета: красный, желтый, зеленый и белый.
– Что это за краски-раскраски? – Супруга поцеловала его в щеку. От нее едва заметно пахло спиртным.
– Бокал шампанского с подругами? – рассеянно спросил Лис.
– Ой, откуда ты знаешь?
– Или с друзьями?
– Ну перестань, Фил! Лучше расскажи, что это такое?
– Желтый цвет – госсобственность, зеленый – частная, белый – купленная приезжими. Москвичами.
– А красный?
– Это неприкасаемые объекты. Их скупать нельзя…
– Почему?
– За ними стоят интересы центра или особо важных персон Тиходонска.
– Да-а-а, интересно… А белые полоски поперек желтого и зеленого?
– Запланированы к покупке.
Ребенок отошла и стала переодеваться. Шелест скидываемой одежды дразнил Филиппа, но сделанное им открытие было настолько шокирующим, что он не мог оторваться от компьютера.
– Есть повесть про то, как какой-то чумазый чудак покупал у первых встречных все, что попадалось на глаза, – раздался сзади мелодичный голосок Ребенка. – Мосты, железные дороги, дома, реки, горы… Платил он немного, но расписки, которые писали прохожие, им вообще ничего не стоили. А оказалось, что это инопланетянин, который скупает Землю. И бумажка с подписью землянина по галактическим правилам придавала сделке законность!
– Ну, инопланетяне тут ни при чем, – пробурчал Лис. – Это наши, земные воротилы начали выкупать город… А все их планы оказались у меня в руках!
– Готовая завязка для сценария! Представляешь, какой бы вышел блокбастер? Они охотятся за нами, мы вначале скрываемся, а потом оказываемся победителями…
Скрипнул ящик комода, куда Ребенку доступ был строго запрещен.
– Назад, злодеи! – Ее голос приобрел строгие нотки. Лис развернулся вместе с креслом.
Катя в одних колготках стояла посреди комнаты и целилась из «пээма» в воображаемого врага. Оружие она держала правильно, двумя руками, но приподнялась на носочки, чтобы обозначить высокие каблуки, а из такого положения точно не выстрелишь.
– Положи на место! Патрон в стволе!
– А как я выгляжу?
– Прекрасно. Как, впрочем, и без пистолета! Ничего не трогай и дай его сюда!
– Сейчас…
Перехватив оружие за ствол, она поднесла его к лицу, внимательно рассматривая. Убедившись, что предохранитель заперт, Лис немного расслабился.
– Сдай оружие, а то попу надеру!
– Попу? Заманчиво… Это у тебя другой пистолет! Не тот, что был раньше!
– Не придумывай. Он у меня уже десять лет. Давай сюда!
– Нет, другой! Раньше рукоятка была исцарапана. В насечке даже крупицы стекла застряли. Я еще спрашивала, где ты стекла бил?
Лиса бросило в жар. Он встал, шагнул вперед и отобрал у жены пистолет.
– Не помню… Не бил я никаких стекол!
– Ты просто забыл. Мы с тобой только-только познакомились. Я тебе про книгу рассказала, где секретный список прятали за зеркалом! А сыщик разбил зеркало и нашел… Помнишь?
– Не помню, – отмахнулся Лис и отвернулся к комоду. Список банды Колдуна действительно был спрятан так, как описано в той книжке. Колдун тоже был начитанным человеком.
– Слушай!! – вдруг воскликнула Катя. – А ведь тогда по телику показывали, что в одном доме убили хозяина и разбили все зеркала!! Этого тоже не помнишь?!
Цепкие пальчики требовательно ухватили его за предплечье. В голосе жены звучало изумление. Лис втолкнул пистолет обратно в кобуру и отрезал:
– Тоже не помню. А еще раз возьмешь пушку, возьму ремень и выдеру!
Ребенок засмеялась.
– Зачем ждать следующего раза? Давай прямо сейчас!
И принялась ловко снимать колготки.
Часа два спустя, когда Ребенок уже крепко спала, Лис осторожно встал, прошел в прихожую, вынул из стенного шкафа рюкзак, который сунул сюда, когда переступил порог квартиры. В рюкзаке были деньги. Много денег, он даже не знал – сколько. В ячейках и сейфах «Золотого круга» уже накопилось несколько миллионов в валюте и десятки миллионов рублей. Он их практически не тратил. Не только из конспирации – не было потребности. И, по существу, ему некуда было девать деньги, которые ему не нужны… Складывать все яйца в одну корзину нельзя, да и полностью полагаться на одного человека, даже столь испытанного и проверенного, как Хондачев, тоже не следует… Надо что-то придумать… А пока он отнес рюкзак в кладовку, засунул в угол и прикрыл старым плащом.
* * *
10 ноября похожий на трактор драматический театр был оцеплен по периметру бойцами ОМОНа. Лучшие сотрудники Тиходонского УВД, доставая пригласительные билеты, толпились у входа. Многие были в милицейской форме, но явно в неслужебном настроении – с букетами цветов, непривычными улыбками на строгих обычно лицах. Через узкие двери они просачивались в гулкий вестибюль, сдавали плащи и куртки в раздевалку, радостно встречали знакомых. В довольно замкнутой милицейской среде, как в большой деревне, почти все знали друг друга в лицо. По службам – УР, БЭП, ДЧ, все знали всех, многие поддерживали товарищеские отношения, некоторые дружили. Но каждый, как белка, крутился в своем колесе, и, если служебные пути-дороги не пересекались, даже старинные приятели могли не видеться месяцами. Сейчас они шумно обменивались приветствиями, радостно хлопали друг друга по плечам, жали крепкие руки и оживленно беседовали. Многие пришли с женами, что увеличивало общий шумовой фон.
День милиции – особый профессиональный праздник. Потому что и профессия особая. Настоящий сотрудник должен всегда быть в форме – как в прямом, так и в переносном смысле. Граждане видят милиционеров при печальных обстоятельствах, в строгой официальной обстановке, да еще по телевизору, где образы героев нарисованы либо розовой, либо густо-черной краской. В свой праздник, в своей среде сотрудники ведут себя как обычные люди: отдыхают, развлекаются, получают благодарности… Хотя и тут есть особенность – кроме грамот, премий и медалей особо отличившимся могут вручить именное оружие. Это самая почетная награда для профессионалов. Медали и грамоты есть у всех, ордена – у некоторых, а именные стволы – у единиц! И подполковник Коренев с нетерпением ждал, пока его вызовут на сцену.
Собственно, новенький «ПМ» ему под расписку выдали накануне. Оружейники специально выбрали пистолет 1984 года выпуска – тогда, говорят, сталь была гораздо лучше. Но перед началом праздника он сдал оружие обратно, его положили в деревянную, обитую красным бархатом коробку, чтобы вручить в торжественной обстановке. А нетерпение было вызвано совершенно банальной причиной: Лис немного волновался – как бы там, за кулисами, в неразберихе и суматохе не спиз…ли редкостную награду! А что особенного – из дежурных частей пропадали и пистолеты, и автоматы, да и из кабинетов, бывало, исчезали… Он даже поручил Гусару постоять за кулисами, не сводя глаз с заветной коробки.
Все обошлось – наконец, ведущий выкликнул его фамилию, Лис, звеня высыпанной в карманы пригоршней патронов, поднялся на сцену, и генерал Крамской со служебной улыбкой вручил тяжелый украшенный грубой резьбой ящичек, изготовленный зэками в одной из колоний. Потом он вернулся на место, показал сидящему слева майору Волину надпись на затворе: «Ф. М. Кореневу от МВД России», для проформы показал и Ребенку, которая сидела справа и все уже видела.
– Ой, Фил, зачем тебе столько пистолетов? – с детской непосредственностью воскликнула она.
Волин, перегнувшись через Лиса, внимательно слушал. Филипп нахмурился и чуть заметно покачал головой, пресекая дальнейшее развитие темы. Ребенок осеклась, а Лис повернулся к соседу слева.
– Слышал, приказ уже подписан?
– У тебя, как всегда, точная информация. – Волин довольно улыбнулся. – Можешь поздравить: с сегодняшнего дня я – начальник криминальной милиции Сельмашевского РОВД! После концерта начнем отмечать!
Торжественная часть прошла быстро. Собровцы получили боевые ордена за командировку в Чечню, Волин и еще несколько руководителей подразделений – грамоты министра, отгремели аплодисменты. Более мелкие награды вручали в райотделах.
Потом на той же сцене начался концерт. Как водится, выступали лучшие творческие коллективы Тиходонска и даже несколько столичных звезд, хотя и далеко не первой величины. Все они с пониманием откликнулись на приглашение Управления налоговых расследований, а потому пели и плясали бесплатно, в порядке шефской, а может, спонсорской помощи.
Лис к шоу-бизнесу относился прохладно. Как-то не вдохновляли его блестящие безголосые мартышки в коротких юбках и подкрашенные, неопределенного пола существа в узких штанишках. Но времени он не терял: стараясь не щелкать, снарядил магазины, зарядил оружие и сунул в кобуру. Только когда запели казачьи песни, он оживился, а когда высокий чубатый казак принялся крутить шашку, так что она то вертелась вокруг ладони, то, как живая, перелетала из руки в руку, Лис вполне искренне захлопал и закричал «браво»!
Когда концерт закончился, все перебрались в заставленное столами фойе второго этажа, где работали сразу четыре буфета. Они продавали выпивку и бутерброды.
– Филипп Михалыч! – Рубоповцы заняли в углу сразу четыре столика и сейчас оживленно махали руками.
– Пошли к нашим! – Филипп взял Ребенка под руку. Они шли под яркими люстрами по блестящему паркету, и мужчины поворачивали головы им вслед. Точнее, не им, а ей. Именно Ребенку предназначались восторженные взгляды.
Действительно, Катя выглядела шикарно. Она шла подиумным шагом, скромно потупив глаза. Дорогое черное платье обнажало узкие матовые плечи и мягко струилось по фигуре, подчеркивая все линии, выпуклости и впадинки девичьего тела. Дымчатые колготки и туфли на высокой «шпильке» подчеркивали стройность ножек, а тщательно подобранный и очень умеренный макияж придавал красивому личику совершенно детский вид. Ее облик раздваивался, и этот тщательно продуманный контраст между телом светской дамы и лицом ребенка горячил кровь собравшихся в зале милиционеров. На фоне большинства присутствующих женщин Ребенок выглядела выпускницей института благородных девиц, случайно оказавшейся в компании челночниц. Поэтому взгляды милицейских жен выражали прямо противоположные чувства.
Лис поздоровался за руку с коллегами, поставил на подоконник коробку от пистолета.
– Ну что, разливайте!
– Екатерина Викторовна, вы как всегда неподражаемы, – Волошин подкатил глаза.
– Фурор! – поддакнул Гусаров. – Анджелина Джоли!
Лейтенант Сигаев был с девушкой, а потому благоразумно промолчал. А Галина Смирнова вообще отвернулась, будто никакой Кати тут не было. Ребенок едва заметно улыбнулась.
– Давайте за наш праздник! – сказал Лис. – Сегодня наш день. Мы и есть милиция. Хорошие и плохие, разные. Такие же, как шахтеры, водители, учителя, чиновники. Только в тех не стреляют, те не воюют, не раскрывают преступления и не задерживают бандитов. А мы все это делаем! Ваше здоровье, друзья!
На столах, в основном, стояла водка, реже – коньяк, еще реже – виски. Там, где компании украшали дамы, присутствовало шампанское. Пили из картонных стаканчиков. Закусывали бутербродами – с колбасой и сыром. Красная икра почти не пользовалась спросом.
Очень быстро градус веселья поднялся. Зал наполнился шумом, хохотом и звоном бутылок. Крамской и его замы посидели за стоящим в стороне длинным столом, сказали в микрофон несколько официальных поздравлений и по-английски исчезли. Все-таки негоже руководству пить на глазах подчиненных. Да и подчиненным на глазах у руководства – тоже. Сразу же заиграл оркестр. Начались танцы.
Лис пил «Белую лошадь», которую для выпендрежа купил Сигаев. Смирнова – водку, как все. Девушка Сигаева и Катя довольно быстро уговорили бутылку «Тиходонского игристого». Щеки у них раскраснелись.
– Привет коллегам! Поздравляю! Вас, Филипп Михайлович, особенно! – К ним подошел майор Арсеньев – самый молодой из начальников отделов в РУБОПе. Он руководил оперативно-техническим проникновением в преступную среду. Поговаривали, что карьера майора развивается столь стремительно благодаря родству с кем-то из городской администрации. Но справедливости ради надо отметить, что Арсеньев и сам был цепким, толковым оперативником. Ему тут же налили.
– За наш праздник! – Майор поднял стаканчик. – За достойные награды! Оружие у нас в стране зарежимлено до предела. Поэтому награждение боевым пистолетом – высочайшая степень доверия… За вас, Филипп Михайлович!
Они выпили.
– Можно посмотреть? – Арсеньев кивнул на резную зэковскую коробку.
– Конечно, – улыбнулся Лис. У него шумело в голове, и это было приятно. Алкоголь расслабил постоянно натянутые нервы.
Арсеньев поднял крышку, отпрянул, развернулся на напряженных ногах.
– Украли! Кто подходил?! – крикнул он, прищуренным взглядом фотографируя зал.
– Да нет, – вспомнил Лис и распахнул пиджак. – Вот он. Разве б я поставил его на подоконник!
Арсеньев махнул рукой и рассмеялся.
– По схожему поводу есть такой анекдот…
Через несколько минут за столами оперативного отдела кипело буйное веселье. Высокий черноволосый майор отлично смотрелся в пошитом на заказ кителе. Он был явно в ударе и безостановочно рассказывал анекдоты, произносил остроумные тосты. Очарованные дамы хохотали. Их супруги одобрительно кряхтели и продолжали бороться с алкоголем путем его уничтожения. Лис пил и веселился вместе со всеми. Но вдруг ему показалось, что Арсеньев стал слишком часто и маслено поглядывать на Ребенка. Его голос приобрел едва заметную призывную хрипотцу. Показалось или действительно так? По управлению ходили слухи об амурных похождениях майора. Но невнятные. Оперативники, как правило, не дают подтверждения слухам о себе. Но чего он так вырядился? И почему Катя весело смеется его пошлым анекдотам?!
У Лиса вдруг заныло в груди. Душа болит, что ли? Ощущение было знакомо. И подозрительно напоминало ревность. Он протянул размокший стакан Сигаеву и тот выплеснул остатки виски.
– Давайте выпьем за нашего друга и коллегу майора Арсеньева! – неожиданно предложил он. – С его помощью мы реализовали разработку банды Великана. И произведем еще много реализаций!
Когда все выпили, Лис обнял майора за плечи и отвел в сторону. Тот был заметно удивлен.
– Мне надо поставить прослушку в несколько квартир, – сказал Лис.
– Поставим, Филипп Михайлович! – улыбаясь, кивнул майор. – Сегодня отдохнем и поставим.
– Только так, чтобы никто не знал, – продолжал Лис, отводя его все дальше и дальше.
Кругом танцевали разгоряченные пары. Какой-то участковый забрался на стул, поднял мокрый стакан и что-то говорил. Наверное, тост. Но ничего слышно не было. Да и Лису приходилось кричать прямо в ухо майора. От него пахло тонким одеколоном.
– Чтобы только я и ты. Больше никто!
– Да конечно! Только зачем сейчас об этом? Праздник ведь? Завтра и поговорим!
Но Лис уже подвел Арсеньева к столам отдела ОТП, и в майора сразу же вцепились несколько рук.
– Ну, где вы ходите, Александр Алексеевич! Давайте за нас, за ментов!
Лису тоже всунули в руку стакан, и он выпил, не чувствуя вкуса водки. Это был верный знак, что пора «завязывать».
Поболтав немного с коллегами, Лис пошел через зал обратно. Его останавливали знакомые, кто-то жал руку ему, кому-то жал руку он, с кем-то обнимался, с кем-то выпивал…
Когда он вернулся к своему столику, почти все бутылки были пустыми. И стулья тоже. Музыка стала громче. Просканировав взглядом толпу, он нашел Сигаева, лихо пляшущего со своей девушкой. Потом увидел Смирнову, танцующую с Веревкиным из отдела кадров. А вот и Ребенок! С кем это она?! Слегка пошатываясь, Лис медленно пошел между парами, сокращая дистанцию. Это Волин. А ты еще откуда тут взялся? И почему увел жену без спросу? Нет, брат, я у тебя заберу Ребенка! Нам уже и домой пора! В приличный семейный дом!
Рука Волина скользнула по черному платью – с талии на ягодицу. Незаметно описала круг, будто разглаживая незаметную складку… Люстры пыхнули черным светом. Лиса переклинило. Расталкивая танцующих, он бросился вперед, схватил Волина за плечо, рванул на себя, разворачивая, и с маху ударил в челюсть. Тот отлетел назад, несколько пар расступились, на одну он налетел, чуть не сбив с ног, и, наконец, опрокинулся на гладкий паркет.
Музыка смолкла. Народ расступился, и Лис оказался в центре круга. Сотни глаз буравили его со всех сторон. С удивлением, недоумением, растерянностью… Но он смотрел в глаза Ребенка. Она была заметно испугана. Волин зашевелился, сел, осторожно пощупал челюсть.
– Пойдем домой! – Лис взял Ребенка за тонкую руку и повел к двери.
Майор Арсеньев задумчиво погладил себя по скуле.
– А ведь и я чувствовал, что могу получить в морду… Только за что?
* * *
Осень все плотней накрывала Тиходонск опавшей листвой и мелким бисером нескончаемой мороси. В шесть часов было уже темно. Город будто завяз в промозглой сырости. Желтые пятна фонарей заштриховали густые тонкие линии дождя. С раскисших газонов на тротуары потекла грязь. Она чавкала под ногами и пачкала не только обувь, но и души коричневым осенним унынием. В такую погоду резко возрастает число самоубийств. Неимущие граждане, втянув голову в плечи и съежившись, спешили по домам. Но и в квартирах их ждала холодная сырость, ибо отопительный сезон, как всегда, запаздывал. Оставалось надеяться на безумно жрущие электроэнергию калориферы, более экономичные одеяла или универсальный напиток, помогающий во всех случаях жизни.
Подполковник Коренев вышел из здания РУБОПа. Фонари плыли в мареве ледяного дождя. Капли стекали с зонта и падали на ботинки. Он посмотрел на лужи и вдруг вспомнил, как любил бродить по улицам в такую же погоду, но много лет назад.
Тогда он только вернулся из армии. Жизнь сверкала радужными перспективами. Казалось, что впереди открываются невероятно интересные дороги. Верилось, что возможно все. Например, он мог стать поэтом, писателем или даже артистом… Много лет назад жизнь начиналась. С неба также лил дождь. Но мир не давил серостью и безнадежностью осени.
Тогда у него текли ботинки. В них противно хлюпало. Зонта, естественно, не было. Волосы намокли, за шиворот капало. А он не обращал внимания, улыбался встречным девчонкам и обдумывал планы на жизнь. Планы, надо сказать, были наполеоновские. А вылилось все в обычную ментуру, ментовку, легашку…
Лис поднял воротник длинного водоотталкивающего плаща на теплой подстежке. Очевидно, после пары стопок потянуло на философию. После работы пришлось немного выпить с ребятами. Володьке Сигаеву стукнуло целых двадцать пять. Четвертак! У него есть японский зонт-автомат двойной сложки и хорошие крепкие ботинки. А седины у него нет, постоянной усталости нет, разочарования в большей части человечества нет… Лис тряхнул головой. Что-то мысли приобрели явно ностальгическую направленность. Или надвигался кризис среднего возраста, или приближалась старость.
Покрытый каплями «БМВ» терпеливо ждал на огороженной стоянке и послушно отозвался на приказ дистанционного пульта. Дверца мягко открылась и бесшумно защелкнулась, будто притянутая магнитом. Кожаное кресло мягко обволокло его сильное тело. А вот такой тачки у Сигаева нет. И такого авторитета среди блатных нет. И такой красивой жены – тоже нет!
Он запустил двигатель, включил климат-контроль и аккуратно выехал со стоянки. Автоматчик в плащ-накидке у шлагбаума отдал честь, приложив руку к мокрому капюшону. «Пьяный за рулем – преступник!» – пришла в голову банальная мысль. Но она его не касалась. Гаишники не страшны. Конечно, скорости, сила инерции и тонны, в которые превращаются километры, – страшны. Но он считает, что и с ними сможет договориться. Менты часто расшибаются в лепешку по пьянке, потому что думают именно так. Это, конечно, глупые менты. А он понимал, что думает неправильно. Самообман. Профессиональная деформация.
Лис выехал на проспект Ленина, который утопал в темноте, хотя и носил имя автора плана ГОЭЛРО. Ксеноновые фары белым светом прорезали тьму. Сейчас каждый заботится сам о себе, и хорошо, если ему это удается…
В комфортном тепле кожаного салона неприятно прозвонил мобильник.
– Филипп Михайлович! – тревожно сказал Волошин. – Не доехали до дома? Там Валета завалили!
Черт, не могли днем, в рабочее время!
– Когда? Где?
– Часа два назад, в подворотне на Котовского, двадцать шесть. Там вначале Центральный работал, потом убойный подтянулся, а когда установили личность, сразу позвонили нам. Так какие команды?
– Да какие… Раз там и районщики, и убойщики… Хотя ладно, направь дежурного. Недаром я Фомичеву пить запретил. И я заеду, посмотрю…
Это действительно по дороге. Хотя на дорогах уже образовались огромные пробки, он, включив сирену и проблесковый маячок, через пятнадцать минут затормозил у памятника герою революции. Мощный, бритоголовый, он был похож на Гошу Тиходонца. Вокруг, перегораживая проезжую часть, беспорядочно стояли наглухо тонированные черные джипы. Их обладатели небольшими группами мрачно курили под огромными зонтами, настороженно зыркая по сторонам. Приезд Лиса вызвал волну оживленного внимания и глухой шепоток. Не обращая ни на кого внимания, он молча прошел сквозь милицейское оцепление и успел увидеть, как носилки с телом грузили в «скорую помощь».
– Минуточку!
Он подошел вплотную. Это действительно был Валет. Два ранения – в солнечное сплетение и в висок. Обездвиживающий и контрольный выстрелы. Работал профессионал.
– Куда вы его? Надо труповозку вызывать! Не видите, что ли?
Врачи были явно растеряны. Даже вскрывший сотни трупов судмедэксперт Рожков суетливо ерошил рыжую бородку и слегка заикался.
– Видим, Филипп Михайлович, видим… Но сердце бьется! И давление есть, хотя и пониженное! Я ничего не понимаю… И коллеги тоже!
– У него искусственное сердце, на изотопах, – пояснил Лис.
– Вот оно что… Тогда понятно, – не очень уверенно кивнул Рожков.
А бригадир «скорой» решительно сказал:
– Ситуация нестандартная, поэтому отвезем его в нейрохирургию!
И туманно добавил:
– Это лучше, чем ошибиться в другую сторону!
Но Кореневу все было ясно, и он прошел в старую-престарую подворотню, которая, наверное, помнила еще строгие визиты квартального надзирателя. Здесь продолжала работу следственно-оперативная группа. Ярко светили переносные прожектора, вспыхивали блицы, выхватывая корявый меловой силуэт у самой стены, два опера искали что-то на выщербленном асфальте. Молодой незнакомый следак, неловко пристроившись на трехногой табуретке, писал протокол на разложенной на коленях папке. Две наспех одетые женщины-понятые возбужденно, но тихо переговаривались между собой. Высокий чернявый молодой парень с запавшими щеками метался по двору, иногда выкрикивая:
– Ну делайте же что-нибудь! Ищите его! Что вы стоите?!
Группа начальников стояла особняком и обсуждала происшедшее, а может, просто болтала. Прибыв на место резонансного убийства, они выполняли обязательный ритуал – теперь в суточной сводке напишут: «На место происшествия выезжали начальник УВД Тиходонска полковник милиции Иверин, прокурор района полковник юстиции Басманный, начальник отдела по раскрытию убийств УВД города Синюков, начальник Центрального РОВД Савушкин, начальник Центрального УР Рожков… И кстати – начальник оперативного отдела РУБОП Коренев». И сразу вышестоящему руководству станет ясно – не зря едят свой хлеб их подчиненные: вон как стараются, из кожи вон лезут, делают все, что в их силах! И действительно, начальники уже сделали все, что могли, – затоптали следы, внесли сумятицу в работу СОГ, сорвали применение служебно-розыскной собаки…
Лис подошел, поздоровался.
– Видишь, оказывается, твоего фигуранта подстрелили, – сказал полковник Савушкин. – Не знаю, что он здесь делал… Завтра допросим, выясним.
Говорил он молодцевато и уверенно, как и положено дельному и толковому руководителю. Эта молодцеватость и уверенность предназначались Иверину – все думали, что он является старшим на месте происшествия. Хотя на самом деле старший тут следователь прокуратуры, и первое, что он должен был сделать, – удалить посторонних, а посторонние – это как раз все те, кто не входит в СОГ, какие бы должности они ни занимали и какие бы погоны ни носили. Но мало находится таких принципиальных и характерных следаков, да и карьеры их, как правило, быстро заканчиваются. Служебный рост требует «гибкости» и «дипломатичности». На лишенном изысков простонародном языке это свойство называют: «Знать, где лизнуть, а где гавкнуть».
– Вряд ли вы его допросите, – с грубой прямолинейностью сказал Лис. – А здесь во дворе его первая жена живет, вот и сын нервничает… Он их навещал регулярно…
Потом бестактно прервал беседу, покинул тусовку, подошел к стене над силуэтом, извлек ручку-фонарик, посветил, потрогал рукой старую кирпичную кладку и принялся внимательно осматривать широкие швы, заполненные старым, но еще достаточно прочным цементом.
– Ладно, я поехал, – сказал за спиной Иверин. – Нашли гильзы?
– Пока нет, товарищ полковник, я выставлю пост до утра, а по светлому времени дополнительный осмотр сделаем, – доложил Савушкин. – Обязательно найдем!
– Не обязательно, – вальяжным тоном знатока добавил Синюков. – Если из револьвера стреляли, то их и не будет!
И снова Лис перебил высокопрофессиональную дискуссию специалистов:
– Стреляли из «ТТ», вот пуля торчит в цементе. Надо ее сфотографировать и аккуратно вынуть пинцетиком… И жену надо допросить, она в четвертой квартире живет. Да и Ивана тоже…
– Молодец, Коренев, – похвалил Иверин. – И приказал: – Ну, что стоите!
Утратившие было активность участники осмотра засуетились. Криминалист сфотографировал крупным планом едва заметно торчащий из кладки торец латунного цилиндра, потом осторожно раскачал его, извлек и опустил в пакетик, Рожков и два опера устремились в четвертую квартиру, следователь выписывал повестки возможным свидетелям. Первоначальные следственные действия обрели второе дыхание.
Уже садясь в машину, Иверин сказал своему заместителю, который как фигура второго плана в сводку не войдет:
– Он хороший опер, этот Коренев, только какой-то… Высокомерный, что ли… С людьми не может ладить… Или не хочет.
– Так он это убийство и проворонил, – поддержал заместитель, показав, что хочет когда-нибудь выйти на первый план. – Преступные авторитеты – его линия. Значит, должен был спрофилактировать…
Иверин покосился, хмыкнул, но ничего не сказал. Вскоре примчался взъерошенный Фомичев.
– Извините, Филипп Михайлович, пробки, еле пробился… Но первоначальную информацию собрал – Валет жив, его оперируют в БСМП. Хотя состояние плохое…
Взяв опера под руку, Лис вывел его из подворотни и тихо, чтобы никто не услышал, проговорил на ухо:
– Обойди аккуратно всех бандюков, пусть уберут машины с дороги. Скажи – я распорядился. А Питон пусть подойдет ко мне, потолкуем. И будь наготове, может, сразу его и свинтим.
Фомичев кивнул.
– Точно, похоже, его работа. Где толковать с ним будете?
Лис осмотрелся и показал в глубь двора.
– А вот там, под навесиком. Там сухо и лишних глаз нет…
– Я понял! – Фомичев крутанулся на месте и растворился в толпе милиционеров и пробившихся сквозь оцепление зевак. Но через пять минут вернулся.
– Питона нет в городе! – без предисловий сообщил он. – Уехал на Кипр неделю назад. Помните, я докладывал – там у него дом…
– Помню, помню, как же…
– Это специально, для алиби! – возбужденно продолжал оперативник.
– Похоже… Но как-то уж слишком просто…
– Да он и сам не очень сложный, Филипп Михайлович!
– Тоже верно. Ладно, давай по домам. Завтра все обсудим.
Лис прошел сквозь роковую подворотню и вышел на улицу. Дождь продолжался. Зеваки разошлись по домам, милиция и бандиты разъехались по своим делам. Остался только мощный бритоголовый Котовский, который не мог сойти с постамента. Иначе неизвестно, к кому бы присоединился бывший специалист по экспроприациям.
* * *
Утром Шкета повели на допрос. За время перевозки с Лысой горы в Богатяновский райотдел он весь покрылся синяками и ссадинами. Возможно, от тряски, вызванной разбитыми дорогами и слабыми амортизаторами патрульного «УАЗа», а может быть, раненый сержант доходчиво объяснил пагубность посягательств на сотрудника милиции. Разумеется, официальной была признана первая версия, а вторая представлялась совершенно невероятной. Впрочем, состояние здоровья Шкета никого не интересовало.
Молодой следователь безучастно мазнул взглядом по багровым кровоподтекам, покрывающим лицо подростка, а бесплатный адвокат и вовсе ничего не заметил.
– Фамилия, имя, отчество?
– Иванов Иван Иваныч, – вызывающе ответил Шкет.
– Ясно, – кивнул следак. И, диктуя сам себе, записал в протокол: – Виталий Васильевич Рыбаков…
Шкет ощерился, как волчонок:
– Раз знаешь, зачем спрашиваешь?
– Ну, ну… А кого ты избил и ограбил?
– Да никого! Это меня избили!
– Рыбакова Василия Ивановича – своего собственного отца! – следователь покрутил головой. – Люди так не делают. Только животные! И милиционера ранил. Давай, колись. Честно расскажешь – меньше получишь. Может, даже условно…
– Лохов будешь обувать, начальник. Так и запиши себе – ни в чем я не виноват. Шел по улице, навалились, скрутили. Думал – убивают. Оборонялся.
– Во, как! – скучно удивился следователь. – Грамотный, значит. Ну и черт с тобой. Савин!
В кабинет заглянул милиционер:
– Можно забирать?
– Сунь его пока в обезьянник. Сейчас документы оформим и отправим в СИЗО…
* * *
Нельзя сказать, что такая бесполезная черта, как благодарность, генетически присуща биологическому виду homo sapiens. Страх в гораздо большей степени способствует выживанию рода, и именно это чувство чаще руководит людьми. Но встречаются отдельные человеческие особи, обремененные бесполезным пережитком и вдобавок изрядно напуганные. Когда эти чувства переплетаются, благодарность выражается наиболее бурно и искренне.
Среди знакомых Лиса имелось немало тех, кто был ему обязан. Кто-то – имуществом, кто-то свободой, кто-то здоровьем, а некоторые – и жизнью. Правда, далеко не все это помнили. Но Петрович обладал чувством благодарности, к тому же пережил страх, а потому испытывал к Лису самые искренние чувства. Ибо именно Лис навсегда отвадил от «Пирамиды» Карзубого с его группой, и за это Петрович был ему благодарен. Но в любой момент могли заявиться другие отморозки и начать опять бить его раскаленным шампуром. Этого Петрович ужасно боялся и прекрасно понимал, что избавить его от повторения кошмара мог только тот же Лис.
Поэтому подполковник Коренев был желанным гостем в «Пирамиде», имел здесь постоянно зарезервированный столик и пользовался стопроцентной скидкой. Но расположением хозяина опер не злоупотреблял – не только потому, что имел совесть: человек его профессии не должен быть завсегдатаем одного ресторана, пусть даже с самой хорошей кухней. История «Коза Ностры» знает много примеров, когда пристрастие босса к искусному парикмахеру или непревзойденному пицайоле обрывалось выстрелом в затылок в момент наибольшего расслабления…
Сейчас Лис и Литвинов сидели в углу небольшого уютного зала, откуда хорошо просматривалась входная дверь, пили водку под соленья и ждали, пока принесут мясо. В окно был виден темный, в белых барашках Дон, пустынный Левый берег с черными остовами давно сбросивших листву деревьев, одинокий нефтеналивной танкер, медленно идущий вверх по течению.
– Долго ездил, Валек. Наверное, привез атомную бомбу? – спросил Лис.
Литвинов покачал головой.
– Бомбу не бомбу, но вооружил отряд хорошо. Про «Удар» слышал?
– Что это такое?
– Многоцелевой револьвер крупного калибра. Стреляет и дробовыми патронами, и пулевыми, и газовыми. Хочешь, резиновой пулей заряжай, а хочешь, стальной – она железную дверь прошивает да двигатель машины разбивает…
– Какие новости в столице?
– Да так… Говорят, РУБОПы расформировать хотят…
– Что за чушь?! А кто будет бандюков закрывать? Они только нас и боятся!
Валентин Литвинов вздохнул.
– Может, бандюки этот вопрос и лоббируют…
– Неужели до такого дошло?! А кто это говорит?
– Да так, слухи ходят. А в Тиходонске все болтают, что ты майору Волину морду набил при всем народе. Мне прямо в аэропорту рассказали.
– Было дело. УСБ кровь пьет, отписываюсь…
– И меня Окошкин и его люди прессуют по полной программе, – командир СОБРа, не морщась, зажевывал очередную рюмку жгучим стручковым перцем. – Вначале зацепились за это долбаное «Общество по защите бизнеса»… Необоснованный выезд. Поставили все с ног на голову, передернули… Потом сообразили – меня тогда в городе не было, я как раз за оружием поехал… Ну и переключились на «Волну»… Несанкционированное применение спецподразделения! Я говорю: «Так их бы там поубивали!» Отвечают: «Тогда бы их привлекали к уголовной ответственности!» Потом оказалось – я и тогда из командировки еще не вернулся. Ну, осталось разложение дисциплины, только этого вроде маловато…
На большом плоском экране крутился очередной идиотический сериал. Одни клоуны изображали крутых бандитов, другие – спецназовцев. Бандиты приставляли пистолет к голове заложницы, спецназовцы послушно клали оружие на землю.
– Какие дебилы такое кино снимают? – криво усмехнулся Литвинов. – Они же всяких отморозков учат свою смерть искать! Те будут думать, что могут нас напугать и уйти. А ведь наши по-любому не отпустят и валить станут – хоть есть заложники, хоть нет!
Лис кивнул.
– Точно. Эти козлы много вреда приносят. Какой фильм ни возьми – везде берут заложников! Да еще по несколько раз! Ну напрягите мозги и придумайте что-нибудь другое… Нет, надо вбивать в голову всякому отребью подсказку – как себя вести!
– Так вот, они теперь что придумали: излишнее применение силы и оружия! – продолжил Литвинов. – Говорят: после СОБРа остаются либо калеки, либо трупы! Тебя за это можно давно в тюрьму упрятать! Нормально, да? Раньше мне за это правительственные награды вручали! СОБР – это же пистолет, а не лекарство! Если нас пустили вперед, то ясно, что дело кончится не поцелуями!
В зале появился молоденький официант Вася с подносом в руках. Следом шел сам Петрович – высокий, плотный, с седыми вьющимися волосами и настороженными глазами. Аппетитно потянуло шашлыком. На стол опустилось глубокое блюдо с дымящимся мясным ассорти.
Милиционеры замолчали, сосредоточенно уставившись на экран телевизора. Там клоун, изображающий спецназовца, в пустой гремящей электричке бросал через бедро и через спину каких-то бритоголовых негодяев. Негодяи кувыркались, поднимались и набрасывались с еще большим остервенением, потом один догадался ударить его дубинкой по голове, и цирк прекратился. Бритоголовые на полном ходу выбросили жену клоуна из вагона, маленькая дочка потерялась, клоуна увезли в реанимацию…
– Эх, а так хорошо дрался! – с сожалением крякнул Петрович.
– Тут надо было не драться, а вести бой! – буркнул Литвинов. – Одному кадык вырвал, второму глаза выбил, третьему шею сломал… И через минуту все остальные выпрыгнули на рельсы и бегут впереди электровоза!
Петрович крякнул еще раз и покрутил головой.
– А вы так умеете?
Литвинов усмехнулся.
– Уже нет…
Хозяин взял пульт и переключил канал. Там страстно пела почти голая блондинка. Пела она плохо, но выглядела хорошо.
– Чем такие ужасы смотреть, лучше покушайте – баранинка нежная, во рту тает, свининка свежайшая, а люляшки рассыпаются…
– Спасибо, Петрович, – сказал Филипп. – Ты лучше посмотри там, снаружи, чтоб посторонние не забрели…
Хозяин послушно вышел.
Друзья выпили еще по одной и, обжигаясь, принялись крепкими зубами рвать горячее мясо.
– Так что там, по «Волне»? – спросил Лис, возвращаясь к прерванному разговору.
– Разуваева и Прошкина уволили. Дело возбудили. Ребят таскают на допросы. Акимов и Сойкин сами рапорта подали…
– А как там Муромцев?
– Сустав поврежден, неизвестно чем кончится. Может, комиссуют. Да он и сам служить не хочет. Лишь бы рука восстановилась. Да и у многих в отряде побеговые настроения. Говорят: когда мы были нужны – под пули шли, головы подставляли. По какому закону милиция в Чечне воевала? Ни по какому! А у нас пятеро ребят в этих гребаных командировках погибли! А когда нам помощь понадобилась – от винта! Оказалось, что мы не по закону действовали! И все начальство сразу такими законниками заделалось!
Они выпили за ребят и персонально за здоровье Муромца, потом за смерть врагов, потом за справедливость, которая хоть и далеко запрятана, но в природе имеется и рано или поздно себя проявит… Тарелка с мясом незаметно опустела, водка тоже подошла к концу.
– Знаешь, что меня удивляет? – спросил Литвинов. Раньше он не пил, потому не выработал привычки и сейчас изрядно опьянел. В глазах у него стояла тоска.
– Эти азербеки не пришли, не извинились, даже бакшиш не предложили, как у них принято… Короче, никакого уважения не выказали! Еще пять лет назад такого быть не могло! А сейчас они нас не боятся. Как они могут нас не бояться? Ведь мы – реальная сила: у нас оружие, власть, за нами государство со всеми своими законами!
И тут же ответил сам себе:
– Да потому, что наши начальники не за нас, а за них. Вот ведь как выходит! А зачем я тогда буду таким начальникам служить? Тем более, они меня сами в спину подталкивают…
Лис похлопал товарища по плечу.
– Брось! Начальники приходят и уходят, а мы остаемся…
– Нет, Филипп! – Литвинов упрямо покачал головой. – Начальники своих начальников прикормили и сидят крепко. У них теперь круговая порука. А что до нас… Раньше мы были нужны, потому что давали показатели: раскрытия, задержания, освобождение заложников… А теперь это и на фиг никому не надо: все равно на бумаге красиво отчитаются! Я такие игры не люблю. Завтра же подам рапорт!
Коренев помолчал.
– Смотри сам. По большому счету, что ты потеряешь? Головную боль? Копеечную зарплату? Возможность каждый день словить пулю?
– Потеряю я многое – всю свою жизнь. Я создавал отряд, я жил им, больше у меня ничего нет… Кому я кроме моих ребят нужен? И потом, я ведь торговать не умею…
Лис доверительно наклонился вперед.
– К Хондачеву в «Золотой круг» начальником службы безопасности пойдешь? Там зарплата крутая плюс премии.
– Так у него же вроде Валера Попов?
– Был. Валерка уже вторую неделю как дома, на Украине. У него старики болеют, вот и перебрался поближе. Кстати, пока в банке работал, успел на дом накопить. Так что?
Литвинов подпер подбородок кулаком.
– Даже не знаю. Деньги, это хорошо, но есть и другое… Был командиром СОБРа, носил погоны, служил государству. А теперь? Идти в прислужники к барыге?
– Да брось! – сказал Лис. – Хондачев мужик нормальный. Не вор. Не подонок. Я бы с уродом связываться не стал. И друзей к нему не сватал бы. Если хочешь знать, его трижды убить пытались. Так что в охране он реально нуждается. И он, и его семья, и сотрудники. Я тебе предлагаю работать, а не прислуживать.
– Ладно, подумаю, – хмуро буркнул Литвинов. – А сейчас давай по домам.
Командира СОБРа качнуло.
Но когда они направились к выходу, он вдруг спросил:
– Слышь, Филипп, а куда эти хмыри делись?
– Какие?
– Которые из «Общества по защите бизнеса». Сами пропали, офис их разгромили… Удачно как-то получилось, да?
Несмотря на опьянение, взгляд у Литвинова был пронзительный.
– Удачно! – равнодушно согласился Лис. – Поганые типы. Мало ли кому они дорогу перешли! Мне до них дела нет…
Его безучастная мина могла обмануть кого угодно. Но командир СОБРа знал его слишком хорошо. А потому не поверил. Но виду не подал.
– Это точно. Многим они напакостили, – согласился Литвинов.
* * *
На следующий день, в полдень, отоспавшийся командир СОБРа вошел в кабинет заместителя Крамского по кадрам. Дородный полковник Федунцов встретил его приветливо – как и подобает на этой должности, он был хорошим дипломатом.
– Здорово, Валентин. С чем пожаловал?
– С рапортом. Выслуга есть, ранения, а желание служить пропало.
Литвинов положил на стол листок бумаги.
– Подожди, подожди, к чему такая спешка… – не очень искренне возразил полковник, но рапорт придвинул и прочел.
Валентин порылся в карманах. Поверх последнего в его милицейской карьере документа легло служебное удостоверение. Из другого кармана появилась круглая розовая карамель на палочке со смешным названием «Чупа-чупс». Литвинов положил ее на удостоверение.
– А это передайте от меня товарищу Окошкину. – серьезно сказал он и, повернувшись через левое плечо, вышел.
Командира СОБРа уволили в рекордные сроки – за неделю. А еще через два дня ночью дотла сгорело кафе «Волна». Пожарные дознаватели установили, что причиной явился поджог. Но кто его совершил, установить так и не удалось. Хотя к дереву у входа была прикреплена визитная карточка с надписью «Колдун».
