В городе были пробки, и Лис долго выезжал на западную окраину. Машину он оставил там, где кончился асфальт, – при въезде на пустырь напротив левого крыла заброшенного завода пластмасс. По рекомендации Литвинова здесь, на третьем этаже, должен был заранее засесть один из двух снайперов. Может, и засел, только чужой. Он посмотрел на обшарпанное здание с мутными, местами выбитыми стеклами, но никаких признаков снайпера не увидел. Впрочем, вряд ли он станет выставлять ствол наружу или отсвечивать линзами прицела… Ни автомобиля, ни самого Севера, ни кого бы ни было еще, не видно… Странно! Они должны прибыть с бандитской помпой – три-четыре огромных черных внедорожника, свита из десяти человек, не считая затаившихся в засаде бойцов… Может, еще не доехали? Крайне маловероятно! Он глянул на часы. Без одной минуты семь, самое время. Приезжать заранее – дурной тон, опаздывать – вообще полный форшмак. Они должны быть здесь!

Лис пошел вперед, по направлению к огромной куче строительного мусора. Под ногами валялись камни, заляпанные известкой доски, куски бетона и обломки кирпичей, чем-то воняло, хотя и не так противно, как на пустыре возле рыбзавода, где он встречался с агентами. Видно, такова его судьба – бродить по вонючим пустырям, встречаться с уголовниками, копаться в грязи и крови. Изо дня в день, из месяца в месяц, из года в год, из десятилетия в десятилетие. Он внедрялся, вербовал, разыскивал, раскрывал, задерживал, «раскалывал»… Его били, и он бил, в него стреляли, и он стрелял… И что он приобрел за эту грязную вонючую и опасную жизнь? О, многое! Он давал результат, и за это его ценили, мирились с самостоятельностью, прощали независимый нрав, закрывали глаза на некоторые прегрешения. Он имел авторитет в городе – и у блатных, и у оперов, и у начальства. Любовь молодой красивой девушки, которая вышла за него замуж… Немалые деньги, добытые, правда, неправедным путем… И где все это?

Годы прошли, колесо истории провернулось, в театре жизни неузнаваемо изменились декорации, актеры и правила игры. Раскрытия никому не нужны, потому что их можно заменить победными отчетами и преданностью вышестоящему начальству, старая гвардия ушла, на их место пришли молодые, напористые, жадные, которые не думают о раскрытиях и о справедливости, а «рубят палки», перерубая заодно и чужие судьбы… Новая генерация подчиненных ни в грош его не ставит, начальство открыто выражает неуважение и собирается выкинуть на пенсию, тот, кого он считал другом, кинул на огроменные бабки, та, которая любила (или имитировала любовь), вытирает о него свои хорошенькие ножки, и он с этим мирится… А на фига нужна такая жизнь?! Холодная ярость клокотала внутри, и ее надо было на кого-нибудь выплеснуть, пусть даже и подорвав гранату в собственной руке…

Осторожно, чтобы не наступить в дерьмо, он продвигался вперед. Красноречивое название: пустырь Кривой. Его точно так же можно было назвать – Гнилой, Убогий, Убитый. В России много таких мест, где обстановка располагает к тому, чтобы вышибить кому-то мозги. Вот и этот, поросший бурьяном, замусоренный пустырь, разваливающийся корпус завода, хрустящие под ногами пластик, бумага и битое стекло, – все это наводило на мысль о каком-нибудь злодействе. Именно в таких местах часто происходят изнасилования и убийства.

Пятнадцать лет назад он бы пришел сюда с верными друзьями, с отчаянными спецназовцами, с мощной Системой за спиной, которая всегда поддержит и защитит. И чувствовал бы себя, как водитель огромного супербульдозера «Komatsu», который за один проход сметет в овраг всю эту свалку… Как получилось, что теперь он один против кучи мусора высотой метров шесть, и нет ни супербульдозера, ни обычного трактора, ни даже лопаты?

И вдруг, совершенно неожиданно, ему стало легко. Он понял, что падать дальше некуда. Терять ему нечего, играть, суетиться, комбинировать больше не надо. Он один в этом чистилище, на помощь никто не придет, и он волен делать то, что сочтет нужным. Может быть, это и есть абсолютная свобода? Как у Неуловимого Джо, которого никто не ловил, потому что он и на хрен никому был не нужен…

Пройдя метров тридцать, он остановился возле ржавой бадьи, облепленной окаменевшим строительным раствором. Странно даже, что ее никто до сих пор не распилил на части и не уволок на металлолом. Бегать за Севером по всей территории, заглядывать в бетонный корпус и кричать «Ау» он не должен. Поставил правую ногу на бадью, сунул руку в карман, обхватил пальцами ребристый корпус «лимонки». Все думают, что так «эфку» называют за внешнее сходство с лимоном. На самом деле это память об английском конструкторе Лемоне, сконструировавшем похожую по форме гранату. Но сейчас это не важно. Важно, что усики чеки уже сведены, запал горит 3–4 секунды, а осколки разлетаются на двести метров. «Эфку» надо бросать из укрытия. В такой ситуации, как сейчас, это оружие самоубийцы.

Тридцать секунд до семи. И пошло движение: откуда ни возьмись нарисовались три фигуры – впереди Север, чуть сзади и по сторонам – еще два кекса. Слабоватая свита для коронованного «законника»! Неужели они даже без машины? Похоже, что да…

Троица подошла ближе. Север с бритым черепом выглядел непривычно, только волчий взгляд из-под выступающих надбровных дуг был знаком, да массивный квадратный подбородок, который все время двигался, будто что-то пережевывая. Зажатая по-блатному, в углу рта, сигарета была наполовину скурена, едкий сизый дым лез в глаза… Он был не очень похож на розыскной фоторобот. А тот, что слева, – похож, наверное, благодаря большому носу, который и создает основное впечатление при узнавании. Только у него добавились синяки – под глазом и на скуле. А этого, справа, вообще не узнать: вся рожа разбитая, распухшая, весь скособоченный, держится за бок и хромает…

Лис засмеялся, причем ему даже не пришлось прикладывать для этого никаких усилий. «Стрелка» – это театрализованное действо, в котором важно произвести впечатление на противника и окружающих. Даже на дружественную уточняющую «тёрку» стороны приезжают в кортеже больших дорогих машин, надевают фирменные шмотки и берут десяток-полтора бойцов. На конфликтную «стрелку» приезжают иногда пятнадцать-двадцать машин и до сотни бойцов, увешанных оружием – вплоть до автоматов и гранатометов. А прийти вот так – пешком, без оружия, с избитой свитой… Это просто смех! Видно, Север тоже переживает далеко не лучшие времена… Они стоят друг друга! Трагедия превращалась в фарс. Эту «стрелку» можно было снимать только в кинокомедии, а не в жестком боевике. Но сейчас ее рассматривал не кинооператор в квадратной рамке кадра, а снайпер в круглом окуляре оптического прицела.

Они стояли друг против друга: Лис слева, Север справа. Как на ладони. Можно было стрелять, но Боцман медлил. То ли оттягивал момент, то ли выбирал более удобный. Для себя он оправдывал задержку вторым объяснением. Особый шик для киллера – сработать оригинально, лучше других, так, чтобы в узких кругах долго восхищались этой работой. Если бы они переместились и оказались на одной линии, можно было бы исполнить два заказа в одном месте и одной пулей. Это, конечно, особый шик! Но такое случается только в кино. В реальной жизни звезды так не сходятся. И все же… Сошлись же они вместе на Кривом пустыре, так ведь тоже крайне редко бывает. Может, и переместятся на одну линию…

– Что за сброд блатных и шайка нищих? – рассмеялся Лис. – Север, ты бы лучше один пришел, не позорился! А чего вы пешком? Денег на такси нет? Так я бы занял из полицейского фонда…

Лицо Севера окаменело.

– А этих бедолаг где отмудохали? На предыдущей «стрелке»? Там и машину отобрали? Давай мы их подлечим? В тюремной больничке…

– Чего-чего? – дернулся было один из сопровождающих – тот, который не хромал. – Чо ты гонишь?!

– Тихо, Хобот.

Север остановил его жестом, пересиливая себя усмехнулся, наставил на Лиса сощуренный от дыма глаз.

– В одиночку тот ходит, кто корешей боится. Мне от пацанов скрывать нечего… А про тебя я знал, что один придешь… Потому что ссышь своих ментов – вдруг они про «колдунов» узнают!

– Про «колдунов» и так все знают, мы по ним пять лет работали. Хватит пургу гнать! Зачем звал?

– Затем, что ты меня внаглую на чужой «мокряк» подписываешь! Мы с твоим опером в забегаловке придорожной пересеклись, Хобот с ним полаялся и мы уехали! Вот и все дела! С чего ты нас в розыск объявил?! Чтобы от свидетеля избавиться?

– Кроме меня в полиции и побольше начальники есть…

– Это меня не шибет! – Север презрительно сплюнул. – Имей в виду: если меня «примут», сдаю тебя со всеми потрохами. И тогда закроют уже тебя! Может, в одной хате чалиться придется…

Север в упор смотрел на него. Пустой, тяжелый, неживой взгляд.

– У ментов «красные» хаты есть, – как можно небрежней бросил Лис. – И я когда-то через них прошел, даже на «красной» зоне побывал по ложному обвинению. Разобрались, выпустили, восстановили и все виновные за это ответили! А ты со своим бредом будешь не в СИЗО сидеть, а в психушке! Ну, что, все?!

«Канарейка» удобно лежала на шапке. Боцман перевел прицельную метку с виска Севера на висок Лиса. Именно так надо работать – справа налево, чтобы импульс выброшенной вправо гильзы не препятствовал движению оружия, а способствовал ему. Но палец не ложился на спуск. Самому себе он говорил, что цели все же могут изменить позицию… Но в действительности дело было в другом: когда он переводил ствол на Лиса, у него в мозгу будто включался предохранитель. Он не хотел в него стрелять. Не хотел, но был должен! Весы решения в мозгу зависли в неустойчивом равновесии: гири чувства и долга уравновешивали друг друга…

– Нет, не все! – Север зло выплюнул окурок. – Ты ваше ментовское жало с меня переведи на тех, кто тут у вас в натуре беспредельничает! Босой, этот… Корнилов, азербайджанец с золотыми зубами… Вот их и позакрывай! А я Смотрящим стану и наведу здесь порядок… Иначе Хобот или Шмель отнесут фейсам письмо про все твои делишки…

Север кивнул головой на своих сопровождающих, один из которых, судя по всему, не был в восторге от перспективы носить куда-нибудь письма, особенно туда, куда предстояло, а второй еле держался на ногах и все ему было фиолетово.

– Короче, розыск с тебя снять и расчистить путь в Смотрящие. Так? – спросил Лис, будто запоминал и уяснял обязательные для исполнения указания.

Его даже немного развеселило, что Север сохранил такие древние, давно устаревшие, представления о его возможностях и уровне влияния в сегодняшней системе правоохраны.

– Так!

– А теперь слушай, что я тебе скажу! Сейчас ты забираешь своих клоунов и дергаешь навсегда из Тиходонска! – тон Лиса был острым и холодным, как последнее ощущение вошедшего под сердце штыка. – Если будешь метлой мести, свои бредни разносить – я тебя убью! Ты понял?!

Пока он говорил, Север не пошевелился, не моргнул. А его спутники сделали по шагу назад. Мент был страшен. Хоботу показалось, что от этих слов даже эхо прокатилось в вечерней тишине пустыря. И он, и Шмель, который вышел из прострации, смотрели на своего вожака. Север сунул руку под куртку.

– Я тебе колоду разложил, ткнул носом. Твое дело теперь согласиться или сдохнуть.

– Что ж, давай потягаемся…

Лис вынул руку с гранатой, взялся за кольцо и шагнул вперед, к Северу.

– Я-то сдохнуть готов. А ты?

Он медленно вытащил кольцо и выставил согнутую в локте руку перед собой, словно собирался заехать Северу снизу в челюсть. Тот скосил глаза вниз и окаменел. Судя по выражению лица, такого оборота он не ожидал. И подыхать ему явно не хотелось.

Очевидно, его сопровождающие еще меньше желали смерти и не собирались этого скрывать: Хобот повернулся и бросился бежать, Шмель, забыв про травмы, довольно бодро поковылял следом.

– Назад, козлы позорные! – рявкнул Север, но они не обратили на окрик никакого внимания.

Да если бы и обратили, это бы ничего не изменило: «стрелка» была безнадежно проиграна! И он это прекрасно понимал.

– Чтоб я вас больше не видел, фуфлометы поганые! – кричал он вслед бегущим, уже по инерции, чтобы выместить ярость. – Убирайтесь в свои Кульбаки, быдло деревенское!

Лис стоял в прежней позе и от души смеялся. Про такие комичные «стрелки» он даже не слышал. Жалко, никто не видит!

Боцман все видел. Разговор шел резкий, Лис вынул гранату, и «шестерки» Севера бросились бежать. А сам он остался – «законник», вполне может пойти на принцип! А если и Лис пойдет на принцип, он ведь тоже «мент в законе»? Тогда оба поднимутся на небо, и ему нечего будет делать, разве что получить у Лебедя деньги… А что, это был бы самый лучший вариант!

Лис перестал смеяться, вытер заслезившиеся глаза. Север обосрался по уши! И он ждал, как тот будет выходить из положения.

– Ладно, давай договоримся так, – Север повернулся к своему противнику.

Он старался говорить солидно, рассудительно, хотя челюсть ходила взад-вперед, пережевывая невидимую жвачку. Он даже полез в карман за новой сигаретой, хотя курил минуту назад – наверное, чтобы продемонстрировать, что у него не дрожат пальцы. И правда, не дрожали.

– Я тебе предложил сделку, ты отказался. Все чики-чики, каждый остался при своих. Помирать нам незачем. И кипешить не надо. Расходимся по-хорошему…

– Убирайся из города! – повторил Лис и осторожно переложил «эфку» в правую руку. – А сейчас беги! Бросаю!

Угрожающий крик разнесся над пустырем. Хобот, как ужаленный, рванул изо всех сил и спрятался, наконец, за гору мусора, Шмель хотел ускорить ковыляние, упал и теперь полз на четвереньках.

Боцман никогда не увлекался философией, да и образования у него, считай, не было, даже речное училище так и не окончил. Но его деятельность давала богатую пищу для размышлений. Что происходит с человеком, которого поразил смертельный выстрел? Долю секунды назад он был жив и здоров, сейчас он труп, но еще об этом не знает. Он падает, естественно. Но как он упадет, куда он упадет и даже когда он упадет – это предсказать сложно. Слишком много факторов надо учитывать: стоял «объект» или бежал, находился в устойчивом положении или не очень, где располагался центр тяжести, направление движения, угол выстрела, была грудная клетка на вдохе или на выдохе. И так далее…

Например, он работал в Баку по очень крупному «объекту» (крупному в смысле телосложения – мелкие в социальном плане фигуры не попадают в оптический прицел снайпера), килограммов на сто двадцать – сто пятьдесят. Боцман попал в левую глазницу с небольшого угла – и он мгновенно рухнул на спину, как будто его сбил невидимый грузовик. А в Иваново другой объект, легче раза в два, получив пулю в висок, сделал еще шага два по инерции… Так вот что они думали? Ощущали, что жизнь закончилась? Или просто провалились в небытие?

Но, по большому счету, какое это имеет значение? Человек жил и человек умер. Работа выполнена, вопрос закрыт. Странные случаи, удивительные факты – это предмет для баек, которые так и не будут никогда рассказаны. Киллеры не делятся своими байками.

Про этих, сегодняшних, он тоже никому не расскажет…

Север не побежал. Повернулся и пошел. Обычным размеренным шагом. Не спуская глаз с его широкой спины, Лис вставил чеку на место и положил гранату в карман. Сейчас вполне можно уничтожить проблему по имени «Север»: один выстрел – и дело с концом! Но он даже не потянулся к пистолету. Конечно, ему приходилось стрелять в людей. Но это происходило в бою, когда если не ты, то – тебя… А вот так, в спину… Здесь нужны другие качества личности…

Лис тоже развернулся и пошел к машине.

Время ожидания кончилось. Медлить было нельзя. Объекты расходились в разные стороны. Боцман припал к прицелу. Лицо Севера будто застыло, только челюсть двигалась. Жвачку он жует, что ли? Метка опять легла на уже «нагретое» место – висок. Только теперь правый. Небольшое упреждение на движение, и палец мягко выжал спуск. Выстрел. Точнее, то ли щелчок, то ли короткий свист – непонятно что, особенно на расстоянии… Интуиция у снайпера точнее, чем приборы. Он знал, что попал, причем именно туда, куда целил. И действительно, голова «объекта» мотнулась, ноги подкосились, и он рухнул на замусоренную землю. Ни шага, ни полшага Север не сделал, только развернулся, будто хотел посмотреть – кто его убил. На миг Боцман увидел крупным планом окаменевшее лицо того, кто только что размышлял о провалившейся «стрелке», собирался расправиться со струсившей «пристяжью», строил планы мести… Но рассматривать его было некогда: надо было закрывать вопрос со второй целью.

Лис подошел к машине, нажал кнопку пульта, с негромким сигналом отперлась водительская дверь, он открыл ее, но тут сзади раздался негромкий звук: будто птичка чирикнула… Но что-то слишком громко! Он обернулся. Север неподвижно лежал на земле, и поскольку «законник» был трезв и не мог просто так «отключиться», значит, его убили. Снайпер! Так щелкает «ВСС»! Валька, черт! Одумался, пришел и прикрыл товарища! Лис улыбнулся и приветственно вскинул левую руку.

Боцман быстро перевел ствол «канарейки» на цель номер два. Лис не успел сесть в машину, он обернулся на выстрел и стоял, вглядываясь в поверженного противника, – вылитая ростовая мишень. Прицельная «галка» устроилась острым концом у него на лбу, как раз над переносицей. И тут он улыбнулся. Улыбнулся ему и помахал рукой! Черт! Такого в его практике еще не было… Крохотная крупинка нарушила равновесие весов: чаша чувства перевесила чашу долга! И хотя у людей его профессии такого быть не должно, Боцман принял решение не стрелять. Хотя нет… В любом случае киллер должен «отметиться»! «Галка» легла на растопыренную кисть правой, которой начальник УР опирался о машину. Щелчок!

В кузов что-то ударило, средний палец обожгло, Лис отдернул руку. В стойке чернело круглое отверстие, оно образовалось как раз между его пальцами. Средний палец был сильно ободран и кровоточил. Нет, это явно не Литвинов!

Лис прыгнул за руль и, вжимая голову в плечи, резко рванул с места. Но больше выстрелов не последовало.

Отъехав от Кривого пустыря подальше, он остановился, перетянул платком кровоточащий палец, вышел из машины, внимательно осмотрел пробоину. Стал в ту же позу, приложил руку на то самое место… Нет, это не промах! Снайперы так не промахиваются… Он хотел просто оставить свой след, вроде отметиться выстрелом по цели. И немного промахнулся – задел палец. Хорошо, что кость цела. Хотя пальцы в таком деле не считаются: если бы даже отстрелил – ничего страшного! Он полез в салон, долго искал пулю и, наконец, нашел – в спинке заднего сиденья. Стреляли действительно из «ВСС». Но кто?

Лис заехал к знакомому хирургу, тот осмотрел палец, взглянул многозначительно.

– Ювелирная работа! Только скользнула по кости. Еще чуть-чуть – и жил бы без среднего пальца… Лучше наложить лангетку…

– Не надо. Там все в порядке, – сказал Лис. – Просто перевяжите…

И пояснил:

– Гвоздь забил неудачно…

Хирург одарил его еще одним, куда более многозначительным взглядом. Чувствовалось, что ему очень хочется что-то сказать, но он все же сдержался.