Глава двадцать четвертая
ЗАГНАННЫЕ В ТУПИК
Мне вначале не поверилось:
— Ведь кречи перелететь через реку не могут!
— Ха! — Мой товарищ оказался сообразительнее, — Почему тогда их не попробуют перевезти на ладьях? А будут возражать или плакать — просто связать без всяких разговоров.
Как бы там ни было, но обстановка резко накалилась. Тем более что силуэтов мы насчитали целых одиннадцать. Я уже сам лихорадочно взводил свой арбалет для выстрела, а Леонид устраивался на позиции со словами:
— Если они нас сразу атакуют с саблями, то нам крышка. Топориком и мачете не отмашемся. Да и камнями нас сверху закидывать удобнее.
— Фиг они нас видят! — шипел я, закладывая болт, — Ты как? Попадешь?
— Если не снизятся и останутся на фоне неба — запросто.
— Тогда я луплю самого нижнего, а ты кого повыше выбирай.
Зловонные сатиры приближались к скале и представляли для нас довольно удобную мишень. Кажется, они просто летели без особой ориентировки, только и зная, что где-то тут их покровители прячутся. А может, и нить какую-то путеводную потеряли, которой их носитель трех щитов к себе притягивал? Да и попробуй такую связь поддерживай, когда У тебя толи две голени перебиты, то ли обе ступни раздроблены. Понятно, что людоед с такой большой магической силой себе умереть не даст, но и против нас он уже не слишком пошустрит, может, вообще удалось его вывести из строя.
После первого нашего залпа две тени кречей камнями рухнули вниз. Потери в своих рядах подельники заметили сразу: дико заорали и стали метаться из стороны в сторону. Им в ответ раздались крики снизу: один из десятников гортанно выкрикивал непонятные мне команды. Но пока это длилось, мы перезарядили и дали второй залп. Увы! Самый неудачный в нашей биографии: барон Лев Копперфилд не попал, а мой болт, видимо, лишь чуток задел летающего сатира. С криками боли и возмущения тот пошел на посадку и вполне целостно приземлился между скалами. Оклемается и взлететь может. Остальные восемь особей резко взмыли вверх и успели до нашего третьего залпа опуститься на самую верхушку Скалы да там и усесться прямо над нами. Понятно, чего им атаковать, если они на фоне чернеющей громады ничего не видят. Вот когда наступит рассвет, тогда их и пошлют по наши души.
Поток стрел резко усилился, и я, выглянув, довольно удачно свалил вниз одного скалолаза. И только после этого чуть ли не случайно заметил еще двоих: один прятался на том самом уступе, где я останавливался в первый раз, а второй уже сумел вжаться в выемке метрах на пятидесяти. Вот редиски! Да они так и в самом деле к нам поэтапно доберутся! А если еще и луки захватят? Веревки они уже захватили, и теперь по ним в гору карабкался очередной шустрый кандидат в покойники. Этого я сбил тоже, но после этого Леонид заявил:
— Камни кончились. Без отбойного молотка — никак не выковырять.
Ладно, нам для хорошего дела болты не жалко. Тем более что их у нас в четыре раза больше, чем самих зроаков вкупе с кречами. Все только и упирается, что в малую нашу скорострельность да в нашу лимитированную выносливость. При правильной осаде нас из грота могут и до утра выковырять, а если предположить, что на этот берег переправилась и некоторая часть армии зроаков, то и днем к нам помощь может не успеть.
Поэтому я мобилизовался максимально и каждый болт старался тратить с максимальной точностью. Вначале «подчистил» расщелину, к нам ведущую: верхнего снял легко, а вот засевшего на уступе врага пришлось доставать, чуть ли не полностью свесившись над обрывом и упершись в противоположную стену расщелины. Но достал, хоть и рисковал остаться утыканным стрелами сверху. Благо хоть кречи луками не пользовались. Но ведь стоило не забывать и о десятке зроаков, посланных в обход с самого начала. Если они выберутся наверх, только камнем по голове получить не хватало.
Поэтому, прежде чем перебраться в наш удобный грот, я внимательно присмотрелся через пролом расщелины вверх и заметил голову слишком любопытного кречи. Тот пытался рассмотреть, что творится внизу. Ну и как не воспользоваться таким подарком? Хоть и максимальная дистанция для стрельбы строго вверх, но я не промазал: зловонный сатир покачнулся и молча рухнул в пропасть. Зато как кричали возмущенно ему вслед его собратья по стае — это следовало послушать.
Но я не слушал, а методично отстреливал всех, кто пытался достать нас стрелами снизу. При этом я пользовался обоими арбалетами попеременно, потому что Леонид совершенно не видел, куда стрелять. За последний час мое ночное зрение еще больше улучшилось, и я из своего арбалета брал только «тяжелые» полускрытые за преградами цели, а из арбалета моего товарища валил на убой всех, кто стоял на открытом пространстве. Со счета сбился быстро, но два десятка людоедов точно оприходовал в список «не опасны».
К сожалению, такая простая охота вскоре закончилась. Когда зроаки поняли, что их уничтожают безудержно и целенаправленно, они стали интенсивно прятаться и прекратили всякие попытки как взобраться по расщелине, так и проткнуть нас стрелами. Но это они думали, что надежно спрятались за скалами, а мне-то с чердака виднее! То один кровоед задницу выставит в сторону, то другой в полной темени своими глазищами пытается что-то рассмотреть. Ну а я их и бил в то место, что видел, не привередничал. Потому как знал еще одно правило войны: труп могут и бросить на поле боя, а вот с раненым придется сразу двоим воинам возиться. Да еще и силы тратить, волоча его на носилках.
Так еще десяток аспидов к их подлым предкам отправил. И ют после этого они залегли намертво и стали ждать рассвета. Что для нас было ну очень неприемлемо. Чуть посовещавшись, пришлось принять предложение Леонида «приподняться метров на двадцать — тридцать и там осмотреться». Имелось в виду некое более надежное убежище, чем наш тесный грот. Тем более что я проболтался о расположенных выше, но замеченных еще чуть раньше отверстиях. Весь вопрос стоял в том, чтобы сделать разведку в полной тишине. Не то разъяренные кречи уже в темноте начнут кидаться камнями, и нам несдобровать. Я и так удивлялся, почему они это до сих пор не стали делать? Нас бы могли уже и выбить рикошетом, как шары в бильярде. Единственное оправдание для такой бездеятельности: кречи сильно боялись кидаемыми камнями разбомбить своих же хозяев-зроаков. С такой высоты отскоки действительно могут получиться очень большими и дальними.
Как бы там ни было, но просчет врага и в самом деле следовало использовать, пока не поздно. Я со своим поразительным зрением стал страховать, а мэтр цирковой клоунады полез наверх. Причем я вынужден был признать, что скалолазание у него получалось намного лучше, чем у меня. Сразу видна была и акробатическая закалка, и цепкость пальцев, и умение подтянуться чуть ли не на минусовой траверсе. С замиранием сердца я следил за осторожными движениями товарища и удивлялся его умениям. Я бы так не смог! Тем более что при кажущейся однородности и четкой направленности трещины в том месте, где я заметил отверстия, подъем и в самом деле становился минусовым. Наверное, потому я и засек углубления снизу, находясь так близко от подошвы Скалы.
Леонид в полной темноте для себя забрался наверх, и я отпустил веревку, которая уже промокла в моих руках от переживаний. Не знаю, если бы он сорвался, помогла ли ему моя страховка? Хотя он мне и пытался объяснить какие-то законы и кое-где закреплялся, подтягивал веревку за собой и делал хитрые петли внахлест на выступающие каменные обломки.
Потом его очень долго не было. Что опять стало причиной моего беспокойства. Если там нормальный грот, то мэтру хватило бы минуты для освещения фонариком и короткого осмотра, но его не было минут двадцать, если не больше. На часы я не смотрел из принципа, наверное, поэтому подстрелил еще одного неосторожно высунувшегося из-за скал зроака. Кажись, это был десятник, потому что крики его подельников, полные желчных угроз, понеслись в мою сторону. Причем довольно страшные угрозы, которые только и подходили подобным людоедам. Я старался молчать в ответ, выглядывая новую жертву и ожидая рывка веревки.
Наконец дождался! И по рывкам сразу стало ясно, что мой товарищ настаивает на передислокации нашего пункта обороны именно к нему. Понятно, что перекрикиваться и обсуждать детали таким способом мы не рискнули. Я молча привязал к веревке Ленин рюкзак, и тот его потянул вверх. Потом поднял мой рюкзак, оба наши арбалета и стал страховать мое восхождение.
Сорвался я как раз на середине отрезка. И подумал, что все! Слишком уж затяжным показалось падение. Ужас охолодил разум, заморозил сознание, и только через минуту я сообразил, что не падаю, а сильно раскачиваюсь. Причем при этом потихонечку продолжаю двигаться вверх! Чуть не заорал от счастья, что спасся. Хотя вовремя прикрыл рот и сразу припомнил, что все картинки из моей жизни перед глазами не пробегали. А раз не пробегали, то чего я испугался? Раз моей жизни ничего не грозило, а я таки испугался — значит, я трус?
Подобные выводы меня странно успокоили: раз трусишка, то что с меня взять! Чтобы еще бесполезным балластом себя не считать, я стал резко дрыгать ногами, потому что знал: так на сантиметр-два помогаю тянущему. Может, это и неправда, но как по мне, наверху я оказался довольно быстро. Значит — помог. А вот промокший от пота, задыхающийся от бессилия Леонид оказался совсем иного мнения.
— Ну ты кабан жирный стал! — хрипел он, хватая ртом воздух и потирая истерзанные веревкой ладони, — Растолстел, как хряк! А ведь я тебя как пушинку еще два дня назад на плечах носил. Все, никаких больше застолий! Тотальная диета! Пока в свои прежние ботинки не влезешь, куска мяса не дам!
— А что, есть хоть кусочек? — не удержался я, с тоской вспомнив, что поужинать мы после великолепного банкета в обед так и не успели.
— Нет, ты неисправим, — уже более спокойно выдохнул товарищ, вставая почти в полный рост в глубине широкого створа пещеры. — Сколько тебя знаю — ты все жрешь, жрешь и жрешь.
— Знаю, что дальше скажешь: и мне все мало, мало, мало.
— Не угадал! Жрешь как слон, а все равно остаешься маленькой болонкой.
— Ну давай, давай, — бормотал я, ложась на край обрыва и внимательно присматриваясь, что творится внизу. — Маленького каждый обидеть норовит, а уж объесть — так в порядке вещей!
— Ага! Объешь такого! Что там видно?
— Ха! Ты знаешь, сидят как мышки! Но самое смешное что? — обрадовался я, подтягивая арбалет к себе. — Догадаешься?
— Мышки издохли?
— Увы, не с нашим счастьем, — бормотал я, тщательно прицеливаясь. — Глупые мышки лежат на прежних местах. Но если я раньше их не видел за скалами, то теперь наш чердак о-го-го как вырос!..
Выстрел, и отдаю свой арбалет товарищу, а он мне без звука отдает свой.
Второй болт тоже успокоил клиента так, что тот и не рыпнулся. А вот дальше пошли цели опять с «торчащими кусочками». Трупы тоже получались отменно, но большинство получали просто ранения и орали как недорезанные. После чего все еще тщательнее заползли, словно мокрицы, под скалы, и стрелять стало не по ком.
— Ладно, — с цинизмом философствовал я. — Может, из этих восьми зроаков кто-то и выживет, но все равно как на душе полегчало! Даже про хавку забыл.
Ляпнул, не подумав, а в ответ услышал возмущенное, угрожающее рычание собственного желудка. Причем та-кое явственное, что даже Леонид разобрал: «Я тебе забуду-у-у-у-у!»
— Борь, ты, если так голоден, шоколадку съешь, — робко предложил мой товарищ.
— И то правда, — уже захлебываясь слюной, потянулся я к его рюкзаку, — Зачем тебе лишние килограммы таскать!
Одной шоколадкой не обошлось. Увлекшись рассказом товарища о здешней пещерке, я оприходовал целых три плитки ароматного удовольствия. Наверное, и еще бы съел, но барон-самозванец мою руку перехватил и строго спросил:
— Так что будем делать?
Хороший вопрос. Обороняться здесь и в самом деле было намного удобнее. Сверху нас камнем не достать, снизу стрелами — тем более. Разве что зроаки заберутся на наше прежнее место обороны, но как им там извернуться с луком для стрельбы — мы не представляли. Кречи тоже могли сюда влететь с разгона лишь с большим трудом: мы сюда сами еле вползали снизу. Да и щель слишком узкая. Камней для сброса вниз по расщелине хватит на годы осады. Даже если кончатся болты и камни, мы будем просто сталкивать вниз любого, кто к нам сунется. Были, конечно, шансы нас одолеть и у скалолазов, которые решатся спуститься на веревках с самого верха Скалы. Но опять-таки минусовый уклон дает нам все преимущества.
Зато в остальном ничего веселого не было. Пещера, хоть и довольно огромная, по нашим понятиям, не имела иного выхода, а многочисленные ответвления так и заканчивались тупиками. Леонид этой проверкой так долго и занимался изначально. Ну а самый большой минус: воды здесь не было ни капли. А в каждой из наших фляг бултыхалось питья чуть менее трети. Были в реке, а пополнить запас и не подумали!
Понятное дело, что я тоже пробежался по всей пещере с фонариком и осмотрел любую трещинку, выемку и промоину свежим взглядом, убеждаясь в правильном выводе: отступать дальше некуда. После чего подвел итоги нашего дублированного осмотра:
— Ну и ладно, поживем денек-два здесь. Вполне уютно. Не жарко.
— Вдруг война затянется? Или еще хуже: зроаки закрепятся на левом берегу и останутся здесь надолго?
— Значит, будем есть шоколад и петь песни! — упрямо продолжал я с оптимизмом.
— Как бы нам весточку о себе войску князя Михаила дать?
— Сомневаюсь, что толк будет, им наверняка сейчас совсем не до нас. Да и каким способом отметимся? Утром Светоч будет на другой стороне Скалы, а сейчас фонариками — так не поймут, даже если увидят.
Я опять подполз к краю, просматривая саму расщелину и надеясь зацепить хоть маленький кусочек людоедского тельца. А Леонид тоже попытался настроить себя на оптимистический лад:
— С другой стороны, радует, что столько сил врага от-тянули на наши скромные персоны. Представь, как бы они сейчас грабили беззащитные деревни.
— Это ты правильно заметил, оттянули, — бормотал я, с сожалением отмечая, что запустить очередной болт не в кого, — Ладно, до рассвета часа три, не меньше, так что давай ложись и спи, а я подежурю.
— Но мне совсем спать не хочется, — возразил товарищ, — Ложись ты, а я на посту постою.
— Вот когда получишь сотрясение мозга и станешь видеть в темноте, тогда и будешь ночным дозорным! — Мои поучения вызвали смешки. — Давай, давай, отсыпайся! А то неизвестно, что нам днем придется пережить.
Леонид стал укладываться, убирая из-под тела острые камешки и ворча с недовольством:
— М-да! Не баронское это дело — спать в таких условиях! Где ванная с шампанским, где танцовщицы? Я уже не вспоминаю о порядочной мягкой постели! Заволок ты меня, Цезарь-Борис Резкий-Ивлаев, фиг знает куда.
— Зато как весело!
— Ну не скажи. Мне и в цирке никогда скучно не было.
Он еще что-то бормотал о главных минусах нового мира, упоминая при этом и мое непомерное обжорство, и неприемлемые формы излечения от шрамов, но заснул уже через четверть часа. Все-таки вымотался, бедняга. А я остался на прежней позиции наблюдать за зроаками и размышлять: как же нам выбраться из этой западни? Вроде и скосили мы людоедов немало, и я лично отомстил им за свои страхи и унижения, но умирать все равно не хотелось. Тем более и за товарища было обидно: вел его за собой в сказочный и добрый мир, а втянул в такую жуткую и смертельно опасную историю.
Но в голову ничего путного не приходило, кроме бередящей душу надежды на скорое пришествие армии князя Михаила Трилистьенского.
