Глава шестнадцатая
ФОРТ УСТАВНОЙ
Мои восклицания по поводу жарки тирпиеня оказали свое магическое воздействие. Надутый и спесивый военачальник сразу сник, словно из него выпустили часть воздуха, стал выглядеть вполне по человечески и с какой-то даже растерянностью теперь присматривался к полуметровым обрезкам местного речного угря.
Пользуясь заминкой со стороны высшего местного командования, следовало развивать успех и попытаться удержать захваченную инициативу в своих руках. Поэтому я быстренько освободился от валящего меня с ног рюкзака, водрузил на него снятые с шеи ботинки и с максимально возможным апломбом стал представляться:
— Мой титул и имя: барон Цезарь Резкий из Нагорного княжества. Также разрешите представить и моего товарища и соседа по княжеству: барон Лев Копперфилд. В ваших краях мы с секретной миссией от нашего князя. А теперь позвольте поинтересоваться, с кем имеем честь общаться?
Военачальник к тому времени уже оторвал взгляд от кусков моего вчерашнего улова и теперь с усиленным сомнением рассматривал мое босоногое, по всем стандартам не баронское тело. Мой голос и замашки ну никак не соответствовали увиденному. Но видать, какие-то соображения в голове у встречающего пронеслись, потому что он поступил весьма осторожно и деликатно.
— Трофим Осмолов, комендант форта, штатный сотник войска князя Михаила Трилистьенского! — представился он вначале. Потом все-таки вспомнил о наших титулах и правилах гостеприимства: — Добро пожаловать в форт Уставной!
— Спасибо, господин сотник! — а внутренне чуть успокоился: «Всего лишь сотник? Да не с такими справлялись!» — Ну и как служба идет? Замучили небось и вас аспиды зроаки и эти вонючие кречи?
То есть получалось, что это комендант передо мной чуть ли не отчитываться должен, а если растеряется, то и отвечать на мои дальнейшие, готовые хлынуть вопросы. Так чуть и не получилось. Он уже и рот стал открывать, намереваясь пожаловаться, как и в самом деле замучили, но его блуждающий взгляд наткнулся на маску моего товарища, и глаза вновь заблестели недоверием и подозрением.
Покряхтев, он сделал вид, что не услышал моих вопросов, и решил сам кое-что поспрашивать:
— Вы, конечно, извините, — при этом он демонстративно еще раз смерил мою фигурку взглядом с головы до ног, на которых красовались дырявые носки, — но как ваши милости оказались на острове Демонический?
— Уже рассказывал вашему десятнику, но могу и повторить! — Я с обидой повысил голос: — В неравном бою с кречами позапрошлой ночью мы лишились наших воинов и ладьи. И еле доплыли до маленького островка.
— А с какой целью вы тут находились? — уже с большим пристрастием последовал новый вопрос.
Так вести диалог не следовало. Еще парочка таких вопросов, и мы превратимся в допрашиваемых. Поэтому я сделал четко выверенную паузу, припоминая, что там в правилах хорошего тона говорилось про клятвы и службу своему сюзерену, и не терпящим возражения тоном напомнил:
— Я ведь уже сказал: мы выполняем секретную миссию нашего князя!
— Но здесь пограничье!
— В любом месте титулованные особы должны свято блюсти данное слово и выполнять взятую на себя клятву верности. Поэтому я даже мысленно не подумаю интересоваться теми заданиями, которые поручил князь Михаил Трилистьенский командиру форта! И вам, уважаемый господин сотник, не советую лезть в наши семейные тайны.
То есть в моем ответе хитро переплелись и традиции, и клятвы, да еще и чисто семейные, личностные секреты особ с большими титулами. А подобными секретами имел право в данном случае поинтересоваться лишь император или царь. Мало того, я и дальше продолжил давление с неожиданной даже для меня нахрапистостью и бесцеремонностью:
— И вообще! Мы не требуем встречать нас с музыкой и хоровым пением, но уж выделить нам место для отдыха и дать возможность привести себя в порядок перед дружеской беседой и товарищеским застольем мы имеем право? Или сейчас идет бой?
Комендант с досадой скривился, но ругаться или давить свой властью не стал.
— Вы почти угадали, да и сами чуть не погибли совсем недавно. Здесь такое творится в последнюю рудню! Конечно устраивайтесь, — Он повернулся к одному из воинов: — Стае, проводи их милости в гостевые покои второго донжона!
Уф! Значит, все-таки признал в подозрительных самозванцах законное для каждого барона право на независимость, самоопределение и возможность отвечать на вопросы какого-то сотника, лишь когда заблагорассудится. Удалось мне «выдержать марку».
С этим и Леонид согласился, так за время встречи и не проронивший ни одного слова. Когда мы вошли под арку сумрачного входа, он пробормотал мне в спину:
— Лихо ты его заткнул! Уж на что я — артист, а и то твоим талантам позавидовал.
— Не сглазь! — буркнул я в ответ.
— Кстати, твоего «угря» несут следом за нами.
— Хм! Странно, — зашептал я, оглянувшись, — неужели и в самом деле он ядовитый и местные ждут, пока мы кони двинем?
Озабоченное кряхтенье моего товарища ясно показало, что и он помнит о моем странном состоянии во время перехода от реки к форту. Умирать и ему не хотелось. А мне срочно была нужна дополнительная информация, и я стал присматриваться к молодому воину, ведущему нас в гостевые помещения. Видимо, он тут на роли денщика или посыльного, и наверняка парень и сообразительный, и много знающий. Вот бы с таким пообщаться.
Поэтому, пока наши носильщики укладывали куски тирпиеня на стол и сразу уходили, я принялся дотошно выспрашивать у провожатого, что, как, где лежит и как этим всем пользоваться. Удалось затянуть опрос до того момента, когда мы остались лишь втроем в комнате, и я сразу перешел на максимально возможный доверительный, дружеский тон:
— Стае, дружище! Мы хоть и бароны, но люди простые и свойские. А этот ваш комендант такой зануда, что даже поговорить с ним толком нельзя. Так хоть ты нам скажи: какие трудности в форте и чем мы можем помочь?
Парень попался. Да и не мог он в моей детской фигурке рассмотреть нечто опасное или подозрительное. Мало того, как выяснилось позже, среди пострадавших и его старший брат находился. Так что им в первую очередь руководила конкретная надежда на нашу щедрость. Поэтому он не стал лукавить, хитрить, что-то скрывать. Глядя круглыми от странного вожделения глазами на куски тирпиеня, он выдал:
— Кречи рудню назад во второй резервуар с водой умудрились какую-то отраву забросить. Сейчас треть гарнизона в госпитале. Сильно мучаются. Обезвоживание, организм ничего из пищи не принимает. Врач говорит: многие могут умереть.
А нас в аптечках имелись уникальные средства от болезней типа дизентерии или желудочного гриппа, но следовало вначале узнать, сколько точно входит человек в понятие «треть гарнизона» и хватит ли лекарств на всех. Поэтому я потянул свой рюкзак на выбранную кровать, требовательно при этом вопрошая:
— Сколько конкретно человек заболело?
— Сорок один.
— Ого! — воскликнул я, разворачиваясь в сторону Стаса лицом и мысленно уходя в простые арифметические подсчеты. Даже при минимальном, трехразовом, применении лекарств хватит на десять, от силы двенадцать человек. А если они еще и очень тяжелые? Да и целых пять дней запушенного состояния или отсутствия лечения тоже много значат. Поэтому у меня вместе с вздохом досады вырвалось сожаление: — Какая жалость!.. На всех не хватит.
И только потом я сообразил, что мой взгляд в тот момент блуждал по столу и лежащей на нем поленницей полуметровых отрезков угря. И Стае воспринял мои слова совершенно на иной счет. Потому что чуть не грохнулся на колени, умильно складывая ладони перед грудью:
— Вы что, ваша милость! Да на всех с лихвой должно и трех кусков хватить!
Стараясь не показать живейший интерес, запылавший во мне, я продолжил кривиться в сомнении:
— Видишь ли, дружище, мы вообще из жуткого далека прибыли, по реке плаваем недавно, и точные сведения про ваших тирпиеней до нас лишь мешаниной слухов и легенд дошли. Поэтому ну никак не можем знать, сколько и для чего хватит. Давай кратко поделись точными сведениями.
Кратко не получилось. Целых пять минут парень, захлебываясь словами, несколько сумбурно пересказывал и какое это чудо поймать тирпиеня, и какое это невероятное совпадение отыскать именно самку, не имеющую в себе яда. Упомянул, что такое удается только великим волшебникам да прославленным героям. А уж про целебные и волшебные свойства магического угря он, наверное, даже при своей необразованности, мог говорить часами. Хорошо, что я вычленил из несущегося потока слов самое главное: достаточно два — четыре приема сырого мяса общим весом до двухсот граммов — и любые внутренние недомогания, болезни желудочно-кишечного тракта и дыхательных путей излечиваются в срок около одних суток.
Поэтому строго прервал словесный поток вопросом:
— Так почему комендант сразу не попросил о помощи?
— Да вы что, ваши милость?! — задохнулся Стае от возмущения. Но видимо, сразу вспомнил, что мы не местные и ничего о магических местных постулатах не ведаем. Поэтому выдохнул громкое, слегка укоризненное «Ух!» и объяснил: — Никто не имеет права попросить хоть кусочек тирпиеня у человека, его поймавшего. Только сам ловец имеет право угощать, лечить или награждать выбранных счастливчиков.
Что-то в подобном утверждении нам с Леонидом сразу показалось и странным, и неправильным. Да будь такой ценный продукт в руках у другого разумного, его не сговариваясь растоптала бы любая толпа страждущих, у которых больные родственники, страдающие от недугов товарищи и умирающие на руках любимые. Причем не только в мире Земли, но и в этом мире вряд ли бы люди остановились перед возможностью овладеть панацеей, используя для этого любые способы, возможности и методы.
Видимо, мой товарищ рассуждал совершенно идентично, потому что не выдержал и сам с раскаянием воскликнул:
— Ну вот что нам делать, Стае, если мы такие тупые, дикие и отсталые?! А? Хочешь, открою тебе один огромный секрет? — Воин кивнул с приоткрытым ртом. — Ты можешь и не поверить, но этот секрет обязан сохранить в страшной тайне. Готов? — Второй кивок. — Согласен молчать под страхом смерти? — Третий кивок, хотя и не такой уж уверенный, — Так вот: мы даже не догадываемся, что случится с тем, кто попросит кусочек этого мяса, или с тем, кто попробует у нас отнять его с оружием в руках. Будь добр, просвети нас, неграмотных.
Стае некоторое время напряженно дышал, словно на пороге неведомого выбора, несколько раз посматривал на дверь, на нас каждого в отдельности, но неизменно возвращался взглядом именно на стол, загроможденный трофеями. Благодаря этому здравый рассудок у него все-таки возобладал, и он чуть ли не по слогам стал отвечать:
— Того, кто попросит, летучая дымка из тела тирпиеня отравит на месте. Того, кто захочет отнять, летучая дымка отравит вместе со всеми родственниками до второго колена в течение лутеня, где бы те ни находились.
Барон Копперфилд с деловым видом уточнил:
— То есть дедушек с бабушками и всех внуков за сорок днин?
— А га.
Мне хотелось сразу во всех подробностях расспросить что это за дымка, откуда она появляется и как «травит», да и вообще, почему так получается, но подспудно я догадался, что такие сведения каждый ребенок этого мира получает с молоком матери, и не стал накалять обстановку глупыми вопросами. Только согласно кивнул:
— Строго и справедливо! — и с некоторым сожалением добавил: — Остается только сожалеть, что летучая дымка до сих пор не отравила всех зроаков и кречей.
На это наш провожатый только развел руками: дескать, извечный, но чисто риторический вопрос.
Зато я не стал больше медлить. Подошел решительно к столу, поманил к себе Стаса и положил ему на руки четыре куска со словами:
— Немедленно в лазарет! Лечить всех больных и нуждающихся. Если не хватит, приказываю: немедленно мчаться ко мне за добавкой!
— Ваша милость!.. Ваша милость!.. — лопотал молодой воин как помешанный, но далее со словами благодарности задерживаться не стал, а бегом унесся наружу.
Оставшись наедине, мы с Леонидом расслабленно растянулись на вполне приличных и мягких кроватях и после некоторого блаженного постанывания вернулись к обсуждению последних событий.
— Ты, я вижу, тоже многого об этом мире не знаешь, — укорил меня барон Лев.
— Ха! Зато как интересно! Сто лет проживем — а скучать и дня не придется.
— Слушай, а если бы мы и в самом деле отравились?
— Поверь, нас бы уже это совершенно не трогало, — философски рассудил я, — Лежали бы себе возле костра и смотрели не моргающими глазами в синее безоблачное небо.
— Тьфу на тебя! А девчонок не жалко? Ведь нам еще их разыскивать и помогать.
Мне немного взгрустнулось, хотя сам себя в первую очередь и утешил:
— Не переживай! Такие оторвы нигде не пропадут. Уж их-то я отлично знаю.
— Ну а вдруг их и в самом деле в тюрьму упекли?
— Они и оттуда выберутся, не сомневаюсь. Тем более что мы на острове лежать не остались. Сейчас себя только в товарный вид приведем, выберем верное направление и поспешим к манящему Рушатрону.
Я вскочил, и мой взгляд упал на заряженный до сих пор арбалет:
— Непорядок!
Быстро разрядил оба уникальных для этого мира устройства и положил арбалеты возле кроватей прямо на пол. И только потом с невероятным облегчением принялся сдирать мешающие мне дышать портупеи, ремни, одежды и рваные носки. Оставшись в одном нижнем белье, ринулся в ванное помещение, в котором стояла бочка с водой. Причем с ледяной водой, в которой я еще месяц назад ничего бы, кроме кончиков пальцев, не замочил. А сейчас начал с лица, потом побрызгал на ноги, потом сбросил трусы и майку и с ревом восторга окатил себя несколькими кувшинами бодрящей тело воды.
И уже на ходу вытираясь казенным полотенцем, вломился в комнату с довольными восклицаниями:
— Класс! Словно заново на свет возродился! Иди и ты, там еще две трети бочки осталось, не пожалеешь.
— Чего жалеть? Я только вчера вечером в реке прекрасно искупался.
Глядя на мое раскрасневшееся от перепада температур тело, Леонид поднялся с кровати и поплелся в место омовения с большим сомнением. А попробовав там воду, лишь с издевкой зафыркал:
— Они ее что, в холодильнике охлаждали? Или тут пьяных гостей после перепоя макать принято? Бесплатный вытрезвитель, так сказать.
Видимо, он помыл только руки да смочил лицо, но когда вернулся уже без маски на лице, я уже напялил на себя свежие трусы и майку и внимательно осматривал ноги. При этом свои ощущения высказывал вслух:
— Непонятно. Ни единой потертости или мозоля. Ни единой трещинки. Даже покраснений нет. Или уже все прошло?
Товарищ не удержался от подковырки:
— Случается, когда человек полгода ноги не моет.
— Неправда! Когда ты меня через воду переносил, я их по колено вымыл. Значит, полгода только начались.
Так посмеиваясь, я выбрал новые носки. Надел их и даже прошелся туда-сюда по ковровой дорожке вдоль кровати.
— Не жмут? — ерничал земляк.
Но и я в долгу не остался:
— Нисколько! Легко, спокойно. Словно барон без баронства. Кстати, теперь наша задача — точно узнать название реки и в какую сторону она течет. А то я что-то так и не разобрался. То есть ищем карты и прислушиваемся к каждому слову. Заодно следует выяснить, почему не видно ладей купцов и путешественников, а если увидим, то немедленно следует напроситься к ним в попутчики.
— Но ты же сам говорил, что река очень похожа на Лияну?
— Похожа. Но Лияна даже чуть шире, при этом она достигает такой громадной ширины как раз перед Рушатроном после слияния с другой рекой. Откуда здесь такая водная преграда, понять не могу. Хорошо хоть с нападением кречей не прокололся, они ведь над водой вообще не летают.
Не прекращая разговора, заодно тщательно вычистил ботинки как рукой, так и чистым куском губки. Ничего постороннего не заметил, запах тоже подозрения не вызвал. Да и что с ними может случиться? Новейшие, натуральная кожа, самые современные и наиболее целесообразные в любом походе. Немного ослабил шнуровку и сделал попытку надеть на ноги свои «кислотные» ботинки.
— Фокус не удался, факир был пьян, — с сарказмом констатировал Леонид, глядя на мои безуспешные попытки. А потом с недоумением воскликнул: — Неужели ты не видишь, насколько твои ноги распухли?!
— Но они у меня не болят, — мямлил я.
— Потому что онемели! Потеряли чувствительность. Вот пройдет час-два…
Я пробовал интенсивно себя щипать за кожу на ноге и выкручивать пальцы.
— Больно! Все чувствую!
— Ерунда! Это у тебя просто зрительное восприятие. Да и вообще, думай хоть немного: раз не отрезают, значит, либо опухли ноги, либо…
Он замер на полуслове, а я тоже решил поехидничать:
— Ну? А соврать-то и нечего!
— …либо ботинки стали меньше.
— Это как? — застыл я в изумлении.
— Очень просто. Сейчас создали искусственную кожу, весьма похожую на натуральную, и делают из нее качественные подделки лучшей обуви. Но достаточно только такую фальшивку замочить парочку раз, а то и одного раза хватит, как поддельная кожа сжимается на один-два размера.
— Врешь! Сам ведь только что выдумал?
Леонид пожал плечами, заставил поднять ногу, потом взял мой ботинок и, начиная от пятки, старательно приложил подошвой к нижней части стопы. В итоге мой большой палец и, так сказать, ножной указательный вышли за пределы подошвы на добрый сантиметр.
— Ну! Что я говорил? — злорадствовал мой товарищ, кидая ботинок мне, а сам с гордым видом падая на свою кровать.
А потом продолжил хихикать и насмехаться все то время, пока я с недоумением продолжал примерочные операции уже по своему усмотрению. Ему было смешно, а мне хотелось этих подлых фабрикантов фальшивой обуви немедленно покалечить. Теперь даже по ширине подошвы мои стопы не умещались.
— Да за такое убивать надо! — орал я под заразительный и забористый хохот барона Копперфилда, раз за разом с бешенством швыряя ботинками в стену. — Уроды! У-у-у! Пусть я только до них доберусь!!
Получалось весьма шумно и колоритно. Наверное, именно так себя и ведут потомственные бароны во время короткого отдыха между сражениями, битвами и прочими развлечениями.
Но в то же самое время поднятый нами шум не сразу позволил услышать деликатный, но весьма настойчивый стук в дверь наших апартаментов. Быстро надел брюки, накинул рубашку, призвал товарища к спокойствию и, жестом указав налицо, отдыхающее без маски, выждал паузу, во время которой Леонид прикрыл шрамы. Только после этого громко крикнул:
— Смелее входите! Я еще не настолько голоден, чтобы не сдерживать свои эмоции! — При виде входящего сотника Трофима Осмолова и еще одного человека, извиняясь, развел руками: — Увы! Столы накрыть мы не успели.
— Да что вы, ваша милость! Как можно! — восклицал комендант с таким видом и искренней любовью в голосе, словно увидел родных сыновей после сорокалетней разлуки. — Дорогой Цезарь! Дорогой Лев! Стол в банкетном зале уже накрыт, и мы вас от всей души приглашаем на завтрак. Прошу прошения, что не успели накрыть раньше, но надеюсь, вы поймете, как расслабляют превратности и скука воинской службы в таком глухом, всеми забытом углу нашего царства.
Нам сразу стали понятны происшедшие превращения в характере сотника: когда к тебе заявляется человек с панацеей от смерти сорока с лишним человек, любой командир маслом растечется так, хоть самого к ране прикладывай.
Да и упоминание о завтраке вновь разбудило во мне зверский аппетит. Но сразу же припомнилась и проблема с обувью. У меня в рюкзаке имелись и отличные легкие кроссовки, но в любом случае носить их здесь было бы слишком вызывающим безумством. Поэтому я лишь ткнул пальцем на свои ноги, потом на валяющийся у стены ботинок и в двух словах поведал о возникшей проблеме.
— Стае! — позвал сотник своего денщика, и тот сразу вынырнул из-за двери, — Мчись в кладовую и подберешь из офицерской обуви сапоги на два размера больше!
Тот подхватил мой ботинок и рванул с места с такой скоростью, что чуть собственные подметки не сжег. Ну а мы стали знакомиться с новым человеком. Он уже к тому моменту смог оторвать свой безумный взгляд от оставшихся кусков тирпиеня и во время представления церемонно и с достоинством поклониться, расставляя руки чуть в сторону и отставляя правую, чуть полусогнутую, ногу назад.
— Кайдан Трепетный, носитель двух щитов, штатный врач нашего форта.
Такие жесты приличия тоже описывались в читанной мною книге о правилах хорошего тона, но я не стал рисковать с повторением, а просто согнул руки в локтях в традиционном приветствии этого мира. Леонид повторил мои движения. Тогда как Трофим Осмолов продолжал заливаться соловьем, расхваливая местные затейливые блюда, которые повара наверняка успеют приготовить к обеду.
На что я не сдержался и вполне искренне удивился:
— Странно, что же вкусно можно приготовить из половинной гостевой нормы?
И врач, и комендант долго весьма неискренне хохотали, сваливая при этом всю вину на глупого и закостенелого на пункте выполнения уставов десятника. Мол, недальновидный служака ничего не ведает и даже знать не должен, что дня титулованных особ имеется в форте специальный княжеский резерв. Вот его и используют в таких случаях.
Поддакивая, я решил перевести разговор на тему последних событий в округе и несколько странного отсутствия купеческих ладей на реке. Но хорошо, что не успел этого сделать, как потом выяснилось. Как раз заявился расторопный Стае, весьма дальновидно захвативший с собой не одну, а сразу пять пар вполне приличных сапог. Когда я выбрал одни, комендант только махнул рукой в сторону остальных:
— Пусть пока лежат, поспешим на завтрак.
Трудно было отказаться от такого предложения, хотя я с некоторым сомнением и оглянулся на мясо тирпиеня. Очень уж хотелось опять такой деликатес навернуть. Но теперь уже внутренний голос орал оглушающее: «Не тронь! Это — лекарство! А ты просто его на корм переводишь! Вандал!..» Там еще некоторые слова неслись в мой адрес, но не буду же я откликаться на такие оскорбления и словно полный дебил страдать раздвоением личности. Поэтому нецензурную брань внутреннего голоса я благополучно проигнорировал и поспешил со своим другом за подпрыгивающими от угодливости местным командиром и штатным волшебником форта. С последним мне хотелось поговорить отдельно, долго и с пристрастием.
Банкетный зал оказался довольно скромным помещением. Здесь уместилось бы максимум шестьдесят человек, не больше, но ведь не следовало забывать, что это боевая крепость, а не дворец увеселений. Да и стол накрыли всего один и только на четыре персоны. Причем накрыли довольно скромно, даже по моим понятиям неискушенного в специальных княжеских резервах человека. Но тут не до жиру, главное, хоть малость подкрепиться, а там, глядишь, и обед подадут с теми самыми обещанными диковинными блюдами. Ну и как только разместились за столом, я бесцеремонно воспользовался привилегиями почетного гостя и с барскими замашками чуть ли не потребовал от коменданта полного отчета о событиях, происходящих вокруг форта в последнее время. Сам после этого только ел, кивал головой, поддакивал с набитым ртом или согласно мычал, задав очередной наводящий вопрос моим товарищам.
А положение оказалось и в самом деле сильно напряженным. Зроаки за последние три дня словно взбеленились, количество их рыцарских отрядов в пограничье растет час от часу, а кречи так вообще стали наглеть и летать чуть ли не тучами. Понятно, что штурмовать такой хорошо укрепленный форт, как Уставной, людоедам нет смысла, их самих в три раза больше падет при атаке, но все равно хорошо просматривались явные попытки изолировать укрепленный плацдарм от всего царства. В данный момент форт находился чуть ли не в полной блокаде, по берегу к нему не могло ни подкрепление подойти, ни продовольствие нельзя было доставить. Оставался только водный путь, тем более что и раньше раз в день с того берега сюда доставляли на нескольких ладьях мясо, свежие овощи и муку для хлеба. Положение резко изменилось два дня назад, когда на тот берег высадился десант зроаков, сжег единственную пристань вместе с ладьями и небольшой поселок. По доставленной голубями почте стало известно, что людоедов уничтожили всех до единого, хоть и с тяжелыми потерями, но все равно поставок долгое время можно не ждать. Запасов пока хватает, да и боевые ладьи великого князя Михаила ожидаются через день-два. То есть особо переживать в этом плане коменданту не приходилось.
Другой вопрос, что наблюдатели с башни заметили сосредоточение и накопление сил зроаков за ближайшим холмом. Там враг явно аккумулировал свои силы и, судя по интенсивной вырубке леса и снующим туда-сюда подводам, сооружал что-то особенное. Скорее всего, осадные башни. То есть в одну из ближайших ночей людоеды могли при поддержке кречей с воздуха сделать попытку форсированным штурмом захватить форт.
Переглянувшийся со мной Леонид задал логичный вопрос:
— И что им это даст?
К тому времени командование крепости уже поняло, что мы просто дикие счастливчики, которые неведомо как и неведомо для каких целей приперлись в их медвежий угол, даже сами совершенно не понимая, чем это им грозит. Стоило видеть, как врач, колдун, носитель двух щитов, с готовностью взял в руки карту и позволил положить ее себе на спину, служа банальной подставкой, а сотник пальцами конкретно показал, в каком мы опасном положении.
Форт Уставной прикрывал собой практически узкую полоску земли, принадлежащей на этом берегу царству Трилистье. И за эту полоску во все века велась кровавая борьба со зроаками. Причем полоска эта южнее оканчивалась буквально через десяток километров по той простой причине, что там располагалась Скала. Та самая отесанная с обеих сторон гигантская гора, через которую меня перенес кречи при моем памятном пленении.
И мне в тот момент стало ясно очень многое. Вспомнил и порадовался, что так и не успел задать вопрос про отсутствующих купцов. Ибо река и в самом деле была та самая Лияна, и текла она дальше через всю империю Моррейди. Но здесь, перед Скалой, она разливалась огромным озером, и затем воды падали убийственным водопадом уже на территорию империи поморов через громадные проломы. Вот потому на этом последнем отрезке водной артерии и не было купцов. Им просто некуда было плыть дальше! А волоков вокруг водопада не существовало изначально.
На самой Скале, над рекой, стояла легендарная твердыня царства, крепость Восточная. Если бы не она, то зроаки, и самое худшее — подлые кречи, могли бы перебираться на левый берег реки и по некоторым спускам атаковать мирные города и веси левобережного Трилистья. А над ней ни одна летающая сволочь пролететь не могла, мешал водный туман. Вот потому и важно было сохранить Уставной, прикрывающий весь уголок правого берега.
— Здесь ведь еще в прошлом веке множество поселков было, — рассказывал Трофим Осмолов, — рыбацкие деревушки, даже два небольших городка. Теперь только выгоревшие фундаменты остались. Все жители на левый берег давно перебрались. Страшно все время жить с мыслью, что ночью тебя схватят и сожрут людоеды. А для всего населения форты не настроишь.
К тому времени я уже слегка утолил свой голод, поэтому перед следующими порциями добавки постарался и свое слово сказать:
— М-да! Нелегко тут у вас! Хотя хотелось бы после завтрака осмотреть ваши стены и башни более подробно. Сами мы люди не слишком искушенные в обороне крепостей, но вдруг чего и подскажем дельного.
— Несомненно! — восклицал комендант. — Тем более что вы сумели справиться с целым отрядом кречей. Кстати, сколько их было?
— Не меньше десятка. — Ответ на этот вопрос я продумал уже давно, поэтому ответил походя, словно не задумываясь. И сразу пристально уставился на носителя двух щитов: — Господин Кайдан, как врач поделитесь, пожалуйста, всеми секретами лечения мясом тирпиеня.
— А никаких секретов и нет, ваша милость, — пожал плечами штатный врач гарнизона. — Бери сырое мясо и корми больного. Не может сам есть — втирай в десны. По легендам, таких безнадежных доходяг на ноги поднимали, что только завидовать приходится. И вот самому повезло.
— Но хватит для всех?
— Конечно! Хотя окончательно могу сказать только вечером, когда выздоравливающие начнут вставать на ноги.
Вы просто не представляете всю ту степень благодарности, которую мы все…
Почувствовав угрозу ненужного и чрезмерного словоблудия, я замахал поднятыми руками и строго попросил:
— Не надо благодарностей! На моем месте так бы поступил каждый, — И пока командир с врачом пытались осмыслить только что мною сказанное, я задал интересующий меня больше всего вопрос: — Господин Кайдан, а как здесь у вас с особями крысы-пилап? Встречаются? Если да, то у кого можно купить первый щит?
— О-о-о! Да-а-а-а! — смешно закивал головой врач, очевидно вспомнив, что перед ним люди не только состоятельные, по некоторым признакам, но и весьма удачливые, раз уж поймали тирпиеня, — Теперь вы можете себе такие траты позволить…
— Я, конечно, извиняюсь, — перебил его сотник княжеского войска, — но просто по-человечески обязан упомянуть, что за спасение отравленных воинов таким ценным лекарством вам полагается из царской казны плата, кою вы можете потребовать либо в столице царства, либо в ставке его сиятельства князя Михаила. Конечно, государственные расценки вам покажутся смехотворными и чуть ли не десятикратно меньшими, чем на рынке, но все-таки.
— Пустое, разберемся по ходу, — отмахнулся я, уже всей душой настраиваясь на приобретение такого вожделенного для меня первого щита, — Так что там с этими крысами?
— Увы, ваша милость, — чуть не плакал врач от жалости, что не может помочь, — Крысы-пилап здесь истреблены полностью уже лет сто назад, хотя раз в год какую-то тушку охотники и замечают в густых кустарниках. А раз в пять лет и подстреливают одну или парочку. Понятно, что продажа совершается за большие деньги, но в последние дни я о такой удаче не слышал. Основная добыча идет на севере, на фанице с царством Спаруни. Хотя и там подобные трофеи с каждым годом становятся все большей редкостью. Но именно там, в Спаруни, мне и купили всей семьей первый щит шестнадцать лет назад.
— И вы до сих пор только носитель второго щита? — не сдержал я разочарованного вопроса.
— Уже полгода как, — довольно мило смутился Кайдан.
Тогда как сотник решил заступиться за своего сослуживца:
— Так это еще и отлично! Другие по тридцать лет, а то и по сорок к обладанию вторым щитом подбираются, а господин Трепетный один из лучших в нашем царстве. Вон как быстро поднялся!
Я только грустно вздохнул от такой радости. Какой тогда смысл так долго и муторно учиться всему волшебству, чтобы просто умереть на старости лет могущественным волшебником? Но ведь мерзкий людоед Заррабга выглядел довольно молодым, лет на сорок, не больше, а уже имел три щита, выколотых на лбу. И как он, спрашивается, этого добился? Хотя я-то его не проверял, может, он просто таким способом людей и кречей запугивает? А мои временные товарищи по плену могли что-то и напутать при пересказе.
Хорошо, что у меня была твердая и определенная цель в жизни: проглотить первый щит и как можно быстрее стать здоровым. Ну и следующий шаг — скормить точно такую же панацею моему новому товарищу Леониду.
Поэтому для продолжения разговора я предложил перейти на «ты». Дескать, мы хоть и бароны там всякие, но среди друзей и единомышленников предпочитаем общаться по-простому. Все согласно закивали головой, и я стал задавать заготовленные в голове вопросы. Но кажется, штатный врач форта понял, для чего я так интересуюсь крысами-пилап, потому что понимающе кивнул и в свою очередь задал вначале всего лишь один вопрос:
— Травма позвоночника?
— Да. В десять лет.
— Не страшно! — тут же авторитетно заявил Кайдан. — После поедания щита всего через год станешь как мы все.
Тут и мой напряженно прислушивающийся товарищ решил о себе поинтересоваться, хотя вначале и попросил у меня жестом разрешение открыться.
— А сколько времени потребуется мне для излечения?
И снял маску. Вид обезображенного шрамами лица заставил вздрогнуть даже врача. Хотя он минуты через три уже ощупывал шрамы и профессионально при этом хмыкал. Потом перешел к вердикту:
— Специально резали, а потом специально и шрамам не дали срастись правильно. Сколько лет тогда было?
— Примерно четыре. Сейчас двадцать восемь.
— Ну в твоем случае есть два метода. Первый: глотание первого щита и выздоровление в течение опять-таки одного года. Или второй: путешествие в царство Ледовое. Там жрецы храма Светоча такие шрамы за два месяца убирают. И обойдется лечение с путешествием всего лишь в треть стоимости щита. Выбор за тобой.
— За нами, — поправил я. Может и так случиться, что первый купленный щит Льву и достанется.
— Ну нет! — с испугом возразил Леонид и на полном серьезе пояснил нашим сотрапезникам: — Мне уже надоело! То ему рюкзак носи, то самого через глубокие лужи на спине перетаскивай.
Мы с ним засмеялись одновременно, тогда как хозяева только вежливо улыбались, несколько стесняясь насмехаться над баронами-благодетелями.
Как раз во время этого смеха моя рука, машинально хватающая с тарелок все что ни попадя, на холостом ходу прошла по столу, и я понял, что ничего не осталось. При этом волна стыда жаром ударила мне голову: только сейчас сообразил, что почти все, чем нас угощали, сожрал только я один. Ну разве что одну четверть таки приговорил во время Долгой беседы барон Лев Копперфилд.
Несмотря на жуткий стыд, моя наглая натура и не подумала как-то извиниться или хотя бы тактично уйти от темы моего неуемного потребления пищи. Спрыгнув со стула, я сделал несколько наклонов в сторону, словно проверяя, не нарушилось ли равновесие тела из-за вздувшегося живота, и деловым тоном воскликнул:
— Ну ладно, раз чуток подзакусили, то, может, до обеда и доживем! Тем более что уже недолго осталось! Ну а пока суд да дело, давай, Трофим, по стенам и донжонам прогуляемся. А?
— Прошу! — сделал приглашающий жест сотник. Еще и каблуками при этом щелкнул, словно перед каким-нибудь поцарником. Именно так называли прямых и не прямых наследников трона или престола. У нас на Земле — принцами, а здесь — поцарниками.
