Глава двадцать восьмая
Сила силу гнёт
Зуава явилась, когда я почти уснул. Вздрогнул от её строгого наказа:
– Свободен! – это она сказала не мне, пытавшемуся проморгаться, а приведшему её владельцу пейчеры. Что ещё удивило, проводник графине чуть ли не в пояс поклонился, что у поморов было большой редкостью. – Ты художник? – не столько спрашивала, сколько напирала на меня прибывшая дама. – Тогда начинай рисовать! Я сяду вот здесь!
– Э-э-э… там плохо свет на лицо падает, – попытался я взять инициативу в свои руки. При этом уже прочувствовал, что молодая дама, по возрасту «до тридцати», излучает не просто властность, а некую опасность. Поэтому чисто на инстинктах поставил вокруг себя дополнительную защиту и ускорил по максимуму процесс подготовительных работ. Несмотря на ослепляющую красоту женщины, появилось подспудное чувство приближающейся беды. Возникло желание как можно быстрее с ней расстаться, а то и вообще аннулировать заказ.
– Ты мне не указывай, где лучше! А рисуй, что есть! – взъярилась на меня зуава. – Не смей меня вообще сердить и не вздумай спорить!
К тому моменту я уже всё приготовил. Не желая вдаваться в неуместные дискуссии и от всей души сочувствуя её супругу, попросту кивнул и приступил к работе. Но первые десять минут меня так и не «накрыло». Правильно вроде рисовал, и получалось неплохо, но всё сметающего вдохновения не заметил.
Что интересно, это сумела рассмотреть и клиентка, сидящая от меня всего в трёх метрах:
– Э-э, малыш, да ты никак за свои красивые глазки такие деньги с моего мужа содрал? По твоей работе и не верится, что ты великий художник!
– Хм! А ты по чему судишь? – фыркнул я. – Тем более глядя на мою работу с другой стороны. Насквозь, что ли, смотришь?
– Могу и насквозь… А могу и глаза выбить!.. Что-то не вижу в них азарта. Где твоё вдохновение? – скептически пофыркала и вдруг предложила: – А если так?
Я даже не заметил и не сообразил, каким образом платье скользнуло вниз, оставляя красавицу по пояс обнажённой. И чего уж там скрывать, тело у дамы оказалось совершенным. А грудь – так вообще редкостной, уникальной красоты. Так что я завёлся в течение десяти секунд. Ещё через двадцать впал в прострацию рвущегося из меня вдохновения. Ну и, наверное, минут через пять полностью перестал замечать окружающее пространство. Настолько глубоко ушёл в работу. В какой-то момент мне померещилось, что в творческом процессе даже вуаль Светозарного оказалась задействована. Она то увлажняла бумагу, то словно убирала лишнюю влагу.
Время остановилось. Сознание отключилось.
Когда очнулся – так и не понял. В каком виде и в какой ситуации, одурманенное сознание и не пыталось понять. Зато память проснулась и чётко зафиксировала всё происходящее в дальнейшем. Вначале затихающий стон полного удовлетворения. Потом мокрое от нашего совместного пота тело женщины, легко сбрасывает меня с себя, и следует игривое утверждение:
– Я тебя недооценила! Ты оказался не просто гением, но ещё и коварным соблазнителем. Но в любом случае я благодарна тебе за доставленное, сказочное удовольствие. Ты был бесподобен.
Я лежу на боку, слушаю и бессмысленным взором наблюдаю, как зуава, отыскав свои трусики, собирается их надеть. И тут вдруг со стуком распахивается дверь, и в комнату врывается рычащая от злости Эмма:
– Тварь! Я тебя убью! – восклицает она и бросается в нашу сторону.
Без удивления фиксирую, что мне хорошо и глубоко равнобедренно всё вокруг происходящее. Только и отметил подсознанием: «А шпага-то ей зачем?»
В следующий момент ноги принцессы отрываются от земли, тело меняет направление движения на противоположное. И всё это, словно куль с мукой, теряя шпагу, летит назад. Там ударяется о стенку возле двери и оплывает, как кусок теста, вниз. Туше! Но сознания Эмма не теряет, как ни странно, продолжает пялиться на нас выпуклыми, покрасневшими глазами.
Тогда как зуава чрезвычайно сексуально одевается, подбирает свою откатившуюся в сторону сумочку и что-то из неё достаёт. Повесив на грудь что-то, пока мне невидимое, нависает с угрозой над пострадавшей:
– Ты на кого руку осмелилась поднять, мышь шелудивая?!
Видно было, что Эмма жутко боится, но силы ответить, да ещё и с возмущением, в себе находит:
– Ты виновата! Он – мой муж!
– Кто? – дама в недоумении оглянулась по комнате. – Ты о ком?
– Чингачгук – мой супруг! Мы с ним были близки, а ты посмела…
– Что?! – рявкнула на неё зуава. – Рот-то закрой и не смей больше врать! Не был он с тобой близок! Мало того, ты беременна совсем от другого мужчины! Ха!.. Крольчиха безухая! – Отвернулась от неё и двинулась к мольберту. Хмыкнула, разглядывая свой портрет, где она так и получилась голая по пояс, и не удержалась от комментария: – Феноменально! Все обзавидуются, как увидят! Хи-хи!.. Кстати, эту тоже забираю… Она мне тоже нравится. Бывай!
После чего деловито подхватила моё вчерашнее творение «Художник за работой» и гордо удалилась из комнаты с обеими акварелями. И ничего странного, что дверь сама за ней захлопнулась, без единого касания. Я успел заметить ту вещицу, что женщина достала из сумки и повесила себе на грудь: медальон вашшуны! Интуиция мне шептала, что не простой вашшуны. И логика утверждала: очень, очень не простой. С подобной ведьмой не сравнятся силами ни Шаайла, ни Басна, ни ещё несколько вместе взятых. Не удивлюсь, если выяснится: среди вашшун тоже имеются категории силы, как среди носителей Щитов. Судя по внешнему виду графа, ему под шестьдесят. Если его омолаживали, то могло быть и девяносто. Сколько в таком случае годков его супруге-ведьме, которые традиционно вступали в брак только единожды, лучше было не задумываться. Вообще. Никогда.
И приходило чёткое понимание, что я ещё легко отделался, оставшись всего лишь без одной акварели. Могло быть и хуже, чему категорически возражала моя мужская гордость:
«Это она меня «нагнула» гипнозом, когда я был отрешён от всего мира, когда потерял связь с действительностью. Да плюс эйфория от тотального вдохновения все Щиты сорвала. В ином случае моих сил и умений хватило бы защититься и от трёх таких ведьм!.. М-м… ну уж от одной – точно! В любом случае наука мне будет на будущее: прежде чем оставаться с кем-то наедине, проверь паспорт, сверь прописку, осмотри внимательно сумочку и присмотрись к медальону. Желательно ещё потребовать свидетельство о рождении и сравнить отпечатки пальцев с имеющейся картотекой…»
Я бы ещё долго валялся на кровати в прострации, философствуя на темы «если бы да кабы, знал бы, где растут грибы». Но тут от пострадавшей наконец донеслись ко мне стоны. Пришлось вставать и, преодолевая сопротивление расслабившейся плоти, двигаться в направлении потерпевшей девицы. И только там расслышал:
– Рёбра… И ключица… Сломаны…
С грустью и отрешённостью рассмотрел смертельную бледность на недавно прекрасном личике. Конечно, она своими выходками смерти не заслуживала, так что пришлось применять все свои умения целителя и костоправа. Так и оставаясь голым, вправил ключицу, срастил трещины на двух рёбрах, поправил сместившиеся почки и печень. А потом и на кровать аккуратно постанывающее тело перенёс. Порозовевшие щёки позволяли надеяться, что жить принцесса будет. Не преминул об этом сообщить и добавить:
– Если перестанешь заниматься афёрами и начнёшь жить, как все нормальные женщины. Да и вообще, с какой стати ты вернулась так неожиданно? И зачем вошла?
– Всё успела оббежать и мчалась быстрее назад… Так хотелось просто с тобой рядом побыть. А тут девка из столовой мне заявила, что у тебя вашшуна, к тебе нельзя и что вы тут кричите от удовольствия. И как мне было сдержаться?
– Да уж, – никак сам я не мог прийти в себя. – Не доводилось мне до сей поры с такой ведьмой сильной встречаться. Могла ведь и убить… обоих.
– Тебя-то за что? Если ты её так ублажил, как реки орошают пустыню. Да и меня она не имела права трогать. Ведь я твоя суженая, почти жена, побывавшая с тобой в близости…
– Кто их, этих вашшун, знает! – ворчал я, отыскивая в первую очередь среди своих разбросанных вещей пояс с груанами. – Что у них в голове творится…
Всё равно мои слова не убедили Эмму. Она всё больше и больше хмурилась:
– Она утверждала какие-то глупости! Что ты не мой… И что я беременна от какого-то «другого». А я ведь два месяца ни с кем не сближалась. Да и прошедшей ночью не могла забеременеть, я всегда чётко свои сроки знаю…
– Вот видишь, напутала что-то ведьма, – ворчал я, продолжая одеваться. – Недаром их всех когда-то на кострах сжигали…
– Кого сжигали?! Вашшун?! – поразилась принцесса, даже привстав на локтях.
– Да были такие легенды, – спохватился и стал выкручиваться. – И то, скорее всего, их подлые зроаки распространяли.
Но Эмма теперь пялилась на меня с каким-то странным подозрением:
– Ты ведь и сам много можешь… Скорее всего и вправду Трёхщитный… Значит, можешь и сроки опасные сдвинуть у женщины по своему желанию… Но всё равно странно…
– Вот и не забивай себе голову всякими глупостями! – добавил я строгости в голос. – Лежи и не вставай часа два. Мой отец сам сюда сейчас зайдёт за отчётом.
Постоял, сделал вид, что подумал. На самом деле призвал серпанса и дал ему новое задание. И только оказавшись в коридоре, задумался:
«Как-то странно Второй отреагировал на целых три изменения вокруг меня. Причём каждое из них могло закончиться трагически. Это: приход вашшуны, её сексуальный контакт со мной и ворвавшаяся со шпагой принцесса. Во всех трёх случаях явная для меня угроза, а серпанс – ноль эмоций. Или я чего-то не понимаю? Неужели он воспринял все эти вопли и крики как нечто для меня приятное и естественное? Хм! Надо взять с него отчёт и покопаться в логике его поступков. Как бы у него какой поломки не оказалось или сбоя в программе».
Конечно, я помнил, что переходы между мирами, наоборот, помогали серпансу совершенствоваться, но мало ли что? Вдруг процесс пошёл в обратную сторону?
Когда заходил к родителям в комнату, накатила волна запоздалого стыда и раскаяния:
«Еловая жизнь! Если разносчицы в столовой слышали крики и в курсе, чем мы с вашшуной занимались, то что сейчас скажут папа с мамой?..»
Сказал. Но только батя:
– Еле мать удержал! Всё ей казалось, что тебя кто-то душит. Так что в следующий раз как-то предупреждай о своих забавах! – И тут же перешёл на иную тему: – Никак Эмма уже вернулась?
– Ага… Прилегла у меня… там, на кровати. Сходи к ней, пусть расскажет, что узнала в кузнях. – Когда он ушёл, словно на исповеди, всё быстро пересказал матери. А в финале попросил: – Тут надо будет Феофана под должным контролем продержать ещё какое-то время, так что возьми это на себя, пожалуйста. Я могу и не справиться, не дотягиваю я до матёрого психолога и ушлого воспитателя.
– Ладно, не переживай, присмотрю за парнем. Но ты сразу учитывай: за Федькой тоже глаз да глаз нужен. Он ведь тоже на Эмму смотрел так, что бледнеть начал. А когда Феофан ей цветы вручил, то наш главный повар так опечалился, словно решил вешаться. Я ведь, пока у тебя там всё тихо было, как раз с нашим Кварцевым и вела беседу по душам. И если по справедливости говорить, то обоих парней срочно женить надо. Иначе крышу сорвёт. Или хотя бы их в местный лупонарий своди. Или как тут бордель называется?
– Женить? – поразился я. – Ну Феофан – уже почти на коне… Хотя ума ему это и солидности не прибавило. А Федька пусть крутится, как хочет, но пару дней ждёт. Раньше – никак. Иначе нам всей компанией придётся в бордель заявляться. И ладно бы, что деду Назару понравится, но вот отцу, как подозреваю, может и не поздоровиться.
– Да уж как пить дать! – фыркнула Наталья Ивановна и особым, ласковым взглядом приложила вернувшегося в комнату Павла Сергеевича: – Чего так долго?
– Разве? – удивился отец, раскладывая листки бумаги по всему столу. – Девка-то огонь! Везде успела побывать и со всеми договориться. И цены неплохие оговорила. Так что некоторые детали, которые не требуют высокой точности изготовления, можем хоть сегодня заказывать. Только надо уплатить аванс в треть стоимости.
Мать хотела ещё добавить нечто язвительное, но, наткнувшись на мой укоризненный взгляд, в притворном гневе закатила глаза и вышла из комнаты. Только проворчала напоследок:
– Пойду и я гляну на эту «девкутоогонь». Когда в курсе всех запутанных интриг, помочь добрым словом не в пример легче.
А мы с отцом понимающе переглянулись и приступили к просмотру разложенных бумаг. Следовало выделить средства на первые заказы.
