Глава тридцать пятая

Герой не погиб. Хотя с такими тошнотворными порывами приходил в себя, что чуть внутренности не вывернулись наизнанку. Причем судорогам весьма мешали ремни, которыми пленник оказался намертво прикручен к декоративной спинке огромной кровати. И тут же послышался удивленный голос:

– Ты смотри! Как это он так быстро очухался? Шеф сказал, что не ранее чем через два часа мекать начнет.

– Меньше болтай, больше дело делай! – Второй голос принадлежал не меньше чем прославленному певцу. Этакий сочный, приятный баритон. Вот только команду он отдал ну совсем неприятную: – Вкалывай домутил!

Удалось проморгаться от выступивших слез, и глаза рассмотрели приблизившегося тощего доходягу. Тот деловито подготовил ампулу и вколол средство прямо в шею. И в голове заметались панические мысли:

«Что они от меня хотят узнать? Неужели знают, кто я такой? Но это вряд ли. А если вся эта ловушка именно на меня была рассчитана? Вот ржавчина! А ведь тесты или пробу на действенность блокировки я еще не испытывал! Надо же, в какой обстановке придется это делать! Неужели не смогу управлять своей волей? Так, что-то со мной происходит… все тело словно чужое… хотя и так рвотные судороги измотали. Ага, вот и боли в ноге, боку и руке перестал чувствовать. Явно средство начало действовать. Интересно, что я себе сломал: ногу или руку? А если все вместе? Да бок недаром настолько затек. Неужели селезенка лопнула? М-да, тогда я точно долго не протяну… – Тем временем в поле заметно потускневшего зрения появился кроме представительного “певца” и “тощего” одетый в скафандр “Гратя” представительный мужик с кустистыми бровями. – О! А вот и никак сам шеф пожаловал».

Причем сразу память услужливо подсказала, где недавно это личико попадалось и на кого оно схоже. Мужчина очень походил на своего сына и являлся старшим в роду Эхни. Тем самым маркизом, который, по всем данным, погиб в прошлом году на дальнем пограничье. А оказалось, что жив, испепели его протуберанец! Да еще и незаметно вернулся в свой замок так, что ни одна живая душа из окружения его сыночка об этом не ведала. Вернее, может, и ведала, но до этой подленькой души следователи еще не добрались или начали допрос с явным опозданием.

Как бы там ни было, в ближайшее время определится: как долго осталось прожить в роли допрашиваемого пленника. Особых иллюзий по поводу своей дальнейшей судьбы Танти не питал. Только и радовался за ребят, которые наверняка успели выбраться из замка, да сожалел о собственной тупости:

«Так глупо подставиться может только курсант первого года обучения! Да и то сомневаюсь, что в те годы я был настолько безалаберным. Но зато хоть только сам и пострадал. Хотя утешение все-таки слабое. Может, и еще кого-нибудь схватили?»

Тем временем «певец» доложился прибывшему:

– Господин маркиз, пленник очнулся раньше времени, но уже подготовлен и «поплыл». Поэтому я и осмелился вас побеспокоить.

– Отлично! Сейчас узнаем, чего это воины дивизиона позарились на мою собственность и куда делся мой сынок.

«Ага! Так они еще не знают о всей сути начавшихся арестов?! – обрадовался Парадорский. – Что же мне теперь им отвечать? Ну да, пусть вначале начнут спрашивать! И как положено спрашивать! Главное – не забывать о правильном поведении в случае допроса под домутилом».

Тогда как маркиз лично приступил к допросу:

– Отвечай: как тебя зовут?

– Грег Маршавски.

– В каком ты звании?

– Нет звания.

– Да чтоб тебя разорвало! Вот выкручивается! Последний раз спрашиваю: какое твое воинское звание?

Если вопрос не соответствовал прямому ответу или, например, подобный вопрос о звании был бы задан почтовому писарю, тот бы ответил лишь неразборчивым мычанием. Что Парадорский и проделал. От злости маркиз нанес резкую пощечину и заорал еще громче:

– Чего мычишь, животное?

Понятно, что опять ничего, кроме мычания, он не добился. Но тут вмешался тот самый тип с приятным голосом оперного певца:

– Ваше сиятельство, осмелюсь напомнить, что вопросы надо задавать по строгой логичной системе. Если позволите… – Получив благосклонное рычание, он приблизился к пленнику и сам стал спрашивать. Причем сразу чувствовалось, что он немалый специалист в этом деле. – Ты воин дивизиона?

– Нет.

– На тебе твоя форма?

– Нет.

– Вы ее украли, купили или вам ее выдали?

– Выдали.

– Кто выдал эту форму?

– Наш шеф, бургомистр Палзени.

Своего тела Парадорский уже не чувствовал совершенно, но затаившееся и неподвластное домутилу сознание прекрасно справлялось с речевым аппаратом. При этом мысли оставались четкими и ясными.

– Так это Палзени отправил вас сюда?

– Да.

Только что названный бургомистр считался сообщником младшего Эхни, которого тайно арестовали почти перед самым вылетом группы на задание. Но майор об этом знал и решил хоть как-то использовать свою осведомленность. Да и самих заговорщиков не помешает лишний раз стравить или хотя бы поссорить между собой.

– Зачем бургомистр организовал нападение на замок Эхни?

– Он решил захватить склад и вывезти оттуда все самое ценное оружие, которое там хранится.

– Кто ему сообщил о хранящемся в замке оружии?

– Некий адвокат по имени Бевучари.

Про искомое лицо Парадорский тоже знал. Как знал и то, что адвоката пытаются арестовать как сообщника заговорщиков, но нигде не могут найти.

После этого признания глава рода Эхни не сдержался и разразился руганью:

– Так вот кто тут всю воду мутит! – Затем скомандовал тощему заморышу: – Поднимай и готовь вторую группу! И пусть сразу пошлют парочку разведчиков к тайному логову этого подлого адвокатишки. Через час выступаем!

Подчиненный пулей вылетел из комнаты, а «певец» продолжил допрос:

– Что вам приказали сделать с охраной замка Эхни?

– Всех до единого уничтожить, а трупы потом сжечь и взорвать так, чтобы не было сомнения в случайном пожаре.

Маркиз опять влез со своими комментариями, которые в принципе хорошо помогали Тантоитану ориентироваться при своих ответах:

– Этот ублюдок, наверное, и не подозревает, что я тайно вернулся на Оилтон. Вот будет для него сюрприз, когда часика через три мы атакуем его резиденцию, а его самого заставим сожрать собственные кишки. Не иначе как этот Палзени и сына моего то ли схватил, то ли…

Он посерел лицом, но его подельник с оптимизмом в голосе воскликнул:

– Не стоит переживать преждевременно! Мне кажется, что ваш сын просто вовремя почувствовал опасность и благоразумно залег на одной из своих запасных точек. Да мы сейчас и об этом поинтересуемся. – И вновь склонился к пленнику:

– Грег, что тебе известно о маркизе Эхни? Отвечай подробно!

– Молодой маркиз где-то прячется.

– Но за что маркиза ищут?

– Его люди очень насолили бургомистру Палзени, убили нескольких наших людей. Ну и какая-то большая махинация с деньгами.

– Ха! Узнаю своего сынка! – теперь уже радовался глава вымирающего рода. – Спокойно ему не сидится! Ладно, раскручивай этого олуха дальше, а я пойду лично готовить первую группу для захвата бургомистра. Если выпытаешь что-то важное, срочно мне звони.

– Понял, ваше сиятельство. Не сомневайтесь, раскручу. – И когда маркиз отправился на выход, «певец» продолжил: – Грег, знаешь ли ты систему обороны поместья бургомистра Палзени?

– Не знаю.

– Почему не знаешь?

– Никогда там не был.

– А где базировалась твоя группа?

– В городке Сарьолла.

– По какой схеме контракта вы работали на бургомистра?

– Нас нанимали время от времени.

Допрос продолжался еще часа два, и майору пришлось мысленно постараться, чтобы в ответах не появилось явных противоречий. Сидящее внутри неподконтрольного тела сознание изрядно потешалось над заговорщиками и порядочно наслаждалось тем потоком дезинформации, который с радостью впитывали в себя бандиты. Как бы там ни было, но своими ложными ответами Парадорский изрядно, если не кардинально поменял все планы нежданно воскресшего главы рода Эхни. В любом случае, заговорщики теперь наделают фатальных ошибок, и их будет гораздо легче повязать службам имперской безопасности.

Но увы! Вся сложность, трагичность положения заключалась лично для Тантоитана в том, что с каждой минутой он все больше и больше понимал: живым его не оставят в любом случае. Смерть неизбежна. Себя жалко не было, жизнь прожил не зря. А вот Патрисию… Даже в последний раз, при расставании, и не попрощались толком. И теперь душу рвала запоздалая ностальгия по любимой. Так хотелось к ней хоть еще раз прикоснуться! Так хотелось в последний раз услышать любимый голос!

Горькое сожаление, печаль и грусть.

Но вот и допрос закончился. В помещение опять вошел маркиз, выслушал ворох малозначительной информации, покрутил носом в раздумье и скомандовал:

– Ладно, пошли!

– А с этим что делать? – «Певец» указал на пленника.

– Да пусть сидит! Не будем лишать его элементарных удобств. Сколько он еще проживет?

– Часа четыре.

– Ну и на здоровье! Не будем же мы еще на него антидот тратить. А если наемник понадобится для дальнейшего допроса, пошлем кого-то из наших, он его уколет и заберет. Для иных причин сюда мы больше не вернемся.

– Я бы его сразу добил, – сомневался «певец». – Хотя и так странно, что он до сих пор от своих ран не скончался. Крепкий мужик.

– Фу! Какой ты кровожадный! – мерзко захихикал маркиз. – За мной!

Когда они ушли, назначенные четыре часа растянулись на целую вечность. Но когда время все-таки истекло, показалось, что пролетел всего один миг. Такой длинный и такой кратчайший миг.

Какой бы ни была блокировка, как бы ни помогал процесс физического саморегулирования, любой человек, прошедший допрос под воздействием домутила, без спасительного антидота погибал. Кто на девятом часу, кто чуть раньше или позже, но смерть наступала обязательно. Но хоть не мучительная и не судорожная. Человек просто проваливался в забытье, терял сознание и впадал в сонливую прострацию.

Потерял сознание и Тантоитан. Несмотря на то что вся его умственная сущность находилась несколько в ином, обособленном мирке. Но даже туда факторы наружного мира перестали проникать. А потом навалился сон: он стоит с Патрисией на верхушке гигантского небоскреба и обозревает какой-то город. Знакомый и в то же время несколько чужой. Хотя все-таки местами просматриваются неповторимые здания, дворцы и фонтаны Старого квартала. Потом любимая поворачивается и еле слышно спрашивает:

– Ты меня любишь?

– Не сомневайся в этом никогда, моя принцесса!

– Тогда почему ты меня не обнимешь?

Непроизвольно улыбаясь, Тантоитан пытается обнять свою единственную и самую прекрасную девушку, но… руки не слушаются! Словно их вообще не стало. Тогда он попытался сделать полшага к своей самой желанной женщине и с еще большим ужасом осознал, что и ноги ему не подчиняются.

А голос Патрисии крепчал:

– Обними меня! – Она почти перешла на крик: – Докажи свою любовь! Обними! Иначе я брошусь вниз!

Волна горячего страха прокатилась по всему телу, укалывая внутренности миллионами иголок, и Тантоитану удалось слегка пошевелиться. Но и только. Зато тело стало заваливаться вперед, прямо на Патрисию, а ее огромные, требующие глаза вдруг стали близкими и невероятно огромными. Словно две звезды, затягивающие своим притяжением.

Последней мыслью сна было:

«Пусть лучше так! Пусть лучше я утону в любимых глазах, чем просто умру».