Глава 8,
где говорится о жадинах, хитрецах и странных планах

– Ой, как же это все-таки интересно и увлекательно – играть в игры нового поколения, – нежным голоском практически пропела Вика, глядя, как я, кряхтя и сопя, вылезаю из капсулы и, хрустя суставами, занимаю вертикальное положение. – Ты сейчас просто их ходячая реклама!

– Спасибо тебе, добрая девочка, – оценил я ее сарказм. – Даже поклонился бы тебе в пояс, но вот беда – согнуться я еще согнусь, а разогнуться – боюсь, уже фигушки, не выйдет.

– Во-о-от! – Вика подняла указательный палец. – Я и говорю…

Тут она прищурилась, пристально осмотрела ноготь, заметила там что-то не то, достала невесть откуда пилочку для ногтей (она, пилочка для ногтей, у женщин есть с собой всегда, это факт. Иногда мне кажется, что у них на теле имеется специальный отсек, в котором они эти самые пилочки и хранят) и стала, поджав губы, орудовать ей.

– Что?

Я присел на диван. Надо и впрямь как-то начинать это дело дозировать – что-то сердце уж очень здорово о грудную стенку долбит. Эдак меня игра в могилу свести может.

– Что «что»? – Вика скрежетнула пилкой о ноготь.

– Что ты говорила? – Я потихоньку начинал думать, что это просто пытка уже какая-то.

– Что я говорила? – Вика остановила процесс обработки ногтя и вопросительно уставилась на меня.

– Ничего ты не говорила, моя радость, – вздохнул я. – Меня кто-нибудь искал?

– Никто, причем совершенно. – Вика снова взялась за свое. – Даже странно.

И вправду странно, обычно после выхода из игры я непременно кому-то да нужен, а тут на тебе – никто даже не позвонил, никто не обозначился. Обидно даже как-то…

Рассудив, что раз я никому не нужен, так и мне никто тоже не нужен, я залег спать, причем сон меня прихватил в свои руки еще до того, как башка подушки коснулась. Вот ведь как вымотался я с этими пиратскими страстями-мордастями.

А на работе тоже все было тихо и спокойно, в чем я убедился поутру, притащившись в редакцию. Народ трудился, каждый знал свое место и дело, хотя, если честно, моей заслуги в этом всем особо не было – если раньше я хоть пару дней в редакции появлялся, как-то махал руками и щеки надувал, то за последнее время я и на это уже не расщедривался. Кстати, язва Шелестова не преминула по этому поводу пройтись.

Когда я появился на пороге, она сделала круглые глаза и кукольным голосом спросила:

– Ой, а кто этот дядя? Я его не знаю!

– Ты дура, что ли? – уставилась на нее не обладающая каким-либо чувством юмора Соловьева. – Это Харитон Юрьевич! Доброе утро, шеф!

– Ой, да это наш начальник! – обрадованно пропищала Шелестова и немного попрыгала на месте, изображая детскую радость. – А то мы ведь уже почти и забыли, как вы выглядите! Я подумала: чужой дядька к нам пришел!

– Я оценил шутку юмора, – заверил я Шелестову. – За мысль спасибо, пять; за реализацию сценки – три.

– Чего это? – уже своим нормальным голосом спросила Елена. – Все было реалистично, как по мне.

– Да щас, – хмыкнул я. – А где волосы, собранные в хвостики, и платьице «Мечта педофила»? Нет реализма – нет высшего балла.

Шелестова надула губы, села и демонстративно уставилась в экран, видимо, к признанию своего театрального таланта она относилась серьезно.

Я же прошел в кабинет, где, усевшись в кресло, призадумался о жизни.

По своей сути я человек, совершенно не склонный к рефлексии. Нет у меня вот этого: «Господи! Как же неверно я живу, не так, как должно», – вылетающего из раздираемой противоречиями мятежной души после первых трех стопок. Такой ерунды у меня и после пол-литра не бывает, а критическое отношение к себе любимому у меня проявляется только в кресле парикмахера, это когда полчаса поневоле на свою рожу в зеркало приходится пялиться. Вот тут да, тут, конечно, против правды не попрешь – и щеки вроде все больше становятся, и прыщ вон на носу какой выскочил, и вообще жутковато я стал выглядеть. И, оказывается, у меня дома не фильм ужасов каждое утро показывают по зеркалу, все-таки я сам в нем отражаюсь…

Но на этом все мои глубокие копания в себе самом и завершаются, и мне всегда искренне жалко тех людей, которые любят вытащить из себя какой-нибудь ма-а-аленький узелок собственного несовершенства, а после умело и тщательно пестовать его до гигантского комплекса, ну и в финале платить большие деньги психологу, который от него же и лечить будет. Или бедолаги, которые мастера сами придумывать себе проблему, это вообще ужас что такое. Сначала такой человек вечером усиленно копается в голове – что же не так сегодня было, потом вспоминает, что не зафиксировал в памяти: закрыл он окно в кабинете, уходя с работы, или нет, потом этот чудак убеждает себя, что не закрыл, вот точно не закрыл, и вот уже у него перед внутренним взором предстает начальник службы безопасности, на фоне этого самого окна, и ведет обличительные речи:

– Что, вражина, не блюдешь правила внутреннего распорядка? Ужо тебе! А если кто в ночи проникнет в твой кабинет через это распахнутое окно и украдет пачку бумаги «Снегурочка», что тогда будет, как ты жить с этим станешь, а?

К двум часам ночи ворочающийся без сна горемыка уже уверен, что завтра его точно уволят, да еще и по статье, не иначе. И вот он прибегает на работу первый, за час до всех, и все это только для того, чтобы убедиться в том, что окно закрыто, а охранник дрыхнет без задних ног.

– Ф-ф-фух! – выдыхает моральный мазохист и счастливо работает целый день, чтобы вечером придумать себе новую напасть. Я же говорю – несчастные люди.

Слава богу, что из меня такие вещи выбил сначала КВН, потом армия, ну и работа журналистом, плюс примкнувший к профессии алкоголь. Некогда мне этим заниматься и незачем. Но вот в данной ситуации повод для раздумья есть, поскольку если я за ум не возьмусь, то скоро меня в здание перестанут пускать, что уж о подчиненных говорить. Ну и самое главное – командование Вики хорошо до первого серьезного косяка, и я сейчас не о легких наркотиках речь веду. Когда бахнет (а бахнет непременно, без этого не бывает), спросят не с нее, спросят с меня, причем совершенно справедливо, ибо всегда отвечает старший, а это я, ваш покорный слуга. И все эти отмазки, типа: «Да я же в игре был, ключ добывал», – не прокатят.

Я должен успевать везде, за это мне деньги платят, машины и дома дарят. Надо, надо как-то пересматривать график деятельности, пока еще не поздно. А то ведь оно всегда так – пушной зверек подкрадывается незаметно, хоть и виден издалека…

А с другой стороны – вот как мне завтра в игру не заходить? Ну хорошо еще, если все эти «Мы опоздавших не ждем» от Дэйзи – только пугалка, и будет она там, на пристани, когда бы я ни заявился. А если и впрямь не ждут, и это заложено в программе? Кто не успел – тот опоздал, так что сам дурак? И все, к острову Медузы только вплавь добираться, и то при условии, что он на карте есть.

Я еще немного поскрипел мозгами и, так и не придя к единому мнению в споре с самим собой, сел писать передовицу.

После этого я затребовал в кабинет все те новости, которые были отобраны для завтрашнего номера, чем немало удивил ребят и, по-моему, немного задел Вику, по крайней мере, гримаску, на секунду перекосившую ее лицо, я успел заметить. Эх-эх, вот все-таки что не говори, а сестры есть сестры, было в ее лице в этот миг что-то от Элины. Кровь – великое дело…

Возможно, после этого я бы еще чего-нибудь придумал – сходил бы к Мамонту, запросто, по-соседски и по-дружески, или, может, закатил бы перед своими головоногими речугу на тему «Как правильно подать материал, чтобы тебе за него нормально заплатили и чтобы потом он бы тебе не аукнулся по-недоброму», да мало ли хороших забав можно придумать, но нет, не судьба …

– Всем добрый день. Виктория, здравствуйте, – прозвучал от входа до боли знакомый голос, а другой, уже не менее привычный для моего уха, добавил:

– Девчули, привет. И вам, мужчины, тоже. Ох, да у вас пополнение! И какое!

Вчера забыли, сегодня вспомнили. Видать, перед завтрашним будут накачивать…

– Добрый день всем, – раздался и еще один знакомый голос. Ух ты, сам Азов до нас доехал. Однако ничего себе! Ладно, надо все-таки соблюдать субординацию, как-никак хозяева приехали. Хотя, конечно, теперь слово «хозяева» звучит как минимум забавно, а как максимум… Как максимум, лучше даже и не думать.

– Добрый день, – вышел я из кабинета, поручкался с Зиминым, устроил обнимашки с Валяевым и в очередной раз поразился силе рукопожатия Азова.

– Ну, как тут у вас? – Зимин обвел глазами кабинет, прошелся взглядом по сотрудникам, притихшим и занимающимся имитацией бурной деятельности. – Все в порядке?

– Да абсолютно, – совершенно честно заверил его я. – Грех жаловаться, всего хватает, люди к нам пришли толковые, ну, по крайней мере, они производят такое впечатление.

– И красивые какие, эти новые сотрудники. – Валяев остановился напротив стола Шелестовой и нескромно уставился на нее. – Вот говорят, что пресса – это четвертая власть, а я, глядя на вас, уверен: вы власть первая и единственная. И этой власти я готов подчиняться безропотно.

– Тогда первым же указом я издам запрет на вмешательство в дела работающих журналистов любых лиц, отсутствующих в списочном составе издательства, – бойко ответила Шелестова.

Валяев непонимающе заморгал, а Зимин с Азовым захохотали, оценив внешне вроде как бессвязный, а на самом деле достаточно резкий ответ Шелестовой. Я же только головой помотал – ну что за язва…

Валяев добродушно улыбнулся и повернулся ко мне:

– Слушай, старый, ты когда машину заберешь?

– Какую машину? – не сразу понял я.

– Ту самую, ключи от которой я тебе в качестве выполнения давно данного обещания отдал. Я смотрю, она как стояла у нас в гараже, так там и стоит, и юрист по вопросам доверки ко мне не бежит. Если ты думаешь, что я сам этим буду заниматься, так это вряд ли.

Я хлопнул себя ладонью по лбу – точно. Было дело, отдавал он мне ключи, только я со всеми этими штурмами и квестами вообще про все забыл, напрочь просто.

– Так я пока и не придумал еще до конца, что с ней делать, – пожал плечами я. – Вот и рассудил – пущай стоит, хлебушка-то не просит.

– Хлебушка не просит, но мое место на парковке занимает, – сварливо сообщил Валяев. – А если не знаешь, что с ней делать, – так вон у тебя Виктория сидит, ей и отдай, пускай катается. Ей эта машинка пойдет, она в ней отлично смотреться будет.

Вика и так держала ушки на макушке, а тут и вовсе оживилась.

– А о чем речь? – влезла в нашу перебранку она, плюнув на приличия. – О какой машине?

– Да я вон Кифу давеча отдал свой «Авендатор», спортивный, маленький и ручной сборки, а он все никак его не заберет со стоянки, – пояснил Валяев.

Вика как-то очень неприятно сузила глаза, глядя на меня.

– Слушай, у меня просто не было времени, – немного заискивающе сказал я ей и сам удивился – откуда во мне это? Я, никак, оправдываюсь?

Иронично-презрительная улыбка на лице Шелестовой убедила меня в этом предположении. Что происходит-то? В это время Вика выставила ногу вперед и явно собралась что-то сказать, причем вряд ли это что-то способствовало бы повышению моего настроения. И я нанес превентивный удар, во избежание.

– Ты на курсы вождения записалась? – выпалил я, глядя ей в глаза.

– Со следующей недели иду, – не мигая, уставилась она на меня. – А ключи от машины где?

Жадновата все-таки, ну есть у нее это… Хотя – мимо рта ложку не пронесет, и быть дому, где она будет проживать, полной чашей. Только вот вопрос – чьему дому?

– Не волнуйся, – заверил я Вику. – Отдам их тебе, бога ради.

Валяев засмеялся, Зимин же даже не улыбнулся.

– Правильно, Виктория, – сказал он покрасневшей девушке. – Не заработать сложно, сложно сберечь заработанное и приумножить его. Вы молодец, говорю вам это совершенно искренне. Киф, ты как, все дела на сегодня здесь сделал?

– Все, – хмуро ответил я, мне было как-то неловко перед ребятами за всю эту сцену, уж не знаю, почему, а особенно было стыдно перед Шелестовой, которая, не упирая глаза в стол, как это сделали остальные, явно собиралась досмотреть все представление до конца.

– С приобретением вас, Виктория Евгеньевна! – громко сказала она моему заместителю, судя по всему решив, что быть только зрителем ей неинтересно. – Вот ведь, наредактировали себе машину, стало быть!

Вика, сжав зубы, ничего не ответила, только сдула прядь волос, упавшую ей на глаза.

– Вот все вы о ерунде какой-то говорите, – раздался голос Таши. – А есть серьезный вопрос, который требует именно вашего вмешательства как представителей компании – разработчика игры.

Все трое радеоновцев с удивлением взглянули на миниатюрную девушку, которая сурово смотрела на них, сидя за столом.

– А вы?.. – Зимин щелкнул пальцами, как бы предлагая ей назвать свое имя.

– Я Таша, я здесь работаю, но не это главное. – Малышка, как всегда, плевала на условности. – Вот мы проводим конкурсы, и, как мне видится, нам непременно надо одним из главных призов в каком-нибудь из них, самом таком многоуровневом, сделать посещение «Радеона», такие вещи игроков, как и читателей, очень стимулируют.

– Ну не знаю… – немедленно сказал Азов. – Посторонние люди на территории «Радеона»… Не очень хорошая идея, как я думаю.

– А я ничего такого жуткого в этом не вижу. – Валяев, как всегда, был само благодушие. – Что они у нас там могут такого секретного увидеть, мы же не режимный объект?

– Правильно. – Таша наконец-то встала из-за стола и строго оглядела всех трех функционеров «Радеона». – Открытая политика компании – это всегда располагает к себе коммьюнити. И еще – мы могли бы заявить такой конкурс уже в этом номере.

– Надо посоветоваться кое с кем, – наконец сказал свое слово и Зимин. – Но заявить этот приз можно, почему нет? В конце концов, мы его всегда потом на что-то другое заменить сможем.

– Не-не-не, – вклинился я в беседу. – А вот это – ни за что. Если приз заявлен – вынь его да положь, и это не обсуждается. Лучше мы спешить не будем, лучше выждем, но говорю вам со всей ответственностью, что нет ничего хуже, чем ожидания читателей обмануть!

К таким вещам я относился трепетно, и на то была причина, я бы даже сказал, что глубоко личная. Лет пятнадцать тому назад одна компания, уже не помню ее названия точно, то ли «Бублтокс», то ли «Тригимракс», затеяла выпускать коллекционные фигурки по одному известному литературно-киношному сериалу. Хорошие такие фигурки, хотя и очень даже недешевые, но оно того стоило. Размахнулись широко – хотели выпустить чуть ли не под сотню, включая всех персонажей, причем частично даже и неодушевленных, то есть вообще всех, до последнего пня. И первые фигурки полностью оправдали ожидания коллекционеров – металлические, красивые, добротные, в руках держать приятно, сердце радуется, а душа поет. И на полке книжной красиво смотрятся, ну просто загляденье. Ряды покупателей росли, и после очередной статуэтки издатели решили, что рыбка в лице поклонников серии заглотила крючок полностью и что дальше пипл схавает уже любую лабуду. Состряпав в качестве объяснения какую-то нелепицу, вроде того, что больше статуэтки из металла делать нельзя, поскольку это незаконно (видимо, по законам того произведения, чьих героев они увековечивали), эти удальцы пошли шлепать фигурки из пластмассы, причем не самого высокого пошиба, невероятно ломкой и неказистой, да еще и на редкость вонючей, но зато дешевой. Цена при этом конечно же не поменялась.

Само собой, когда я взял первую из этих фуфлыжных фигурок в руки, то испытал дикую злобу, а когда на форуме (есть коллекция – есть форум в Сети, это закон жизни) узнал, в чем дело, просто-таки дико рассвирепел. Естественно, серия была послана лесом (так поступили почти все покупатели, ну, кроме особо упертых фанатов), но вот разочарование от этого облома осталось на всю жизнь – задумка-то была ох как хороша, жаль, в руки к неразумным жадюгам попала. Поэтому здесь я буду стоять до конца. Что объявили – то и сделаем. А если нет такой возможности, значит, и вовсе объявлять конкурс не будем.

– Киф прав. – Зимин слегка наклонился к Таше. – Давайте мы пока оставим этот вопрос открытым, я его проработаю, а мой секретарь вышлет вам ответ, и будет это сделано в ближайшие пять-шесть дней. Такой вариант вас устроит, моя строгая маленькая леди?

– Вполне, – кивнула Таша, снова садясь за стол.

Зимин с явной симпатией глянул на нее и обратился ко мне:

– Киф, ну долго мы тебя ждать будем?

– А куда мы едем? – полюбопытствовал я, направляясь в свой кабинет за верхней одеждой.

– Обедать едем. – Валяев снова подошел к Шелестовой и прислонился к стенке рядом с ней. – Мы на переговорах были поблизости и решили тебя с собой прихватить, наверняка ты нам несколько добрых слов хочешь сказать.

– Ну, почему только несколько, – не стал скрывать я. – Там много слов будет, хороших и разных.

– Поехали тогда скорее, – поторопил меня Зимин. – Я очень голоден, я даже не завтракал сегодня.

– Да и я тоже поел бы, – поддержал его Азов.

– Милая дама… – Валяев не стал торопить меня, а вкрадчиво обратился к Елене: – А вы не желаете отобедать с нами?

– Я так похожа на голодную? – Глаза Шелестовой были настолько прозрачно-наивны, а голос – по-детски звонок, что и я и Азов с трудом подавили улыбки.

– Кит, тебя только что очень изысканно послали. – Зимин же был сегодня на редкость прямолинеен. – Не по твоим зубам орешек, идем.

– Смею вас заверить, что мы еще увидимся. – Валяев щелкнул каблуками и направился к выходу.

– Это предупреждение, угроза или констатация факта? Мне просто надо понять, чего делать: бояться или прятаться? – сообщила Шелестова, обращая эти вопросы не к Валяеву лично, а ко всему обществу.

И чего она добивается, я не понимаю…

– Ишь, какая щучка, зубастая да длинноногая, люблю таких, – даже в машине горячился Валяев.

– Смотри, откусит она тебе чего. – Зимин иронично посмотрел на друга. – Как по мне, так от таких девиц подальше держаться надо.

– Да ладно. – Валяев хлопнул в ладоши. – Нет таких крепостей женского пола, которые не смогли бы взять деньги, лесть, алкоголь и планомерная осада.

– Ну да. – Зимин фыркнул. – Или, минуя все описанные тобой формальности, просто штурм, как тогда, в Дижоне.

– Я был молод и распален страстью, и потом там все было проще и неинтереснее. – Валяеву явно не понравилось то, что сказал ему собеседник, потому что он замолчал и уставился в окно.

Но, похоже, всерьез он сердиться не умел, ну или просто решил не омрачать обед злобным выражением лица. Так или иначе, когда мы вышли из машины у ресторана с чудным названием «Константинополь», он первый спросил у Зимина:

– Макс, а ты тут до этого ел? Надеюсь, здесь не кормят какой-нибудь дрянью вроде той, что подавали к столу базилевсов?

– Название ресторана не всегда отражает его меню и тем более класс его поваров, – ответил за Зимина Азов. – В иной шашлычной мясо будет куда лучше, чем в самом элитарном ресторане.

– И дешевле, – буркнул я, представляя, какой тут будет чек. Не то чтобы у меня денег при себе не было, но, если честно, я не слишком понимаю, как кусок свинины величиной с ладонь может стоить столько же, сколько стоит средней величины поросенок на свиноферме. Или, может, они из этого поросенка один кусочек вырезают, а остальное с почестями хоронят и стоимость погребального ритуала тоже включают в счет? Дело не в жадности, дело в принципе. Опять же не факт, что будет вкусно, иной раз даже свинину, которую вроде бы фиг испортишь, и ту испохабить умудряются, а чтобы замаскировать это, придумывают, что сия хрюшка приготовлена по-старинному каламбрийскому рецепту, омыта в трех водах, пяти винах и четырех источниках, зажарена на огне из можжевеловых палочек и обмазана секретной смесью из шестисот шестидесяти шести трав и специй. Кушайте, не обляпайтесь. Тьфу…

– Нормальный это ресторан, я тут даже со Стариком был. – Зимин подошел к двери, которую немедленно открыл перед ним швейцар. – Идем, я хочу есть.

Нас посадили в общем зале, Зимин почему-то не захотел идти в отдельный кабинет. Сказав что-то вроде: «Надо быть к народу поближе», – злобно буркнул мне:

– Да выбирай ты! За все платит фирма, – видимо, заметив, как расширяются мои глаза при виде цен, после попенял Азову на нерасторопность персонала ресторана, в общем, досталось всем, а я намотал себе на ус, что иметь дело с голодным Зиминым, похоже, чревато.

Через полчаса я сделал второй вывод: с голодным Зиминым, конечно, общаться опасно, зато с только что поевшим – милое дело.

– Ну, так какие слова ты для нас припас, дружище Киф? – уже совершенно не раздраженно спросил он у меня, попивая кофе из фарфоровой чашечки. – Что опять не так мы сделали?

– Ну, как вам сказать. – Я на сытый желудок тоже был добр, но у меня было ощущение, что все-таки что-то в этой еде не так, пресная она тут какая-то. – Все бы ничего, но я в игре попал туда, где никого, кроме меня, нет.

– Ну да. – Зимин излучал доброту и приязнь. – Ты там один, совсем один.

– Так, а зачем? – недоуменно спросил у него я. – В чем тут смысл?

– Смыслов тут несколько, и все важные, – ответил мне Зимин. – Но основной из них – нам надо было тебя спрятать, хотя бы на время.

– Спрятать? – не понял я. – От кого?

– Не от кого, а зачем, – пояснил мне Азов. – Сейчас объясню.

Я сковырнул ложкой с кусочка торта, стоящего передо мной, крем, закинул его в рот и приготовился слушать.