…Скинхед нервозно оглянулся по сторонам и тихо свистнул.

Реакции на его действия не последовало. Почесав в бритом затылке, косарь с ненавистью уставился на поверхность призрачного канцелярского стола. Тухлятина, блин. Умереть – это, оказывается, полбеды. А вот факт «на том свете всё ещё хуже, чем на этом» в клочья порвёт мироощущение любого призрака. Компьютер, ящики для бумаг, папки с эмблемой в виде скелета. Тоска зелёная, а другой-то работы нет.

Хочется откинуть копыта снова, лишь бы уже не видеть всей этой офисной хрени.

Но сколько ни умирай – попадёшь сюда.

Он снова свистнул. Чеченец за столом напротив и ухом не повёл.

– Эй… – шепнул скинхед. – Хач, ты чё, оглох? Метнись сюда, побазарить надо.

Чеченец подскочил на стуле, словно его ткнули иголкой.

– Свистят собакам, – прошипел он. – И сколько раз объяснять, тварь, я не из ваших друзей! Ещё раз хачем назовёшь, клянусь Аллахом… Увидишь, что сделаю!

– Опять зарежешь, чёрный? – усмехнулся скинхед. – Давай, это даже прикольно.

На лице чеченского привидения отразилась целая гамма чувств.

– Короче, чё говорю… Одно дельце перетереть надо. Тут такая хрень назревает… У тя приём душ на этот час закончился, точно? Давай курнём, разговор серьёзный есть.

– Кальян? – оживился вдруг чеченец. – Базару нет, пошли. Но раз тебе нужно, ты и платишь. У меня времени в собственности и двух минут нет, сам потом отрабатывай.

…Через полчаса косари сидели в призрачном кафе «Патрик Свэйзи», в переулке рядом со входом в Небоскрёб. Скинхед поколебался, не взять ли один кальян на двоих, но перспектива передавать друг другу «шланг» ему не понравилась. Выматерившись сквозь зубы, он заказал два, – впрочем, цена была вполне демократичной.

– Вот вы устроились, – вздохнул он, приложив ладонь к свастике на виске. – Хачи, чурки, азеры. Даже здесь на русском горбу сидите. И чё вас сразу в Бездну не шлют? Я думал, вы на том свете давно сковородки лижете. Это не загробный мир, а херня вообще.

– Затвори хлебало, – угрюмо попросил чеченец. – Я был уверен, что в рай попаду, – и уж гурий с твоей мордой в Эдеме никак не ждал. Ладно, чего тут… Как тебя зовут?

– Иван.

– А меня – Ваха.

– Да мне по хрену.

– Вот и иди в жопу.

Утратив нить беседы, косари помолчали в ожидании кальяна. Вокруг сидела довольно разношёрстная публика: тут были и хиппи семидесятых, и бизнесмены в костюмах от Гуччи, и дряхлые старики (по привычке катавшиеся в инвалидных колясках). Заведение простое, без изысков, лишь на стенах большие чёрно-белые фотографии из «Привидения», и на особой красной табличке – автограф Патрика Свэйзи, лично посетившего кафе после похорон. Дым стоял коромыслом, делая зрелище отчасти апокалиптичным: призраки в дыму, либо дым с привидениями – произнести-то тяжко, не то что представить.

Официант-турок поставил в разных углах столика два кальяна с перцем чили.

– Хреново, – вздохнул Иван. – Пивка бы, а? Ноль удовольствий, когда сдохнешь.

– А мои семьдесят девственниц где? – махнул рукой Ваха. – Говори, чего хотел.

Скинхед затянулся жгучим дымом и перегнулся через столик.

– Морду тебе я разбить бы хотел, – мечтательно сообщил он. – Не поверишь, так хочется рыло твоё начистить, ну как пенок от варенья в детстве! А на деле, мля, я даже плюнуть не могу, и на душе кошки скребут. Только счастья и осталось, что хачем назвать.

– А думаешь, мне легко? – вскинулся Ваха. – Тебя ж, суку – ни взорвёшь, ни зарежешь!

Он также вдохнул дым – с полным остервенением.

– Мож, лучшие времена скоро наступят, – осклабился Иван. – Короче, слушай сюда. Мне сорока на хвосте новость принесла, а потрепаться не с кем. Друганов в Небоскрёбе не встретил: кто умер, тот, похоже, в Бездне плавает. Скорефанился я тут с секретаршей Мака… Микки… Маккия… Тоже видать, хач, без стакана фамилию не выговоришь: в общем, мужик – директор всего Небоскрёба, правая рука Смертыча. А секретутка из телефонисток вермахта – клёвая тёлка, в сорок первом замёрзла насмерть под Ленинградом… Вместе уже курить ходили… Ух я бы её в углу прижал – тяжёлый вздох… если б только мог, блядь. И Марта мне проговорилась: сегодня к Маку приходил один хмырь – странный, в клоунской маске. Трепались они хрен знает о чём, – но Мак после этого базара выполз в коридор весь белый. Ты видел, чтобы привидение бледнело? По конторе поползли слухи… мол, клоун – это и есть Мастер. Самый главный чувак, создавший Землю, всякие разные звёзды и всю, мать её, нашу Вселенную. Демиург.

– Кто?! – вытаращил глаза чеченец.

– Википедию почитай, блин. Творец всего, включая птиц и этих… кроликов.

Ваха в панике затянулся красноватым дымом.

– Аллах?

– У тя мысли в ином направлении, кроме мечеть-овца-кинжал, работают? Не знаю. Может, Аллах, может, Иисус, может, Будда… Да хоть бы Ярило. Факт, что он ВЕРНУЛСЯ. Смекаешь, Смертыч сразу из офиса пропал? Может, его уволили или там чё похуже…

Чеченец закрыл глаза, шепча молитву.

– Это Аллах, – сказал он железобетонным тоном. – Больше некому.

– Хорошо, – скрипнул зубами скинхед. – Я мёртв, и мне по барабану. Раскинь мозгами: если это Страшный Суд, Демиург всех построит и начнёт разбирать – того в рай, этого в ад. А мне здесь пока тепло, светло, и мухи не кусают. В Бездну я не хочу. Может, там толпой тусят гурии в бикини, а может, жуткая шизоидная хрень вроде чертей и ведьм.

– Там гурии… – заявил Ваха с видом, не допускающим возражений.

Скинхед схватился за голову.

– Вот какого лешего я тебя позвал? Мог бы и с зеркалом побазарить. И тя не колышет, что щас загробный мир вверх тормашками перевернут?

– А разве плохо? – возразил чеченец. – Вдруг перемены к лучшему?

Иван отодвинулся от кальяна и захохотал на всё кафе.

– Ага-ага! Всем хачикам по ходу раздадут гражданство и паспорта от Евросоюза, и вы вокруг Небоскрёба минаретов понастроите. Здесь ващет загробный мир, а не Франция с Норвегией. Если Демиург упал с проверкой, как снег на голову, – хорошего не жди. Ты прикинь, сколько в нашем мире накосячили со времён его создания! Хрен знает, я не хочу на эту тему кумекать, но у меня такая мысля, что… Короче, Смертыч не вернётся.

Кальян не то что забулькал – затрясся, как трамвай.

– Ты неправильные слова говоришь, – потряс пальцем Ваха. – Как без Смерти? Без Смерти совсем нельзя. Если люди на Земле умирать перестанут, толкучка начнётся, как в Китае. Клянусь Аллахом, в вашем паршивом метро и то так давят, что кости трещат.

– Не нравится метро – на ишаках езди, – лениво огрызнулся Иван, разглядывая фотографию Свэйзи. – Тебя к нам в гости не звали. Но скандировать «Загробный мир для русских!» я щас не буду, слишком уж двусмысленно. Чувак, Демиург пришёл сюда не тупо орать: «а-а-а, грёбаный стыд!» и каждую секунду фейспалмиться. Он всё будет менять. В одном ты прав – если люди прекратят дохнуть, тогда пипец. Сожрут всех коров, съедят все огурцы, чё там ещё… И друг за друга примутся, как в фильмах про зомбаков. А я зомби-апокалипсис не заказывал. У меня мама осталась, сестрёнка маленькая.

Ваха заёрзал на месте, стараясь не смотреть скинхеду в призрачные глаза.

– У меня самого два брата. На жалость давишь? Ты меня не пожалел.

– И правильно сделал, – охотно признал Иван. – Вы ж быстрее нас плодитесь. А ты чё, думал, мы с тобой в конце базара обнимемся, прослезимся и к потолку ударит фонтан политкорректности? На хер. Я тебя позвал на перекур потому, что добру со злом иногда тоже надо объединяться – против большего зла. Демиург проблемы принесёт, увидишь.

Ваха внезапно подался вперёд:

– И что ты предлагаешь?

– Сопротивление. Если Смертыч объявит забастовку косарей, я на его стороне.

Чеченца передёрнуло.

– Тебе чили в кальян пересыпали?! Аллах узнает…

– И чё? Поразит меня молнией? Я уже труп. В общем, хватит рассусоливать: я сказал, а ты слышал. По коням, нам душу принимать. Мне на мобилу sms-рассылка пришла от центра оповещения – на Литейном через пять минут машина нищего собьёт.

Чеченец вышел первым и остановился на крыльце. Вскоре вылетел призрак скинхеда.

– Блин, я думал, ты уже ноги в руки взял. Сматываемся, пока не спалили!

– Ты не заплатил?! – в ужасе понял Ваха.

– Конечно. Кто мне и чё сделает в загробном мире? Я удивляюсь, почему другие привидения кальянщиков не кидают. В ментуру ж не позвонят, в тюрягу не упекут.

…Оба скрылись в заснеженном переулке. Навстречу, цокая мёртвыми копытами по призрачному асфальту, выехала «тройка». Лошадей арендовал один из «временных» – настоящих олигархов, имевших в активе целые годы отдыха и сотни задолжавших ему косарей. Как водится у «простопривиденья» (загробный аналог простонародья), заговорщики наградили седока парой ненавидящих взглядов. А тот сделал вид, будто ничего не заметил.

Перец покалывал губы. Ощущения медленно исчезали.