Отец Георгий с недоумением и горестью разглядывал останки бедного попугайчика.

Он совершенно точно помнил, что не оставлял рядом с домашним питомцем заряд взрывчатки или как минимум гранату «РГД-5». Тем не менее, клетка была забрызгана кровью. Ошмётки птичьего мяса устилали пол, а в центре громоздилась куча перьев — словно некто зверски ощипал пернатого бедолагу. Священник вяло пошевелил губами.

— Господи помилуй, да что ж это такое? — произнёс отец Георгий.

Он готов был поклясться, что именно на этом моменте рядом с ним громко и тяжело вздохнули. Пожав плечами, батюшка принёс с кухни поднос, открыл дверцу клетки и принялся основательно выметать оттуда всё, что осталось от несчастного попугая.

— Вирус, наверное, — рассуждал вслух батюшка. — Если не ошибаюсь, птичий грипп сейчас ходит. Ох, не повезло тебе, Кешенька. И не помолишься за тебя никак, души не имеешь ввиду птичьего состояния. Оно бы, конечно, не мешало стены в комнате святой водой покропить. Непонятно с чего, вдруг берёт и взрывается. По меньшей мере подозрительно.

Этельвульф, пребывающий под покровом невидимости, был просто вне себя от злобы.

Подумать только — он переступил через границу, последовал кровожадному совету Мурмура: разорвал невинное создание на мелкие клочки. А священнику — хоть бы что. Откуда такой эстонский темперамент? Нет, демон, разумеется, многократно слышал о христианском смирении, спокойствии и долготерпении. Однако (по его скромному мнению) человек, чей попугай превратился в кашу из крови и перьев, попросту обязан уж, по крайней мере, слегка этому удивиться. Отец Георгий, увы, повёл себя на редкость равнодушно. Корнелий метнул взгляд в сторону мирно спящего на кресле Серапиона и понял — прикончить собачку он не в состоянии. Умиление смешалось с яростью — бес внезапно поймал себя на крамольном желании: ему хочется сожрать батюшку вместе с костями, и это реально вредные мысли для адского существа. Во-первых, есть священнослужителей во время миссии строго запрещается. Во-вторых — их плоть ядовита для низших разрядов (может парализовать, как от мяса японской рыбы фугу), и это признавали все. В-третьих, пришлось бы срочно вызывать бригаду «падальщиков» из отдела секретов, чтобы имитировать несчастный случай либо самоубийство, а то и попросту спрятать останки. В этом случае он налетал на совершенно нехилый штраф и «отработку», по сравнению с которой каторга Елизандры покажется сущим курортом.

Чихуахуа на кресле встрепенулся.

Посмотрев в сторону беса, Серапион ощерил крошечные клыки и яростно затявкал.

— Тебе-то что не слава богу? — укоризненно сказал священник. — Успокойся.

Собачка, однако, и не думала успокаиваться. Выдав по адресу Корнелия двадцать «гав-гав-гав» и пятьдесят «тяв-тяв-тяв», она подошла к нему, обнюхивая воздух. Такого явного разоблачения Этельвульф пережить не мог и переместился на шкаф, рядом с пыльными книгами. С высоты демон чувствовал себя бомбардировщиком, заходящим на цель. Правда, трудно себе представить такую мишень, как человек лет сорока, в очках, с бородой «лопатой» (куда вкрались изрядные прожилки проседи), с сильными залысинами на голове, чуть раскосыми глазами (видать, есть в родственниках татары) и толстым животом… Сначала, пока демон толком не знал о жизни священников, задача миссии казалась ему чрезмерно лёгкой… они ж почти все толстяки, а значит, какой смертный грех светит? Правильно, чревоугодие. Однако, познакомившись с батюшкой ближе, Этельвульф сообразил — обжорство, увы, ни при чём. Мало двигаются (чего там, даже кадилом неспеша машут), нигде не бегают, едят в основном мучное — хлеб да макароны, во время поста грибочками с подсолнечным маслом сыт не будешь. Ох, чего бы он только ни отдал, оскоромься отец Георгий хотя бы тончайшим, полупрозрачным кусочком ветчины! Однажды ему снился замечательный сон — как во время Великого поста он запирает проклятого попа в супермаркете, и тот, проголодав в мучениях с неделю, яростно сжирает всё — и карбонад, и колбасу, и паштет, и буженину. Ага, хренушки. Приход у отца Георгий был маленький, прихожане жертвовали плохо, попу не до лукулловых пиров. Так, всё же очевидно, что убийство попугайчика не прокатило. Придётся продумать другой вариант. Он, собственно, втихую давно о нём размышлял, но метод довольно дорогостоящий. Тем не менее, Корнелий лично знал бесов, успешно опробовавших сей ход и сразу достигших немалого успеха в своём гнусном деле.

Нужны качественные заклинания. Значит, придётся брать кредит.

На кредитной игле Банка Преисподней сидело изрядное количество московских и провинциальных демонов. Ведь заработать ману для колдовства было не так уж и легко. За каждый грамм магического вещества требовалось совершить один исключительно подлый и отвратительный поступок. Этельвульф лично знавал бесов, полностью погрязших в кредитных долгах, дошедших до последней степени падения: они в скользкую погоду ставят подножки старушкам, работая уже чисто на отдачу процентов. Одним из таких бесов в своё время побывал и он сам… (морщась) — нет, долой грустные воспоминания. Однако кредит ещё надо получить… лично у него кредитная история не из лучших. Правда, случаются чудеса. Главное — прийти в Банк Преисподней мрачным, целеустремлённым, в строгом костюме — и, глядя в глаза, объяснить, что берёшь кредит не на хухры-мухры, а на обалденно злющее колдовское дело. Иногда, говорят, прокатывает.

Собачка не унималась. Демон испытал раздражение.

В мгновение ока он применил заклинание безмолвия. Чихуахуа заткнулась, беззвучно тряся головой: теперь целый час она не сможет даже слегка взвизгивать. Оставив Серапиона молча разевать пасть, он спрыгнул со шкафа и скользнул на кухню. Отец Георгий сидел за столом, накрытым вышитой белорусской скатертью, читал «„Несвятые“ святые» архимандрита Шевкунова и полдничал: вкушал опостылевшие макароны, заедая чёрным хлебом. Корнелий сожмурился от злости. Собрав по сусекам мозга последние остатки магии, он попытался создать в голове отца Георгия яркий образ сочного тамбовского окорока. Священник застыл на секунду, после чего степенно перекрестился и вновь намотал на вилку макароны. «Вот всегда он так, — с ненавистью подумал Этельвульф. — И кто сказал, что искушать на чревоугодие легко? Голову бы отвинтил этому придурку. Это фотомодель на пирожное — взял и искусил. Школьницу на пепси. Украинца на сало. Мимоходом и худеющую домохозяйку на картошку из „Макдоналдса“. Буйство вариантов. А тут — ну хоть на стенку лезть. Вот же скотина».

Корнелий опрокинул со стола чашку с чаем.

Это максимум, что он мог себе позволить. Чашка лопнула на полу, как бомба, брызнув в разные стороны осколками и бурой жидкостью. Отец Георгий проводил её взглядом.

— Ох, напасть, — с огорчением сказал он. — Всё сегодня не так. Бес шалит, не иначе.

Этельвульф инстинктивно вжался в кухонную плиту. Неужели… у проклятого попа ясновидение? О, тогда бы это всё объяснило. Он приблизился к самому носу священника и помахал рукой. Скорчил неестественную рожу, высунув язык. Дико выпучил глаза.

Нет, тот не способен его видеть. Ему просто всё по хрену.

Чувствуя себя беспредельно несчастным, демон поплёлся в гостиную. Сев в кресло, освобождённое Серапионом, он с надеждой страждущего взглянул на иконы. Нет. Он уже старался портить их, выращивать на ликах плесень, менять оклады с серебряных на оловянные. ХОТЬ БЫ ЧТО. Да ладно это. Ещё ведь клал засушенный кизяк в ладанку, ломал свечи, бросал в ванну Библию. Священник тихо корил себя за забывчивость, рано пришедший возрастной склероз, просил Бога простить ему грехи и безропотно исправлял проделки Этельвульфа. Безысходность обуяла его — бес ощутил желание надраться до фиолетовых ангелов… Но нельзя, не раньше полуночи — ему ещё ехать на «человеческую работу». Итак, чревоугодие? Не катит. Гнев? Если этого человека не возмутила кровавая каша из собственного попугая, чем ещё его можно разгневать? Гордыня? Отец Георгий сроду ничем не понтовался. На работу-то на метро ездит, как последний нищеброд! Лень? Вот уж этот на службе в церкви иногда с раннего утра до поздней ночи. Алчность? Корнелий замучился мысленно внушать попу сэкономить бабло на то и это… бесполезняк. Остальное не стоит и упоминаний. Остался лишь последний грех, против коего редко кто способен устоять… но на исполнение надо брать кредит. Да Сатана забери всех…

Когда же он сможет создавать ману и деньги из воздуха?

Этельвульф поднялся из кресла. Он ощущал, что с ним происходит УЖАСНОЕ. Креатив истощился. Из яростного и мощного демона он мутировал в убогое беспозвоночное. Каждый адский день бес приходит к проклятому священнику и вяло пытается подбить того на грех. Опрокидывает чашки, проливает воду на пол, приносит с улицы собачье говно (дабы свалить на Серапиона), запускает под обои тараканов и блох. Фактически он ведь уже сдался: все эти вялые телодвижения чисто для галочки. Столько времени прошло — священник не поддаётся. Оставалось брать кредит, но если и это не сработает, тогда… впрочем, ещё имеется, как говорят в популярной игре, «помощь друга». По правилам миссии, бес имел право обратиться за идеями к приятелям. Увы, и тут облом. Мурмур одержим маниакальной идеей мочить домашних животных, Елизандре сейчас точно не до бывшего любовника, а Хамад уже на грани помешательства в тщетных поисках восемнадцатилетней целки. Слушайте, куда податься несчастному демону?

Отец Георгий вернулся в комнату и первым делом раскрыл Библию.

«Вот же урод, — возмутился Этельвульф. — Нет, чтобы телевизор включить, как все нормальные люди. Он любил себя жалеть, ощущая, как ужасно ему не повезло, но… тут любой архонт скажет — всегда легче соблазнить иерарха церкви с „Мерседесом“, квартирой за миллион баксов и любовницей под видом прислуги, чем святых старцев или подвижников. Правда, бывали и случаи откровенно похуже. Например, однажды корнуэльскому бесу Эдмунду (их матери приходились друг другу кузинами) выпало сбить с пути истинного монаха-отшельника на Валдае. Энтузиаст Эдмунд подошёл к делу нестандартно и с креативом: сам переоделся монахом и явился в пещеру, с порога воззвав к Господу, смиренно прося разъяснить ему смысл слов Божиих. И что? Не прошло и года, как гад-отшельник вчистую распропагандировал беднягу Эдмунда как безмозглого белого кролика. Тот отрёкся от бесовства, стал поститься, принял схиму — и в итоге тоже удалился в пещеру по соседству. Говорят, сейчас он пьёт только святую воду, ест только просвирки, горячо и неустанно молится. Вот это и есть самое страшное. Был демон — и нету демона. Да уж, с попами только слабину дай — засосёт, как в болото». Корнелий уныло посмотрел на часы — пора в офис. Опять всё прошло безрезультатно. Как же он ненавидит праведников! Как же он терпеть не может блюдущих честь! И как он обожает самых обычных человеческих попов, люди как люди: украсть, трахнуться, сожрать грудинку в пост — вот это по-нашему… Сучий потрох. Да чтоб ему макаронами своими подавиться, блядь.

Покидая дом, Этельвульф не отказал себе в удовольствии разбить горшок с кактусом.

— Бог дал, Бог и взял, — заметил священник, не отрываясь от Библии.

— Да знаю я! — вяло огрызнулся демон, выходя за порог. — Сто раз уже слышал!