Глава 1
Римейк Сергия
(храм у метро «Кропоткинская», следующий день)
В храме никого. Убраны остатки скорлупы, вынесены погибшие куличи, замыта шваброй раздавленная пасха. Ничто не напоминает недавнюю битву прихожан. Темно. И лишь в углу, где друг напротив друга застыли двое, слышится тихий, но страстный шёпот.
… — (тихим голосом) Простите, батюшка, я грешна… просто ужасно грешна.
— Ничего страшного, дочь моя. Все мы грешные перед лицом Господа.
— (с раздражением, чуть повышая голос) Да уж конечно, кроме некоторых! Ой… извините. Я горячо волнуюсь, ибо давно хочу признаться в наиболее гнусных своих прегрешениях, и отнюдь не скороговоркой. У вас найдётся для меня совсем немного времени, батюшка?
— Разумеется, дочь моя. Вы ничем не отличаетесь от других прихожан.
— (с ухмылкой) Правда? Ну что ж, начнём. Так вот, я не могу противостоять соблазнам. Я обожаю секс. Обратите внимание на мою внешность. Я натуральная блондинка с фотомодельным ликом, грудью четвёртого размера и удивительно длинными ногами от ушей. Согласно последним требованиям, у меня сбриты все волосы с тела ниже головы. Я мультиоргастична. Оргазм сотрясает меня, я отдаюсь ему со всей злостью и радостью. Когда мужчина берёт меня, я превращаюсь в мартовскую кошку, слетая с катушек.
(вежливое покашливание)
— Прекрасно, но какой именно грех вы совершили?
— Гм… ну… знаете, батюшка… о'кей, я расскажу вам всё. (заученно) Как-то раз я ехала в поезде вместе с тремя мужчинами в одном купе. Дело было летом, а в это время года я ношу платье на голое тело. Их похотливые взгляды ласкали меня. Я облизывала губы, чувствуя внутри огонь желания. Мой грех усугубился тем, что один из этих мужчин был старец святой жизни, другой — человек, заключивший счастливый брак, а третий — безусый отрок, не знающий сладости таинств женского тела и его мягкой колеблющейся тьмы. И вот, когда греховное возбуждение полностью обуяло меня, я села перед ними и дала убедиться, что никогда не ношу нижнего белья. Отрок затрепетал, а старец охнул…
— (флегматично) Дочь моя, я ездил на отечественных поездах в паломничество. Если это было стандартное купе на четверых, то демонстрировать свои прелести вы бы смогли разве что с потолка, а сие тяжко по целому ряду причин. На нижней полке это физически невозможно. Допустим, вы вскарабкались на верхнюю, но тогда вам пришлось бы упереться руками и ногой, стараясь не свалиться вниз на ходу, ибо поезд сильно трясёт.
— (с плохо скрытым бешенством) Слушайте, батюшка, да какая вам, в принципе, разница?! Вот смогла и смогла. Может, я отличницей была в цирковой школе по классу акробатики.
— (спокойно) Безусловно, этот восхитительный факт довольно многое объясняет, дочь моя. Но даже он не сможет оправдать ваш весьма странный стиль разговора — словно вы целую ночь, не разгибаясь, читали кипу женских эротических романов в мягких обложках.
Краткая пауза. Разумеется, демон Этельвульф не хочет признавать, что именно так оно и было. Он не спал 48 часов подряд, планируя эффектное соблазнение. Помимо книг, бес за двое суток просмотрел с десяток порнофильмов, прочитал подшивку журналов «Хастлер» и отдал должное киносеансам, рассматривая роли мужчин в женской одежде — в их числе «В джазе только девушки», «Здравствуйте, я ваша тётя!», «Тутси» и «Миссис Даутфайр». Коллегия Демонов стоит на ушах ввиду загадочного убийства Астарты, однако выполнение миссии для перехода в восьмой разряд никто не отменял.
— (борясь с желанием схватить собеседника за горло) Нет, батюшка. Сама моя природа такова, а утроба женская суть ненасытна, посему я и повествую о своих грехах подробно. Глядя на разгорячённых мною мужчин в купе, я думала лишь об одном — почему их так мало? Ведь помимо всех моих туннелей, у меня останутся свободны обе руки… На счастье, послышался стук в дверь — пришли проводник и продавец бутербродов с сыром.
— (тихое покашливание) Утроба — дочь моя, в общем-то, живот, а не то, что ты думаешь. Если она ненасытна, это печально, но милостью Божией всегда можно сесть на диету.
— (в истерике) Батюшка, почему вы мешаете мне исповедоваться?
— Отчего же? Покайтесь в своих грехах — я выслушаю вас, аки добрый пастырь.
— (кротко) Хорошо. Короче говоря, я поимела их всех. И святого старца, пытавшегося откреститься от меня, как чёрт от ладана. И подобного робкому кролику отрока. И женатого мужчину, хотя он жалобно скулил, взывая к Господу. Но Господь не пришёл к нему на помощь. И продавца, испуганно пахнущего сыром. И проводника, обещавшего бесплатный чай. Сгладит ли мой грех то, что всё происходило без презервативов?
— (профессионально) Дочь моя, тут вопрос двойственный. С одной стороны, церковь не поощряет употребление противозачаточных средств, ибо они препятствуют появлению цветов жизни. С другой — крайне сложно предположить, кого бы вы произвели на свет в финале столь откровенного разврата. Возможно, схожую ситуацию описывал Александр наш Сергеевич Пушкин, указывая: «Родила царица в ночь не то сына, не то дочь, не мышонка, не лягушку, а неведому зверушку». Презервативы здесь — не главный грех.
— (скрежеща зубами) А сам момент прелюбодеяния? У меня было пятьдесят мужчин!
— Я слышал много исповедей. По нынешним временам это мелочь, дочь моя.
— Да, я согласна, неделька выдалась так себе… обычно я сплю с семьюдесятью.
Короткая пауза.
— И вы специально пришли, чтобы рассказать об этом мне?
— Ох, батюшка, я такая счастливая… я всем рассказываю… и раввину, и мулле, и пастору. Вот что для вас как для священника плотский грех? Вы любили когда-нибудь женщину?
Довольно красноречивая тишина.
— (задумчиво) Знаете, не имей я достаточно большой духовной практики и не проведи я сотни исповедей, я бы подумал, что вы демон, посланный Сатаной для моего искушения.
— (короткий сухой кашель — как у человека, который чем-то подавился от удивления) Э… да ну что вы, батюшка. Я всего лишь скромная девушка, одержимая нимфоманией. Например, представляете, на встречу с вами я пришла абсолютно без нижнего белья…
— Бедность — не порок, дитя моё. Если нет денег на трусы — Господь не оставит вас.
Звук, определённо похожий на скрежет зубов.
— (шёлковым голоском) Батюшка… я сняла трусы вовсе не из-за бедности. А потому что хочу вас и умираю от желания. Возьмите меня прямо сейчас, в этой церкви… моё прекрасное юное фотомодельное тело, Вы монах, и вы не представляете, какие радости жизни я смогу подарить вам. Разве секс с богиней не стоит целого мира? Отдайтесь мне.
— (с доброй усмешкой) Девушка, ну это как-то даже скучно. Вы читали классику? Надо культурнее соблазнять. А вы сразу трусы на штандарт, как знамя. Почитайте Толстого, «Отца Сергия». Там всё очень витиевато. Ах, я вымокла, мне следует раздеться, чтобы высохнуть. И стук глубокой ночью в дверь — ах, я, кажется, заболела, вся горю, мне нужно лекарство, откройте, сударь, прошу вас. Вот это, я понимаю, соблазнение. И пусть Сергий устоял перед многоопытной светской львицей, он всё же согрешил, пал в объятья малоумной, но развратной купеческой дочки. Потому что она вела себя, как человек.
— (в полнейшем и катастрофическом ужасе) Батюшка, я…
— Мадемуазель, вы явились в Божий храм и ведёте себя, словно актриса из порнофильма. Да, я не смотрел, но осведомлён насчёт порно: как людям, никогда не бывавшим в Париже, известно, что он находится во Франции. Это не исповедь, а римейк «Отца Сергия». Только я, с вашего позволения, палец рубить себе не буду: у меня соблазна нет.
Шорох снятого платья.
— (рыдающим голосом) А сейчас? Батюшка, вы не поверите, на что мне пришлось пойти ради этой встречи. Вы даже понятия не имеете. Я в первый раз разделась перед мужчиной.
— (озадаченно) Полагаю, тем семидесяти мужчинам, ставшим вашими любовниками на прошлой неделе, не очень-то повезло. Дочь моя, вы тратите время понапрасну. Есть представители профессий, коих такими вещами не возбудить — как акушер и гинеколог. Иеромонахи из той же оперы. Вас не удивляет, почему в пост я хожу мимо витрин с огромным количеством окороков, ветчины и колбас, и меня это не волнует? Да, если есть зуд — следует почесать место, где чешется. Но лучше зуда не иметь вовсе: и я живу по такому принципу. Никто не шокирован, когда вегетарианец отказывается от копчёной грудинки, но все в благословенном ужасе, если священник не взял голую женщину.
Тяжёлый страдальческий вздох.
— Батюшка, право, не стоит сравнивать голую женщину с копчёной грудинкой.
— И то, и другое — бесовский соблазн, дочь моя. Разницы никакой.
Среди горести и разочарований Этельвульфа посетило другое внезапное ощущение — этот поп чего-то да знает. Иначе откуда ему ведать про равенство грехов прелюбодеяния и чревоугодия? Ведь копчёности в своё время изобрела целая группа лаборантов-демонов из соответствующего отдела — отсюда и тамбовский окорок, и прошутто, и хамон, и югославская сыровяленая ветчина. Кто-то слил ему инфу? Да, и такое может быть. Уфф, хватит предположений. Он сходит с ума. Почему не получается? Ведь и покойная Астарта говорила, в порнофильмах всё предельно просто.
— (слабо возражая) А скажем… борщ может быть бесовским соблазном?
— (непреклонно) Если в пост и с мясом — разумеется. Дьявол умён, и у него миллион способов погубить бессмертную душу, включая разновидность супа из свёклы: пусть многие и не верят в богатство извращений Сатаны. Вероятно, вы пришли ко мне по глупости, а если нет — невольно выполняете задание от Лукавого. Я не хочу винить вас… но для удобства дискуссии, пожалуйста, наденьте ваше платье в жутких розочках.
— (поспешно) Да-да, конечно, батюшка (резкое и быстрое шуршание). Всё в порядке.
— (одобрительно) Вы не хотите реально покаяться в своих грехах, дочь моя?
Серия крайне тяжёлых вздохов.
— Мои настоящие грехи, батюшка, паровоз не потащит. Я самое греховное создание в мире. Вот знаете, мне по работе доверили простейшую задачу. А я никак не могу её решить. Уж и так пробовала, и этак — бесполезно. Мной овладевает уныние. Вечерами дома я закуриваю трубку, завариваю чай и философствую о своей никчёмности.
— Работа? Да благословен будь Господь, проблемы в офисах сейчас у большинства населения, и люди думают, что снижение зарплаты — оно и есть Апокалипсис. Мне кажется, не стоит придавать этому большого значения. Дочь моя, вы менеджер?
— (краткое молчание) Да, в какой-то мере. И мне очень надо навязать одному человеку вещь, которая ему в принципе не нужна. В этом весь смысл современного бизнеса.
— Согласен с вами. Например, мне по десять раз в месяц звонят и рассказывают, какой у них классный интернет-провайдер. И без разницы, что я не хочу к нему подключаться. Им главное — продать контракт и отчитаться о проделанной работе. Я не могу такое благословить.
— (с придыханием) Понимаете, мне это ОЧЕНЬ нужно. Я мечтаю о повышении. Я уж и так пятьсот… то есть, простите, пять лет на одной и той же должности. Вервольфом завыть хочется. Нет, я понимаю — вероятно, вы не желаете быть архиереем или митрополитом, а то и патриархом… к тому же должность патриарха многие годы занята… гм… не будем говорить кем. Посоветуйте — что я могу сделать, дабы продать этому человеку ненужную вещь? Я, уж поверьте, наизнанку вывернулась — делаю всё, чего никогда бы не сделала.
— (кротко) Я не могу давать советы в таких вещах, дочь моя.
— (с неожиданной злобой) О да, кто бы сомневался! А разве эрпэцэ не продаёт веру, как редиску? Все эти свечки, иконы, ладанки и прочая фигня? In my humble opinion, церковь — самая успешная корпорация за всю историю человечества — не платит мало-мальских налогов, а доходы покрывают «Газпром», как бык овцу. Нестойких личностей уже начали сажать за оскорбление чувств верующих, возврат к славным «тёмным векам» не за горами: скажешь, что Бога нет, и тебя на дыбу потащат. Но, батюшка, задумались ли вы хоть раз — почему пастыри, призывающие к смирению, кротости с аскетизмом, — в золоте, с охраной, на «Мерседесах» и сажают за критику самих себя? Христос бы такое одобрил?
— (спокойно) Я этого не знаю, дочь моя. Хотите, помолимся вместе и спросим у него?
Резкий, прерывистый кашель.
— Нет, знаете, покорнейше благодарю — я лучше пойду. Мне что-то поплохело.
— Как пожелаете, дочь моя. Пожалуйста, не забудьте в другой раз нижнее бельё.
— Обязательно, святой отец.
Оказавшись на улице, Этельвульф долго не мог прийти в себя. Да уж, против этого терминатора с крестом не выдерживают и рекомендации древних демонов. Силы адские, он ведь ПОЧТИ заставил его молиться! Надо заглянуть в отдел колдовства, посмотреть, какие конкретно зелья рекомендуют, дабы противостоять религиозной пропаганде. Ладно, что паниковать. Опять не получилось. Мана из шарика Астарты растрачена зря, и для следующих масштабных действий (а уже ясно, что голыми руками попа не возьмёшь) ему придётся идти на поклон в Банк Преисподней. Но это потом. Сейчас следует поехать домой и привести себя в нормальный демонический вид — а то пара кавказцев уже пытались «склеить», завлекая на «бокальчик шампанского». Самое интересное — сосед Хамад куда-то пропал. Не иначе, обработал свою девственницу и загулял на радостях от выполнения миссии на трое суток. Да-да, всем везёт, кроме него… Что? Откуда посреди индустриального города взялся блохастый азиатский ишак? Трётся мордой об руку, громко, даже излишне навязчиво стучит копытами. Так, хороший пинок ему под зад каблуком туфли. Иди на хрен, ослик, не до тебя щас.