— (Непреклонно.) Я прошу извинить меня, господин министр, однако, в силу своего преклонения перед вами, я недостоин и капли вашей милости. С моей стороны это не ошибка, а настоящая катастрофа. Если вы позволите, то я в вашем присутствии…

— (С любопытством.) Совершите обряд сеппуку, дабы смыть позор кровью?

— (С удивлением.) Откуда вы узнали? Да, я начертал на ладони иероглиф «честь», но…

— (Короткий вздох.) Поработали бы вы министром с моё, дорогой маркиз. За секунду распознаешь любой настрой собеседника. В. Ниппон коку, пусть и впитавшей лоск современного европейского влияния, очень сильна дань традициям. Например, наш с вами разговор проходит в бамбуковом чайном домике, достаточно популярном для тайных встреч. Сюда инкогнито приезжают важные персоны со всего Токио — общаться с гейшами на темы политики и искусства, предварительно уплатив пять тысяч иен в час. Да, здешние девушки благоухают, подобно хризантемам, это не оспаривается. Воскрешая забытое изящество эпохи сёгунов Фудзивара, они идеально разольют чай, составят на ваших глазах икебану, сыграют на сямисэне. Считается, что это эстетично и красиво, а вы получаете воистину поэтическое наслаждение… Если же девушка приглянулась до мурашек на спине и вы предложите изрядную сумму денег, возможно, она нарушит заповедь гейш, приласкав вас на татами. Это так? Взвесьте мне в лавке ваших раздумий хотя бы один грамм логики. Вы платите женщине деньги, вкушая заваренный ею чай и слушая музыку (зачастую бездарную), а потом должны прибавить отдельно за любовь — и то при условии, что произведёте впечатление на красотку? Оргазмическое счастье. В Европе, маркиз, вы протягиваете девушке полсотни иен, и она выполняет в постели любые ваши желания. Согласен, это примитивно, но весьма доходчиво. А если, допустим, вам хочется звуков сямисэна или любимой гейшами игры тора-тора (когда все участники разом выходят из-за ширмы, приняв вид тигра, охотника или старухи), — это оплачивается отдельно, как редкое сексуальное извращение.

— (С лёгким возмущением.) Но… где же эстетика, ваше высокопревосходительство?

— (Устало.) Увольте, маркиз. Если вы пожертвовали пятьдесят иен за сеанс любви, то результат достигнут: вы покидаете девушку полностью удовлетворённым. Но стоит заплатить пять тысяч за чаепитие, вы поневоле начинаете испытывать от действий гейши тайные наслаждения, воспеваете в стихах нежность пальчиков, сексуально обхвативших чайничек. Вы рассказываете друзьям, какое это бесподобное чувство — глотая чай, ощущать в закоулках души шелест веток цветущей сакуры. Вы ищете любой повод, чтобы не выставить себя идиотом и оправдать потраченные деньги. Вот и весь секрет ажиотажа вокруг гейш. Так к чему я всё это? Людям свойственно ошибаться. Каждый второй, с кем я встречаюсь в «Красном Солнце», хоть немного да виноват. И что он делает? Следуя самурайскому кодексу, хочет вспороть себе живот. Соглашайся я на такое, милейший чайный домик превратится в мясную лавку, а в госслужащие пойдут только потенциальные самоубийцы. Что изменит ваш поступок, мой дорогой маркиз?

— (Осторожный глоток чая.) Господин министр… Я возглавляю разведку микадо уже двадцать лет — хотя, как показал последний эпический провал, вряд ли достоин столь высокой должности. Простите за дерзость, но как мне себя вести, если следствием моей глупости стал конец света? Последние две ночи прошли без сна. Я обязан умереть.

— (С улыбкой следит за поклоном гейши.) Заверяю вас, маркиз, на днях ваше желание исполнится. Чем заниматься бессмысленным самоедством, рискните совершить безумный поступок. Сделайте то, что всегда присутствовало в океане мыслей, но вы боялись вытащить это желание наружу из тьмы. Съешьте сердце шестнадцатилетней школьницы, искупайтесь голым в фонтане, упейтесь сакэ до тумана в глазах. Разве у кого-то повернётся язык осудить вас? Превосходно, что в Токио сейчас население сохраняет спокойствие. Впрочем, у нас всегда умели надеяться на лучшее, даже если мир пожирается демоном. Кстати, как обстоят дела с погибшим, э-э-э… Ямамура Онода?

— (Вздох.) На месте взрыва удалось найти лишь несколько фрагментов пальцев и череп, принадлежность обугленных останков установили путём анализа ДНК. Майору Оноде присвоено звание полковника, а также дарован Высший орден Хризантемы. Но его гибель на моей совести, и одним подобным промахом я обозначаю себя как хара-но курой хито. Если бы я вскрыл свой живот, это бы показало всю глубину моего сожаления.

— (С милой улыбкой.) Боюсь, это показало бы только ваши кишки. Не стоит так уж огорчаться по поводу покойного Оноды. Как указывают события трёх последних дней, мы все скоро умрём. С концом света — не только вы, но и остальные были введены в заблуждение. Изучив последствия раздражения, я уверился: проблема затронет сугубо Третий рейх, поэтому и следует устранить со сцены Павла Локтева. И кто бы из нас догадался: ему следует не мешать, а помочь выполнить миссию, если симптомы раздражения имели место лишь на территории Москау? Увы, теперь мы не можем найти ни раздражитель, ни самого Локтева. Да и, сдаётся мне, процесс уже не остановить…

— (Тихий звон фарфоровой чашечки.) Вы, как всегда, правы, ваше превосходительство, и это наполняет краской стыда мои щёки. За последние три дня раздражитель распространяется стремительнее, чем вирус гриппа. Я видел снимки с космической станции — в Москау исчезли все постройки Арийской улицы, остался только голый асфальт. То же самое случилось с половиной зданий проспекта «Майн Кампф». В Париже пропала Эйфелева башня, а в Лондоне — Тауэрский мост. Сёгунэ бурлит слухами, что происходящее — испытания секретного оружия учёных-шварцкопфов, хотя сами шварцкопфы растеряны не меньше защитников империи. В почве появились провалы, в океане — воронки, куда засасывает целые острова. Позавчера заражение перешло и на острова Ниппон коку: в воздухе растворились деревянные постройки Киото, а сегодня…

— (Со вздохом.) Да, направляясь на нашу приятную встречу, я опрометчиво включил в машине радио. Пропала гора Фудзияма, вековечный символ Ниппон коку. Телевидение пока что объясняет случившееся научными опытами, новыми методами маскировки на случай войны, поэтому население и не паникует. Приятно. А вот милым руссландцам на канале «Викинг» не хватило выдержки. Я не стану обижать друзей, но наши общие враги бы подметили: они слишком увлеклись созерцанием, забыв присовокупить разум. Сперва «Викинг» грустно молчал, пока здания одно за другим таяли в дымке, а теперь классифицирует заражение как… массовую галлюцинацию на фоне погодных аномалий. Агенты гестапо, облачившись в белые халаты и нацепив на носы очки, изображают в эфире профессоров, сыплют научными терминами. Между тем из небытия возникли призраки бывших трудовых лагерей, на площадях мерцают миражи виселиц, а сквозь землю Бабьего яра в Киеве проступили восковые лица мертвецов. Разведбатальоны «лесных братьев» уже вошли в небольшие посёлки близ Москау, Санкт-Петербурга, Екатеринодара — и не встретили сопротивления. Китайцы разбежались, вермахт деморализован, отдельные казармы подверглись заражению. Патриарх Лесной Церкви отслужил молебен с трансляцией в Сёгунэ — «о победе над супостатом православного воинства». Рейхскомиссариат Москау доживает последние дни.

— (Ставя чашечку на поднос, поданный коленопреклонённой девушкой.) Мы этого и хотели, господин министр. Но даже если мир спасётся чудом, мои потомки обречены есть пыль у трона микадо тысячу лет, умоляя о милости для их недостойного предка. Сегодняшние донесения с окраин Ниппон коку льют кислоту в мои уши. После растворения здания военной комендатуры Урадзиосутоку, а также пропажи японского гарнизона, в городе начались беспорядки. Банды погромщиков ломают сады камней, жгут императорские флаги, громят культурные центры — сорвав с себя кимоно и спешно напялив грубые вышитые рубахи. Прекрасный храм богини Аматэрасу на улице Бронзового Зеркала объят огнём и разграблен. Музей палочек для еды превращён в тлеющие угли. Институт гейш толпа разнесла по кирпичику, назвав чудесное заведение «фабрикой блядей». Я не рассказал это своему старому отцу, полсотни лет отслужившему под знаменем микадо, чтобы не видеть его слёз. Это благодарность за всё, что мы сделали для руссландцев? Микадо своей благоуханной милостью даровал им статус граждан империи, позволил принять японские имена, поклоняться Аматэрасу. И что же мы получили взамен?

— (Благосклонный взгляд в сторону улыбающейся гейши.) Я понимаю ваше огорчение, маркиз. Но стоит ли почитать вниманием эту несуразицу? Я дам вам хороший совет: освободите свои инстинкты и ворвитесь в джунгли желаний, рыча, как дикий зверь. Жаль, что мне восемьдесят четыре года и я не сумею предаться неутомимой оргии со всем персоналом чайного домика. Мне остаётся только держать чашку и спокойно дожидаться, пока заражение развеет в пыль сей бренный мир и я осыплюсь вместе с ним серыми песчинками. Маркиз, больше не имеет значения, ошибались мы или нет. Давайте проживём хотя бы несколько дней нашей жизни именно так, как нам всегда хотелось…

— (С затаённым восторгом.) Отлично сказано, ваше превосходительство.

— Ещё чаю, дорогой маркиз?

— Да. В последние мгновения бытия его вкус особенно прекрасен…