Глава 9
Из чего только сделаны девочки…
Час спустя они встретились в захламленном дворике позади часовни, в котором оставили тележку.
— Так-так, — сказала Керсти. — Где это ты так приоделся, Джонни?
— У дедушки весь чердак забит старым барахлом. Это его старые футбольные штаны. Пуловеры дед всегда носит древние, так что я подумал, что один из них вполне сойдет. И я прихватил с собой все, что собирал для реферата по истории — так, на всякий случай. Сумка самая что ни на есть настоящая, сорокового года. В них тогда противогазы носили.
— Так вот что это за штуковины! — сказал Бигмак. — А я-то думал, чего это все ходят с такими огромными плеерами.
— Хотя бы сними кепку, а то у тебя в ней совсем дурацкий вид, — посоветовала Керсти Джонни и взялась за Ноу Йоу: — Что это на тебе?
— Мы с Бигмаком проходили мимо той лавочки на Уоллес-стрит, где торгуют театральным реквизитом, — ответил Ноу Йоу. — Что скажете? — робко спросил он и повернулся кругом, демонстрируя свой костюм.
На Ноу Йоу были широкополая шляпа, ботинки на огромной платформе, смахивающие на два автомобиля со здоровенными бамперами, и узкие брюки. По крайней мере те части штанин, которые оставались на виду, были узкие.
— Это что, пальто? — поинтересовался Джонни.
— Это длинный пиджак!
— Ярко-красный, — констатировала Керсти. — Да, в таком наряде на тебя точно никто не обратит внимания. Ты что, в брюки с вазелином залезал?
— Выглядишь как этот… стиляга, — заметил Джонни. — В смысле, ярко…
— Продавец сказал, что в те времена как раз такое и носили, — принялся оправдываться Ноу Йоу.
— Тебе только саксофона не хватает, — сказал Джонни. — То есть я хочу сказать, что никогда не видел, чтобы ты выглядел так… круто.
— Значит, я отлично замаскировался, — заявил Ноу Йоу.
Керсти повернулась к Бигмаку и тяжко вздохнула.
— Бигмак, скажи, почему мне кажется, что ты упустил суть?
— А я ему говорил! — встрял Ноу Йоу.
— Тот парень сказал, что это носили в сорок первом, — попытался объяснить Бигмак.
— Да, но не кажется ли тебе, что кто-нибудь может обратить внимание на парня, расхаживающего в форме германской армии?
На Бигмака больно было смотреть.
— Правда? А я думал, Ноу Йоу мне голову морочит. Я думал, тогда все носили свастики и прочие причиндалы!
— Это причиндалы гестаповцев! А ты одет как типичный немецкий солдат!
— И что мне теперь делать? У меня больше ничего нет! Там продавалось только это барахло и кольчуги!
— По крайней мере, сними китель и шлем. Может, и сойдет за обычную военную форму.
— А почему на тебе шуба, Керсти? — спросил Джонни. — Ты же всегда говорила, что носить шкуры убитых животных равносильно убийству.
— Угу, но говорила она это только старым дамочкам в шубах, — пробормотал Бигмак. — Готов спорить, «Ангелам Ада» в кожаных косухах она таких заяв не делала.
— Я подготовилась к путешествию, — сказала Керсти, демонстративно пропустив слова Бигмака мимо ушей. Она поправила шляпку и висящую на плече сумочку. — Эта одежда прекрасно соответствует эпохе.
— Что, и плечи тоже?
— Да. Тогда были в моде широкие плечи. Женщины носили подплечники.
— А в двери ты как будешь проходить? Боком? — поинтересовался Ноу Йоу.
— Может, хватит, а? У нас много дел.
— Я вот о чем все время думаю: помните, старина Холодец… в смысле, старый старина Холодец, сказал, что для того, чтобы вернуть его обратно, надо что-то исправить? — сказал Ноу Йоу. — А что именно?
— Это нам и нужно выяснить, — ответил Джонни. — Он же не говорил, что будет легко.
— Идем, — сказал Бигмак — он уже стоял на пороге часовни. — Мне не хватает старины Холодца.
— Почему?
— Доводить некого.
Физкультурники давным-давно уковыляли по домам. Джонни вытолкал тележку на середину зала и уставился на черные полиэтиленовые пакеты. Позор устроился прямо на них и мирно спал.
— Э… — нерешительно начал Ноу Йоу. — Это же не волшебство, правда?
— Не думаю, — ответил Джонни. — Скорее это просто очень-очень чудная наука.
— И на том спасибо, — сказал Ноу Йоу. — Но э… разве это не одно и то же?
— Какая разница! — сказала Керсти. — Давайте лучше к делу.
Позор принялся мурлыкать.
Джонни взял один из пакетов. Ему показалось, что в пакете что-то тихонько колышется. Очень осторожно Джонни чуть ослабил шпагат, которым был завязан мешок.
И сосредоточился.
На этот раз все получилось легче. Раньше его просто подхватывало течением, будто щепку, и несло. Теперь Джонни знал, куда хочет попасть. Он чувствовал время.
Мы постоянно путешествуем во времени — мысленно. Черные пакеты в тележке просто-напросто позволяли прихватить в такое путешествие еще и тело. Миссис Тахион ведь так и сказала.
Годы закрутились воронкой и втянулись в мешок, как вода — в сливное отверстие ванны. Время вытекало из старой часовни.
И вот уже вокруг церковные скамьи и запах тщательно отполированного благочестия.
И Холодец с открытым ртом.
— Что?..
— Все хорошо, это мы, — сказал Джонни.
— С тобой все нормально? — спросил Ноу Йоу.
Может, Холодец и не выиграл бы Чемпионат Европы по Скоростному Шевелению Извилинами, но по лицу его медленно разлилось то выражение, которое бывает у человека, заподозрившего, будто что-то не так.
— Что стряслось? — спросил он. — Вы таращитесь на меня, как на привидение! И что это вы так вырядились? Почему на Бигмаке немецкая форма?
— Ну вот, — с удовлетворением произнес Ноу Йоу. — А я ведь говорил, но разве кто-нибудь меня послушал?
— Мы просто вернулись за тобой, — сказал Джонни. — Ничего страшного.
— Именно так. Ничего страшного, — поддакнул Ноу Йоу. — Все отлично.
— Ага, отлично. Просто класс, — подхватил Бигмак. — Э… слушай, ты, случайно, не чувствуешь себя… э-э… постаревшим?
— Что? Через пять-то минут?
— Я тебе кое-что принес, — сказал Бигмак и достал из кармана что-то большое и квадратное.
Это оказалась пенопластовая коробка. Слегка помятая, но все равно единственная пенопластовая коробка на свете. А в ней был Биг-хол. Один со всем.
— Стырил, да? — покачал головой Ноу Йоу.
— Да ведь старикан все равно не собирался его есть, — пустился оправдываться Биг-мак. — И бургер бы выкинули, ведь правда? Когда берешь то, что никому не нужно, это не воровство. И вообще, это же Холодцов бургер, потому что…
— Холодец, ты же не собираешься это есть, правда? — поспешно перебила Бигмака Керсти. — Он остыл, и жира там слишком много. Ради всего святого, он же побывал в кармане Бигмака, в конце-то концов!
Холодец заглянул под верхнюю половинку булочки.
— Еще как съем. Мне наплевать, даже если этот бургер лизал жираф, — заявил он и вгрызся в давно остывший бургер. — Хм, а вовсе не дурно. Кто их делает? — Он посмотрел на упаковку. — Что это за старый пердун с бородой?
— Просто какой-то старый пердун.
— Да-да, мы ничего о нем не знаем, — закивал Бигмак. — Ровным счетом ничего.
Холодец посмотрел на них недоверчиво.
— В чем дело, а?
— Слушай, сейчас я объяснить не могу, — сказал Джонни. — Ты тут… застрял, в общем. Вот… Похоже, э-э, что-то пошло наперекосяк. М-да… И… возникла одна загвоздка.
— Что еще за загвоздка?
— Э-э… довольно большая.
Холодец даже жевать перестал — небывалый случай.
— Насколько большая? — спросил он.
— Э-э… ты так и не родишься на свет… вот.
Холодец уставился на Джонни. Потом — на недоеденный бургер.
— Я ведь ем этот бургер? Это же следы моих зубов? — с напором вопросил он.
— Слушай, все проще простого, — принялась объяснять Керсти. — Здесь ты существуешь, но когда мы в первый раз попали в сорок первый год, должно быть, мы как-то изменили историю. Так что теперь есть две истории. Ты родился в одной из них. Но когда мы вернулись, все уже изменилось и мы очутились в той истории, где тебя нет. Нам надо всего лишь вернуть все на свои места, и только.
— Ха! У тебя что, тоже целая полка «Звездного пути» дома? — усмехнулся Холодец.
Керсти пошатнулась, как будто ее ударили.
— Гм, э-э… нет, а что? — пролепетала она. — Ну, одна или две кассеты… может, несколько штук… не много, нет. Да я их почти и не смотрела!
— Послушай, — оживился Ноу Йоу, — а у тебя есть та серия, где таинственная сила…
— Заткнись! Заткнитесь все сейчас же!!! Только то, что сериал отражает некоторые проблемы, типичные для общества двадцатого века, еще не дает никому права изводить человека, который смотрел эти серии из чисто научно-исследовательских соображений!
— А форма стартрековца у тебя есть?
Керсти залилась краской.
— Если кто-нибудь из вас проболтается, он об этом пожалеет! Крепко пожалеет!
Джонни открыл дверь и выглянул наружу. День был на исходе. Близился вечер четверга. Лил теплый ласковый дождь. Джонни набрал полную грудь воздуха сорок первого года. Воздух пах углем, маринадами и вареньем и еще, совсем чуть-чуть, — горячей резиной. Люди делали вещи.
В Сплинбери девяносто шестого никто ничего не производил. Там была только фабрика, где собирали компьютеры из готовых частей, были несколько больших складов да еще местное отделение Департамента дорожных знаков. Люди только перевозили вещи с места на место и занимались подсчетами.
— Да, я смотрела отдельные научно-фантастические фильмы. Мне было интересно выявить в них скрытые нарушения логики. Я вовсе не сидела перед телевизором, восклицая: «Ух ты, как он по нему из лазера, класс!»
— Никто тебя в этом и не упрекает, — сказал Ноу Йоу. Он умудрился вложить в эту фразу убийственно холодную логику.
— Вы мне этого не забудете, верно? — сказала Керсти.
— Никогда в жизни больше не упомянем о «Звездном пути», — заверил ее Ноу Йоу.
— Пусть нас сожрут дикие веганцы, если мы посмеем! — с ухмылкой добавил Бигмак.
— Нет, веганцы — это те, кто не ест мяса, — возразил Ноу Йоу. — Ты, наверное, имел в виду вулканцев — у них зеленая кровь и…
— Да заткнетесь вы когда-нибудь или нет! — не выдержал Холодец. — Я тут сижу, не рожденный на свет, а вы болтаете о каких-то дурацких инопланетянах!
— Что из того, что мы сделали, изменило будущее? — спросил Джонни.
— Практически все, — отрезала Керсти. — Да еще и Бигмаково барахло осталось в полицейском участке.
— В меня стреляли!..
— Давайте посмотрим фактам в лицо, — сказал Ноу Йоу. — Все, что мы здесь делаем, влияет на будущее. Может быть, мы на улице не сразу разминулись с каким-нибудь прохожим, а он через пять секунд стал переходить улицу и попал под машину. Это как с тем раздавленным динозавром. Любая мелочь меняет ход истории.
— Чушь, — заявил Бигмак. — В смысле, как бы рыбки ни плавали, реки же все равно текут, куда текут.
— Э-э… тот пацаненок… ну, который… — протянул Холодец. Он говорил медленно и глухо, как человек, который только что вспомнил нечто важное.
— Какой пацаненок? — спросил Джонни.
— Да был один. Он намылился сбежать из дому или типа того. То. есть наоборот, домой. Такой в шортах до колен и в соплях по уши.
— Что значит — сбежать домой?
— Ну, он все твердил, что его сюда эвакуировали, но он сыт по горло и хочет домой, в Лондон. Но он прицепился ко мне и таскался за мной хвостом по всему городу, камни швырял. Он решил, что я шпион. Наверное, до сих пор где-то на улице болтается. Он побежал во-он туда.
— На Парадайз-стрит? — спросил Джонни.
— Да, а что?
— Сегодня ночью ее разбомбят, — просветила Холодца Керсти. — Джонни об этом реферат писал.
— Ха, с чего бы это вдруг немцам вздумается бомбить этого пацана, если он на самом деле на их стороне? — усмехнулся Холодец.
— Ты уверен, что он побежал на Парадайз-стрит? — не отставал Джонни. — Подумай как следует! Кто-нибудь из твоих родственников там жил? Может, дедушка или бабушка? Или прадедушка-прабабушка?
— А я почем знаю! Это ж было сто лет назад!
Джонни устало вздохнул.
— Это сорок первый год. Твои «сто лет назад» как раз сейчас на дворе.
— Н-н-не знаю я! — проблеял Холодец. — Один мой дед живет в Испании, а другой помер еще до моего рождения!
— От чего? — спросила Керсти.
— Упал с мотоцикла, кажется. В семьдесят первом. — Холодец повеселел. — Видите? Значит, все в порядке!
— Да ничего не в порядке, Холодец! — сказал Джонни. — Давай шевели извилинами. Где он жил, этот твой покойный дед?
Холодец дрожал крупной дрожью. Его всегда начинала бить дрожь, когда жизнь становилась чересчур удивительной.
— Понятия не имею! В Лондоне вроде! Отец еще говорил, что во время войны деда отправили сюда. А потом он снова приехал в Сплинбери навестить знакомых и познакомился с моей бабушкой! Э-э…
— Ну, давай вспоминай дальше! — понукал его Джонни.
Но Холодец только экал и заикался.
— Сколько твоему деду было лет, когда он умер? — спросил Ноу Йоу.
— Э-э… сорок, отец говорил. Э-э… дед тот драндулет купил себе на день рождения.
— Значит, сейчас ему… — Джонни подсчитал, — десять, да?
— Э-э…
— Как по-твоему, тот мальчик не мог оказаться твоим дедом? — спросил Ноу Йоу у Холодца.
Холодец еще немного поблеял, потом наконец перестал трястись и вышел из себя:
— Ну разумеется! Как это я сразу не догадался? Надо было спросить его в лоб: «Эй, ты — мой дедушка? Если да, то не покупай, пожалуйста, мотоцикл».
Джонни порылся в своей противогазной сумке и достал помятую папку, битком набитую бумагами.
— Он никаких имен не упоминал? — спросил он.
— Э-э… — снова затянул Холодец, но отчаяние освежило ему память. — Некую миссис Тупс.
— Дом номер одиннадцать. Она живет там со своей дочерью Глэдис, — сказал Джонни, извлекая из папки фотокопию газетного листа. — Я нашел имена всех, кто жил на Парадайз-стрит, когда готовил реферат.
— Мою бабушку зовут Глэдис! — охнул Холодец. — Выходит, из-за того, что дед не сбежал в Лондон, он останется здесь и сегодня ночью умрет? И я так никогда и не появлюсь на свет?
— Возможно, — ответил Ноу Йоу.
— А что будет со мной?
— Ты останешься здесь, — сказал Джонни.
— Только не это! Это ж Былые Времена! Мрак! Я проходил мимо кинотеатра, так там идут сплошь старые фильмы. Черно-белые! И еще я видел кафе, ну, из тех, у которых снаружи мелом меню пишут. И знаете, что там было написано? «Мясо с двойным гарниром»! Что это может быть, по-вашему? Даже Генри Гонконг, когда продает обеды навынос, всегда пишет на них, что там за мясо. И одеваются тут все как в Восточной Европе! Да я с катушек съеду!
— А мой дед вечно твердил, что, когда он был маленький, они развлекались на полную катушку, хоть у них ничего и не было, — попытался утешить Холодца Бигмак.
— Да, но так говорят все дедушки, — возразила Керсти. — Без исключения. «Пятьдесят центов за шоколадку? Да в мои времена ее можно было купить за шестипенсовик и еще сдача бы осталась!»
— Я думаю, они и вправду жили весело, — сказал Джонни, — потому что даже не подозревали, что у них ничего нет.
— Но я-то знаю! — возопил Холодец. — Я-то в курсе, что в еде должно быть больше чем два цвета, я помню, что за штуки музыкальные центры, и… и вообще! Я хочу домой!
Все посмотрели на Джонни.
— Ты все это начал, — сказал Ноу Йоу.
— Я?!
— Всему виной твое воображение, — проговорила Керсти. — Оно у тебя такое большое, что в голове не помещается, как и говорил сэр Дж… как я всегда говорила, — поспешно поправилась она. — И оно засасывает и окружающих тоже. Не знаю, как это у тебя получается, но с фактами не поспоришь. Ты зациклился на Парадайз-стрит, и вот мы здесь.
— Ты же говорила, что все равно, разбомбили Парадайз-стрит или нет! — сказал Джонни. — Ты говорила, что все это давно история!
— Я не хочу в историю! — простонал Холодец.
— Ну ладно, Джонни, ладно, ты был прав, — признала поражение Керсти. — Что нам делать?
Джонни порылся в бумагах.
— Когда я готовил реферат, то вычитал, что… что в ту ночь разразилась страшная гроза. Погода жутко испортилась. И, должно быть, немецкие летчики увидели Сплинбери, отбомбились по нему наобум и улетели. В войну такое случалось не раз. В Сплинбери была система оповещения, ну, то есть должна была включиться сирена воздушной тревоги. Но она не включилась.
— Почему?
Раздался хлопок — это Джонни закрыл свою папку.
— Вот давайте для начала это и выясним.
Это был шест на крыше одного из домов на Хай-стрит. Шест казался даже не очень длинным.
— И это — оно? — удивился Ноу Йоу. — Смахивает на гигантский йо-йо.
— Это в самом деле сирена воздушной тревоги, — авторитетно подтвердила Керсти. — Я видела такие на фотографиях.
— А как они работали? Заводились по сигналу радара или что-то вроде?
— Радары еще не изобрели, это я наверняка знаю, — cказал Джонни.
— Тогда как?
— Может, у нее есть выключатель?
— Тогда он должен быть в надежном месте, — предположил Ноу Йоу. — Где-нибудь, где его никто не повернет смеха ради.
Вся компания посмотрела наверх. Шест торчал на крыше, ниже была стена, и голубоватый ртутный фонарь, и — вывеска «Полицейский участок».
— О боже, — пролепетал Ноу Йоу.
Они опустились на скамью у общедоступной клумбы напротив участка. На крыльцо вышел полисмен, зажмурился на солнце и посмотрел на них.
— Хорошо, что мы догадались оставить Бигмака караулить тележку, — сказал Ноу Йоу.
— Да, — согласился Джонни. — У него на полицию аллергия.
Керсти вздохнула.
— Ох, даже не знаю, что бы вы, мальчишки, без меня делали…
Она встала, перешла через улицу и заговорила с полицейским. Джонни и Ноу Йоу отчетливо слышали их беседу. Беседа протекала примерно так:
— Простите, офицер…
— Да, маленькая леди? Что, надела мамину шубку, да?
Глаза Керсти опасно сузились.
— О господи… — придушенно выдохнул Джонни.
— Что такое? — спросил Ноу Йоу.
— Ну, помнишь, как тебя обозвали негритенком? Так вот, назвать Керсти маленькой леди — это то же самое, что тебя… ну, сам понимаешь.
— Мне просто интересно, — процедила маленькая леди сквозь стиснутые зубы, — как работает та большая сирена.
— О, не забивай себе этим голову, малышка, — сказал полицейский. — Это очень сложная штука. Тебе не понять.
— А вот теперь пора бежать в бомбоубежище, — прошептал Джонни. — И лучше, если оно будет где-нибудь на другой планете.
И тут Керсти совершила невозможное. Джонни остался сидеть с открытым ртом.
— Я просто так боюсь, так боюсь, — сообщила она и даже умудрилась изобразить кокетливо-жалобный взгляд. Ну или то, что в данных обстоятельствах можно было к нему приравнять. — Мне все время кажется, что однажды ночью бомбардировщики мистера Гитлера непременно прилетят нас бомбить, а сирена не сработает. Я прямо спать не могу от страха!
Полисмен положил руку на плечо девочки, которую исключили из секции каратэ только потому, что ни один мальчик не осмеливался подойти к ней на расстояние меньше двух метров.
— Не волнуйся, малышка, мы этого не допустим, — сказал он и показал пальцем на горизонт. — Видишь вон ту вышку на Сплинпике? Так вот, мистер Ходдер и его отважные ребята дежурят там каждую ночь и смотрят в оба. Как только покажутся вражеские самолеты, мистер Ходдер тут же позвонит в участок.
— А если телефон не будет работать?
— О, тогда мистер Ходдер мигом приедет сюда на велосипеде!
— Что?! На велосипеде? На каком-то жалком велосипеде?
— У него велосипед с моторчиком, — проговорил полицейский. Во взгляде его промелькнула та тревога, которая рано или поздно одолевала всех, кто имел дело с Керсти.
Маленькая девочка продолжала стоять и требовательно смотреть на него.
— «Сплинберийский фантом», — добавил полисмен. Судя по интонации, эту марку здесь знали даже маленькие девочки. Причем только с лучшей стороны.
— О. Правда? Спасибо, вы меня успокоили. В самом деле, — сказала Керсти.
— Тебе действительно нечего бояться, малышка.
— Тогда мне ничего не остается, как только отправиться домой играть в куклы, полагаю.
— Правильно. Собери их попить чайку, — улыбнулся полисмен. Похоже, он был категорически не способен опознать убийственный сарказм.
Керсти перешла улицу и села на скамейку.
— Что ж, наверное, мне и в самом деле не помешает устроить куклам чаепитие, — проговорила она, пытаясь испепелить взглядом цветы.
Ноу Йоу поверх ее головы переглянулся с Джонни.
— А что?
— Ты слышал, что сказал этот клоун? — принялась возмущаться Керсти. — У меня сложилось ясное впечатление, что он думает, если я женщина, значит, у меня в голове не больше мозгов, чем у грудного младенца! С ума сойти! Только представь себе: жить в годы, когда люди могут не то что говорить — думать такие вещи, и при этом на них нельзя подать в суд!
— Только представь себе: жить, когда бомба может упасть тебе на крышу, — сказал Джонни.
— Между прочим, мой папа говорит, что он все шестидесятые жил в страхе атомной войны, — сказала Керсти. — Наверное, поэтому он носил брюки клеш. Ха! Куклы! Розовые платьица, розовые ленточки! «Не забивай себе этим голову, деточка!» Темные века.
Ноу Йоу успокаивающе похлопал ее по руке.
— Он не имел в виду ничего такого… ну, оскорбительного. Просто таким уж он уродился. Мы же не можем переписать историю, сама понимаешь…
Керсти хмуро уставилась на него.
— Издеваешься?
— Кто? Я? — невинно поразился Ноу Йоу.
— Ладно, ладно, один-один. Кто-нибудь знает, что такого особенного в этом «Сплинберийском фантоме»?
— Их делали в нашем городе, — сказал Джонни. — Кажется, марка была довольно известна. У моего дедушки был «Сплинберийский фантом».
Все трое посмотрели на Сплинпик. В девяносто шестом этот холм точно так же возвышался над городом, только на нем торчала телебашня.
— И это вся система оповещения? — удивилась Керсти. — Какие-то парни просто сидят на холме и прислушиваются?
— Ну, Сплинбери считался не слишком-то важным городом, — пожал плечами Джонни. — Здесь делали джем, консервы, галоши — и все.
— Так что же у них не заладится сегодня ночью? — подумал вслух Ноу Йоу.
— Можно забраться туда и выяснить, — предложил Джонни. — Давайте захватим остальных и…
— Погоди, — вмешалась Керсти. — Подумай головой, а? Откуда нам знать, вдруг мы и станем тем, что помешает им предупредить людей сегодня?
Джонни на миг окаменел. Потом сказал:
— Нет. Если так рассуждать, мы никогда ничего не сделаем!
— Мы уже один раз натворили дел! Все, что бы мы ни делали, изменяет будущее!
— Мы и так его изменяем. Всегда. И всегда будем изменять. И что? Пойдем заберем Холодца и Бигмака.
