Блокадный дневник Клавдии Никифоровой
С «Блокадным дневником» Клавдии Ивановны Никифоровой я познакомился во время съемок документального фильма о Невском пятачке. Режиссер фильма Нина Прахарж дала мне посмотреть рукописную тетрадь. Это была копия воспоминаний блокадницы о страшном военном времени. В них ясным почерком были помещены и три небольших стихотворения. В предисловии к дневнику обратила на себя внимание такая запись: «Завещан моей внучке Власовой Анне Валерьевне». Приложен был также адрес самой Клавдии Ивановны в Ульяновске и ее телефон.
Мне стало интересно узнать, где находится оригинал дневника, жив ли автор, и если да, то имеется ли возможность поговорить с этой женщиной, так просто и доступно написавшей о величии подвига и человеческом горе ленинградцев. Не откладывая дела в долгий ящик, позвонил в Ульяновск и имел счастье разговаривать с самой Клавдией Ивановной, которая любезно поведала историю одного из своих стихотворений, помещенных в дневнике. Написала она его в самое смертное блокадное время, когда многими ленинградцами овладела безысходность, они подошли к краю пропасти, из которой уже не могло быть возврата. По своему стилю и ритмике стихотворение созвучно «Казачьей колыбельной» Михаила Лермонтова. Написано оно было в феврале 1942 года, называется «Блокадная колыбельная».
Вновь воздушная тревога.
За ночь третий раз.
Я лежу в своей постели,
Не смыкая глаз.
Мой единственный сыночек
Рядышком лежит.
Неподвижный и холодный,
Третьи сутки спит.
Спи, родной, не просыпайся!
Я прошу как мать!
Вдруг опять попросит хлебца,
А мне негде взять!
Тяжко каждому солдату
На любой войне!
Умирать голодной смертью
Тяжелей вдвойне.
Скоро я по Божьей воле
Обрету покой.
Перед смертью крепко-крепко
Обнимусь с тобой!
Чтоб в одной могиле братской
Вместе нам лежать!
Спи, мой славный! Спи, хороший!
Я прошу как мать.
В нашем городе блокадном
Хуже, чем в аду.
И я с радостью великой
На тот свет уйду!
Уготовано за муки
Место нам в раю!
Спи, дитя мое родное!
Баюшки-баю.
В этом стихотворении Клавдия Никифорова рассказала о безутешном горе своей матери и умиравшем десятимесячном брате Сереже. Он умер позднее, в поезде, когда семью удалось наконец эвакуировать. Клава, ей тогда было восемнадцать лет, вынесла тело брата из вагона на остановке и положила сверху на гору других трупов. Названия станции она не запомнила. Всего из многодетной семьи Никифоровых умерли одиннадцать человек. Отец Клавы ушел из жизни самым первым, еще до войны. Он был расстрелян в 1937 году как «враг народа».
В «Блокадной колыбельной» меня поразило то, как восемнадцатилетняя девушка смогла понять и передать чувства женщины-матери, какой она сама еще не была. Страдания матери стали ее собственной мукой, ее горем. Стихотворение проникнуто безысходностью, покорным ожиданием смерти как избавления. Оно передает состояние человека, дошедшего до последней грани, разделяющей жизнь и смерть. Этот человек уже готов переступить черту, надеясь, что смерть прервет страдания, станет не просто избавлением от них, а переходом в иное состояние, где душа, а не измученное тело продолжит дальнейшее существование.
В «Блокадном дневнике» представлены еще два стихотворения, написанные Клавдией Никифоровой. Они совсем другие, отражающие патриотический порыв ленинградцев. Эти стихи притягивают, вместе с автором испытываешь гордость за непокоренный город. Стихи подкупают жизненной силой автора. Они проникнуты верой в то, что удастся отстоять Ленинград.
Первое стихотворение, написанное блокадной зимой, когда еще оставались физические силы, называется «С Новым 1942 годом!».
Без елок и свечей
При отблесках коптилок,
Встречаем мы сегодня
Новый год!
Но в будущее смотрим с оптимизмом:
Переживет блокаду наш народ!
В историю уходит
Сорок первый год.
Поднимемся, друзья!
Часы уж полночь бьют.
Водою снеговой
Наполним наши чарки
И выпьем их до дна
Под бомбовый салют.
Другое стихотворение отличается еще большей силой оптимизма. Написано оно было в январе 1942 года.
Настанет час
Стервятники со свастикой на крыльях
Ночами темными над городом кружат,
Но не падет покорно на колени
Великий и прекрасный Ленинград.
Морозной сизой дымкою окутан,
Стальным кольцом блокадным окружен,
Лишен тепла, воды и хлеба,
Но не повержен, не сражен!
Творение Великого Петра
Любой ценою отстоять готовы.
Придет возмездья грозный час.
Мы сокрушим блокадные оковы.
Три стихотворения отражают многогранность того, что пришлось пережить ленинградцам на протяжении 900 блокадных дней. По меткому и образному замечанию ветерана войны, доктора исторических наук М. И. Фролова, это и реквием в память о погибших, и салют во славу защитников Ленинграда.
Интересно было узнать, как Клавдия Ивановна относится к тем, кто блокировал город и принес ей и ее семье столь большие страдания. Она сказала, что забыть тех зверств, которые вершились немцами, она никогда не сможет, хотя в то время, находясь в осажденном Ленинграде, видеть оккупантов, естественно, не могла. Встретилась она с ними позднее на Кубани в эвакуации в 1942 году, когда наши войска отступили. Немецкие солдаты проезжали по мосту, где она как раз остановилась. Увидела их и онемела от ужаса. Они спросили у нее насчет квартиры для постоя. Она сказала, что сама беженка, эвакуированная из Ленинграда. Услышав это название, немецкие солдаты сочувственно закивали головой. Точно такой же случай произошел, когда в комнату, где они проживали, зашел немецкий офицер. Он также закачал головой, повторяя «Ленинград, Ленинград».
Если кто захочет ознакомиться с «Блокадным дневником» Клавдии Никифоровой, то оригинал находится в Ульяновском государственном музее. Копия дневника хранится в музее-заповеднике «Прорыв блокады Ленинграда» в городе Кировске Ленинградской области.
С нетерпением буду ждать, когда он выйдет отдельной книгой.
