Январь 1942 года, как уже говорилось, выдался на редкость холодным. Морозы доходили до 40 градусов. Подразделения 1267-го стрелкового полка сосредоточились в вершинах оврагов вдоль берега Волхова для броска на другой берег. Подвезли в бочках водку. Бойцы пили ее прямо из ковша, а к утру, когда поступила команда двинуться в наступление, на земле так и остались лежать несколько тел окоченевших с похмелья бойцов.

Первая же атака сибиряков увенчалась успехом. Немцы открыли огонь, но удерживали позиции недолго, дрогнули и побежали. Оказалось, что у них на берегу были оборудованы лишь ячейки из снега. Воодушевленные первым успехом подразделения двинулись дальше, к Спасской Полисти, по пути захватывая пленных.

Спасская Полисть – железнодорожная станция на линии Новгород – Волхов – Тихвин – Ленинград, а также тракт шоссейных дорог. Дома и надворные постройки стояли ровной улицей, около них – огороды. Возле огородов – речка Полисть. Возле нее, у шоссе, водокачка, дальше – поля и сенокосные угодья. Вся местность видна как на ладони. Здесь, на линии железной и шоссейной дорог, противник закрепился основательно. В самой Спасской Полисти с немецкой дотошностью каждый дом был переоборудован в дот. В избах на пол были положены прокладки из бревен. Их засыпали землей из подпольной ямы, делая таким образом несколько рядов. Из подпольных окошек делали амбразуры. Такие сооружения не пробивались ни ружейно-пулеметным, ни минометным, ни даже артиллерийским огнем.

Метрах в двухстах от переднего края противника Никонов с бойцами разгребли снег и поставили палатку для командира полка. Впереди боевых порядков пехоты вырыли ямку для НП, провели туда телефон. Полк готовился к наступлению…

После чахлой и малоэффективной артподготовки началась атака.

Шли врассыпную по открытой местности. Связисты двигались вместе с пехотой. Противник открыл огонь из всех видов оружия. Автоматные и пулеметные очереди заглушались минометным и артиллерийским огнем. Немецкие самолеты летали на малых высотах, их летчики нашли себе забаву – как в тире, расстреливать наших бойцов из пулеметов. И – бомбили. Все взлетало вверх, заволакивало снежной пылью и землей. Не было видно ничего. Падали мертвые, раненые и живые. Вместо того чтобы прятаться в воронках от снарядов, некоторые необученные бойцы в растерянности метались по полю и погибали. Бойцы ползли вперед и стреляли. Заканчивались патроны. Многие залегли в воронках. После такого огня командирам трудно было понять, сколько людей осталось в живых. Пришлось лежать до ночи, а потом ползать и проверять, кто жив, а кто убит или замерз. Понеся большие потери, полк прекратил наступление. Оставшиеся в живых под покровом темноты отошли далеко за исходные позиции, к кухням. (Во время наступления бойцы пищи не получали: кухни не подходили близко к переднему краю. Если немцы их замечали, то сразу же уничтожали артогнем.) Буквально на следующий день состав полка пополнился маршевыми ротами и батальонами – только что прибывшими на фронт необстрелянными бойцами. Всем выдали по одной-две обоймы патронов (10-20 штук) – и снова в атаку. Патроны быстро кончались, и их приходилось брать у убитых и раненых в ходе боя. С первых же дней Никонов понял, что нужно держаться ближе к немцам. Стоит лишь чуть отойти дальше, как их артиллерийский и минометный огонь уничтожает все живое, а по местности, расположенной в опасной близости к своим позициям, они не стреляли. В очередной атаке лейтенант немного не угадал – не нашел поблизости подходящей воронки и упал в снег. Когда начал нагребать перед собой сугроб, немец заметил его и начал стрелять. Две пули, пройдя сквозь снег, попали в шапку, но не пробили ее, а только застряли. Пришлось подгребать еще. Ситуация сложилась неприятная: патронов нет, немец держит под прицелом, не давая высунуться, не то что отползти. Так Иван Дмитриевич и пролежал до темноты. Чуть не замерз. Лишь ночью ему удалось выскользнуть из этой западни… После очередной неудачной попытки наступления людей в полку осталось совсем мало. Пришлось отойти на исходные позиции. А утром немцы сами пошли в наступление. Стоящий у командирской палатки боец закричал: «Немцы!» Все, сонные, повыскакивали из-под плащ-палаток, когда немцы были уже метрах в тридцати, и открыли огонь. Наступающие залегли. В этот момент подбежал ротный и приказал Никонову взять бойцов и бежать на правый фланг, где немцы наступали особенно активно. Иван Дмитриевич взял с собой пятерых и побежал, по пути потеряв двоих: одного из бойцов убило, другого ранило в живот.

«Немцы уже обошли нас с фланга, – вспоминал Иван Дмитриевич. – Я стал отстреливаться, подбежал с ручным пулеметом младший лейтенант Григорьев и начал стрелять в самую гущу фашистов. Часть немцев была уничтожена, а другие отвернули в сторону и ушли в глубь обороны полка».

Прибежавший связной передал приказ Григорьеву явиться с пулеметом к командиру полка. Никонов остался один, без приказа не решаясь оставить позицию. Он залег в воронке, впереди которой росли небольшие кустики, когда увидел, что с немецкой стороны через редкий лесочек прямо на него идут человек 10-12 фрицев. Подпустив их метров на 50, он начал стрелять. Часть немцев залегла, а остальные так и остались стоять, не понимая, откуда по ним ведется огонь. Воронки из-за кустиков видно не было, тогда как сами немцы были как на ладони. В результате Никонову удалось уничтожить всю группу. Еще два раза немцы пытались пройти в этом месте, и оба раза лейтенант их расстреливал со своей невидимой позиции. Никонов насчитал потом 23 убитых фашиста.

Ночью движение прекратилось, и Иван Дмитриевич отправился искать своих. В том месте, где была их палатка, он увидел убитыми бойцов своего взвода Селезнева, Симоненко, Швырева, Авдюкова и других. Присел рядом с погибшими товарищами, попрощался и снова пошел на поиски живых. Из соседнего леска ударила очередь. Пуля продырявила шинель, но самого его не задела. Автоматы тогда были в основном только у немцев, поэтому туда он не пошел. Услышал, как вдалеке ударила катюша. По звуку Никонов понял, что снаряды будут падать где-то рядом. Только успел залечь в ложбинку, как они начали рваться в опасной близости от него. По кому велся огонь, было непонятно, потому что, кроме него, никого в этом месте не было. Снаряды легли с недолетом. Ударил второй залп БМ-13. Снаряды разорвались еще глубже в нашем тылу…

Никонову удалось найти своих в лесу, почти в двух километрах от Спасской Полисти. Там находилась небольшая группа уцелевших бойцов и командиров – человек десять, среди них был и командир полка. Лейтенант доложил ему обо всем, что произошло, об уничтоженных им немцах и о том, что сейчас противника на оставленных позициях нет. Командир не поверил, послал с Никоновым вместе помощника начальника штаба проверить еще раз, а еще одного бойца отправил считать убитых Иваном Дмитриевичем немцев. Информация о том, что немцев на позициях нет, подтвердилась, а вернувшийся боец, побоявшись подойти близко, издали насчитал лишь около десятка трупов. Ивана Дмитриевича сочли хвастуном.

Немцы контратаковали по двум направлениям. Им удалось продвинуться на 1,5-2 км в наш тыл и обойти оборонявшихся. Поэтому решили в лесу не ночевать, а вернуться на оставленные утром позиции. Придя на них, первым делом собрали в одно место всех своих раненых, а в другое – большую часть убитых. Недосчитались командира роты Останина, политрука Зырянова и многих других. Командовать ротой назначили командира взвода коммуниста лейтенанта Маликова…

Утраченное положение удалось восстановить, после чего бои за Спасскую Полисть продолжали все по той же схеме. В обескровленный полк дали пополнение. В эшелоне из Средней Азии привезли казахов и узбеков. Большинство из них были пожилыми верующими людьми. Они были почти совсем не обучены и тяжело переносили мороз. Когда кого-то из них убивали, а это случалось часто, остальные собирались вокруг него и что-то по-своему бормотали. Немцы это замечали и накрывали собравшихся минометным огнем. Если же кто-то из них получал ранение, его несли в санчасть целой толпой. Передний край в этот момент пустел.

Затем на смену им пришли три молодежных батальона. Ребятам было не более 20 лет. Пришли строем, все в новеньких белых маскхалатах. Им не дали даже передохнуть – повели в атаку. Через полтора часа никого из них уже не осталось. Пополнение прибывало и сразу отправлялось в бой. Но немец из пулеметов их как косой косил. Полегли все. Перед немецкими позициями все было изрыто снарядами и устлано кучами трупов, которые убрать было невозможно. Убитые и раненые падали сверху. Раненые тянулись, ползли, но вскоре умирали от ран или замерзали. Живые прятались от огня противника в воронках или за кучами окоченевших на морозе трупов.

Наконец началось масштабное наступление одновременно силами нескольких полков. 1267-й стрелковый полк наступал на левом фланге вдоль шоссе, идущего от Селищенских казарм. Ценой огромных потерь была занята водокачка и отбит один из домов на улице. Бойцы забрались в подпольную яму (погреб), а комполка майор Красуляк, комиссар Ковзун, лейтенант Никонов и с ним телефонист боец Поспеловский разместились в траншее возле дома. Справа от их позиции из укрепленных домов немцы вели сильный пулеметный огонь, буквально не давая поднять головы. Майор Красуляк приказал соединить его с начальником артиллерии полка Давбером. Разговор был примерно таким:

– Видишь от тебя правее водокачки дома? – спросил комполка.

– Вижу, – ответил начальник артиллерии.

– Дай по ним огонька, – приказал Красуляк.

Но артиллеристы Давбера нанесли удар не по немцам, а по КНП командира полка. Всех, кто там находился, едва не перебило осколками. Пришлось лежать на дне траншеи, пока длился этот артналет. Немцы, воодушевленные такой помощью, тоже открыли огонь. Выбивать их из укреплений было нечем, кроме винтовок, а ими это сделать было невозможно.

Когда стемнело, командир полка поручил Никонову следить за обороной, а сам решил отдохнуть. Однако немцы не смирились с захватом дома и открыли по нему огонь зажигательными пулями. Дом загорелся, бойцы, человек семь, выскочили из подвала и побежали. Комполка попытался их остановить криком и даже выстрелил несколько раз из пистолета в их сторону. Двое бойцов покачнулись, но кто-то философски заметил, что перестрелять можно хоть всех – не поможет.

Командир полка принял решение отойти с комиссаром и поручил Никонову и его бойцу Поспеловскому прикрывать отход. Они отстреливались. Дом разгорелся вовсю, и рядом находиться стало уже невозможно. И уйти нельзя: от огня стало светло как днем. Было принято решение уходить короткими перебежками возле самых домов-дотов. Поспеловского он так и инструктировал: «Амбразуру проскочишь – и ложись. Они не успеют в тебя попасть». Так и стали перебегать возле самых амбразур. Только перебегут – немцы вдогонку открывают огонь. Да поздно. «Эх, гранаты бы. Все точки бы подавили», – с тоской подумал Иван Дмитриевич, но гранат у них не было. Так они и прошли с Поспеловским весь путь и вернулись на свои исходные позиции. В отрытой накануне наступления землянке нашли командира полка. Здесь же был и представитель штаба армии Кравченко (Иван Дмитриевич запомнил его фамилию), который выяснял, сколько осталось людей в полках. В 1267-м их осталось больше всего – 7 человек, а у других – по 5-6. Всего на переднем крае осталось 35 человек.

Кравченко приказал Красуляку возглавить эту группу и снова атаковать. После этой атаки не уцелел почти никто, но Никонову опять повезло остаться в живых.

На следующий день привезли пополнение. И снова в бой. Теперь наступали с правой стороны от шоссе, опять заняли водокачку, но силы вновь иссякли. «Почему, – недоумевали некоторые бойцы, – когда мы идем в наступление, на нас обрушивается весь огонь противника – автоматный, пулеметный, минометный, артиллерийский – и авиация расстреливает из пулеметов и бомбит на малых высотах? От такого огня уже в начале атаки почти никого не остается. Наши же артиллеристы и минометчики если и ведут огонь, то из глубины, с закрытых огневых позиций. И только тогда, когда пехота продвинется вперед и закрепится на новом рубеже, они меняют позиции. Такой огонь был не только малоэффективен из-за невозможности быстрого осуществления им маневра, но нередко и вреден, из-за того что наносился по своим позициям, и из-за плохой связи проходило немало времени, прежде чем ошибка исправлялась».

Командиры полков Красуляк и Дормидонтов выдвинулись на исходные позиции, перешли через мост, стали подниматься на берег, и тут немец дал очередь из пулемета, убив Дормидонтова и ранив в руку Красуляка.