8
Целыми днями Шарлотта ухаживала за бабушкой,
Ни на минуту не оставляя ее одну.
Распахивала ставни в комнате,
Описывала ей небосвод, красоту небосвода:
Смотри, какой чистый, лазурный цвет!
Да, отвечала старуха
И любовалась небом, деревьями и цветами,
Чудесными красками лета, приносящими радость.
Скоро мы будем с тобою гулять по берегу моря.
Обещай мне, что будем гулять! – заклинала Шарлотта.
Каждое ее слово целительно, словно бальзам, врачующий раны.
Они часами беседуют, не разнимая рук.
Ну а дед? Его возмущали эти «слюнявые» утешения.
Хватит с меня, надоело! – крикнул он как-то Шарлотте.
Она его не поняла.
Дед возбужденно шагал по комнате,
Не силах сдержать накипевшую ярость,
Да, именно ярость.
И вдруг обратился к внучке с неистовым монологом:
Довольно с меня этих самоубийств!
Я больше не в силах сносить их, ты слышишь?
Началось это с матери твоей бабушки:
Она ежедневно пыталась покончить с собой.
Каждый день, и так восемь лет кряду, ты представляешь?
А потом тот же самый кошмар с ее братцем:
Говорили, что он был несчастлив в браке,
Но я сразу увидел, что он попросту полоумный —
Ни с того ни с сего начинал хохотать, поди знай почему!
Твою бабушку все это очень печалило.
Кто-то верно сказал: в каждом доме свой псих…
Все же я его навещал – вплоть до дня,
Когда этот помешанный бросился в воду.
У него была дочь, она отравила себя вероналом,
Вероналом —
Без всякой серьезной причины.
А был еще дядя, не будем о нем забывать!
Да, у бабушки был еще дядя,
Этот выбросился из окна!
И ее сестра… и супруг сестры!
В общем, всех не упомнишь.
Семейка самоубийц.
У меня уже сил больше нет!
Понимаешь?
А недавно все то же с ее племянником,
Последним в семье. Ты не была с ним знакома.
Как еврей, он лишился работы в лаборатории
И покончил с собой…
Самоубийство… такого не пожелаешь врагу!
Бедняга, я хорошо его помню,
Он был такой симпатичный,
Ни разу ни на кого не повысил голоса.
Ну и вот вам: теперь он гниет на кладбище,
От него осталась лишь горстка костей.
…
А наши дочери!
Дочки!
…
Ты слышишь?
Наши любимые дочки!
…
Твоя тетка Шарлотта,
Моя милая дочь…
Я ее обожал.
Она ходила за мной по пятам
Буквально как тень.
Она меня слушала.
Желая мне угодить, изображала античную статую,
И вдруг…
Конец.
Все кончилось.
В восемнадцать лет она бросилась в реку.
Вот так-то.
И я не смог…
Мы не смогли поехать на кладбище,
Иначе пришлось бы похоронить нас в той же могиле.
Твоя бабка и я – мы тогда уже умерли.
А потом твоя мать…
О, как же она горевала,
Ты даже представить не можешь!
Она лишилась любимой сестры,
С которой была неразлучна.
Их сравнивали окружающие:
Сестры были похожи как две капли воды.
Твоя мать была неутешна,
Но скрывала это от всех,
Крепилась, как только могла,
Старалась быть сильной вдвойне,
Старалась быть сразу двумя дочерями.
Твоя мать была очень добра.
По вечерам она пела,
Это было прекрасно и грустно.
А потом вышла замуж за твоего отца,
Этого фанатика медицины.
К счастью, у них родилось дитя,
Девочка, олицетворение жизни,
Внучка моя,
Ты,
Шарлотта…
Дед на минуту умолк.
Последнее он произнес полушепотом —
Не все можно выразить криком.
Он в упор взглянул на Шарлотту
И продолжал, повышая голос,
Срываясь на крик:
Ты…
Ты… Шарлотта!
ШАРЛОТТА!
Ты была таким прелестным ребенком.
Но тогда почему?
Почему?
У нас оставалась лишь твоя мать,
Твоя мать и ты.
Она не должна была так поступать.
Кто угодно мог добровольно уйти из жизни,
Но не она.
Это было немыслимо.
Выбросилась из окна…
Из окна нашего дома!
Ты слышишь меня?
А ведь ты ночевала там – после…
Как нам было с тобой тяжело!
Мы отводили глаза, чтоб не видеть твоих.
Я помню твое тогдашнее личико:
Ты все время ждала возвращения мамы,
Высматривала ее в небесах.
Она ведь сказала тебе, что станет там ангелом,
Но нет!
Ее обуял злой демон,
И она убила себя.
Да-да, твоя мать – тоже убила себя!
А твоя бабка – она почему
Больше не хочет жить?
Ну а как же я?
Подумала ли она обо мне,
О том, что будет со мной?
Ты меня слышишь?
Я больше так не могу!
Я так не могу
Больше.
…
