2
И вот началась напряженная творческая работа.
Каждое утро Альфред и Паула сходились у рояля.
В это время Альберт был занят своими больными,
А Шарлотта писала автопортреты —
Технику автопортрета изучали сейчас в Академии.
Альфред, обаятельный, эксцентричный,
Стал истинным утешением для Паулы.
Его безбрежная эрудиция потрясала,
Их беседы длились часами.
Альфреда буквально преследовал миф об Орфее.
Кстати, он начал книгу на этот сюжет
И неотступно думал о сошествии в адскую бездну.
Возможно ль, чтоб кто-то вернулся из этого хаоса?
Дабы понять его наваждение, мы обратимся в прошлое.
Едва ему стукнуло восемнадцать, Альфреда погнали на фронт.
Он хотел сбежать и исчезнуть, но назад пути уже не было:
Все мужчины в то время стали солдатами.
И он угодил в самый ад.
Узнал, что такое страх.
Стоишь в тумане, отступление запрещено,
Дезертирам грозит расстрел,
А тучи все ниже и ниже.
Вспученная земля пропахла смердящими трупами,
Пейзаж напоминал сцену из Апокалипсиса.
Альфред, как и Отто Дикс, полагал, что война – дело рук Сатаны.
В атаке полег почти весь его полк,
И среди изувеченных тел
Ему чудилось, будто и сам он давно уже мертв,
И все же в нем что-то по-прежнему билось упрямо, —
Да, верно, это биение сердца в груди,
А уши терзала боль —
Взрыв повредил барабанные перепонки,
Но несмотря на это, он смутно услышал чей-то призыв…
Иль то были предсмертные хрипы?
Альфред открыл глаза – значит, он еще жив? —
И увидел рядом с собой умирающего солдата,
Несчастный молил о помощи.
Но в этот момент Альфред заметил фигуры вдали:
Видно, к ним приближались французские пехотинцы,
Наверное в поисках выживших – чтоб их прикончить.
Альфред был не в силах помочь товарищу,
Ничего поделать не мог.
Спасти его было нельзя
И пришлось оставить на месте.
Он все равно бы погиб.
Сам он заполз под чей-то труп
И затаился, едва дыша.
Сколько времени он пролежал под мертвым?
Этого он не помнил,
Когда германский патруль подобрал раненых немцев,
Альфред уже был без сознания.
Его отвезли в Берлин. Очнувшись, он не узнал даже мать.
И в этом беспамятстве прожил год.
Так девятнадцатый год выпал из жизни.
Он утратил дар речи, не выходил из больниц
Вместе с товарищами по несчастью
И лишь много позже решил для себя, что нужно забыть этот ад,
Главное – не оборачиваться, как обернулся Орфей.
Но вдруг в средоточии мрака возникла мелодия,
Тихо, едва различимо, —
Это к нему возвращался голос.
И понемногу Альфред начал петь.
Теперь жизнь и музыка были неразделимы.
И он бросился в пение, чтобы выжить.
Как бросаются в воду, стремясь умереть.
