В заключение книги подытожим, что же собой все-таки представляет женщина как один из двух типов человека, созданных природой. Уже при взгляде на нее бросаются в глаза меньший рост (по сравнению с мужчиной), особенности фигуры и особенности лица. фигура узкоплечая, широкобедрая с более полными и короткими ногами, с маленькими кистями и ступнями, практически безволосым телом и обилием на нем жировой ткани. Лицо с мягким расплывчатым выражением также практически лишено волос, щеки более округлые, глаза большие, черты лица мельче, чем у мужчин, голова меньших размеров, волосяной покров головы значительней и гуще, волос же выше и тоньше мужского. Таков общий физиологический портрет женщины.

Сразу следует оговориться, что мы имеем в виду обычную женщину, которая моментально встает перед нашими глазами, как только мы подумаем о ней. Такой тип возникал в воображении многих поколении мужчин, пока экраны телевизоров последних десятилетий не заполнились показом современных мод, шоу с анемичными топ-моделями и маргинальными певицами, едва балансирующими на грани нормы. Сейчас с изумлением взгляд наталкивается на почти диаметрально противоположное. Очень высокий рост, доходящий до двух метров, длинное селедочно-вытянутое тело (столь удобное для изучения особенностей женского скелета в медицинских заведениях), тонкие костлявые ноги часто самой ужасной причудливой формы с подагрическими коленями, плоская ребристая грудь, впалый живот. Лицо худое с ввалившимися щеками, выступающими скулами и окаменевшим, как у индейского истукана, выражением надменного лица. Даже длинные волосы — важный вторичный половой женский признак — превратились в короткую химическую стрижку, свирепым своим чубом напоминающую нахальную физию парижского гамена Гавроша. Что се? Это тоже женщина. Современная «элитарная», как они сами любят о себе говорить, женщина — модель для подражания остальных представительниц этого, мягко говоря, склонного к подражательству пола.

Автору несколько раз доводилось бывать на шоу с волнительными названиями «Мисс-бюст» и «Мисс-ноги». Совершенно не оспаривая идеи создания таких мероприятий, а напротив, одобряя ее, тем не менее я с удивлением обнаруживал, что в финал после отборочных туров выходят всегда самые безгрудые и самые «безногие» конкурсантки, хотя из двух-трех десятков начинающих девушек было по крайней мере пять, у кого присутствовало и то, и другое, на худой конец: или то, или другое. В результате прохождения туров оставались три финалистки с почти полным отсутствием вторичных половых признаков (за исключением разве волос и каблуков), и наконец избиралась победительница, которая из всех была самая «никакая». «Такой теперь вкус», — твердят женщины, и полные, и стройные, а им вторят элегантные толстые бизнесмены. Возможно. Но, чтобы понять этот феномен, давайте бросим беглый взгляд на жюри.

В основном там заседают мужчины — люди искусства, литературы, кутюрье, визажисты, геи. Достаточно присмотреться, когда они встают перед началом конкурса для приветствия, дабы убедиться, что, как правило, все они толстоваты, низкорослы, страдают под малиновыми пиджаками гинекомастией, округлы лицом, телом, или же напротив — хрупки и женственны, у некоторых высокие голоса, хотя это не обязательно.

Т.е. в их внешности проступают некоторые особенности женского физиологического типа. Возможно, по принципу полового дополнения, который бесспорно влияет на взаимопритяжение партнеров и возникновение симпатий при установлении половых связей, им должны нравиться женщины более похожие на мужчин, чем обычная женщина, т.к. сами они меньше похожи на мужчин, чем обычный мужчина. Вообще же в природе стопроцентный мужчина не встречается, как и стопроцентная женщина. Значит, мужчинами мы считаем тех, в ком процент содержания мужского больше, чем женского, а женщинами — наоборот.

В дальнейшем же, говоря «женщина», мы будем подразумевать стопроцентную женщину, а говоря «мужчина» — стопроцентного мужчину как носителей признаков мужского и женского, потому что невозможно описать все многообразие типов людей, в которых мужское и женское перемешано в самых причудливых пропорциях, ибо человек по своей природе бисексуален.

Продолжим. Внешность женщины даже при незначительном абстрагировании очень напоминает внешность ребенка: отсутствие волос на теле, ямочки на руках, ногах, слабое развитие мускулатуры, большие глаза, высокий голос, узкие плечи, полные бедра, нежная кожа. Но не только внешность: сильная эмоциональность, повышенная слезливость, физическая слабость, неустойчивость настроения, чрезмерная пугливость, боязнь всего нового и неожиданного, чрезвычайная приспособляемость к любым условиям, а также тот факт, что женщина может сутками напролет сидеть и сюсюкать с маленьким ребенком, проводя с ним столько времени, что любой самый инфантильный мужчина на ее месте впал бы в отчаяние, — все эти факты невольно приводят к выводу, что женщина очень похожа на ребенка. Это дало основание Шопенгауэру утверждать, что женщина является как бы мостом между ребенком и мужчиной, столь разительно и внешне, и внутренне непохожем на ребенка. Трудно сказать, подтверждает ли эту аналогию одинаковая манера одеваться у женщин и маленьких детей (если, конечно, упоминая малышей, можно говорить о манере одеваться), но разительная тождественность кружевных трусиков, распашонок, ползунков, похожих на женские колготки, мириады пуговичек, бретелек, всякие леггинсы, чулочки, беретики,туфельки,бантики и т.д.наводят на мысль о курице и яйце.

Что здесь первично? Женщины ли одевают так своих маленьких детей по своему усмотрению или же мужчины подтолкнули их своими сексуальными пристрастиями к копированию детской одежды? Мужчина видит в женщине какое-то отдаленное свое подобие, нечто слабое и физически, и духовно, нуждающееся в снисхождении, опеке и защите, как ребенок. И общий этот странный дух неопределенности, незнания, что же все-таки собой представляет данный предмет, являет перед мужским взором затуманенное расплывчатое изображение какого-то «ребенка-человека» — женщину, и поэтому подобная вычурность, «кружеватость» и «детскость» женской одежды соответствует мужскому отношению к ней и нравится ему.

* * *

Попытаемся понять женщину, идя от внешнего к внутреннему. Для этого представим себе на телеэкране двух дикторов, мужчину и женщину. При первом же взгляде на экран легко заметить, что женщина-диктор ведет себя иначе, чем мужчина. О дикторе-мужчине можно сказать коротко: он в строгом костюме, при галстуке, держит бумажку, читает или говорит, смотрит на нас спокойно, прямо в глаза. Раньше на этом исчерпывалось все впечатление о мужчине-дикторе. Теперь, в связи с гласностью, мужчина-диктор забавляет нас собственными комментариями по любому поводу или без такового и особенно теплыми пожеланиями вроде: «...Мир вашему дому, счастья в семье, любви, исполнения всего того, что вы желаете себе...» и прочими находками. Я забыл добавить, что держится диктор мужского пола ровно.

Взглянем на женщину той же профессии. Во-первых, она, точно курила, беспрестанно трясет макитрой, во-вторых, постоянно по-разному одета: блузки, пиджачки, косыночки на плечах сменяются платками, кольца и перстни на пальцах — цепочками на шее, калейдоскоп причесок, расцветок этих самых причесок (я не говорю о цвете волос, а о расцветках, т.к. разные части головы красятся в разные тона). Теперь посмотрим, как она держится. Она или улыбается накрашенными губами, или все время полуулыбается, крыльями вскидывает фальшивые ресницы, поминутно приподымает выщипанные брови, некоторые то и дело произносят по-английски «cheese», как их учили или как они себя сами учили, подражая американским сестрам по полу, т.е. широко открывает все зубы, кроме зубов мудрости. А ведь в эфире — строгая информационная программа, где убийства сменяются землетрясениями, а землетрясения — половыми преступлениями, на экране мелькают в.ойны, трупы, калеки, кого-то то и дело хоронят или отпевают.

Что же так радует женщину-диктора? Да ничего. Ее в данном случае ничего не радует и ничего не огорчает, кроме одной серьезной проблемы: как она смотрится на экране и хороша ли она сегодня. Этим и только этим озабочена с виду солидная матрона в данный момент. Сам смысл наговариваемых текстов ее ни капли не волнует. Если женщина-диктор сегодня не хороша, она бесцветно проговаривает текст, меньше кокетничает, натужно улыбается, т.е. с трудом пытается взять себя в руки, чего ей почти никогда не удается. Даже сообщение о том, что «Эсти Лаудер» подарила московским женщинам новый роскошный парфюмерный магазин с «умеренными ценами», она произносит вяло. Я вспоминаю, как была деморализована моя учительница математики, женщина 45-ти лет, у которой на лице выскочил прыщ. Она весь урок смотрела на него в зеркальце, трогала пальцем и до того расстроилась, что неправильно вынесла за скобки какую-то алгебраическую дрянь.

Зато, если диктор сегодня хороша, она много и умело кокетничает, поминутно говорит «сыр» и с упоением и очаровательной улыбкой комментирует репортаж о землетрясении, в котором погибло несколько сот человек. Когда же она пожелает сказать нам что-нибудь приятное типа «счастья семье, здоровья детям, дружбу народам», можно, слегка покраснев за нее, смело наливать в суровый граненый стакан горькую заварку и пить чай без сахара, настолько сладким он вам покажется от ее приторно-фальшивых речей и улыбок.

Рассуждает женщина-диктор гораздо охотнее и чаще, чем это хотелось бы зрителю: очевидно, ей всегда есть что сказать. Голова мужчины-диктора почти неподвижна, голова женщины постоянно в движении, что отражает ее повышенную эмоциональность и несдержанность. Итак, мы видим, что женщина, говоря о политике, мысленно находится вне ее уже только потому, что ею не интересуется. Дальше мы покажем, что у нее нет серьезного интереса ни к чему, что выходит за рамки ее персоны. Более того: так называемым внутренним миром, т.е. собственной психологией, она столь же мало интересуется.

* * *

Именно мужчины сформулировали основные постулаты этой психологии и именно они наивно распространяют их на женский пол, который, по их мнению, «несколько отличается от мужского». Между тем, мужская и женская психологии — это две параллельные прямые. Поэтому взваливать богатство и сложность мужскои внутренней жизни на неподготовленные хрупкие плечи женщины есть величайшая ошибка многих, в том числе и гениальных представителей мужского пода. Имя заблуждающимся — легион.

Последствия же этой традиционной ошибки сокрушительны, ибо, отождествляя свое миропонимание с женским, мужчины всю жизнь страдают от этих «загадочных» существ, т.к. ждут, вполне логично, адекватных реакций с их стороны, чего нет и в помине. Не до конца понимая женщину, мужчина сам питает миф о ее непознаваемости, загадочности, а женщины, красуясь, повторяют этот миф.

Не секрет, что женщины любят краситься и модно одеваться. Одни из них объясняют так: «Мы это делаем для себя». Некоторые уточняют, что стараются для мужчин, а в основном для женщин (дескать, женщина одевается для женщин, а раздевается для мужчин). Еще одни говорят: «А что, мужчины не любят красиво одеваться?»

Рассмотрим каждое из приведенных высказываний. Безусловно, что потребность носить украшения, раскрашивать собственное тело была заложена в человеке с первобытных времен. Но у мужчин раскраска несла ритуальную и военную функции, у женщин же эстетическую. В настоящий момент цивилизованный мужчина не красит лицо, не носит украшения на теле (кроме обручального кольца или перстня), не маникюрит, не педикюрит ногти, не придает такого огромного, поистине всеобъемлющего значения туалетам, как это делает женщина.

Современная женщина, несмотря на огромный путь, который прошло человечество от пещерности до цивилизации, продолжает изощряться в искусстве украшения и одевания собственного тела. Какую же роль играет украшательство в жизни нашей современницы? Первое, что обращает на себя внимание, — это следующее: женщина наряжается, красится и душится затем, чтобы привлечь к себе мужчину. Не станем это оспаривать. Но если это только так, то почему женщины продолжают усиленно заниматься собственной внешностью, когда находятся в местах заключения и, кроме женщин, их никто не окружает: даже охранники — и те женщины? «Для того чтобы хорошо выглядеть», — сказала бы женщина. К тому же в женских тюрьмах процветают гомосексуальные связи, существуют так называемые «коблы», выполняющие мужские функции. Уголовницы шутят, что от «кобла» супоросой не станешь. Но почему женщина продолжает наводить макияж, когда она находится в камере-одиночке, в отдельной больничной палате, просто в своей одинокой квартире, т. е. когда ее никто не видит?

«Как же, — скажет она, — чтобы хорошо выглядеть для себя, чтобы поднять себе настроение, чтобы поддержать себя в тоскливом одиночестве». Но почему несколько миллиграммов помады, туши для ресниц и румян могут поднять настроение или поддержать тоскующего человека? Какое отношение к самоощущению человека разумного имеют напомаженные губы, пушистые ресницы или лакированные ногти? Скажут: по привычке. Но почему именно у женщины такая привычка? Ответ прост. Женщина вообще любит иметь дело с собственным телом. Жизнь женщины — это жизнь ее тела. Жизнь мужчины — это жизнь его духа, поэтому мужчины мало интересуются своей внешностью. Их беспокоит окружающий мир, собственная и чужая душа. Женщина интересуется почти исключительно собственной формой, т.к. вся природа ее требует пристального внимания к своей оболочке. Она вертится перед зеркалом в детские годы, пристально смотрит в него в подростковом возрасте и уже не отрывается от своего изображения вплоть до старости, пока, наконец, не перестает представлять какую-либо ценность в связи с обветшанием своей материальной части. Потому что ценность самой женщины — это ценность ее тела.

У женщины нет ничего, кроме тела. Поэтому женщина воспринимает его не только как оружие в борьбе за мужчину, не только как средство быть ценнее других женщин или как чрево для рождения детей, но и гораздо шире: как себя самое.

«Так ли это? — может изумиться читатель. — А глубокое понимание человеческой психологии, а тончайшие переживания, а интуиция, а любование красотами природы, музыки, посещение выставок, музеев, а женщины-поэты, скульпторы, академики, а женщины-герои: Жанна Д'арк, Зоя Космодемьянская, а жены декабристов, а Екатерина II, а женщины-чемпионки мира — они тоже всего лишь тело?»

Рассмотрим эти возражения неторопливо. Пока мы только продекларировали, что жизнь женщины — это жизнь ее тела. Теперь, отвечая на предполагаемые возражения, мы постепенно будем это доказывать.

Многие образованные женщины стараются из отдельных впечатлений от мужчин вынести общие заключения, которые могли бы доказать не только равенство, но и превосходство женского пола над мужским. Но для исследования надо, как предлагает Дарвин, брать вершины, а не низы.

Классическим возражением на это замечание являются их жалобы на исторические притеснения со стороны мужчин. Однако в истории можно привести много случаев, когда мужчины вообще не получали никакого образования, и тем не менее, становились выдающимися или великими. Да тот простой факт, что ни одна женщина за всю историю человечества не произвела сколько-нибудь вразумительного исследования над состоянием собственной беременности (о стыдливости здесь не может идти речь, т.к. женщине не свойственно стыдиться своего живота). Пожалуй, единственное, что не может испытать мужчина, — это быть беременным, а посему и рассказать об этом дано только женщине, и — бац! — вот уже сразу пробел в науке!

* * *

Борьба за материальное существование не имеет ничего общего с борьбой за духовную свободу, поэтому женщины, ринувшиеся в бизнес за деньгами, не могут себя считать эмансипэ, ибо бизнес — это всего лишь наживание материальных средств, это не более, чем набивание сусликом своей норы краденным у колхоза зерном. Впрочем, и эмансипэ 96-й пробы не разумеют, что такое эмансипация.

Женское движение феминисток борется в социальной и идеологической сфере с мужскими правовыми институтами и моральными постулатами, созданными мужчинами, за «освобождение», не понимая, что за истинное освобождение духа каждому индивидууму необходимо бороться самому. И бороться приходится с препятствиями в собственной душе, «по капле выдавливая из себя раба».

Самый большой и единственный враг эмансипации женщины — это сама женщина, ибо она хочет добиться не только равных прав с мужчиной, но больших прав, явных привилегий, не только не стараясь при этом стать выше и лучше, чем она есть.

Пристально всматриваясь в галерею исторических женских типов, можно с уверенностью сказать, что эмансипироваться в женщине хочет только мужчина, заключенный в ней: все выдающиеся женщины имели мужественные черты лица или фигуры, говорили низким голосом, носили короткие волосы и зачастую называли себя мужскими именами-псевдонимами. Почему же именно мужское начало сообщает человеку выдающиеся черты?

Мужчина обладает одинаковым с женщиной психическим содержанием, но только в более расчлененной форме. Там, где женщина мыслит более или менее генидами (генида — инстинктивный опыт), у мужчин имеются ясные отчетливые представления с явно выраженными и всегда независимыми от вещей чувствами. У женщины «мышление» и «чувствование» представляют единое, нераздельное целое, у мужчины существуют различия, следовательно, у женщины многие переживания остаются в форме гениды, в то время как у мужчины уже наступило просветление. Вот чем объясняется сентиментальность женщины и то обстоятельство, что женщину можно только растрогать, но не потрясти.

Лучшей расчлененности психических данных у мужчины соответствует большая определенность в строении его тела, тогда как более слабая расчлененность психических данных женщины гармонирует с нежностью, округленностью и расплывчатостью женского тела и лица. Может быть, поэтому женщина всегда ожидает от мужчины прояснения своих представлений, ожидает истолкования генид (где нужно высказать суждение, а не повторять сентенцию), и это лучшее доказательство правильности взгляда, что генида — свойство женщины, а дифференцированное внутреннее содержание — свойство мужчины. В этом и заключается основная противоположность полов.

* * *

Расчлененность мысли и речи мужчины ожидается женщиной как третичный половой признак и действует на нее в таком смысле. Многие женщины говорят, что могли бы полюбить мужчину только более умного, чем они. В качестве признака мужественности женщина ощущает тот факт, что мужчина сильнее ее в духовном отношении, и только такой мужчина привлекает ее. Сама того не сознавая, женщина подает решающий голос против всех теорий равенства полов.

Рассуждая о связи между правдивостью и памятью, мы можем сказать, что у лжецов память вообще плохая, а патологический лжец почти совсем лишен памяти. О женщинах говорят: «У нее девичья память», т.е. плохая память. Женщина редко помнит, что вам когда-то говорила. Вы-то помните, но она-то нет! Например, одна мне сказала: «Я — врач по жизни», другая: «Я человека вижу насквозь через 5 минут после знакомства». Когда вы спустя некоторое время воспроизводите их слова, они утверждают, что такого не говорили или же перевирают то, что когда-то сказали. И не всегда из злого умысла — в неменьшей степени от беспамятства. Этим свойством их памяти можно воспользоваться по крайней мере в двух случаях. Первый — это, когда вы хотите женщине польстить. Той, которая назвалась «врачом по жизни», я сказал как-то: «А ты вообще врач по жизни!» И она, забыв, что это ее жаргон, расплылась в улыбке. Той же, которая считает себя вельми одаренной, можно «завернуть», что она «чисто рентген, как проницательна». Любым, даже «харизматическим» женщинам, можно цитировать целые куски из их болтовни и только выиграть от этого. Реакция их будет примерно такая: «Ты прекрасно разбираешься в людях» или «Ты очень хорошо меня понимаешь». Главное, чтобы в вашем голосе не сквозила насмешка («харизмы» очень обидчивы), и тогда они примут все за чистую монету. В другом случае недурно использовать «девичью память» наоборот, для того, чтобы сбить с женщины спесь. Воспроизводя их изречения, вы можете указывать тем, которые «почти как люди» (слова Саймака), на вопиющее несоответствие того, что они говорят, тому, что они делают, или же между тем, что они говорили вчера и что говорят сегодня.

Безусловно, женщина в конкретных случаях может мыслить последовательно для достижения какой-либо цели. Но когда мы говорим о логичности индивидуума, мы прежде всего имеем в виду следующий вопрос: признает ли человек аксиомы логики критерием своего мышления и своих слов, и являются ли они для него руководящей нитью и нормой суждений. Увы, женщина не считает обоснованность для себя необходимой. Она не видит надобности в том, чтобы обосновывать свои мысли. Из этого следует легковерность каждой женщины. В тех редких единичных случаях, когда женщина мыслит логично, логика в руках ее не критерий, а палач. И поэтому женщина смущается, если мужчина, по глупости своей, серьезно относится к ее суждению и требует доказательств, ибо такое требование чуждо ей совершенно. Мужчине стыдно перед самим собой, если он не обосновал своей мысли, потому что он установил для себя известную логическую норму. Женщина не желает в суждениях своих придерживаться логики.

* * *

Преступник-мужчина понимает, что он совершил преступление, женщина, совершая самое гнусное преступление, никогда не чувствует себя виновной. Женщина может искренне удивляться и возмущаться, когда ей приходится выслушивать пункты обвинения. Ей будет казаться странным, что не признают ее права поступать именно так, а не иначе. Наоборот, преступник-мужчина молчаливо выслушивает обвинение. Женщина всегда уверена в своем «праве», так как она никогда не подвергнет себя суду своей совести. И преступник, конечно, мало прислушивается к голосу своей совести, но он никогда не настаивает на своем праве. Женщина же уверена, что обвиняющий ее действует из злого умысла.

Если она сама не захочет понять, никто не сможет ей доказать, что она совершила преступление. Когда начинают ее увещевать, она плачет, просит прощения и «узревает свою вину»; она серьезно уверена, что чувствует к этому желание: слезы доставляют ей томительное наслаждение. Преступник-мужчина стоит на своем, он не сразу доступен убеждению. Упорство женщины довольно легко превращается в мнимое сознание вины, но одинокие страдания осознавшего тяжесть своего преступления, тихие слезы, отчаяние вследствие позора на всю жизнь — все это совершенно неизвестно женщине.

* * *

Скрытность и притворство женщины создают большие трудности для мужчины. Любой представитель мужского пола должен помнить, что женщина является яркой выразительницей «беспредела» в человеческих отношениях, что она несправедлива и жестока. Поэтому мужчина должен чувствовать комплиментарность к другому мужчине, солидаризоваться с ним и не идти на поводу нечестивой женщины, помогая ей решать ее преступные задачи. Словом, следует соблюдать золотое мужское правило: никогда не быть игрушкой в руках женщины.

Мужчина должен наказывать провинившуюся женщину в столь суровой форме, чтобы у нее (лишенной совести) страх на долгие годы парализовал желание совершать недостойные поступки. Женщина должна чувствовать в мужчине опасность и бояться его. Сенека писал: «Aditum nocendi perfido praestat fides» (доверие, оказываемое вероломному, дает ему возможность вредить), а также: «Bonis nocet, cui malis parcit» (кто щадит злых, вредит добрым).

Рассуждения мужчины для женщины — признак мужественности, поэтому она жаждет, чтобы мужчина рассуждал. Поэтому для нее слух — это эрогенная зона. Слухом она постигает третичный половой признак мужчины, заключающийся в прояснении темных побуждений женщины, мир для которой есть туманная химера; постигает в таком же ряду, как первичный признак — возбужденный фаллос и вторичные — низкий голос и волосатую грудь.

Именно поэтому имеют успех у женщин малопривлекательные, но красноречивые мужчины; красноречивая женщина не производит никакого впечатления на мужчину, если она ему не нравится физически, т.к. она ничего ему «прояснить» не может и ее речь не воспринимается мужчиной как некий половой признак. Женщина может говорить, но не может рассуждать, и очень часто мужчина заблуждается, принимая немоту женщины за ее молчание и как всегда наделяя ее несуществующими качествами.

* * *

Аргументы в пользу женского сострадания таковы: женщины ухаживают за больными людьми, животными; только женщины на похоронах исполняют роль плакальщиц. Мужчина никогда не мог бы смотреть на страдания больных — это мучило бы его и изнуряло, а потому мужчина не может долгое время ухаживать за больными. Кто наблюдал за сестрами милосердия, тот, вероятно, не раз удивлялся их равнодушию и «мягкости» в минуты самых страшных мучений смертельно больных людей. Так и должно быть, т.к. мужчина, который вблизи себя спокойно не может видеть страдания и смерти других людей, был бы плохим помощником больному. Мужчина хотел бы утешить боль, предотвратить смерть, он хотел бы помочь; но где помощь является лишней, там есть место для ухаживания — для занятия, к которому так приспособлена женщина. И причины деятельности женщины здесь, как и во многих других случаях, утилитарные: в этом слиянии с больным, безусловно, есть нечто сексуальное. Поэтому сострадание женщины проявляется в форме телесного приближения к существу, вызывающему это чувство сострадания; это неясность животного: для того, чтобы утешить, женщина должна ласкать.

* * *

Не в молчании женщина проявляет свое отношение к страданию близких людей, но в возгласах и причитаниях: так сильно чувствует она с ними физическую, но отнюдь не духовную связь. Для женщины характерны повышенная чувствительность, готовность плакать по всякому поводу. Недаром мы знаем только женский тип плакальщицы: когда кто-нибудь плачет, женщина плачет вместе с ним; точно так же она смеется с тем, кто смеется. Этим исчерпывается большая часть женского сострадания.

Истинное сострадание, как и страдание, должно быть стыдливым, раз оно серьезно. «Многословное страданье — ложь», — писал Байрон. «Пафос позы не служит признаком ведичия, тот, кто нуждается в позах, обманчив. Будьте осторожны с живописными людьми», — говорил Цвейг.

Мужское сострадание — это сострадание в настоящем смысле слова, это чувство вины за то, что "Я" — не одно и тоже с тем, кто страдает, что страдает «Он», а не "Я". Мужское сострадание краснеет за самого себя, оно скрыто, женское — навязчиво. Плач и вой по незначительнейшему поводу, без всякого усилия хотя бы из стыдливости подавить в себе это чувство — вот оно лицо женского сострадания.

* * *

Бесстыдство — одна из основных черт женщин, противопоставляющая их мужчинам, хотя спросите любую, и она вам скажет, что, конечно, женщина стыдлива, а мужчина нет. Не всяк задумывался над сутью этой проблемы, и из того, что мужчина щеголяет по пляжу в семейных трусах, а женщина часто прячется на пляже в кустах, и из того, что женщина вскрикивает, если мужчина застал ее неодетой, выводят, что мужчина бесстыден, а женщина стыдлива.

Совершенно непонятно, как можно говорить о врожденной стыдливости женщин, когда они наивно усердствуют в том, что щеголяют в декольте, обтягивают зады, носят разрезы до пупа (раньше разрез был сзади или сбоку, теперь же юбка может иметь четыре и более разрезов). Кроме этого, во многих летних платьях обнажаются пупки, женщины, носящие сарафаны, сверкают голыми подмышками (часто небритыми), при любом удобном случае задираются ноги, чтобы показывать голые ляжки, или хуже, как в фильме «Основной инстинкт», где мужеподобная фефела Шарон Стоун в полицейском участке раздвигает палки ног, чтобы продемонстрировать толстым детективам, что на ней нет трусов; с упоением невинности в любом возрасте носятся мини-юбки.

Надо сказать, что женщина в присутствии других женщин без всякого стеснения показывает свое голое тело, мужчины между собой всегда стараются прикрыть наготу. Мужчина создавал законы морали по своему разумению, и именно от него исходило исторически известное требование внешней стыдливости, которое всосали в кровь поколения женщин и как существа, поневоле подчиняющиеся мужской морали, педантично исполняли. Можно себе представить, что бы вытворяли женщины, не будь сдерживающей суровости мужской этики, у всех цивилизованных народов и во все века запрещавшей в общественных местах демонстрировать свои гениталии. А когда женщины остаются одни, они производят самое оживленное сравнение физических прелестей друг друга; даже говоря друг о друге, они оценивающе замечают: «У нее красивые ноги, хорошая фигура, большая грудь», как будто речь идет не о человеке, а о ходовом товаре. Представьте себе, что на вопрос одного мужчины: «Кто он?», его приятель говорит о каком-то третьем мужчине: «Ты знаешь, у него хорошо развитая грудь, выпуклые ягодицы, красивый рот». Смешно, не так ли?

Совсем другое у женщин, ибо женщина, когда ее спрашивают, что она подразумевает под своим "Я", не может себе представить ничего другого, как только свое собственное тело. Мужчина совершенно не интересуется наготой другого мужчины; женщина же, познакомившись с другой женщиной, немедленно создает себе картину ее половой жизни; она даже оценивает ее именно с этой точки зрения.

«То, что наши дамы не разрешают нам входить к ним, пока они не будут одеты, причесаны, готовы показаться на люди, объясняется не столько стыдливостью, сколько хитростью и предусмотрительностью. Они усиленно прячут закулисную сторону жизни от тех, кого стремятся удержать в своих любовных сетях», — писал Монтень.

Достоинство женщины зиждется только на тщеславии от расположения к своему телу, его ценности как товара перед покупающими его мужчинами. Тщеславие женщины также проявляется в том, что у нее существует потребность вызывать удивление своим телом, делать его предметом желания со стороны возбужденного в половом отношении мужчины. Эта потребность столь сильна, что есть женщины, которые довольствуются вполне только удовлетворением этой потребности.

Поэтому прямое искреннее восхищение женщиной (а не затрапезные комплименты, к которым она привыкла) может дать отличный результат. Не только восхищенными словами, но выражением восхищенного лица испытывающий восторг (или искусно притворяющийся) мужчина может понравиться женщине. Не одна женщина мне говорила, что ей хочется отдаться сильно восхитившемуся ею мужчине, хотя бы из благодарности.

Говоря о мужской оценке, отметим, что первобытные люди «строили своих женщин в ряд и выбирали ту, у которой ягодицы выделялись больше, чем у других» (Дарвин). В старых российских деревнях наиболее желанными, как утверждает Г.Мараховский, слыли женщины «бацматые». Это нечто среднее между плотной и толстушкой. «Бацматость» эта не шла от переедания, а была естественной формой сложения тела крестьянок, их ярко выраженными природными данными.

Современный писатель по проблемам питания Ханс Ваалер призывает к борьбе против всеобщей мании похудения. Мания похудения — нервная анорексия. Это психическое заболевание, участившееся в последние десятилетия, так называемый «анорексический взрыв в популяции». X.Ваалер утверждает, что женщины, которые весят на 10-20 кг сверх нормы, имеют гораздо больше шансов дожить до глубокой старости, чем обладательницы идеального веса. Женщины, чей вес превышает норму на 10-20 кг, отличаются более крепким здоровьем.

Один мужчина, любящий «пышнозадых» женщин, зная, что в конце двадцатого века они не пользуются популярностью, искренне удивлялся: «Если она не желает такого парня, как я, то на что же она надеется?» По этому поводу им выдвигалась версия, что ввиду длительности воздержания «пышнозадых» по причине их невостребованности со стороны мужчин, сексуальное желание у них постепенно атрофируется. Версия правильная, ибо женщина — не мужчина, и при длительном воздержании испытывает ослабление сексуального аппетита. Другой вопрос, было ли это воздержание длительным.

Вторая версия заключалась в том, что такая женщина не доверяет искренности мужчины, желающего с ней познакомиться, т.к. сама себя презирает за свою фигуру и думает, что мужчина над ней смеется. Эта версия имеет право на существование только в том случае, если мужчина сосредоточивает внимание свое на тех частях женского тела, которые ему нравятся, а женщина себя за них ненавидит, если он высказывает ей, например: «Какая у Вас красивая фигура» — а женщина как раз ненавидит свою фигуру. Но даже и в этом случае она находит в себе те черты, которые вызывают в ней тщеславие, например, тонкая талия. Это даже в фигуре, которую она вроде бы ненавидит! А, кроме талии, у нее может быть немало других предметов для гордости: лицо, глаза, волосы, руки-ноги и пр.

Поэтому со стороны мужчин наивно было бы полагать, что дурнушка отдается быстрее красотки. Иногда бывает наоборот, ибо беспечная красотка может отдаться из снисходительности, небрежно, как бы благодетельствуя, или, наподобие Эсмеральды, девственницы по недоразумению и красавицы, возжелать безобразного мужчину Квазимодо. Здесь не может быть никаких правил. Важно понимать, что дурнушка ненамного доступнее красотки, т.к. у нее достаточно самозащитных механизмов, искажающих объективную картину ее внешности в ее же пользу. Поэтому грамотный мужчина, возжелавший женщину, по его мнению не пользующуюся популярностью среди мужчин, должен вести себя с ней так же собранно, как и с популярной (по его мнению) особой, ибо увлечь бывает сложно как ту так и другую. Как этотта забавно, но огромное большинство женщин, как мы уже говорили, считает себя «лакомым кусочком».

Кроме сказанного, надо повторить золотое правило, гласящее, что «на каждый товар есть свой купец». Отсель следует, что любая женщина имеет и помнит каких-то своих поклонников, кому-то все равно нравилась, от кого-то слышала на улице восхищенные возгласы (пусть даже и пьяные) типа. «Ну и ж...!», которые льстят ее самолюбию и укрепляют ее тщеславие. Поэтому легкомысленно подходящие к женщинам мужчины имеют невысокий процент удач и только потому, что в своем самомнении уподобляются «женам», но не «мужам».

* * *

Отчего же одна дама так ломается и унижает другую, стоящую на более низкой ступени социальной лестницы, чем она сама (и не находящуюся у нее в услужении), — задается вопросом Шопенгауэр. Оттого, что нахождение ее выше собеседницы в социальном плане, — чистая случайность, и именно, потому, что она случайно стала женой генерала, а не штабного писаря. Оттого-то она так и ломается, что сидит на ледяной горе и в любой момент может соскользнуть вниз.

Привлекает женщину только такой мужчина, и в браке она остается, возможно, верной только тому, кто пользуется и у других женщин успехом, тем самым продолжая поддерживать ее ценность. У настоящего мужчины происходит это как раз наоборот. Женщина воспринимает влечение к ней другого человека совершенно иначе, нежели мужчина: она понимает это не как признание ее действительной ценности, не как глубокое понимание ее существа, а как наделение ее тем значением, которого у нее раньше не было, как дарование ей того, что служит ее легитимацией перед другими и что впервые дает ей бытие и сущность. Этим объясняется невероятная способность женщины помнить комплименты, хотя бы они и были сделаны ей еще в ранней юности. Эти комплименты и наводят ее на мысль о собственной ее ценности, потому женщины требуют от мужчин, чтобы они были галантны. Галантность является самой подходящей формой для наделения женщины ценностью, и насколько она дешево стоит мужчине, настолько дорога она женщине, которая никогда не забывает ни одного выражения и до самой старости питается самыми поптлыми любезностями.

А где присутствует галантность, как не в «хорошем обществе»?! Так называемое «хорошее общество» — этот завистливый рай, где, словно мотыльки, мечутся души женщин, — признает всякие преимущества, кроме духовных. Когда приходит хороший тон, уходит здравый смысл. Шопенгауэр говорил, что наедине с самим собой всякий чувствует себя тем, кто он есть на самом деле. Для любой женщины это ощущение удручающе.

Отчего женщина так любит, когда ей дарят цветы? Мы думаем, подаренные цветы служат ей для утверждения своей значимости, причем, если в услышанный его комплимент ее подруги могут не поверить, а прохожие на улице просто не узнать, то цветы, которые она гордо несет в руке (и которые, может быть, сама себе купила), ясно говорят всем, сколь она ценна, и возвышают ее в собственных и чужих (как она себе представляет) глазах.

Каждый мужчина видел, во что превращается женщина во время истерик или охватившего ее малодушного страха. Возьмем для примера такую классическую страну феминизма, как Америка, где, по словам одного политического обозревателя, женщина — бог. На экранах телевизоров мы имеем удовольствие наблюдать, как американские женщины раз в полчаса дают американским мужчинам пощечины не только в художественных фильмах, но уже и в роликах, рекламирующих жевательную резинку: поминутно закатывают им истерики и даже убивают их на экране во время половых актов. Казалось бы, женщины в Америке сильны, независимы, самостоятельны. А что же в реальной жизни? «Картина отношений между полами в Америке такова: от 30 до 50 % женщин, ставших жертвами убийства, пострадали от рук своих мужей или любовников, 64 % из них ранее подвергались физическому насилию со стороны того же мужчины», — пишет в своей книге Д.Бразерс. Вспомним дело известного футболиста Симпсона, подозревавшегося в убийстве своей бывшей жены и ее любовника. Когда они еще жили вместе, она вызывала полицию, жалуясь на избиение ее мужем. Симпсон 120 часов отработал на общественно-полезных работах, заплатив штраф. Во время развода она получила от его большого имущества огромную часть, которую стала демонстративно тратить с любовниками. Да, дорого обходятся американским женщинам их пощечины и резкое независимое поведение по отношению к мужчинам. Нигде нет такого количества сексуальных маньяков-убийц, как там. Чем дальше будет продвигаться по миру феминизм, тем больше будет жертв среди женщин.

В 1988 году полицейский Пол Ингрем был осужден на 20 дет тюрьмы за растление собственной дочери Эрики. Консервативная христианская община маленького городка, в котором жила семья Ингремов, заподозрила страшные злодеяния, когда местная проповедница во время богослужения перед 60 молодыми женщинами спонтанно воскликнула: «Я чувствую, что одна из вас была изнасилована родственником!», и 22-летняя Эрика с рыданиями выбежала из зала. Три месяца в городке росло напряжение. Через некоторое время уже и жена, и другие дети Ингрема «припоминали» некоторые страшные признаки его преступлений, на которые ранее не обращали внимания. А пребывающая в стрессовом состоянии Эрика в конце концов вспомнила и рассказала, как ей пришлось присутствовать на кровавом ритуале в сарае, во время которого ее отец с друзьями убили 25 маленьких детей. Но страшные воспоминания оказались плодом фантазии его обвинителей. На самом же деле Ингрем был невиновен.

Общество, которым руководят мужчины, допускающее, чтобы проповедницей была женщина со всеми вытекающими из этого вышеописанными последствиями, сознательно выпускает калибана из клетки и пожинает посеянное. Согласно некоторым оценкам, жертвами подобных «воспоминаний» дочерей в Америке стали уже от 25 до 50 тысяч отцов. Сильно ли эта «история» отличается от историй эпохи ведовства, когда истерички (напомним, hystera — по-гречески — матка) рассказывали, что летали на шабаш, где имели половой акт с самим сатаной? Жестокость мер, которые принимались для искоренения колдовства, лучше всего свидетель ствует о том ужасе, какой оно внушало. В Тулузе сенат осудил в 1527 г. на сожжение 400 колдуний. Da Lancie, президент парламента в Бордо, послал на костер в 1616 г. множество «ведьм» и жаловался на то, как это страшно, что в церкви лают по-собачьи более 40 женщин.

В России истерички назывались кликушами. Достаточно было заголосить одной кликуше, чтобы целые селения стонали и выли в течение недель, содрогаясь от бабьей бесноватости. Самым эффективным средством для лечения кликушества в российских деревнях была палка. Так было, мы видим, в средние века в дикой Европе, в крестьянской России, так есть теперь в просвещенной Америке. Видно, дело не в эпохе.

То обстоятельство, что во всяком анализе мужской психологии обнаруживается нечто неразлагаемое, неделимое, невыразимое, прекрасно согласуется с тем, что явления «раздвоения», или «раздробления личности», разделения или умножения человеческого "Я" наблюдались в основном у женщин. Психику стопроцентной женщины (если бы такая была) можно было бы разложить до конца; но в психике мужчины есть основное ядро, которое не поддается уже более никакому делению. Точно так же, как женщина требует от мужчины третичного полового признака, о котором мы писали — логического суждения и разъяснения ей всего и вся — точно так же действует на женщину стойкость мужского характера: она прямо презирает мужчину, который слабее другого. Женщины требуют от мужчины мужественности и считают себя вправе презирать и возмущаться, если он не оправдал их ожиданий в этом отношении. Поразительная женская черта! Поэтому в любых конфликтах, где виновата женщина (а из-за нее происходит большинство конфлютов), мужчина должен дать ей полную возможность самой выяснять отношения, и это будет поистине гуманно, ибо виновник должен отвечать сам, а подстрекателю, как известно, первый кнут.

Сколько матерей похоронили своих сыновей только потому, что сыновья вели себя мужественно, защищая спутницу, которая забудет их через короткое время. Обычно при возникновении конфликта женщина чувствует себя очень уверенно, кричит, наступает на оппонента, но причина этого только в том, что она с вами, и она в общественном месте. Не было бы вас рядом, она вела бы себя гораздо скромнее. Попробуйте на ее типичное в таких случаях подстрекательство: «Коля (Петя, Вася), что ты молчишь?!» просто ответить: «Ты сама разберись, а я посмотрю!» — и смелости у нее поубавится. «Женщин всегда пускайте вперед», — говорил Талейран.

Вообще, строго говоря, женское тщеславие не имеет ничего общего с мужским: женщина стремится показать собственную ценность перед другими посредством других (через мужчину), мужчина же стремится приобрести ценность в своих собственных глазах через себя.

* * *

Единобрачие создал мужчина, как и сам брак. Потребность и сила для внесения порядка в запутанные половые отношения могли появиться только у мужчины. В те же исторические периоды, когда женщина могла влиять на уклад социальной жизни (матриархат), не было и намека на брак: это было время разнузданных половых связей и многомужества. Нередко женщине приписывают, однако, более добросовестное сохранение верности, чем мужчине, но ведь дело в том, что мужчина принудил себя к верности, принудил по собственной воле и с полным сознанием. Он может изменить такому самоограничению, но на измену взглянет как на проступок и будет так или иначе чувствовать за собой вину.

Миф о непорочном зачатии Христа, созданный мужчиной, наиболее ярко выражает мужскую идею отношения к матери. Его мать (т. е. мать любого мужчины) должна быть не только целомудренна, но ему желательно, чтобы, имея его, своего сына, она была бы при этом девственной, тогда ей можно поклоняться.

Такое отношение мужчины к своей матери, вызванное психофизическими свойствами мужского индивида, связано с младенческими годами, когда мать для ребенка являлась всем. Ее лицо было для него, как солнце, освещающее его улыбкой, и, будто солнце же, ослепляло его и загораживало от него весь мир. В матери заключена идея вечности, которую всю жизнь стремится постигнуть мужчина. Великая уверенность рода — ничто другое — таится в молчании этих существ, перед которыми минутами мужчина чувствует себя ничтожным. В такие минуты мир и спокойствие охватывают все его существо, глубокая и великая тоска умолкает в нем, и на мгновение может показаться, что женщина связала его с глубочайшими тайнами мира, Тогда он становится ребенком. Но все это только на мгновение, ибо мать — охранительница рода — плавает у берегов своего рода, не в силах вырваться из его притяжения, мужчина же плавает далеко в открытом море. Он не желает раствориться, как мать, в бесконечности рода, он вырывается из него и возвышается над ним. Так мужчина движет прогресс.

Величие материнства — чисто мужская идея. Мать растит тело ребенка, но не душу. Душу ребенка может растить отец, духовный наставник, учитель, книга, он сам. Мать вкладывает в сознание ребенка обычаи его рода, предания, практически то, чего человечество достигло уже раннее.

* * *

Коснемся такой глубоко присущей женщинам черты, как сводничество. Говорить о сводничестве среди мужчин вообще не представляется возможным, т.к, мужчины этим не занимаются (к сватовству сводничество не имеет никакого отношения). Почему именно на сводничестве мы должны сосредоточить наш интерес? Да потому, что, поняв, зачем женщина сводничает, мы приблизимся к глубочайшему постижению природы женщины.

Сводничество — это покровительство в сведении двух людей, которые в состоянии вступить в половые отношения между собой в форме брака или иначе. Это стремление создать известные отношения между двумя людьми проявляется в женщине с самого раннего детства: уже маленькая девочка охотно оказывает посреднические услуги поклонникам своих старших сестер. Эта склонность к сводничеству не покидает женщину весь период времени между половым созреванием и свадьбой, хотя в наивысшей степени она проявляется тогда, когда женщина как отдельный индивидуум уже обеспечила себя замужеством. Страсть к сводничеству у старух, которым уже не приходится заботиться о собственном половом удовлетворении, настолько хорошо известна всем, что старую женщину вообще называют типичной сводницей (не всегда справедливо).

Сводницы стараются заставить вступит в брак не только женщин, но и мужчин. Многие матери проявляют особенную настойчивость и изобретательность в стремлении поженить своих сыновей и при этом совершенно не считаются с их индивидуальными особенностями: им просто хочется видеть своих сыновей женатыми. Мы считаем, что сильнейшим побудительным мотивом к сводничеству служит отвращение к холостой жизни мужчины.

Никак не из логических и только отчасти из материальных соображений возникают те бесконечные старания, которые женщина проявляет, чтобы выдать замуж своих дочерей: она повинуется какому-то инстинктивному, скрытому в ее природе влечению. Большинство женщин на упрек в сводничестве ответят, что на них лежит обязанность заранее подумать о будущности их дорогих детей.

Мать выдает свою собственную дочь замуж так же, как помогает устраивать брак какой-нибудь посторонней девушки, когда эта задача уже решена в ее семье; как тут, так и там — сводничество, и первое ничем не отличается от второго. Мы утверждаем, что нет ни одной матери, которой было бы неприятно, когда какой-нибудь посторонний мужчина добивается обладания ее дочерью и соблазняет ее, даже если делает это с низкими намерениями и недостойными целями. Настоящий же мужчина с отвращением относится к сводничеству и даже в том случае, когда дело касается вопроса о будущем его дочери, отношение свое не меняет, хотя он и хотел бы видеть ее хорошо пристроенной. Да и зачем ему, если его жена с таким удовольствием сама рвется в бой, послушная своей природе.

Сводничество пронизывает сущность женщины более глубоко и серьезно, чем это можно было бы предполагать на основании приведенных выше примеров хочу напомнить, что миллионы женщин сидят перед телевизорами и смотрят «Просто Марию», «Дикую Розу», «Сан-та-Барбару» и прочую дичь, которая интернациональна потому, что все женщины планеты слишком похожи друг на друга и все в душе являются сводницами. Представьте себе картину: полмира сидит перед телеэкранами, дрожит подбородками, цедит слезы в напряженном ожидании, «добудут» ли влюбленные друг друга и как именно они этого достигнут. Это не что иное, как сводничество, желание, чтобы мужчина и женщина во что бы то ни стало сошлись.

Любой женщине (т.к. любая из них — сводница) противнее всего холостое состояние мужчины, поэтому она и старается непременно женить его. Исходя из вышесказанного можно заметить, что в сводничестве заключена сущность женщины, выражающаяся в деятельности в интересах полового акта вооб1це. Женщины несут в себе миссию служения идее физического общения. Сама идея полового акта, столь откровенно проявившаяся в сводничестве, отражается еще, словно в зеркале, в такой женской черте, как кокетство.

* * *

Что такое кокетство? Сущность кокетства заключается в том, что оно рисует мужчине обладание женщиной уже в виде свершившегося акта, чтобы резким контрастом с действительностью (ибо этого обладания еще нет) толкнуть его на совершение акта. Значение кокетства еще в том, что женщина, кокетничая, так удовлетворяет своему желанию подового акта, переживая его разжиганием страсти в мужчине. Таким образом она доставляет себе наслаждение в любое время и с любым мужчиной.

Кокетство, как мы видим, является средством вызвать мужчину на активное половое нападение, усилить или ослабить (по женскому усмотрению) энергию этого нападения, вызывая у мужчины слова, взгляды, которые приятно щекочут женщину. Или же действия, приводящие к так называемому изнасилованию, о котором в мягкой форме женщины иногда мечтают.

Сам факт, что женщина испытывает удовольствие уже потому, что на нее смотрит любой мужчина, не говорит, конечно, о том, что ей все равно, какой мужчина перед ней. Естественно, она ждет лучшего. Но женщина умудряется кокетничать даже наедине с собой, когда, красуясь перед зеркалом, она воображает, что на нее глядят (чем больше мужчин, тем радостнее для ее тщеславия). Она умудряется кокетничать даже перед неодушевленными предметами — деревом, ручьем. Таким образом, кокетничая, женщина испытывает то же самое, что и занимаясь сводничеством, но и то, и другое совершается почти бессознательно.

Мы отрицаем в женщине любовь к истине, но знаем, что есть такие женщины, которые стараются избегать лжи, утверждаем, что им чуждо сознание вины, хотя существуют женщины, способные жестоко упрекать себя даже из-за пустяков, говорим, что женщина бесстыдна, но знаем воистину скромных и стыдливых женщин. Мы твердим, что женщина мало способна к размышлению и самонаблюдению, но знаем, что полно женщин, ведущих дневники (больше чем мужчин), и, так сказать, «самонаблюдающихся». «Что за недобросовестность утверждений?!» — воскликнет читатель.

В этих антиномиях нет внутреннего конфликта. Все это разъяснимо: в основе этих явлений, вызывающих двусмысленное толкование, лежит все та же природа женщины, на которую мы везде указываем. Чтобы понять эти обманчивые противоречия, мы опять вынуждены обратиться к тому, как легко поддаются женщины влиянию других людей иди просто впечатлений. Мы пока еще недостаточно оценили эту чрезвычайную восприимчивость женщины ко всему чужому, степень той легкости, с которой слабый пол перенимает чужие взгляды.

Женщина приноравливается к мужчине, как футляр к драгоценности, лежащей в нем. Его взгляды становятся ее взглядами, его антипатии — ее антипатиями, каждое его слово она повторяет, словно Душечка из одноименного рассказа Чехова, и это тем сильнее, чем сильнее мужчина действует на нее сексуально. Женщина не противится влиянию мужчины как инородному вторжению, не старается освободиться от него, точно от постороннего вмешательства в ее внутреннюю жизнь, — напротив, она рада, если может быть рецептивнойОжидание мужчины есть ожидание момента, когда она может быть совершенно пассивной.

Многие женщины говорят: «Я бы рада найти такого мужчину, которому можно было подчиниться, да где ж его взять?» Безусловно, наше время — это время женственных мужчин и мужественных женщин. Однако, как правило, мужчина не может властвовать над противоположным полом не потому, что он женственный (мужественных пока еще вполне достаточно), а потому, что он, мужчина, не обладает почти никакими знаниями о женщинах.

Ему говорят, что женщины — прекрасный пол, и он этому верит, ему говорят, что женщины романтичны и духовны, а мужчина сексуален и материалистичен, а он этому верит, ему говорят, что женщина целомудренна и делает одолжение мужчине, вступая с ним в половую связь, а он этому верит. Между тем, все это и многое другое так же согласуется с действительностью, как и то, что Земля имеет форму чемодана и держится на трех китах.

Знания о женщинах — это terra incognita современного мужчины. Поэтому сами женщины должны желать, чтобы выходили подобные книги, ибо женщине необходимо не вознесение ее на ложный пьедестал, с которого она то и дело падает «голым задом на раскаленный песок», не ходули, в быту называемые каблуками, на которых она всю жизнь пытается выглядеть выше, чем есть на самом деле, — ей необходимо счастье, которое может дать только мужчина, хорошо знающий женщину, подчиниться и перенять от коего ей бы захотелось.

«Любовь, — пишет Жорж Санд, — это добровольное рабство, к которому стремится душа женщины». Надо сказать, что не только от любимого мужчины (хотя от него скорее всего) перенимает женщина мысли и взгляды, но также от отца и матери, дяди, тетки, братьев и сестер, подруг — от кого угодно; и при этом радуется, когда кто-нибудь создает ей мнение. Не только маленькие дети, но и взрослые замужние женщины подражают во всем друг другу, как будто это было бы вполне естественно. Женщины не стесняются подражать! Все служит предметом подражания: изысканный туалет, прическа, манера держаться, магазины, в которых они делают покупки, рецепты блюд, Они совершенно не чувствуют неудобства, подражая, т.к. могли бы испытать это чувство, если бы им была свойственна индивидуальность, подчиняющаяся только своим законам.

Пассивная природа женщины предопределяет ее легкое усвоение всего чужого, которое к ней не имеет никакого отношения. Она легко проникается чуждыми ей элементами: быстрое изучение иностранных языков, лучшее обучение в школе благодаря зубрежке, спокойное восприятие самой чудовищной и лицемерной идеологии — коммунизм, фашизм и т.д. В ней нет ничего такого, что бы могло сопротивляться чужеродности.

* * *

На вопросы о причинах их слов или поступков женщины часто отвечают только что придуманными мотивами. Это должен помнить каждый мужчина, пытающийся, по наивности, узнать от женщины, почему она сказала или поступила так, а не иначе. Истерички перед всеми подчеркивают, что они правдивы, искренни и моральны («Я никогда не обманываю», «Я никогда не позволила бы себе совершить подобный поступок» и т.д.), в своей бессознательной симуляции глубоко верят в то, что говорят. Это не притворство и они, рабски подчиняясь нравственности, послушно следуют за ней.

Многие мужчины встречали женщин, которые достигли такой высшей «нравственности», что бичуют и критикуют себя за самый ничтожный проступок и жаждут искренне всей душой самосовершенствования. Мужчине это кажется приятной неожиданностью, т.к. в основном он видел женщин хвастающихся, праздно и глупо болтающих, а также неизменно чуждых самокритике. Однако не грех подумать о том, что те, кого действительно гнетут укоры совести, не могут (как истерички) рассказывать о своих дурных качествах и спрашивать, не представляют ли они собою совершенно погибшие существа.

Мужчинам не раз приходилось сталкиваться с сильной антипатией, которую выражают некоторые на вид здоровые женщины при упоминании всего, что связано с сексом. Эти «артистки» сильно морщатся, называя все «это» грязью («Не надо грязи», «Прошу, только без пошлости», «Как это мерзко, скабрезно!» и т.д.).

Такое исступленное поведение истеричек — это не что иное, как демонстративное отрицание полового акта, и чем оно громче и ярче, тем более оно лживо и опасно. Ибо мужчина проникается уверенностью в его правдивости. Неистовство против своих ощущений, как и желание «чуждого» им полового акта, хотя на самом деле им присущего, показывает нам, что истерички рабски подчинены полу, как и женщины неистеричные. Поэтому мы утверждаем, что сексуально-холодные женщины — это не что иное, как скрытые или явные истерички.

* * *

Любовь и вожделение — до того различные, исключающие друг друга и противоположные состояния, что человеку в момент искренней любви мысль о телесном единении кажется невозможной. Не существует надежды без страха, но это не меняет соотношения их, как вещей диаметрально противоположных. Таково же отношение между половым влечением и любовью.

Близорукому глазу, который не желает видеть в этих двух понятиях различие, укажем хотя бы на то, что половое влечение растет с телесным приближением, любовь же ярче проявляется в отсутствие любимого существа. Любовь для своей жизненности нуждается в разлуке. Для человека с развитой натурой девушка, к которой он питает страсть, и девушка, которую он любит, глубоко различаются и фигурой, и походкой, и чертами характера: это два совершенно различных существа. Платоническая любовь существует, более того, любовь в полном смысле — это и есть платоническая любовь, ибо все остальное, что называют именем любви, является страстью или половым влечением. Существует в широком смысле только одна любовь: любовь к Беатриче, поклонение Мадонне, любовь Жедткова к Вере из «Гранатового браслета» Куприна...

Кто же является предметом такой любви? Неужели та самая женщина, которую мы изобразили без всяких качеств, дающих человеку ценность, без воли к собственной ценности. Нет! Такой любовью любят божественно прекрасную, ангельски чистую женщину. Весь вопрос в том, откуда эта женщина возьмет ангельскую красоту и девственность?

Вообще представление о превосходстве женского пола в красоте и самое определение его словом «прекрасный» требует разъяснения, а именно: кто же и в каком отношении находит его таким. Может быть, сами женщины? Но женщины, как мы видим, вообще мало способны на объективные и самостоятельные умозаключения, а мужчины не могут быть объективны в этом вопросе, потому что половое влечение их к женщине устраняет возможность бесстрастного наблюдения — этого необходимого условия истинного признания красоты. Красота, по Гегелю, — признак, проистекающий от непроницательности взгляда.

Мужчина, находясь под властью полового влечения, не может понимать женской красоты, т.к. его возбуждает почти каждая женщина уже одними неопределенными формами своего тела. Стало быть, он ощущает влечение, мешающее осуществиться анализу: красиво это или нет. Поэтому вопрос остается неразрешенным, хотя Шопенгауэр называет женский пол «неэстетичным или неизящным». Очень часто половые органы женщины вызывают у мужчины отвращение, хотя другие части тела кажутся ему более совершенными, но опять же — только кажутся. Дело здесь не в объективном: красива женщина или нет, а в субъективном отношении любящего мужчины к предмету своей любви.

Многие люди, начинающие любить, проявляют стремление к самообвинению. Наступает нравственный перелом: от любимой женщины как бы исходит внутренний свет даже в том случае, если любящий ни разу не говорил с ней, а только видел ее издали. Причина этого явления не может скрываться в существе самой возлюбленной. Очень часто никто не находит в ней тех качеств, какими ее наделяет любящий мужчина: многим просто смешно, как его угораздило полюбить эту глупую корову или злую дуру. Сей казус встречается повсеместно. В чем здесь секрет? Дело в том, что мужчина во всякой любви любит только самого себя — не свою субъективность со всеми слабостями, низостями, тяжеловесностью и мелочностью своей натуры, а то, чем он хотел бы и должен быть, — свою глубочайшую, интимнейшую сущность, свободную от гнета необходимости, инстинктов, от земного праха. Свой идеал абсолютно ценного существа (тем, кем бы он хотел стать) мужчина проецирует на другое человеческое существо, не имея возможности обрести его о самом себе.

Этим существом становится любимая женщина, ибо проекция целомудрия и чистоты и др. идеалов мужчины может пасть только на женщину как на самое желанное для него существо. Итак, любовь, подобно ненависти, есть явление проекции, а не явление равенства, подобно дружбе. В любви — утверждение неравенства, неравноценности. Приписав какому-нибудь человеку все, чем самому хотелось бы обладать, украсить его всеми достоинствами — значит любить его. Красота есть чувственное отражение высшего совершенства, поэтому любящий человек удивляется, даже ужасается, если узнает, что какая-нибудь красивая женщина не отличается высокой нравственностью. Итак, красота женщины — это олицетворение нравственности, принадлежащей мужчине и перенесенной им в высшем ее напряжении на женщину. Мужчина в своем воображении создает совершенно новую женщину, вместо реально существующей. Так эстетика (красота женщины) остается, как и должно быть, созданием этики (нравственность мужчины).

Так, знаменитая Джоконда, загадочно глядящая на нас сквозь тающую дымку на лице — сфумато, есть проекция загадочной личности самого Леонардо на холст, а не дочь мясника, кем она была на самом деле. Так и Флобер, создав свой любимый образ в «Госпоже Бовари», сказал: «Госпожа Бовари — это я». Так и у Рафаэля прообразом «Сикстинской Мадонны» была Маргарита Лути, дочь булочника, куртизанка, существо сладострастное, жадное и лживое. Общаясь с Рафаэлем, она продолжала связь со своим отставным женихом — пастухом, которого впоследствии, чтобы стать содержанкой богатого банкира, руками этого банкира отправила в темницу. Таков чудовищный контраст между Мадонной и шлюхой, между мужским идеалом и земной женщиной!

* * *

Приходит на ум, что при акте создания человека мужчина взял себе одному все божественное — душу, иди бог дал душу ему одному. И это невольное преступление против женщины мужчина искупает страданиями любви, в которой он старается возвратить женщине отнятую у нее душу, т. к. чувствует себя виновным в похищении этой души. И именно перед любимой женщиной это загадочное сознание вины угнетает его сильнее всего.

Я думаю, можно, не рискуя быть заподозренным в непоследовательности, отбросить все жестокое в отношении к женщине и в то же время признать огромную космическую разницу между сущностью мужчины и женщины. Женщина никогда не бывает настолько глупа, как может быть иногда глуп наш брат мужчина, глуп до такой степени, что разве только тряпку не сосет, а число дураков, по замечанию одного француза, — неисчислимо. Более того, она гораздо равномернее и искуснее, чем мужчина, проявляет хитрость, расчетливость, «смекалку» во всех случаях, когда дело касается достижения близких ей эгоистических целей.

Женщины вполне владеют искусством создавать иллюзию, будто существо их совершенно асексуально, сексуальность же в них — лишь будто уступка мужчине. Более того, при содействии верящих им мужчин женщинам удалось убедить другой пол, что сексуальность — самая важная, насущная потребность мужчины. С внешней стороны женщина стремится к физической чистоте, при этом называя себя в широком смысле чистоплотнее мужчины. Но и здесь обман, ибо она делает это из корыстных побуждений. С исчезновением половой привлекательности многие женщины опускаются и перестают за собой следить.

Женщине также свойственна потребность приобрести наибольшую ценность, ввиду чего женщина часто подолгу выжидает мужчину, который мог бы ей дать наивысшую ценность.

Отношение женщины к девственности доказано тем, что основная цель ее — это осуществление полового акта, через который она приобретает смысл бытия. Каково же отношение женщины к целомудрию вообще? Содержанка и проститутка имеют в ее глазах больше ценности, чем старая дева. Из этого следует, что идеал девственности всецело принадлежит мужчине и противен природе женщины.

Половой акт с объективной точки зрения заключает в себе глубочайшее низведение женщины, платоническая любовь — высочайшее вознесение ее. Но женщина предпочитает половой акт любви, следовательно, она хочет быть низведенной, а не возведенной. Поэтому последняя противница женской эмансипации — это сама женщина.

* * *

Думается, что мы коснулись многих аспектов существа женщины. Мы установили, что не только мужское семя, которое оплодотворяет и изменяет женщину (перелом после брака), но социальный дух мужчины пересоздает и наполняет женщину с ранних лет детстве!. Поэтому преимущества мужчины, чуждые женщине, могут появиться и у нее, как итоги подражания. Это объясняет ложные представления о высшей женской нравственности.

Понятие счастья принадлежит мужчине, хотя полной адекватной реализации он не встречает. Женщина не стыдится обнаруживать перед другими свои несчастья, т. к. они не настоящие, не связанные ни с какой виной; женщина далека от признания вины земной жизни как первородного наследственного греха. При самоубийстве ее интересует мысль о том, как отнесутся к нему другие и как она, женщина, будет выглядеть после смерти. Эпидемия самоубийств молодых девушек в Древних Афинах (даже в этом случае они подражали друг другу) была прервана только решением Ареопага выставлять самоубийц голыми на площади после их смерти. Эпидемию как рукой сняло.

Мы не сомневаемся в том, что в момент самоубийства женщина вся полна чувства глубокого сожаления о себе самой. «Надломленные женщины бывают склонны к самоубийству. Наверно, в приюте встречаются такие попытки?» — спрашивает корреспондент хозяйку одного из современных английских центров по реабилитации женщин. «Увы, — отвечает та, — как правило, это крик о помощи. И в то же время демонстрация. Выпитых таблеток никогда не хватает, чтобы уйти из жизни, рана не бывает так глубока, чтобы истечь кровью. Люди, которые играют в самоубийство, отлично знают, какая доза не является смертельной и где надо резать вены, чтобы не умереть». Вот он «трескучий эффект» в действии. И здесь, как везде, мы видим «трехгрошовый» женский фарс.

* * *

Мы должны признать, что большинство людей в теории уважает женщину. Однако, рассуждая об уважении к женщине, такие люди неизбежно должны опровергать доводы, приведенные против женщин. Но этого как раз ничуть не бывало. А что же эти интеллектуалы утверждают? Что женоненавистничество — это следствие недостаточного знакомства с женским подом по причине малого успеха у него. Это самый распространенный и смешной упрек из всех возможных. Настоящий детский лепет. Ведь таких мужчин, которые много думали бы о женщинах и высоко ставили их, нет совершенно: есть или страстные женоненавистники, или такие, которые никогда не размышляли серьезно и глубоко об этом предмете.

Для мужчин эта часть будет иметь определенное целеустанавливающее значение, потому что, избавившись в своем сознании от многих мифов о женщине или хотя бы поняв опасность этой мифологии, они твердой поступью по дороге знания и практики двинутся к цели