Сижу на занятиях, хотя находиться здесь мне совершенно не хочется. После совершенно отстойного осеннего семестра я взял поменьше предметов. Чтобы не было искушения опять забросить какие-то классы. А чтобы успеть добрать полный объем придется взять несколько дополнительных курсов на летних каникулах. И ладно. Куда еще я могу пойти?

Не домой, и в этом я чертовски уверен.

По крайней мере, пока я нахожусь на территории кампуса, чувствую себя относительно нормально. Могу забыть об отце, о словах Адель и о ней самой. Последний раз я говорил с ней по телефону, когда заставил рассказать все. Да я и с отцом почти не разговариваю. Он понимает: со мной что-то не так, но ни о чем не спрашивает. Я знаю, что и с ним что-то не так, и тоже не спрашиваю. А смысл? Действительно ли я хочу выяснить, что случилось?

Нет.

Я проживаю день за днем, как робот, по расписанию. Чем дольше нахожусь в одиночестве, тем больше ухожу в себя. Вспоминая обещание Джейсу быть на дне рождения Логана в субботу, ощущаю приступ паники. Но мне надо пойти. Доктор Харрис сказала, что я снова должен начать вести себя как нормальный человек, и она права.

Но это по-прежнему пугает меня до чертиков.

Я в общем классе. Он огромен, и здесь есть девушка, с которой я каждый день сижу рядом. Она невысокая, хорошо сложена, с длинными и светлыми волосами, и так сильно напоминает Фэйбл, что мне почти больно.

Но я мазохист. Я выбираю место рядом с ней, представляя при этом, что сижу с другой. Задерживаю дыхание, когда она поворачивается в мою сторону, всегда готовый удивиться, обнаружив, что это, и правда, Фэйбл оказалась на занятиях рядом со мной.

Но всегда разочаровываюсь, когда открывается истина. Она не та, кого я хочу. Никто никогда не будет «той».

Профессор бубнит, но я не слушаю. Беру лист бумаги и начинаю писать. Письмо, которое никогда не отправлю. Мне нужно выразить чувства к ней, или я сейчас взорвусь. Как только ручка встречается с бумагой, эмоции выплескиваются наружу, и я уже не могу их контролировать.

Смотрю на свое глупое маленькое стихотворение, которое никогда не прочту любимой девушке. И рисую вокруг текста маленькие волнистые линии. Вывожу прописью Ф так, как меня учили в начальной школе. Ее имя. Фэйбл. Рассказ. Миф. Сказка. Она моя сказка. Хочу жить и дышать ради нее, и умереть за нее, а она понятия не имеет, как крепко засела в моей голове. Да я ни о чем другом и думать не могу. Я бы лучше сидел в этом классе и писал ей любовные стихи с секретными сообщениями, чем принимал то, что на самом деле происходит в моей жизни.

Моя жизнь – гребаный бардак.

Но я недостаточно смел, чтобы сказать ей. Смотрю на то, что написал для нее в этот раз, самому становится противно. Кем я могу быть для Фэйбл, если даже не способен сказать о своих чувствах.

– Ты писатель?

Поднимаю глаза, чтобы обнаружить, как псевдо-Фэйбл улыбается мне, и хмурюсь. Ее лицо… абсолютно не такое. У нее карие глаза. И она не настолько красива, хотя, безусловно, привлекательна. Не знаю, почему мне казалось, что она выглядит как Фэйбл.

– Что ты сказала? – спрашиваю я.

Она кивает головой на листок бумаги, исписанный мной.

– Ты не слушаешь лекцию. Пишешь стихи? Выглядит именно так.

Закрываю рукой бумагу, чтобы скрыть ее содержание от любопытного взгляда, изучаю ее лицо, желая, чтобы она была больше похожа на Фэйбл. Но это невозможно. Девушка рядом со мной – вовсе не Фэйбл. И я ненавижу ее за это.

– Делаю заметки.

Она улыбается.

– Не волнуйся. Я не расскажу, если ты их не делаешь.

– Но я записываю, – настаиваю я, потому что эти строки не для чужих глаз. Они для меня и девушки, которая их никогда не увидит.

– Не надо волноваться, – шепчет она. Ее взгляд сосредотачивается, словно она может посмотреть прямо внутрь меня, сквозь меня, и мне хочется бежать. – И обороняться.

Молчу. Как я могу защитить себя, если она говорит правду.

– Эй, а ты не Дрю Каллахан? – Соседка наклоняет голову, на ее лице отражается внезапный интерес. – Мистер Квотербек Точный Пас?

Ее голос полон сарказма. Я опустил весь универ в конце сезона, демонстрируя один впечатляющий провал за другим. Сдулся, и все это знают. Вижу презрение во взгляде девушки, чувствую, как ее тело излучает его. Наверняка она считает меня посмешищем.

Схватив рюкзак, лежащий у моих ног, я прячу в него листок вместе с книгой. Затем встаю со стула и закидываю лямку на плечо.

– Его больше не существует, – бормочу ей, прежде чем совершаю новый побег. Прямо в середине лекции.

Но мне плевать. Я просто иду, пока не оказываюсь снаружи, где холодный воздух и яркий солнечный свет. Люди натыкаются на меня, когда я проталкиваюсь сквозь толпу. Кто-то зовет меня по имени, но я делаю вид, что не слышу. Кажется, все вокруг знакомы со мной, но я их не знаю.

Дерьмовая история, и неважно, как сильно я хочу, чтобы этого просто не было.

Чувствую, как телефон вибрирует в кармане джинсов, вынимаю его и вижу: звонит отец. Обычно я отправляю звонок прямиком на голосовую почту, но по каким-то мазохистским причинам нахожусь сейчас в настроении поговорить с ним. Поэтому отвечаю.

– Дрю. – Его голос звучит удивленно.

– Что-то случилось? – А мой голос обманчиво небрежен. Я должен был стать актером. Я так хорошо притворяюсь всю свою жизнь.

– Я надеялся, что могу приехать и увидеть тебя. – Он откашливается, и я буквально ощущаю его неловкость, даже в том, как он говорит. – Есть некоторые вещи, которые мне… нужно обсудить с тобой.

Мои внутренности сжимаются, я готов бросить трубку. Он так серьезен. Пугающе серьезен.

– Например?

– Ну, я бы лучше поговорил об этом лично, но… почему бы не сказать тебе прямо сейчас. – Он делает глубокий вдох, и я тоже. – Мы с Адель разводимся.

Я чувствую себя как герой мультфильма, который шарахнулся головой, и над ним запорхали кругами и зачирикали веселые птички. Оглядываюсь, замечаю скамейку и тяжело опускаюсь на край. Рюкзак падает рядом, заставив меня вздрогнуть.

– Что? Почему?

– Лучше бы я приехал и рассказал тебе. Ты свободен в эти выходные?

– Конечно. – Вспоминаю о вечеринке Логана. – Ну, у меня есть кое-какие планы на вечер субботы, но можно их отменить.

– Не хочу нарушать твои планы.

Моему отцу, как правило, нет дела до моих планов, так что его заявление огорчает. Он не похож сам на себя. Сильно расстроен из-за развода? Для него развод – хорошо или плохо? Конечно, я сразу во всем виню Адель.

– Ты ничему не помешаешь, папа. Поверь. Просто глупая вечеринка. – Доктор Харрис разозлится, но меня это не волнует. Я нужен своему отцу. Особенно, если он наконец действительно собирается расстаться с Адель.

Я не должен радоваться. Мне должно быть его жаль. Но это правильный шаг. Она больная стерва, и я хочу, чтобы она перестала отравлять мне жизнь. И жизнь отца тоже. А еще, и это абсолютно эгоистично с моей стороны, не хочу, чтобы наша тайна раскрылась.

Я даже не знаю, является ли ее секрет правдой. Вот что пугает меня больше всего. Что реально, а что нет? Я уже ни в чем не уверен.

– Как насчет того, чтобы я приехал в пятницу, переночевал у тебя и вернулся домой в субботу? Так ты сможешь не менять планы на вечер субботы, – предлагает отец.

– Если хочешь – оставайся на все выходные.

Хочу, чтобы он остался. Скучаю по нему. Мы были близки. До того, как мне исполнилось пятнадцать, и моя мачеха решила, что я гораздо привлекательнее, чем мой отец когда-то.

Закрыв глаза, я резко выталкиваю ее игривый голос из головы.

– Как получится, – говорит отец.

Это все, на что могу рассчитывать, и я согласен. Повесив трубку, чувствую себя немного легче. Надеюсь, в этот раз туман в моей голове слегка рассеется.

Постараюсь сохранить это чувство, чтобы прожить остаток дня.