Глава 26
Визит секретарши

Банка за банку, слово за слово – Мещерский помнил эту ночь в квартире на Валовой смутно. Проснулся он, когда над Садовым кольцом едва брезжил серый рассвет, и с удивлением обнаружил себя на жесткой кушетке в комнате, похожей на кабинет с высоким потолком. Как он добрался до этой кушетки, он не помнил. Голова раскалывалась.

В квартире участкового Лужкова по-прежнему пахло болезнью, но с кухни доносились оживленные хриплые голоса. И еще что-то аппетитно шкворчало и булькало там.

– Салям, – приветствовал Мещерского, шествующего в ванну, Тахирсултан.

– Здорово, братан антрополог, как спалось? – осведомился Лужков, доставая из буфета чистые тарелки и большую кружку. – Просьба такая у меня к вам: вернитесь в Безымянный и сами поговорите со старухой Апостоловой. Надо узнать, чего она нам там или соврала, или недосказала про вечер убийства. У вас, Сережа, может, и нет моего навыка общения с больными, но находчивости и вежливости не занимать.

«Значит, мы все еще на «вы» с братаном участковым», – подумал Мещерский. Это ему даже нравилось – такие вот несовременные, церемонные отношения. И он с готовностью кивнул.

Откушав, они покинули квартиру на Валовой, оставив Тахирсултана кормить и обрабатывать больного Лужкова-старшего. Мещерский довез участкового до Таганского отдела полиции. А сам поехал в Безымянный.

И вот чудо – он сразу увидел ту, которая была ему так нужна!

Мать Лизы Тамара Николаевна Апостолова в дутом пальто по случаю прохладного утра и разбитых кроссовках как раз выходила из подъезда кирпичного дома, волоча за собой пустую сумку на колесиках. То ли в «Рогожку»-супермаркет собралась старуха, то ли на ближайший рынок на трамвае.

– Тамара Николаевна! – окликнул ее Мещерский.

Старуха как-то сгорбилась и подозрительно зыркнула по сторонам.

– Я помощник здешнего участкового, мы к вам домой приходили. Вы куда? Хотите я вас подвезу?

– В «Рогожку» я, за молоком и творогом. Опять про Лизу станете допытываться? Дома она, на ключ заперта. И ночью той дома сидела. – Старуха смотрела на него выжидательно.

– А вы что делали вне квартиры в ту ночь? – в лоб спросил Мещерский. – Только не говорите, что мусор выносили.

– О чем это вы?

– Вас соседи видели, Тамара Николаевна. Поздно вечером на лестничной клетке. Кое-кто в доме вашем уверен, что Лиза опять от вас сбежала и вы ее искали. И еще кое-кто в вашем доме уверен, что Лиза опасна, и просит принять меры для ее принудительной госпитализации в…

– В психичку у нас госпитализация добровольная, а я дочку туда не отдам! – Старуха Апостолова топнула ногой. – Я знаю, кто это у нас ядовитой слюной брызжет. Старый хрыч… Жену в гроб вогнал и на весь мир теперь обижен. Так вот, чтобы не было никаких пересудов. Я скажу. Я курила.

– Вы курили?

– С тех самых пор курю, как Лизу маньяк схватил. И за все годы не бросила. А Лиза дыма не переносит, ей как-то сразу тревожно, она сама не своя. Он ведь, этот подонок, тогда ей руки сигаретами прижигал, пытал ее. А я курю, ничего не могу с собой поделать. Так вот, я в тот вечер тоже курила на площадке, специально, чтоб не дома, и тоже кое-кого видела!

– Кого же?

– Я-то дверь открыла квартиры, а она тихо так поднимается – и пешком, без лифта. Словно на цыпочках.

– Кто?

– Я ее, когда Сашу Мельникова депутат к нам привозил и представлял – мол, вот они, застройщики, – тогда-то я ее не узнала, а она с ним приезжала. А потом мне наши с фабрики – кто тут живет, в Хлебниковом, – сказали: да это же дочка Колганова из мыловаренного цеха, того, кто хитростью через наш бывший профком квартиру неподалеку на Волочаевской отхватил! Я-то ее не сразу признала – она так вширь раздалась, была девочка-школьница, а стала такая бабища.

– О ком вы говорите? – не понял Мещерский.

– Об однокласснице Мельникова, дочке нашего бывшего фабричного прохиндея Колганова. Она сейчас у Мельникова в секретаршах. То есть была.

– Вы в тот вечер видели тут, в доме, секретаршу Мельникова? – переспросил Мещерский.

– Как кошка нашкодившая она по лестнице кралась. Я-то вышла, а она поднимается выше этажом. Вы уж сами узнавайте, к кому она и зачем тут у нас в ту ночь шастала.

– А который был час?

– После десяти уже. Я на часы не смотрела. И вот еще что: я там, на лестнице, пока стояла на площадке, так и не слышала, чтобы где-то на верхнем этаже дверь открывалась и замки звенели, одним словом, что ее, эту Колганову, кто-то в квартиру впускал.

– Так зачем же она, по-вашему, приходила?

Старуха развела руками. От предложения подвезти она отказалась. Мол, еще не решила – на Рогожку ли поеду за творогом или на Сергия Радонежского. Да и с Валентиной с Прямикова мы встречаемся.

Она поплелась, волоча за собой сумку на колесиках, как сотни и тысячи пенсионеров по городам и весям нашей страны.

Мещерский не знал, как отнестись к ее словам. Александра Мельникова убили не в доме, а в Андроньевском проезде. И произошло это позже. Но факт странного вечернего визита его секретарши, вроде бы без каких-то очевидных целей, да и неизвестно к кому, следовало бы занести в общую копилку тайн.

Мещерский глянул на офисное здание напротив. Но самовольно идти туда допрашивать секретаршу Светлану Колганову так и не решился.

А тут и Катя ему позвонила из лаборатории управления криминалистических экспертиз.