Книга: Одиссея Грина
Назад: Экскреция — проявление высшей доблести
Дальше: «Сексуальные влечения ядра светлой бригады»

Что одному кошмар, другому — сладкий сон

Дедушка говорит:
— Я разговаривал давеча с Данте Алигьери, и он рассказывал мне, каким адским вместилищем глупости, жестокости, порочности и повсеместной опасности было шестнадцатое столетие. А девятнадцатое заставило его задыхаться от ярости и тщетно подыскивать подходящие бранные слова.
При взгляде же на наш век у него так подскочило давление, что мне пришлось впрыснуть ему транквилизатор и отправить обратно на машине времени в сопровождении заботливой сиделки. Она была очень похожа на Беатриче и поэтому должна была обеспечить ему тот уход, в котором он нуждался… может быть.
Дедушка посмеивается, вспоминая, как серьезно воспринимал маленький Чиб его рассказы о гостях из времени, таких знаменитых, как Навуходоносор — король Травоедов, Самсон — Великий Любопытствующий бронзового века, бич филистимлян; Моисей, укравший Бога из обветшалого закона своих отцов и всю жизнь боровшийся против обрезания; Будда, Первый Битник; Сизиф, получивший передышку после того, как вкатил-таки на гору свой камень; Андрокл и его приятель, Трусливый Лев из страны Оз; барон фон Рихтгофен, Алый Рыцарь Германии; Беовульф, Аль Капоне, Гайавата, Иван Грозный и сотни других.
Прошло то время, когда дедушка тревожился, решив, что Чиб мешает фантазию с реальностью. Он страшно не хотел говорить мальчику о том, что выдумал эти удивительные рассказы лишь для того, чтобы научить его истории. Это было бы все равно, что сказать малому ребенку, что Деда Мороза не существует.
А потом, когда он осторожно, исподволь, стал признаваться в этом своему правнуку, то заметил плохо скрытую улыбку на его лице и понял, что тот, в свою очередь, старался не задеть его. Чиб никогда не обманывал себя и воспринял все без какого-либо потрясения. Поэтому они оба долго смеялись, и дедушка продолжил рассказы о своих гостях.
— Машин времени не существует, — говорил дедушка.
— Нравится тебе это, или нет, Чибби, но ты должен жить в своем собственном времени. Машины работают на заводских уровнях, в полной тишине, нарушаемой лишь голосами нескольких изгоев. Гигантские трубы засасывают с морского дна воду и придонный ил и автоматически подают их на десять производственных уровней Лос-Анджелеса. Там это органическое содержимое преобразуется в энергию, а затем — в пищу, питье, медикаменты и предметы материальной культуры. За стенами города почти нет ни животного мира, ни сельскохозяйственных угодий, но зато существует сверхизобилие для всех. Искусственное, но в точности копирующее настоящее. А какая разница?
Больше нет ни голода, ни нужды, разве только среди добровольных беглецов, скитающихся по лесам. А пища и все прочие товары развозятся по дорогам и распределяются среди обладателей пурпурных. Пурпурные — эвфемизм с Мэдисон-авеню, к которому прибавилось значение королевских и божественных прав.
Другие столетия сочли бы нас горячечными больными, хотя мы и имеем блага, им недоступные. Чтобы противостоять текучести населения, отсутствию родного очага, мегаполисы были разделены на микрогорода. Человек может прожить всю свою жизнь на одном месте, и ему не надо куда-то выходить, чтобы получить то, что ему необходимо. Вследствие этого появились провинциализм, местный патриотизм и ксенофобия. Отсюда — кровавая вражда банд подростков из разных городов, постоянные злые сплетни, стремление каждого быть как все.
В то же время житель маленького городка имеет фидо, который позволяет ему видеть события в любой точке земного шара. Существуют отличные программы, хотя и перемешанные с пропагандой и прочей дрянью, что, по мнению правительства, идет людям на пользу. Человек может даже получить степень доктора философии не выходя из дома.
Пришло новое Возрождение, взлет искусств, подобный тому, что был в Афинах Перикла, в городах-государствах Италии времен Микеланджело или в Англии Шекспира. Парадокс: у нас куда больше неграмотных, чем было в мире за всю его историю, но также больше и грамотных. Ораторы классического Рима говорили то же самое о времени Цезаря. Мир эстетствующий порождает сказочный плод. И, конечно, многие другие фрукты.
Чтобы ослабить провинциализм и заодно сделать войну невозможной, проведена всемирная политика гомогенизации — добровольное переселение части народа на новое место. Заложники во имя мира и братской любви. Те граждане, которые не могут прожить на получаемые пурпурные или считают, что в другом месте им будет лучше, могут иммигрировать с помощью простой взятки.
Золотой век с одной стороны; кошмар — с другой. Так что же нового в мире? Он почти таков, как и раньше. Мы имеем дело с перенаселением и автоматизацией. Как еще может быть разрешена проблема? Это буриданов осел — на самом-то деле осел был собакой, — как и во все времена. Буриданов осел, умирающий от голода, потому что не может сообразить, какую из равных охапок сена предпочесть.
История — ослиный мост над людьми, чьи зады покоятся на мосту времени.
Нет, эти два сравнения не так уж и точны. Взять лошадь Гобсона, для которой единственным выходом было ближайшее стойло. Дух времени скачет к вечеру в конюшню, и дьявол забирает отставшего!
Писатели середины двадцатого века, творцы документов Тройной революции, очень четко предсказали основные направления развития. Но они не придавали особого значения тому, что может сделать недостаток работы с мистером Средним Жителем. Они верили, что все люди имеют равные способности к развитию артистических дарований, что все могут занять себя искусством, домашними ремеслами и хобби, либо образованием ради самого образования. Они не замечали той «недемократической» реальности, что лишь десять процентов населения (если не меньше) способны создать что-либо действительно ценное (или, по крайней мере, интересное) в искусстве. Домашние ремесла, хобби и академическое образование через некоторое время завяли и свелись к выпивке, фидо и адюльтеру.
Утеряв самолюбие, отцы стали скитальцами, странниками на дорогах секса. Мама с заглавной «М» становится доминирующей фигурой в семье. Она тоже могла бы все время развлекаться, но она заботится о детях; она по большей части находится дома. Поэтому, воспринимая отца в качестве второстепенной фигуры — отсутствующего, слабого или совершенно безразличного, — дети часто становятся гомосексуальными или амбисексуальными.
Страна чудес во всех смыслах этого слова.
Некоторые черты нашего времени могли быть предсказаны. Одной из них является сексуальная свобода, хотя никто не мог предвидеть, как далеко это зайдет. Но в то же время никто не мог предсказать и появление секты Любви Любить, хотя Америка порождала такие махровые культы, как, например, культ Тумана, мечущего головастиков. Сегодняшний маньяк-одиночка — завтрашний мессия, а потому Шелти и его учение пережили годы гонений и теперь его наставления глубоко вросли в нашу культуру.
Дедушка снова наводит перекрестье перископа на Чиба.
— Вот он идет, мой прекрасный внук, неся грекам дары. Слишком далеко все зашло, этот Геракл не в состоянии вычистить авгиевы конюшни души. Впрочем, ему, может, и повезет, этому Аполлону, полетевшему носом вниз, этому рухнувшему Эдипу. Он удачливее большинства своих сверстников: у него есть постоянный отец, хотя и тайный — чудаковатый старикан, скрывающийся от так называемого правосудия. Он получает любовь, воспитание и превосходное образование в этой звездной комнате. И с профессией ему повезло.
Но Мама часто уходит из дому, и хуже того — пристрастилась к игре, пороку, который полностью поглощает весь ее доход. Считается, что я умер, поэтому у меня нет пурпурненьких. Чибу приходится выворачиваться наизнанку, продавая картины. Люскус помог ему, создал ему имя, но в любой момент Люскус может отвернуться от него. Денег от картин уже не хватает. Кроме того, основа нашей экономики — не деньги, им отведена второстепенная роль. Чибу нужна дотация, но он не получит ее, пока не позволит Люскусу заняться с ним любовью.
Не то, чтобы Чиб отвергал гомосексуальную связь. Подобно большинству своих современников, он амбисексуален! Я думаю, что они с Омаром Руником однажды зажгут друг друга. Но Чиб отвергает Люскуса в принципе. Он не станет продаваться ради карьеры. Кроме того, существует нюанс, глубоко внедрившийся в сознание современных людей. Чиб думает, что ненасильственные гомосексуальные отношения естественны — что бы это значило? — но насильственные, используя старый термин, неприличны. Писаный или неписаный, но такой нюанс существует.
Итак, Чиб может отправиться в Египет. Но что тогда будет со мной?
Не обращай внимания ни на меня, ни на мать, Чиб. Что бы ни случилось, не поддавайся Люскусу. Помни предсмертные слова Синглтона, директора Бюро по Возрождению и Сохранению, который застрелился, потому что не смог приспособиться к новому времени:
«Что пользы, если человек завладел миром, но потерял почву под ногами?»
В этот момент дедушка видит, как его внук, только что бредший с опущенной головой, расправляет плечи. Он видит, как Чиб пускается в пляс. Это импровизация из прыжков и верчения на одной ноге, свидетельство того, что Чиб в хорошем настроении. Прохожие смеются.
Дедушка тяжело вздыхает, потом смеется и сам. О господи, щенячья энергия юности, непредсказуемые метания от черной печали к ярко-оранжевой радости! Танцуй, Чиб, пусть кружится твоя шальная голова! Будь счастлив хотя бы на миг! Ты еще молод, и из глубины твоей души рвется наружу непобежденная надежда! Танцуй, Чиб, танцуй!
Он смеется и гонит горечь прочь.
Назад: Экскреция — проявление высшей доблести
Дальше: «Сексуальные влечения ядра светлой бригады»