Еще пять минут непрерывных вспышек и грохота подтвердили, что винги всерьез взялись молотить друг друга. Затем снова сомкнулась тьма. По-видимому, соперники или узнали друг друга, или решили, что ночной бой — дело негодное, и разошлись в разные стороны. Если даже так, то можно не опасаться — винги не нападают в одиночку.

Облака разошлись, и обе луны залили окрестности светом. Пиратских судов не было видно. Не появились они и с рассветом. Парус в полумиле не напугал никого, кроме неопытного Грина, остальные признали в нем коллегу. Это шел купец из соседнего города Дэм герцогства Подзихайлайского.

Грин обрадовался. Теперь они смогут двигаться вместе. Вдвоем безопаснее.

Но нет! Майрен, поприветствовав коллегу и выяснив, что тот тоже идет в Эсторию, приказал поставить все вспомогательные паруса, чтобы оторваться от него.

— Он что, сумасшедший? — высказал Грин свои соображения одному матросу.

— Как зилмар, — ответил тот, имея в виду похожее на лису хитрое животное, обитающее в предгорьях. — Мы должны попасть в Эсторию первыми, если хотим получить максимальную выручку со своих товаров.

— Довольно нелепо, — хмыкнул Грин. — Тот корабль не везет живую рыбу, он нам не конкурент.

— Да, но у нас есть и другие товары. Кроме того, у Майрена это в крови. Если он видит, как другой купец обходит его, он становится больным.

Грин воздел руки к небу и закатил глаза в молчаливом проклятье, затем вернулся к работе. Нужно многое сделать, прежде чем ему позволят уснуть.

Дни и ночи проходили в тяжелом однообразном труде, лишь иногда прерываемые тревогами и вылазками на разведку. Время от времени на колеса ставили легкую шлюпку, и она на полной скорости уходила под своими двумя парусами в сторону от ветрохода. В ней рассаживались охотники, которые преследовали какого-нибудь хубера, оленя или кабанчика, пока те не выдыхались. Тогда они подстреливали загнанное животное. Охотники всегда возвращались с изрядной добычей. Что касается воды, то накопители на палубах были полны, потому что дождь бывал почти каждый день и по полчаса вечером.

Грин дивился регулярности и быстротечности этих ливней. Облака обычно появлялись в двенадцать, около часа шел дождь, затем небо снова прояснялось. Все это было приятно, но очень загадочно.

Иногда Грин позволял себе попрактиковаться в стрельбе из «вороньего гнезда» по травяным котам или большим кровожадным собакам. Собаки часто сопровождали «Птицу» стаями от шести до двенадцати особей, лая и завывая, зачастую погибая под колесами. У матросов было довольно много историй о том, что случается с людьми, падающими за борт или потерпевшими кораблекрушение на равнине. Грин передернул плечами и снова принялся практиковаться в стрельбе. Хотя обычно он был против убийства животных ради развлечения, у него не находилось возражений против того, чтобы разрядить мушкет в этих зверей, похожих на волков. С тех пор как его начал терроризировать Элзоу, он возненавидел собак со страстью, недостойной цивилизованного человека. Конечно, тот факт, что каждая тварь на планете, нутром чувствуя его чужеродность, старалась вонзить в него свои зубы, обострил реакцию Грина. Ноги у него постоянно болели от укусов домашних животных, что были на борту.

Часто ветроход пересекал участки травы по колено высотой. Потом внезапно попадал на одну из огромных полян, которые казались ухоженными. Грин никогда не переставал изумляться, глядя на них, но все, что он мог выяснить у других, было более или менее разнообразным повторением старых историй про вуру, которые размерами больше, чем два корабля, поставленных рядом.

Однажды они миновали место кораблекрушения. Обгорелый корпус лежал в стороне, а вокруг поблескивали выбеленные солнцем людские кости. Грин удивился, что мачты, колеса и пушки исчезли. Ему объяснили, что все это забрали дикари, которые бродят по равнине.

— Они используют колеса для своих собственных судов, вернее, больших платформ под парусом, можно сказать, плотов, — рассказала ему Эмра. — На них они устанавливают навесы и очаги и оттуда совершают набеги. А некоторые из них отказались от платформ и устроили свои жилища на «бродячих островах».

Грин улыбнулся, но ничего не сказал по поводу этой сказочной истории.

— Много крушений ты не увидишь, — продолжала она. — Не потому, что они здесь редки. Из каждых десяти ветроходов, отправляющихся за удачей, обратно ждать можно только шесть.

— Так мало? Поразительно, что такой ничтожный шанс может соблазнить кого-то рискнуть судьбой и жизнью.

— Ты забываешь, что те, кто возвращается, становятся намного богаче, чем были до этого. Посмотри на Майрена. С него в каждом порту сдирают пошлину. Еще больше он платит в родном порту. Ему еще надо делиться с членами клана, и в результате он получает только десятую часть прибыли от каждого рейса. И все же, он самый богатый человек в Квотце, богаче самого герцога.

— Да, но не глупо ли рисковать ради призрачного шанса на удачу? — запротестовал он, но затем умолк. В конце концов, что заставляло викингов плыть в Америку, а Колумба в Западную Индию? А почему сотни тысяч землян подвергаются риску межзвездных путешествий? А взять его самого? Он оставил на Земле надежную и хорошо оплачиваемую работу специалиста по выращиванию морских растений, чтобы отправиться на Пазовер, планету в системе Альбирео. Он надеялся за два года не слишком напряженной работы сколотить там состояние и вернуться. Если б только не авария!..

Само собой разумеется, — не всех пионеров влекла жажда наживы. Есть ведь и такая вещь, как любовь к приключениям. Любовь не бескорыстная, конечно. Даже самые бесшабашные видели где-то впереди свое Эльдорадо. Жадность завлекла к границам неизвестного куда больше людей, чем любопытство…

— Ты думаешь, что останки ветроходов должны встречаться чаще, несмотря на громадные пространства равнины, — сказала Эмра, вмешиваясь в его размышления. — Но дикари и пираты мигом растаскивают все до гвоздика.

— Извини, мама, что вмешиваюсь, — произнес Гризкветр, — но я слышал, как матрос Зууб говорил однажды об этом же самом. Он сказал, что видел как-то раз ветряк, вроде бы распотрошенный пиратами. Он был в трех днях пути от Ешкаваяха, города на далеком севере. Он сказал, что их ветряк был там неделю и возвращался той же дорогой. Но когда они подошли к тому месту, обломков уже не было, ни кусочка. Даже кости погибших пропали. И он говорил еще, что это напомнило ему историю, которую рассказывал ему отец, когда он был маленьким. Его отец рассказывал, будто бы их корабль однажды чуть не влетел в огромную не отмеченную на картах яму. Она была большая, почти сотня футов в поперечнике, а земля была выброшена наружу, как у вулкана. Сначала они подумали, что это начинает извергаться вулкан, хотя никогда не слышали, что такое бывает на Ксердимуре. Потом они встретили корабль, на котором люди видели, как эта яма появилась. Они сказали, что она получилась от большой падучей звезды…

— Метеорит, — прокомментировал Грин.

— Ну, это все равно, отчего она получилась. А самое странное, что когда они проходили это же самое место через месяц — яма исчезла. На том месте снова росла трава и поверхность была ровной, как будто ничего не разрывало покров земли. Как это объяснить, отец?

— Есть многое на свете, друг Горацио, чего не снилось нашим мудрецам, — ответил Грин не слишком любезно, к тому же чувствуя, что не совсем точно воспроизводит цитату.

Эмра и ее сын удивленно заморгали.

— Горацио?

— Не берите в голову, это я так… к слову.

— Тот матрос говорил, что, возможно, это дело богов, которые тайно работают по ночам, чтобы долина оставалась ровной и свободной от всяких помех, дабы их верные почитатели могли ходить здесь под парусами и получать выгоду.

— Неужто ссылки на чудесное вмешательство никогда не прекратятся? — произнес Грин, поднимаясь с груды мехов. — Мне пора на вахту.

Он поцеловал Эмру, служанку, детей и вышел из-под навеса. Он довольно беззаботно шел по палубе, погруженный в размышления. Как реагировала бы Эмра, если бы он рассказал ей правду о своем происхождении? Сможет ли она воспринять существование тысяч других миров, настолько удаленных друг от друга, что человеку понадобилось бы два миллиона лет, чтобы пройти расстояние от Земли до ее родной планеты? Или она автоматически, как здесь и принято, подумает, что он демон в человеческом обличье? Для нее это будет естественнее. Если смотреть непредвзято — это наиболее вероятная реакция при недостатке научных знаний. По-видимому, так и будет.

Кто-то столкнулся с ним. Очнувшись от задумчивости, он машинально извинился на английском языке.

— Не смей проклинать меня на своем тарабарском наречии! — огрызнулся Грэзут, маленький пухлый арфист.

Рядом с ним стоял Эзкр. Он проговорил, кривя губы в презрительной усмешке:

— Этот гордец считает, что через тебя можно переступить, Грэзут, потому что ты не отомстил ему за оскорбление твоей арфы.

Грэзут надул щеки, покраснел и бросил на Грина свирепый взгляд.

— Только потому, что Майрен запретил поединки, я не вонзил свой кинжал в этого сына иззота!

Грин переводил взгляд с одного на другого. Похоже, эту сцену приготовили для него заранее, и ее финал не сулил ему ничего хорошего.

— Отойдите! — произнес он надменно. — Вы нарушаете порядок на судне. Майрену это не понравится.

— В самом деле?! — ответил Грэзут. — Ты думаешь, Майрена заботит твоя судьба? Ты паршивый матрос, и меня каждый раз корчит, когда я называю тебя братом. Я плююсь каждый раз, когда говорю тебе это, брат!

Грэзут подтвердил свои слова плевком. Стоящий по ветру Грин почувствовал влажные брызги на своих голых ногах. Он начал свирепеть.

— Прочь с дороги, или я доложу о тебе первому помощнику, — твердо произнес он и прошел мимо них. Они дали ему пройти, но у него было такое ощущение под лопаткой, как будто туда вонзили нож. Ясное дело, они не настолько глупы, чтобы очутиться потом с перерезанными поджилками за бортом корабля. Так наказывалось трусливое убийство. Но эти люди настолько безрассудны, что вполне способны в ярости полоснуть его ножом.

Только на веревочной лестнице, ведущей к «вороньему гнезду», он избавился от неприятного чувства под лопаткой. В этот момент Грэзут выкрикнул:

— Эй, Грин! Мне было видение сегодня ночью. Самое настоящее видение, которое сбывается, потому что послал его мой бог-покровитель. Он появился сам и объявил, что ему было бы приятно почувствовать запах твоей крови, расплескавшейся по палубе, когда ты свалишься сверху!

Грин поставил одну ногу на лестницу.

— Передай своему богу, чтобы держался подальше от меня, а не то я разобью ему нос! — бросил он в ответ.

У многих людей, что собрались послушать перепалку, перехватило дыхание.

— Святотатство! — заорал Грэзут. — Богохульство! — Он повернулся к собравшимся. — Вы слышали?

— Да, — ответил Эзкр, выступая из толпы. — Я слышал его слова и потрясен. Людей сжигали и за меньшее.

— О, Тоньюскала, мой бог-покровитель, накажи этого гордеца! Сделай видение явью. Сбрось его с мачты и шлепни о палубу, чтобы поломались все его кости и чтобы люди узнали, каково оскорблять истинного Бога!

— Тэкхкай, — пробормотала толпа. — Аминь.

Грин ухмыльнулся. Он попался на их приманку и теперь должен быть настороже. Очевидно, оба они или кто-нибудь один поднимутся наверх в самый темный час после захода солнца. Цель у них одна: сбросить его вниз. Смерть Грина, как все посчитают, наступит от рук оскорбленного Бога. И если Эмра попытается обвинить Эзкра и Грэзута, она не добьется ни расследования, ни суда. Что касается Майрена, то он, скорее всего, издаст вздох облегчения, потому что избавится от беспокойного парня, который к тому же может проболтаться герцогу Тропэтскому о некоторых подробностях своего побега.

Он забрался в «воронье гнездо», устроился поудобнее и уставился в горизонт. Перед самым закатом к нему поднялся Гризкветр с бутылкой вина и едой в закрытой корзинке.

В промежутках между глотками Грин рассказал мальчику о своих подозрениях.

— Мама предположила то же самое, — ответил парень. — Она ведь в самом деле очень умная женщина, моя мама. Если с тобой случится что-нибудь плохое, она наложит проклятье на тех двух.

— Отлично. От этого будет большая польза. Поблагодари ее за это, когда соберешь мои останки с палубы. Поблагодаришь?

— Ну, конечно, обязательно, — ответил Гризкветр, изо всех сил стараясь сохранить серьезное выражение лица и удержаться от ухмылки. — А еще мама послала тебе вот это.

Он убрал платок, прикрывающий корзину, и глаза Грина расширились.