5
Безразличие

Проснулась я от яркого света, бившего в окно. Во рту ощущался мерзкий привкус. На секунду почудилось, что я лежу дома, в секторе I-5, и наслаждаюсь законными выходными.

Но тут нахлынули воспоминания. Сезон костей. Рефаим. Выстрел и мертвое тело.

Это точно не I-5.

Шелковые подушки валялись на полу. Я рывком села, потирая затекшую шею. В висках стучало, голова раскалывалась. Типичное похмелье, как говорил Ник. Арктура, то есть стража, в комнате не было.

На столе по-прежнему трудился проигрыватель. «Пляска смерти» Сен-Санса. Меня бросило в дрожь: Джекс всегда слушал эту мелодию, бывая не в духе. Наливал себе бокальчик отличного вина и ставил диск. Мне обычно делалось дурно с первых же аккордов.

Я решительно выключила музыку и раздвинула шторы. Во дворе у массивных дубовых дверей маячил охранник-рефаит.

На кровати лежала новая униформа. К подушке была приколота записка. Большие черные буквы:

Странно. Вчера на собрании нас не предупреждали про звонок. Я смяла записку и бросила в очаг, на груду растопки.

Затем, сантиметр за сантиметром, принялась исследовать комнату. На окнах не было решеток, но рамы стояли намертво и не открывались. Гладкие стены без намека на секретные ниши или потайные лазы. Помимо входной, обнаружилось еще две двери. Одна, скрытая тяжелыми красными гардинами, наглухо закрыта. Вторая ведет в просторную ванную комнату. Не найдя выключателя, я прихватила керосиновую лампу. Огромная, в окружении прозрачных занавесок ванна была из черного мрамора, точь-в-точь как пол в библиотеке. Почти всю стену занимало зеркало в позолоченной раме. Я вплотную подошла к зеркалу, силясь разглядеть, оставил ли пережитый кошмар следы на моем лице.

Как выяснилось, нет. Не считая разбитой губы, моя физиономия ничуть не изменилась. Я устроилась в темноте и стала напряженно думать.

Рефаиты явились в наш мир в 1859 году, ровно два века назад. Если не ошибаюсь, тогда правил лорд Палмерстон. В 1901-м монархию упразднили, а возникшая на ее обломках новая Республика Англии сразу объявила войну всему паранормальному. Через тридцать лет бесконечного зомбирования и пропаганды, в 1929-м, республику окрестили Сайеном. В тот же год избрали первого инквизитора, а Лондон стал первой цитаделью Сайена. Получается, именно рефаиты спровоцировали становление Сайена, с их же подачи и началась охота за паранормалами.

Я перевела дух. Чего-то не хватает. Чего-то очень важного. Ладно, позже разберемся. Главное – выбраться из этой дыры. Буду искать способ, а попутно – ответы на свои вопросы. Нельзя просто так взять и уйти. Особенно теперь, когда мне известно, куда на самом деле отправляют ясновидцев и для чего.

Первым делом нужно разыскать Себа. Бедный невидец наверняка страшно напуган. К тому же он совсем ребенок и не заслужил всего этого. Потом необходимо найти Джулиана и других пленников Двадцатого Сезона костей. Надо больше разузнать про эмитов. В отсутствие куратора узники – единственный источник информации.

В башне зазвонил колокол, издалека ему вторил другой. «Жди звонка». Ну и как сие понимать? Комендантский час, не иначе.

Поставив керосинку на край ванны, я умылась холодной водой и мысленно прикинула варианты. С рефаитами лучше пока не ссориться. Если сумею продержаться, попробую связаться с Джексом. Он меня выручит. За ясновидцев шеф стоит горой. По крайней мере за тех, кто на него работает. Другое дело балаганщики. На них ему плевать с высокой колокольни, сколько раз бросал таких на произвол судьбы.

Сгущались сумерки. Я рывком выдвинула средний ящик стола. Там лежали три упаковки пилюль. Глотать их не хотелось, но мой тюремщик запросто пересчитает, тогда несдобровать. Хотя, если выкинуть…

Я выдавила по пилюле на ладонь. Красная, белая, зеленая. Никакой маркировки.

Город кишел паранормалами и еще кучей неизведанных субстанций и опасностей. А вдруг снадобья защищают от чего-то – токсинов, радиации, пресловутого вируса, о котором предупреждал Сайен? Хотя Сайен мог и соврать. Может, и впрямь стоит принять таблетки. Все равно в итоге заставят.

Правда, тюремщика сейчас нет, а на нет и суда нет. Я смыла пилюли в раковину. Пусть сам жрет. Глядишь, подавится.

Входная дверь оказалась не заперта. Я спустилась по каменным ступеням в бесконечную галерею. Святые небеса, этот дворец просто огромный! У створки, ведущей на улицу, вместо паренька в красном за конторкой дежурила костлявая девица с розовым носом и пепельными волосами. При виде меня она встрепенулась:

– Привет. Ты, наверное, новенькая?

– Да.

– Везучка. Начать здесь свой путь – большая удача. Добро пожаловать в «Магдален», лучшую резиденцию Первого Шиола. Я номер девятнадцать сорок девять тридцать три, ночной портье. Чем могу помочь?

– Как мне выйти отсюда?

– Разрешение есть?

– Не знаю, – равнодушно пожала я плечами.

– Ничего страшного, всегда можно проверить. – Ее улыбка слегка поблекла. – Какой номер?

– Двадцать пятьдесят девять сорок.

Девица сверилась с журналом и удивленно распахнула глаза:

– Постой, так это тебя взял страж?

Похоже, деваться некуда, надо привыкать к идиотизму.

Блондинка тем временем продолжала:

– Он сроду не брал подопечных. Из людей точно. Они вообще редко попадают в «Магдален». В основном тут обитают рефаиты плюс пара-тройка их помощников. Даже не представляешь, как тебе подфартило.

– Да, мне говорили. Кстати, можно спросить?

– Валяй.

– Где тут кормят?

– Страж оставил распоряжение на этот счет. Вот, возьми. – Она вручила мне пригоршню тупых иголок, дешевые оловянные колечки и наперстки. – Это нумы. Арлекины без них жить не могут. Обменяешь на еду в конюшнях. Там тоже поселение, но низкого пошиба – сама понимаешь. На твоем месте я бы дождалась куратора.

– И он меня покормит?

– Нет, исключено.

Ну хоть какая-то ясность.

– И где находятся конюшни?

– Брод-стрит. Первый перекресток направо, потом налево. Не ошибешься. – Девица открыла чистую страницу в журнале. – Только учти, нельзя сидеть в общественных местах без разрешения. Заходить в другие резиденции и переодеваться – тоже. И самое главное, обязательно вернись к рассвету.

– Зачем?

– Видишь ли, днем рефаиты спят. Тебе же известно, что духов проще разглядеть ночью.

– И ночью удобней тренироваться, – подхватила я.

– Умница.

Блондинка нравилась мне все меньше.

– А у тебя есть куратор? – спросила я.

– Конечно. Только он временно отлучился.

– Куда?

– Без понятия. Думаю, по важному делу.

– Ясно, спасибо.

– Пожалуйста. Обращайся. Приятной тебе ночи. Ах да, – спохватилась она вдруг, – ни в коем случае не ходи на мост.

Судя по всему, одной из нас здорово промыли мозги. Улыбнувшись на прощание, я направилась к выходу.

На улице было свежо, я выдыхала белые облачка. На секунду замешкалась, гадая, во что вляпалась на сей раз. Страж. Это слово произносят благоговейным шепотом, как молитву. Интересно, что в нем такого особенного? Принц-консорт… Что это значит? Впрочем, сейчас некогда выяснять. Все потом, потом. Вначале надо подкрепиться, а после отыскать Себа. У меня хотя бы есть крыша над головой, а вот у него – не факт.

По земле стелился легкий туман. Похоже, с электричеством здесь напряг. Слева виднелся каменный мост в обрамлении газовых фонарей. Наверное, тот самый, который нельзя переходить. От внешнего мира город отсекала шеренга облаченных в красное охранников. Видя, что я не двигаюсь, все десять взяли меня на мушку. Оружие у них сайенское, военного образца. Под прицелом десяти стволов я развернулась и отправилась на поиски поселения.

Резиденцию «Магдален» от улицы отделяла высокая стена с железными зубцами. Я миновала три массивные двери, зорко охраняемые смертными стражами в алых туниках, и, опустив голову, двинулась по указанному номером 33 маршруту. Вокруг было темно и безлюдно, не горел ни один фонарь. Наконец впереди показалось некое подобие центра. Слева вырисовывались две махины зданий. Ближайшее – с колоннами и фронтоном, прямо как Большой музей в когорте I. Пройдя еще немного, я очутилась на Брод-стрит. На каждом крыльце горели крохотные плоские свечи. Судя по звукам, жизнь за закрытыми дверями кипела вовсю.

В центре, освещаемые тусклыми фонарями, выстроились ветхие конюшни и палатки с едой. По бокам тянулись лачуги, хижины и шалаши из ржавого железа, фанеры и пластика. Словом, настоящие трущобы.

А еще сирена. Допотопная модель с заунывным механическим завыванием. Ничего общего с современным электронным аналогом на случай национальной тревоги. Лишь бы при мне эта штуковина не сработала. Только кровожадных чудовищ здесь и не хватает для полного счастья.

Меня как магнитом потянуло к трущобам, откуда доносился запах жареного мяса. Желудок моментально скрутило от голода. Я шагнула во мрак, направляясь точно на запах. Бараки соединялись крытым переходом из фанеры и, местами, из тряпья. Редкие окна освещались свечами и керосиновыми лампами. У меня у одной была белая туника, остальные же носили грязные лохмотья. Людей здесь роднил нехороший цвет лица и измученные, налитые кровью глаза. Все выглядели нездоровыми. Наверное, это и есть уличные артисты – люди, провалившие испытания и обреченные развлекать рефаимов до самой смерти, а может, и после. Основная масса несчастных – гадалки и прорицатели, их среди ясновидцев пруд пруди. Некоторые косились на меня и сразу отворачивались, словно зрелище коробило их до глубины души.

Соблазнительный запах шел из просторной комнаты с дырой в крыше вместо дымовой трубы. Я присела в уголке, стараясь не привлекать внимания. Мясо резали тонкими, почти прозрачными ломтиками. Розовая сердцевина даже не успела прожариться. Артисты передавали тарелки с мясом и овощами и черпали сметану из серебряной супницы. В очереди дрались за сочные куски, глотали не жуя и слизывали ароматный соус с пальцев. Не успела я открыть рот, как мне в руки сунули тарелку.

Добрым самаритянином оказался тощий словно скелет ясновидец, облаченный в немыслимое отрепье. На костлявом носу сидели потрескавшиеся очки с толстыми линзами.

– Мэйфилд все еще заседает на Стач-Хаус-лейн?

Я приподняла бровь:

– Простите?

– Абель Мэйфилд, – повторил мой собеседник по слогам. – Он по-прежнему верховный инквизитор?

– Ваш Мэйфилд давным-давно умер.

– А кто вместо него?

– Фрэнк Уивер.

– Ах да, верно. У вас, конечно, нет свежего «Десенданта»?

– Конфисковали вместе со всеми вещами. – Я повертела головой, высматривая, где бы присесть. – Вы и впрямь думали, что Мэйфилд до сих пор у руля?

Уму непостижимо, чтобы кто-то не знал инквизитора, это воплощение Сайена! После Скарлет Берниш, разумеется.

– Нечего удивляться, дорогуша. Откуда мне знать, что там и как. Новости до нас доходят раз в десять лет. – Ясновидец схватил меня за локоть, увлекая в темноту. – «Бунтаря» разрешили снова печатать?

– Нет. – Я тщетно пыталась высвободиться из мертвой хватки.

– А Синатра по-прежнему в черном списке?

– Да.

– А «Шапито»? Его хоть нашли?

– Сирил, отстань от девчонки! Дай ей спокойно поесть.

Сирил моментально переключился на мою заступницу – миниатюрную девушку с воинственно вздернутым подбородком.

– Зануда проклятая, Реймор, вот ты кто. Опять сегодня выпала Десятка Мечей?

– Ага, стоило вспомнить тебя, и пожалуйста, – парировала Реймор.

Фыркнув, Сирил выхватил у меня тарелку и смылся. Я попробовала удержать его за шиворот, но какое там! Бледная немочь двигалась на редкость проворно.

Девушка лишь покачала головой. Ее миловидное, с тонкими чертами личико обрамляли смоляные кудри. Накрашенный алой помадой рот казался открытой раной на светлой коже.

– Хватит с тебя, сестренка, – чуть картаво проговорила она. – Побереги желудок.

– Но я не ела со вчерашнего дня, – возразила я, готовая рассмеяться.

Так забавно было слышать покровительственное «сестренка» от этой субтильной девчушки.

– Дело во «флюиде». От него здорово корежит мозг. – Она с опаской огляделась по сторонам. – Идем.

– Куда?

– У меня своя комната. Там и поговорим.

Идти за незнакомкой не хотелось, но перспектива поговорить заглушила страх.

– Веди, – кивнула я.

Мы направились к выходу. Моя провожатая прекрасно ориентировалась в толпе, то и дело обменивалась рукопожатиями, но краем глаза пристально следила за мной, чтобы не отставала. На фоне прочих ее наряд смотрелся вполне сносно: вытертая блузка с рукавами-фонариками и коротковатые брюки. Бедняжка, должно быть, постоянно мерзла. Наконец она откинула ветхую занавеску.

– Сюда, пока никто не увидел.

Внутри царил полумрак, сквозь который пробивалось пламя горелки. Постелью служила груда грязных одеял и подушка.

– Всегда подбираешь бродяжек? – спросила я, усаживаясь.

– Случается. Просто на своей шкуре знаю, каково быть новенькой. – Миниатюрная хозяйка устроилась рядом с примусом. – Добро пожаловать в Семью.

– Ого, я теперь член семьи?

– Отныне – да. У нас тут не секта, не подумай. Семью мы основали лишь для того, чтобы выжить. – Она занялась примусом. – По-моему, ты из Синдиката.

– Возможно.

– А я вот нет. Мои таланты им без надобности. – На ее губах заиграла слабая улыбка. – Меня привезли в прошлый Сезон костей.

– Это когда?

– Десять лет назад. Мне было тринадцать. – Девушка приветливо протянула мне огрубелую ладонь. – Лисс Реймор.

Помешкав, я протянула свою в ответ:

– Пейдж.

– Номер двадцать пятьдесят девять сорок?

– Да.

Заметив выражение моего лица, Лисс виновато спохватилась:

– Извини. Привычка. Или результат зомбирования, как вариант.

Я пожала плечами:

– Ничего страшного. А какой номер у тебя?

– Девятнадцать сорок девять один.

– Откуда знаешь мой?

Лисс плеснула спирта в горелку.

– Новости здесь быстро расходятся, и это неудивительно. Нас тщательно изолируют от известий из свободного мира. Если Сайен можно назвать свободным. – Вспыхнуло голубоватое пламя. – Кстати, сейчас только о тебе и говорят.

– Это еще почему?

– Ты не в курсе? Арктур Мезартим прежде не брал людей в резиденцию. Более того, никогда ими не интересовался. А тут такое событие! Вот что случается, когда общество лишают самой примитивной прессы.

– Не знаешь, зачем он меня выбрал?

– Думаю, тебя приметила Нашира. Арктур – принц-консорт, ее жених. Ему лучше не попадаться на пути. Хотя его из башни хлебом не выманишь. – Лисс поставила на горелку котелок. – Поешь, и продолжим. Сразу извиняюсь за неудобства – арлекины давно отвыкли есть за столом.

– Арлекины?

– Так «алые туники» прозвали уличных актеров. Они нас явно недолюбливают. – Хозяйка налила в плошку горячий бульон, но брать в уплату кольца отказалась. – За счет заведения. Угощайся.

Жидкий, без запаха бульон оказался чрезвычайно мерзким на вкус, но согревал хорошо. Лисс наблюдала, как я жадно хлебаю.

– Вот. – Она протянула краюшку черствого хлеба. – Чем богаты. Баланда и сухари – пища наша. Со временем привыкнешь. Кураторы решили дружно забыть, что нас следовало бы кормить по-человечески.

– А мясо? – кивнула я в сторону большого зала.

– Пир по случаю нового Сезона. Баланда, кстати, из мясных соков. Успела урвать. – Лисс налила себе бульона. – Спасибо невидцам с кухни. Не будь их, сдохли бы с голоду. Это тоже от них. – Она кивнула на горелку и котелок. – Вообще, они готовят исключительно для «алых туник», но всегда стараются отложить нам кусочек. Правда, энтузиазм у них заметно поугас после того, как одну девчушку застукали с поличным.

– И что с ней сталось?

– Избили до полусмерти. Ясновидец, кого она подкармливала, получил четыре дня бессонницы и съехавшую крышу в придачу.

В качестве наказания бессонницу начали применять относительно недавно. Сознание ясновидцев функционирует на двух уровнях – жизни и смерти. Весьма утомительное занятие. Если еще и не спать четыре дня, можно запросто рехнуться.

– Как сюда доставляют еду? – поинтересовалась я.

– Без понятия, – ответила Лисс. – Наверное, поездом. Он идет из Лондона прямиком к нам. Но где находятся туннели, никто не знает. – Она придвинулась к огню. – Как думаешь, сколько длилась фантасмагория?

– Вечность!

– На самом деле пять дней. Именно столько паранормалы проводят в аду и лишь на пятые сутки получают антидот.

– Для чего?

– Чтобы сразу узнали свое место и не рыпались. Здесь ты никто, просто номер, пока не заработаешь знак отличия. Вернее, если заработаешь. – Лисс глотнула бульону. – В «Магдален» поселилась?

– Да.

– Небось, уже тошнит? Но повторю: тебе повезло. В «Магдален» для смертных относительно безопасно.

– Сколько их всего?

– Смертных?

– Нет, резиденций.

– Ах, это. Давай считать. Каждая резиденция – своего рода район. Человеческих из них семь: «Баллиол», «Корпус», «Эксетер», «Мертон», «Ориел», «Куинс» и «Тринити». Нашира живет в «Сюзерене», где проводили собрание. Дальше на юге – «Дом» и «Замок», точнее КПЗ, а эта дыра – Трущобы. Улица называется Брод-стрит, она идет параллельно бульвару Магдален.

– А что за пределами города?

– Пустырь, в просторечье – Безлюдье. Там все нашпиговано минами и капканами.

– Кто-нибудь пытался его пересечь?

Лисс заметно напряглась.

– Да. – Помолчав, она вдруг спросила: – Долго парилась в Тауэре?

От неожиданности я чуть не подавилась баландой.

– Вообще там не была.

– Ты что, с луны свалилась? – Видя мое недоумение, Лисс покачала головой. – Ясновидцев сюда привозят из Тауэра. Иной бедняга десятку там отмотает, прежде чем попадет в Шиол.

– Не может быть! – Теперь понятно, почему мой сокамерник бормотал про девять лет.

– Очень даже может, – вздохнула Лисс. – Рефаиты – прошаренные ребята, знают, как держать нас в узде, как усмирять. За десять лет Тауэр кого угодно обломает.

– Кто они такие?

– Без понятия, но не люди – точно. – Лисс макнула хлеб в баланду. – Строят из себя богов и требуют, чтобы перед ними преклонялись.

– А мы, выходит, их почитатели, – хмыкнула я.

– Не просто почитатели – им мы обязаны жизнью. Рефаиты любят напоминать, что защищают нас от жужунов. Мол, рабство – это ради нашей же пользы. Говорят, лучше быть рабом, чем покойником. Попасть в лапы к инквизитору – тоже мало радости.

– Что еще за жужуны?

– Так мы называем эмитов.

– Почему?

– Традиция. Слово придумали «алые туники», они и воюют с этими тварями.

– И часто?

– По сезону. В основном зимой. Услышишь сирену, будь осторожна. Один гудок созывает «туник». Если гудит непрерывно, прячься. Значит, жужуны наступают.

– Можешь рассказать о них? – Я сунула в рот сухарь.

– Разные ходят слухи, – задумчиво проговорила Лисс. Отблески пламени падали ей на лицо. – «Алые» обожают нас пугать. Поговаривают, будто эмиты умеют принимать разные формы и убивать одним своим присутствием. Еще болтают, что с виду они – ходячие скелеты и им нужна кожа. Сам черт не разберет, что здесь правда, но до человеческой плоти они точно жадные. Жить без нее не могут. Если наткнешься на обглоданные конечности или калеку без рук и ног, не удивляйся.

Меня не затошнило, зато внутри все похолодело. Разум отказывался поверить в реальность происходящего.

Лисс потянулась поправить занавеску, и тут в глаза мне бросился клочок яркого шелка.

– Постой! Ты та самая гимнастка?

– Понравилось мое выступление?

– Очень.

– Так я зарабатываю на хлеб. Благо быстро научилась, а до этого балаганила у подмостков. – Лисс вытерла губы. – Видела тебя вчера с Плионой. Кстати, твоя аура наделала шуму.

Я промолчала. Обсуждать свою ауру с посторонним человеком небезопасно. Особенно в нынешних обстоятельствах.

Лисс вперила в меня пристальный взор:

– Ты зрячая?

– Нет. – Тут я не погрешила против истины.

– За что тебя взяли?

– Убила подземщика. – Снова правда.

– Как?

– Ножом. В состоянии аффекта. – Вот теперь наглая ложь.

Лисс не сводила с меня глаз. Зрячая, как и все гадалки, она безошибочно видела мою алую ауру. Будь у нее побольше информации, сразу догадалась бы, кто я и что.

– Не думаю. – Она рассеянно постукивала пальцами. – Ты не проливала кровь. – (Да, гадалка она явно неплохая.) – На оракула тоже не тянешь, – бормотала Лисс задумчиво, – не тот тип. Для фурии слишком спокойная, не медиум точно. Выходит, ты… – Гимнастка встрепенулась. – Ты странница. Верно?

Я выдержала ее взгляд. Лисс кивнула и расслабилась.

– Вот тебе и ответ.

– На какой вопрос?

– Почему Арктур выбрал именно тебя. Нашира давно мечтала заполучить призрачного странника, но ей не везло. Теперь она с тебя глаз не спустит. Решила подстраховаться: под защитой Арктура тебя никто не посмеет тронуть. Но если Нашира убедится, кто ты есть, живо подомнет под себя.

– Каким образом?

– Лучше тебе не знать.

Но меня уже было трудно удивить или напугать.

– У Наширы особый дар, – нехотя пояснила Лисс. – Заметила, какая у нее необычная аура?

Я кивнула.

– Так вот, у нее целый спектр способностей. Ей известно несколько путей в эфир.

– Чушь! Дар один для всех.

– Это в нормальном мире. Здесь его правила не работают. В Первом Шиоле свои законы. Заруби себе на носу, и жить станет проще. – Лисс подтянула ободранные колени к груди. – У Наширы пять ангелов-хранителей. Не спрашивай, как она их удерживает.

– Получается, она сборщик?

– Вряд ли. Скорее всего, была раньше, но потом ее аура деформировалась.

– Кем?

– Ангелами. – Заметив, что я непонимающе нахмурилась, Лисс подавила вздох. – Это только предположение, но мы считаем, она вобрала в себя дар всех пятерых, когда те были живы.

– Сборщикам такое не под силу.

– Вот именно. – Лисс косо посмотрела на меня. – Послушай мой совет: сиди тише воды, ниже травы и не высовывайся. Если Нашира догадается, что ты странница, тебе крышка.

Меня не так-то просто выбить из колеи. За три года в Синдикате невольно научишься смотреть в лицо опасности. Но это место все равно пугало. Слишком много неизведанного и неясного.

– Есть шанс сбить ее со следа?

– Есть, но ничтожный. Вам же предстоит пройти испытания, чтобы проявить дар. По результатам выдают тунику. После первого испытания – розовую, после второго – красную.

– Но ты ведь не прошла!

– И слава богу. Теперь вот служу под началом надсмотрщика.

– А кто был твоим куратором?

Лисс отвернулась к огню.

– Гомейса Саргас.

– Кто такой?

– Тоже наследный правитель. Их всегда двое: мужчина и женщина.

– Но Арктур…

– Обручен с Наширой, да, но к наследным не принадлежит, – презрительно фыркнула Лисс. – Только династия Саргасов вправе наследовать корону. Вот только, будучи кровными родственниками, они не могут вступить в брак – получится инцест. А Арктур из другой семьи.

– Выходит, он королевский избранник?

– По-здешнему принц-консорт. Хочешь еще бульона?

– Нет, спасибо.

Лисс плюхнула миску в таз с грязной водой.

– Почему ты провалила испытание?

– Осталась человеком. – Девушка чуть улыбнулась. – Рефаиты – не люди. Несмотря на внешность и повадки, они – не мы. Здесь, – она выразительно приложила руку к груди, – у них пусто. Чтобы поработить человека, им прежде всего нужно лишить его души.

– В смысле?

Не успела Лисс ответить, как занавеску внезапно отдернули и на пороге возник худой рефаит.

– Эй, ты! – рявкнул он на девушку.

Та испуганно отпрянула, прикрывая голову руками.

– Вставай, ничтожество! Дрянь убогая! Да у вас, мэм, гости! Королевой себя возомнила?

Лисс поднялась. Вся ее энергия куда-то исчезла, плечи ссутулились, руки задрожали.

– Прости, Сухейль. Номер сорок – новенькая. Я хотела объяснить ей правила Первого Шиола.

– Номеру сорок пора самой знать правила, – огрызнулся тот.

– Прости, господин, – пролепетала Лисс.

Сухейль замахнулся рукой в перчатке, словно хотел ударить.

– Переодевайся.

– Но у меня сегодня нет выступлений, – забормотала та и попятилась. – Ты говорил с надсмотрщиком?

Я исподтишка разглядывала тирана. Он был высокий и смуглый, как все рефаиты, вот только в глазах не равнодушие, а всепоглощающая ненависть.

– Мне нет нужды говорить с надсмотрщиком, бестолковая марионетка. Пятнадцатый по-прежнему не в себе. «Туники» требуют своего любимого шута ему на замену. – Сухейль вдруг оскалился. – Выступление через десять минут. Поторопись, если не хочешь присоединиться к своему дружку в КПЗ.

Лисс вздрогнула и резко поникла:

– Да, господин.

– Хорошая рабыня. – С этими словами он исчез, напоследок сорвав ветхую занавеску с петель.

Мы с Лисс бросились ее поднимать. При этом миниатюрная гимнастка тряслась как осиновый лист.

– Кто это был? – шепотом спросила я.

– Сухейль Шератан. Надсмотрщик отвечает перед ним, если что-то не так. – Она вытерла слезы рукавом. – Пятнадцатый – тот самый, кто заработал бессонницу. Его зовут Джордан. Он тоже акробат.

Я потянулась забрать у нее занавеску, как вдруг заметила алое пятно на рукаве блузки.

– Ты поранилась!

– Ерунда.

– Вовсе нет, – возразила я, по опыту зная, что кровь – это не шутки.

Лисс снова принялась тереть глаза, оставляя на щеках багровые полосы.

– Просто Сухейль подпитался мной.

– Чего?! – Я думала, что ослышалась.

– Подпитался мной, – повторила она. – Тебя не предупредили, что рефаиты питаются нашей аурой? Вечно они забывают.

Я глядела на перепачканное кровью лицо и боролась с тошнотой.

– Но это невозможно! Аура подпитывает ясновидение, но никак не жизнь.

– Их жизнь – подпитывает.

– Но тогда они не просто ясновидцы! Скорее, реинкарнация эфира…

– Не исключено. – Лисс завернулась в хлипкое одеяло. – Для этого и нужны арлекины. Мы для них источник подпитки, корм. «Алые» – другое дело. Их не трогают. Тебе в этом плане повезло. – Она снова уставилась в огонь. – Если пройдешь испытание, разумеется.

Я растерянно молчала. Сам факт, что рефаиты питаются аурой, не укладывался в голове. Как ни крути, аура – всего лишь связующая нить с эфиром. Жить только за счет нее – полный бред.

С другой стороны, все сразу встает на свои места. Вот почему рефаиты берут ясновидцев «под опеку». Вот почему не убивают тех, кто не способен истреблять эмитов. Артисты служат не для развлечения. Их всегда можно унизить, чтобы почувствовать свою власть. Мы здесь не просто рабы, а еще и еда. Получается, за ошибки людей платили мы, но никак не невидцы.

Подумать только, всего пару дней назад я была в Лондоне, проворачивала темные делишки в районе Севен-Дайлс и ни сном ни духом не знала про этих тварей.

– Безумие! – вырвалось у меня. – Их нужно остановить.

– Они хозяйничают тут два века. Считаешь, этому можно положить конец?

Я не ответила.

– Не хочу тебя пугать, – вздохнула Лисс, – но я здесь уже десять лет и всякого насмотрелась. Видела немало непокорных, пытавшихся вернуться назад, к нормальной жизни. Все они оказались на кладбище. Рано или поздно и ты подчинишься.

– Ты пророчица? – спросила я, заранее зная ответ.

Просто решила проверить, соврет или не соврет.

– Картежница.

Картежницами на сленге называли ворожей, но слово вышло из употребления давным-давно.

– С самого начала карты сказали правду, – добавила она.

– Что ты прочла?

На секунду показалось, что Лисс не услышала. Но девушка вдруг встала, подошла к деревянному сундучку и, опустившись на корточки, достала оттуда колоду Таро, перевязанную алой лентой. После вытащила наугад карту и протянула мне.

Шут.

– Всегда знала, что мне предназначено быть в самом низу колоды, – пояснила Лисс.

– Мою судьбу прочесть сможешь?

– Не сейчас. Тебе пора. – Она вынула из ящика баночку канифоли. – Заходи в гости, сестренка. Спасти не спасу, а вот научить уму-разуму – это запросто. – Лисс вымученно улыбнулась. – Добро пожаловать в Первый Шиол.

Лисс подробно объяснила, как добраться до «Незрячего дома», куда Себа увел Серый куратор, рефаит по имени Граффиас Шератан, ведающий рабами-невидцами. Гимнастка дала мне немного сухарей и мяса, для Себа. «Главное – не попадись Граффиасу на глаза», – предупредила она.

За сорок минут, пока я была в ее каморке, мой мир перевернулся с ног на голову. Больше всего беспокоил интерес Наширы к моей персоне. Мне совершенно не нравилась перспектива стать ее рабыней до скончания времен. Всю жизнь боялась сделаться неприкаянным призраком из тех, кто не попал в недра эфира и обречен навеки скитаться среди живых. Тогда твоя судьба – попасть в арсенал предприимчивого ясновидца и под его руководством превратиться в предмет купли-продажи. Впрочем, такие мысли не мешали мне созывать духов для защиты и торговаться за истеричную Энн Нейлор, убитую совсем юной.

Особенно неутешительно прозвучало «в итоге и ты подчинишься».

Вот уж нет!

«Незрячий дом» стоял на отшибе. От резиденций его отделяли несколько заброшенных кварталов. В старом экземпляре «Бунтаря» мне как-то попалась карта города – газету, кстати, Джексон «позаимствовал» у Дидьена Вэя в качестве очередного трофея, – поэтому ориентировалась я более-менее сносно. Мой маршрут проходил по главной улице, а та вела на север. Дежурившие у зданий «алые туники» удостоили меня лишь мимолетным взглядом. Вот оно, живое препятствие на пути к воле. Они, а еще мины на Безлюдье. Интересно, сколько ясновидцев погибло, пытаясь пересечь смертоносный пустырь?

Вскоре показалась пресловутая мрачная постройка с железной табличкой над воротами. Поверх старой, неразборчивой надписи вывели новую: «Незрячий дом». Ниже латинскими буквами было высечено непонятное «Domus stultorum». Я прильнула к решетке и вдруг встретилась взглядом с рефаитом. Темные вьющиеся волосы доходили ему до плеч, нижняя губа была капризно выпячена. Не иначе как Граффиас собственной персоной.

– Надеюсь, у тебя серьезная причина слоняться у «Незрячего дома», – презрительно пробасил он.

Все доводы разом покинули мою голову. Одно присутствие этого существа внушало бесконечный ужас.

– Нет, но у меня есть кое-что другое. – Я выгребла из кармана нумы.

Граффиас метнул на меня убийственный взгляд, заставив попятиться. Уж лучше обычное рефаитское презрение, чем такая лютая ненависть.

– Я не беру взятки. Мне не нужны ваши дешевые финтифлюшки, чтобы попасть в эфир.

Я торопливо спрятала дешевые финтифлюшки. Дурацкая затея! Рефаитам прибамбасы ни к чему, это удел балаганщиков и попрошаек.

– Простите…

– Убирайся в свою резиденцию, белая туника, а не то сообщу куратору – мало тебе не покажется. – Граффиас созвал арсенал духов.

Я развернулась и побрела прочь, не оглядываясь. Внезапно откуда-то сверху тихо прозвучало:

– Пейдж, погоди.

Затем сквозь прутья решетки просунулась рука. У меня вырвался вздох облегчения. Себ!

– Ты в порядке?

– Нет, – глухо ответил он. – Пейдж, умоляю, помоги. Вытащи меня отсюда. Прости, что обозвал паранормалом, прости…

Убедившись, что за мной никто не наблюдает, я вскарабкалась по стене, вытащила из-за пазухи сверток с провиантом и просунула через решетку.

– Не переживай, вытащу. – Я стиснула ледяную кисть паренька. – Сделаю все, что в моих силах, но понадобится время.

– Меня убьют, убьют, – повторял Себ, трясущимися пальцами разворачивая пакет. – Прикончат раньше, чем ты что-то предпримешь.

– Что с тобой сделали?

– Сначала заставили тереть полы, а когда я руки рассадил, велели перебрать разбитое стекло и найти куски для орнамента. – Его ладони были сплошь покрыты порезами; в раны, что поглубже, набилась грязь. – Завтра буду работать в резиденциях.

– Что за работа?

– Не знаю. И не хочу знать! Мне страшно, Пейдж. Думаешь, они считают меня паранор… таким же, как ты? – прохрипел Себ. – Что им от меня нужно?

– Понятия не имею? Что у тебя с глазом?

Он тронул распухшее веко:

– Охранник избил. Но я ни в чем не виноват, клянусь! А он… назвал меня человеческим выродком, а еще…

Губы тряслись, голова поникла. В первый же день из ребенка сделали грушу для битья. Протянет он тут хотя бы неделю, месяц? Сумеет ли, как Лисс, продержаться десять лет?

– Ты давай, подкрепись, – кивнула я на сверток. – А завтра постарайся добраться до «Магдален».

– Ты там живешь?

– Да. Куратора, скорее всего, не будет. Ты вымоешься и поешь нормально. Договорились?

Себ кивнул. Он был явно не в себе, – похоже, здорово ударили. Мальчику нужен доктор и постельный режим, но вот беда – всем плевать. За невидца тут не дадут и ломаного цента.

От меня пока, увы, ничего не зависело. Ласково сжав его руку на прощание, я спрыгнула и поспешила обратно в город.