Глава 34
Луна освещает его лицо, знакомое и вместе с тем поразительно неузнаваемое. Стрижка наголо, густая борода. На нем темные брюки и куртка, такая огромная, что скрывает очертания тела, заставляя сомневаться.
А затем он произносит ее имя – это точно его голос.
Она отходит назад, зажимает рот руками. Залив омывает лодыжки, звездное небо кружится над головой. Надо за что-то ухватиться, но вокруг только вода и ночь.
– Ева, – говорит он, и в этом единственном слове столько эмоций, что Ева отшатывается, и дно словно уходит из-под ног.
Она падает; тело скрывается под соленой водой, вода заливается в нос, наполняет рот.
Ева с трудом поднимается, откашливается. Мокрая одежда прилипает, будто затягивая обратно на дно. Нетвердой походкой Ева выходит из воды, а он уже бежит навстречу.
– Нет! Нет!
Он останавливается.
Глаза щиплет от соли, дыхание перехватывает.
– Ева, это я, – говорит он.
Ева закрывает уши руками, лишь бы не слышать то, чего нет на самом деле.
– Мне померещилось, это все у меня в голове… – шепчет она.
Он подходит так близко к кромке воды, что до Евы доносится его запах, тот самый землистый запах, которым пахло в хижине и от клетчатой рубашки.
Это Джексон.
Ева прижимает пальцы к губам, хочет что-то сказать, но у нее не получается. Перед глазами все идет кругом: воды залива, темные кроны деревьев. Надо просто дышать. Дыши.
– Позволь, я объясню, – начинает Джексон. – Столько всего, даже не знаю, с чего начать. Я много раз представлял наш разговор, как буду говорить тебе всю правду, а теперь, черт побери, мысли сбились в кучу. – Он активно жестикулирует, то разводит руками, то потирает затылок и лицо, и от резких движений у Евы кружится голова. – Я готовился, обдумывал… и вот, не знаю… не могу подобрать слова… – Он замолкает и делает шумный глубокий вдох.
Джексон здесь, на пляже. Он дышит. Это невозможно, и все же он здесь.
Ева по-прежнему стоит по лодыжки в воде, одежда промокла, с кожи стекают капли моря. Под ногами плещутся темные волны, однако холода Ева не чувствует. Она вообще ничего не чувствует кроме пугающего и головокружительного ощущения нереальности.
Джексон подходит ближе и теперь тоже стоит в воде, совсем рядом, в полуметре. Ботинки у него темные и массивные, как у рабочего.
– Ева?
Так привычно смотреть на Джексона снизу вверх… Она не сошла с ума, все по-настоящему. Сдавленный крик срывается с губ, и Ева зажимает рот мокрой рукой.
– Прости… пожалуйста, прости меня. В тот день я не утонул. Хотя искренне думал, что погибну. – Джексон переступает с одной ноги на другую. – Волны захлестывали, и меня унесло течением в соседнюю бухту. – Его голос дрожит. – Там я и выбрался.
Она едва улавливает смысл слов, в голове крутится только одно: «Ты же умер, ты не должен быть жив».
– Было дико холодно. – Джексон качает головой. – Нет, не опишешь, такого я никогда не чувствовал. Может, из-за гипотермии, я буквально ничего не соображал. Кое-как выполз на берег – помнишь, там на песке сплошные шлюпки?
Ева молча смотрит на него. С мокрых волос капает на лицо, от соли жжет глаза.
– Я стащил с лодки брезент, чтобы в него завернуться, а под ним лежала штормовка. Я закутался и спрятался от ветра в самой лодке. Потом, наверное, вырубился – страшно замерз, сил не осталось. Когда очнулся, уже темнело, над морем кружил вертолет. Увидев вдалеке спасательную шлюпку, я подумал: «Видимо, кто-то попал в беду». – Джексон нервно сглатывает. – Только затем я понял, что ищут меня. – Он смотрит под ноги, качает головой. – Прости. Надо было кому-то передать, что со мной все в порядке. Надо было сказать, что я жив.
В темноте Ева пристально смотрит на него.
– Но ты не сказал.
Сол идет по пляжу к хижине и вдруг слышит голоса. Он замедляет шаг, пытается разглядеть Еву.
Она стоит в воде у берега, безвольно опустив руки, и бледный лунный свет отражается от ее мокрой одежды. В чем дело?
Тут Сол замечает еще одного человека, и его разум отключается – так глохнет машина, если поспешно переключить передачу. Это Джексон, вид у него потрепанный: одет в лохмотья, густая борода… Поверить невозможно.
Брат что-то говорит о мощном течении, входе в гавань, штормовке… Сол смотрит только на Еву: в свете луны ее кожа будто выбеленная, все тело трясет. Он заходит в воду, приобнимает Еву за спину. Кардиган промок, она дрожит.
– Ева, ты как? – спрашивает Сол. Она молчит. – Давай-ка выйдем на берег.
Сол слегка подталкивает ее в спину, и они медленно бредут по мелководью.
Выйдя из воды, Сол обращает внимание на брата. Он здесь, он жив. Стоит прямо перед ними. Хочется обнять Джексона – и врезать ему.
– Какого черта здесь происходит?
– Я просто идиот… Я так облажался! Не знаю, как все исправить. – Голос брата звучит напряженно.
Нельзя здесь оставаться – Еву надо согреть.
– Ко мне, – отрывисто бросает Сол.
Всю дорогу они молчат. Сол то и дело поглядывает через плечо, чтобы убедиться – Джексон не исчез. Добравшись до дома, он ведет Еву в спальню, дает ей полотенце, а сам пока ищет какие-нибудь сухие вещи. Он не готов думать о человеке, который меряет шагами гостиную.
Сол достает футболку с длинными рукавами, теплый свитер и шерстяные носки. Ева по-прежнему не двигается с места, просто держит полотенце в руках. С одежды капает на пол, влажные волосы прилипли к лицу. Ее бьет дрожь.
– Ева, надо переодеться.
Она не сводит взгляда с двери, вдруг там появится Джексон.
Сол берет полотенце, аккуратно вытирает ее волосы.
– Я тебя раздену.
Он быстро расстегивает промокший кардиган, снимает с Евы джинсы и белье. Кожа бледная и покрыта мурашками. Затем помогает ей одеться в сухое: и футболка, и свитер прикрывают бедра, а спортивные трусы сойдут за шорты; натягивает носки на ее мокрые ноги.
– Согреваешься?
Ева кивает.
В гостиной Джексон нервно ходит вокруг кофейного столика, от ботинок – влажные следы на полу. Увидев Еву, он замирает.
Сол укутывает Еву в одеяло, которое лежало на диване, и предлагает ей сесть, но она отказывается: стоит, спрятав руки в длинные рукава свитера.
Комнату наполняет запах опилок – Сол разжигает печь. Затем он приносит бутылку виски, наливает три стакана.
Джексон берет стакан грязными руками. Ева греется у огня, который только начинает разгораться, а Сол уходит на кухню, чтобы позвонить Кейли. Он ни слова не говорит про Джексона, только сообщает, что Ева немного побудет у него.
– Ладно, Сол, – неожиданно по-доброму отвечает Кейли, – пусть остается сколько захочет, только напомни, что в семь утра нам уезжать. – Затем добавляет: – Прости. Мне жаль, Сол.
Слова отдают болью в груди: Ева решила уехать.
Такое чувство, что все это время Ева ждала, затаив дыхание. Она не сводит глаз с Джексона. За несколько месяцев, что они не виделись, тот как будто постарел: лицо вытянулось, заросло густой темной бородой, глаза запали. Волосы на голове сбриты неровно. Джексон похудел. Сильно похудел. Вещи на нем незнакомые: свободные брюки болотного цвета с дырой на колене и плотная парусиновая куртка.
Под ногтями грязь, а руки трясутся, когда он поднимает стакан с виски. «Дирк. Вот на кого он сейчас похож», – думает Ева.
Она обращает внимание на левую руку Джексона. На его безымянный палец.
– А где кольцо?
Джексон медленно поднимает руку и смотрит на нее так, будто впервые видит.
– Мне… пришлось его снять.
– Где оно?
Джексон закрывает глаза.
Как-то, лежа в постели, Ева целовала его веки: кожа казалась такой нежной и чувствительной.
– Я его продал.
Дыхание перехватывает.
– У меня не было выбора, Ева. Я остался без всего.
– Второе кольцо ты тоже продал? – отрезает она.
Между Евой и Джексоном повисает напряженная тишина.
– Мы с ней виделись, – говорит Ева. – Жанетт все рассказала – о вашем браке, о Кайле. О пожаре в лесу.
Джексон изумленно моргает. В комнату возвращается Сол, и Джексон переводит взгляд на брата.
– Жанетт думает, что ты погиб из-за нее, – продолжает Ева.
– Мы ссорились, и она толкнула меня. Я поскользнулся, это вышло случайно.
– Все были уверены, что ты утонул. А ты молчал.
Джексон резко почесывает уголок рта – этот жест Еве незнаком.
– Что мне было делать? Жанетт грозилась пойти в полицию. Я понимал, что потеряю тебя, Ева. Окажусь в тюрьме, и ты все узнаешь о моем прошлом. Подумал, будет лучше, если меня сочтут мертвым.
– Чем лучше? – едва слышно шепчет Ева, не веря его словам.
– Не знаю, – качает Джексон головой. – Да, это ужасное решение, но, поступив так… я уже не мог все вернуть. Было слишком поздно.
– И что потом? – спрашивает Сол.
– Как только стемнело, я ушел с пляжа. Вернулся на поезде в Лондон, заскочил домой…
– Что? – изумляется Ева. – Ты был у нас в квартире?
– Я весь промок, сухой на мне была только штормовка из лодки, а еще нужно было взять денег.
Джексон заходил в квартиру, брал деньги… В голове не укладывается! Ева разбиралась в его вещах и одежде; вроде бы ничего не пропало. Оставшись вдовой, первые недели она провела в оцепенении. Раскрывала настежь окна, везде зажигала свет и включала телевизор, лишь бы избавиться от давящего чувства одиночества.
Впервые вернувшись в квартиру после смерти мужа, Ева пошла к раковине наполнить чайник, но застыла, увидев чайный пакетик. Откуда он взялся? Ведь перед отъездом к матери на выходные Ева прибралась на кухне, вымыла тарелки и почистила раковину… Теперь все проясняется.
Ева ловит взгляд Джексона.
– Ты пил чай?
– Я жутко замерз, хотел согреться, – недоумевает он.
Ева вспоминает темное пятно от чая.
– В раковине остался пакетик.
Судя по удивленному виду Джексона, он поражен, что мог упустить такое.
Хотя Ева говорит тихо, в ее голосе звучат стальные нотки.
– Когда береговая охрана свернула поиски, я не могла смириться с тем, что ты утонул, я не сдавалась. Пошла к причалу и выпросила лодку у какого-то рыбака. На море был шторм, вода ледяная. Я зажгла фонарь, искала тебя, искала посреди ночи – а ты, ты в это время пил чай в теплой квартире!
– Ева…
Джексон протягивает к ней руки, но Ева с силой толкает его в ребра, как будто она – разъяренная Жанетт, которая стоит на том пирсе и смотрит, как Джексон падает. Пусть он упадет и исчезнет навсегда.
– Не надо! – Выпад Евы изумляет его. – У меня в голове все перепуталось! Я думал, так будет лучше для всех.
– Нет, – ледяным тоном отвечает Ева, – ты выбрал то, что лучше для тебя.
– Где ты был все эти месяцы? – спрашивает Сол.
– В Британии, в Манчестере. Вот куда меня занесло.
Джексон в Манчестере, огромном разросшемся городе, где легко затеряться среди толпы. Вместе с Евой они ни разу там не были.
– Устроился в хостеле, нашел подработку на стройке. Хотел собраться с мыслями.
– И тогда решил приехать назад в Тасманию? – догадывается Сол.
– Не сразу. Я не знал, куда деться, не хотел уезжать из Британии. – Джексон смотрит на Еву – та стоит поближе к жаркому камину, чтобы высохли волосы и перестала бить дрожь. – Ведь там была ты, но разлука… оказалась невыносимой пыткой. – Он медленно качает головой. – Я как-то позвонил к нам домой, хотел услышать твой голос, но ответила другая девушка, сказала, ты съехала и там теперь живет она. Мне нужно было узнать, что с тобой все в порядке, так что я написал твоей матери.
– Ты писал моей маме?
Джексон кивает:
– От имени подруги по учебе.
– От Сары, – вспоминает Ева. – Ты представился Сарой.
– Все верно.
– Господи… – шепчет Ева.
Сколько мелочей она упустила!
– Я узнал, что ты в Тасмании, и понял, что обман раскроется. – Джексон потирает лоб. – Но что я мог поделать?
– Как ты сюда добрался? – спрашивает Сол.
– На самолете. У одного парня на стройке был друг, который мог достать паспорт.
– Хорошо, ты приехал, и что потом? Куда отправился? Где ты…
– Какая разница! – кричит Ева, размахивая руками так, что с плеч соскальзывает одеяло. – Меня не волнует, где ты был, как ты сюда попал. Мне на это наплевать. Я хочу узнать только одно – почему? Скажи мне, Джексон, – голос подрагивает на его имени, – почему ты так поступил со мной?
Джексон смотрит на нее покрасневшими, полными печали глазами. Он глядит в потолок, шумно сглатывает, затем делает вдох, будто готов заговорить, однако не сдерживается: опускает голову, всхлипывает, и по всему телу от рыданий проходит дрожь.
