Похищенные

1

Вы видели, как вода уходит через воронку? Это заметнее, когда в нее попадает соринка. Сначала она приходит в движение совсем медленно, принимаясь вращаться по самому краю воронки. Потом соринка постепенно смещается к центру, а движение становится быстрее. В конечном счете соринку засасывает в водоворот, и она разом исчезает в этой мини-пучине.

Вот так случилось и на этой операции. Я долго крутился по периферии, полагая, что нахожусь на оси вращения. По ходу движения что-то удавалось, и мне казалось, что это-то и является конечным смыслом всей затеи. И я как-то не думал, не замечал, что движение ускоряется и исподволь подводит меня к реальному центру событий. И что, когда я наконец там окажусь, удержаться на поверхности мне уже не удастся. Вообще удержаться не удастся. Дальше уже я терял какой бы то ни было контроль за событиями, становился соринкой, которая, повинуясь внешним силам и законам физики, проваливается в никуда.

2

Я почему-то не удивился, увидев снова рыжего. Играли-играли свою тревожную мелодию скрипочки в моем воспаленном мозгу, вот и развязка. С ним был еще один парень. Тоже лет тридцати пяти – сорока, но в костюме и при галстуке.

– Могу я, джентльмены, попросить ваши документы? – решительно произнес второй, в костюме.

Он был похож на ящерицу – его улыбка, вернее, оскал не обнажал верхних зубов. Нижние же зубы были неровные и цвета ближе к коричневому, как у заядлых курильщиков и любителей кофе. Он, несомненно, был англичанином, но из народа, Оксфордов с Кембриджами не кончал.

– А в чем дело? – строго спросил Кудинов, который прекрасно понял, в чем дело.

– Пожалуйста, просто предъявите документы, – сказал рыжий. У него английский был еще тяжелее, чуть ли не кокни. – Не стоит привлекать внимание.

Ничьего внимания мы не привлекали. Вокруг вообще никого не было, кроме старика в панаме, перемещавшегося с помощью двух палок. Нас остановили на площади, обрамленной жилыми, коричневыми с белым, зданиями и с чудным английским сквером посередине. Мы с Лешкой стояли друг против друга, а эти двое подошли с обеих сторон между нами, замыкая квадрат. И что нам делать? Скорее всего, прежде чем подойти, эти ребята подготовились. Если они из контрразведки, как было похоже на то, где-то в двух шагах их подстраховывают коллеги.

Показать им паспорт? У меня американский, у Кудинова с собой английские права. Можно попробовать сыграть в туриста, который заблудился и попросил местного жителя сориентировать его. Им ведь я нужен, Лешка может выкрутиться. Но мой друг соображал быстрее.

– Вы из полиции? – спросил он своим самым надменным тоном. – Сначала вы предъявите удостоверения. На каком основании вы останавливаете людей?

– Мы не из полиции, – сказал рыжий, залезая во внутренний карман.

А тот, в костюме, оглянулся, и я услышал, как, визжа шинами, к нам рванула машина. Рыжий же полез не за беджем. В руке у него оказалась длинная черная коробочка с двумя блестящими жалами, которые уперлись мне в ребра. Заряда он не пожалел, потому что свет померк, и я даже не увидел, что стало с Лешкой.

3

Я очнулся оттого, что на меня упало что-то жесткое, но не очень тяжелое. Руки у меня были связаны за спиной, голова была как вынутая из тисков, во рту – кислый вкус электричества. У нас в некоторых Штатах электрошокеры запрещены. Огнестрельное оружие – нет. Выстрелить в определенных обстоятельствах человеку в сердце или в голову разрешается, а вот применять электрический заряд – всегда уголовное преступление. Очень гуманный закон.

Так я сначала разобрался со своими физическими ощущениями и только потом вспомнил, что нас с Лешкой в разгар дня и в центре Лондона похитили двое англичан. Не арабы, не афганцы, не пакистанцы – такие же, как мы, белые. Ну, как я сказал, один из них был рыжий, весь в веснушках.

Я попробовал встать на колени, и предмет, который привел меня в чувство, свалился на дребезжащий пол. Дребезжащий, потому что я ехал в машине. Видимо, в товарном фургоне, потому что внутрь не проникало ни луча света.

Я сделал шажок в сторону. Когда ты на коленях, эти шажки совсем маленькие. Предмет был похож на алюминиевую стремянку – длинный и достаточно легкий. Я переступил в другую сторону и наткнулся на что-то мягкое, на человеческое тело. Я потолкал его коленом:

– Эй, это ты?

Тело зашевелилось.

– А это ты? – спросил Лешка. Язык у него ходил, как поршень в цилиндре, из которого вытекло масло.

Я услышал и отчасти почувствовал, как Кудинов тоже принялся вставать на колени. Темнота была кромешной. Машина ехала быстро и без остановок – мы явно выбрались из Лондона и мчались теперь по автостраде.

– Живой? – бессмысленно спросил я.

– Сейчас бы заземлиться, – пробормотал Кудинов. – Я до сих пор как на вольтовой дуге.

Теперь мы сидели друг против друга, касаясь коленями.

– У тебя руки тоже связаны? – столь же бессмысленно поинтересовался я. – Тоже за спиной?

– Да. – Лешка поерзал. – Наручники не игрушечные, не пластмассовые.

– При этом на контрразведку это не похоже. И на полицию тоже, – заключил я. – Они бы предложили проехать с ними, на худой конец затолкали бы в машину. Да и мы уже давно за городом.

– На арабов парни тоже не тянут, – возразил Лешка.

– Твои предположения?

– Хрен его знает.

Лешка сказал не «хрен». Вообще-то он не матерится.

– У тебя что в карманах? Они нас обыскали? – спросил я.

Лешка заерзал.

– Да нет. Бумажник вроде на месте. И мобильник тоже.

– Что в бумажнике?

– Права. Танькина фотка с Максимом. Деньги – не так много. И две кредитки. Ну, пара дисконтных карточек. А у тебя?

– Тот же набор, только с паспортом.

– На Пако?

– Да.

– Черт, от этого не избавишься. Я кредитки точно не прожую. А телефон у тебя тоже не забрали?

Я, изгибаясь, как женщина-змея, прикинул на вес карманы пиджака.

– Нет, оба мобильных здесь – местный и нью-йоркский.

– Спешили ребята. Похищение людей – здесь за это дают по полной программе. Давай попробуем позвонить. Залезешь ко мне в карман?

Я стал перемещаться короткими шажками. Одет Лешка был по-летнему, в свободную рубаху, так что телефон лежал в кармане джинсов. Обе руки туда не пролезают, одной – сложно, да еще и джинсы в обтяжку на бедрах. В общем, получилось это исключительно высшим промыслом, иначе не объяснишь.

Я развернулся к Лешке спиной, чтобы он видел экранчик телефона, когда тот загорится.

– А куда звонить будем?

– Есть один номерок. Надеюсь, они определят как-нибудь, откуда я звоню. Давай теперь входи в меню.

Я вошел не в меню, а в многоколенный лабиринт опций. Лешка еще точно не помнил, где у него тот телефон для экстренной связи с резидентурой запрограммирован. В общем, это заняло минут пять.

– Вот он, совершенно определенно, – сказал он наконец. – Жми теперь.

– Придумал уже, что сказать?

– Не волнуйся, скажу. Там автоответчик.

С телеграфным стилем у Кудинова было все в порядке. Он сообщил, что был похищен с другом двумя белыми мужчинами на Дорсет-сквер около 12:20. В настоящее время нас связанными везли по автостраде в неизвестном направлении.

В трубке вдруг раздался голос – нет, там не просто автоответчик был. Поскольку никто из нас поднести телефон к уху был не в состоянии, Лешка помог мне найти громкую связь.

– Назовите себя, – без телячьих нежностей и куриного кудахтанья, по-деловому и по-английски потребовал голос.

– Рабиндранат. – Лешка черпает свои кодовые имена (а их периодически надо менять, как пароли на некоторых интернет-сайтах) исключительно из мировой литературы. – И еще… Ты сейчас кто?

– Титикака.

Это озеро такое в Латинской Америке. Для меня эти клички тоже игра.

– Сможете выйти на связь снова? – бесстрастно спросил голос.

– Телефоны у нас, скорее всего, отберут, как только мы остановимся.

– Тогда немедленно сотрите из памяти этот номер. Мы попробуем определить ваше местоположение и будем делать, что сможем.

Последние слова голос произнес, уже квакая – мы въезжали в какую-то слабую ячейку в сотах. А потом сигнал пропал. Хотя, судя по тону живого автоответчика, мы все друг другу сказали.

– Запомни номер, прежде чем мы его сотрем, – попросил я.

– Хорошо, только какой смысл? Телефоны отберут в первую очередь.

– Смысл есть. Они же не знают, что у меня два мобильных. Английским пожертвуем.

Я снова поупражнялся в нажимании кнопок вслепую и затекшими руками. Запястья у меня уже были натерты до боли. Наконец Лешка объявил, что все получилось, и я с неменьшим трудом засунул телефон обратно в его джинсы.

– Так, теперь твоя очередь.

Я был в легком льняном пиджаке. Местный мобильный у меня всегда в правом кармане, а американский – в левом. Мы поменялись местами – теперь Кудинов повернулся ко мне спиной и, широко расставив колени, чтобы подобраться поближе, начал непростые манипуляции. Ну, с тем, чтобы достать телефон из левого кармана, он справился довольно быстро.

– Мы дураки, – с гордостью, что на самом деле он-то умный, провозгласил Кудинов. – Надо с американского телефона позвонить ребятам, чтобы они нас отслеживали.

Я об этом тоже думал.

– Не уверен. Мало ли кто в резидентуре работает. Днем на нас, ночью – еще на кого-нибудь. У меня этот номер уже давно, меня по нему и через сто лет после смерти найти можно.

– А Мохову?

Я подумал. Володя Мохов был у меня на связи с резидентурой. Я не только звонил ему, но и встречался с ним сто раз. Так что перед ним я в любом случае был засвечен.

– Ему можем. Только как он-то сможет нас отслеживать?

– Пусть у него будет твой номер на крайний случай, – мягко настоял мой друг. – Чтобы отсчет времени на эти сто лет, на которые ты мрачно намекнул, не начался прямо сегодня. Только я буду звонить, он мой голос лучше знает.

Меня опять взяли сомнения:

– Нехорошо это, нехорошо. Черт возьми, это же мой вечный телефон.

– Попросить тех ребят, чтобы притормозили у автомата?

– Черт! – снова выругался я. – А у тебя есть его личный мобильный?

Я-то связывался с Моховым тоже, как я считал, через автоответчик.

– Конечно. Я его на память помню.

– Ну ладно, звони. Только Эзопом. Мало ли при ком он свои сообщения будет слушать.

– Естественно. Я без ваших указаний ни на шаг.

Мы снова поменялись местами. Я спиной к Кудинову принялся нажимать кнопки – своего личного телефона, американского. А Лешка наклонился к трубке и откашлялся.

У Мохова сработал автоответчик. Не смутившись, Кудинов поведал о нашем похищении в следующих (английских) словах:

– Мы тут с нашим американским другом отправились на прогулку. Нас пригласили, а отказаться было никак невозможно. На работу мы позвонили, что нас не будет, но их без крайней нужды в детали лучше не посвящать. А тебя мы бы рады были видеть, да и хороших друзей можешь прихватить. Номер у тебя высветился, но нам лучше не звони. Мы сами свяжемся, когда сориентируемся. Просто, если захочешь присоединиться, будь наготове.

– Вроде все понятно, – не без самодовольства заключил Лешка. – Давай теперь отключим тебе звонок.

Я на ощупь залез в паутину опций. Лешка смотрит, я нажимаю. Это заняло еще минут пять. Фургон, к счастью, все еще несся по автостраде.

– Ты придумал, куда мы твой телефончик спрячем? – вздохнув с облегчением, спросил мой друг.

– Придумал. – Я ношу слипы, такие плотные трусы, как плавки, с резинками, обтягивающими ноги. – Расстегни мне молнию на ширинке. Справишься?

Мы проделали в обратном порядке наши балетные па. Кудинов повернулся ко мне спиной и взял из моих рук телефон. А я мелкими переступаниями развернулся к нему лицом и максимально выпятил таз вперед, как в ламбаде.

– Вот уж не думал, что наши отношения зайдут так далеко, – проворчал Кудинов, одной рукой держа телефон, а второй подтягивая меня поближе. – Ты ведь теперь и дальше пойдешь в своем бесстыдстве?

– А если бы я был ранен или парализован? Ты что, не оказал бы мне посильной мужской помощи? Давай-давай, лезь внутрь.

– Ну хорошо. И что теперь? Еще проталкивать? Бр-р... Как это может нравиться женщинам?

Старательности, впрочем, возникшее неудобство ему не убавило. Все правильно делал, несмотря на брезгливость и отсутствие свободы движений.

– А то ты как-то по-другому устроен. И не думай, что я от твоих прикосновений тащусь.

– Ладно, ладно. Хватит теперь?

– Нет, так они его найдут. Дальше пропихивай, чтобы не выпячивался.

– Глубже никуда не нужно его засунуть? – продолжал ворчать Лешка. – Там вообще было бы незаметно.

– Доставать труднее. Теперь убирай руки – посмотрю, угнездился ли.

Рука вылезла наружу, заботливо поправив по пути резинку трусов. Я покрутил бедрами. Вроде нормально: лежит строго между ног, в самой промежности.

– Теперь с моим местным давай разберемся, – сказал я. Лешка запыхтел – только устроился поудобнее на коленях и расправил руки. – По нему нежелательные звонки тоже были. Давай просто сим-карту из него вынем и уничтожим.

Мы спешили. Наш фургон съехал с автострады на узкую петляющую дорогу, впрочем, едва сбавив скорость. Нас с Кудиновым мотало из стороны в сторону на каждом повороте. Однако и с этой задачей мой друг справился. Вынув сим-карту, он попытался засунуть ее в щель кузова, но в итоге сломал. Оно, может, так было и к лучшему.

– Теперь осталось придумать, в какой складке твоего организма спрятать твой наградной «маузер», – пошутил Лешка.

– Кстати.

Я в бумажнике ношу шариковую ручку. Нормальная такая ручка для использования по прямому назначению. Но еще ее можно повернуть в одну сторону до щелчка, потом, нажав кнопку, в другую тоже до щелчка. И теперь, когда снова нажмешь на кнопку, из нее вылезет не шариковый стержень, а толстая сантиметровая игла, на раз пробивающая кожаную куртку и все, что под нею может быть надето. Мне нужно только ткнуть ею в человека, и из иглы сама вытечет крошечная капелька, которая в течение пары секунд парализует нервную систему. Я имею в виду, что по прошествии этого времени человек окажется на полу и сам с него уже никогда не встанет. Все это, только намного короче, я изложил Кудинову.

– Твой ядовитый зуб так в бумажнике и лежит?

– А что такого? Давай-давай, достань ручку оттуда и просто сунь мне в карман. Вдруг не заберут.

Мы так и сделали, еще пять минут заняла эта незамысловатая операция.

Уф! Мы удовлетворенно присели на пятки рядом друг с другом. Лешка даже двинул меня легонько плечом – так он был доволен, что все успели сделать. А фургон вскоре свернул на дорожку, засыпанную гравием, и проехав с хрустом метров триста, остановился.

– Просто не терпится познакомиться с ребятами поближе, – проворчал Кудинов.

А мне как хотелось! У меня возникло с полдюжины вариантов, кто бы мог стоять за нашей вынужденной прогулкой. И начинать анализировать с этой точки зрения каждого из моих контактов в Лондоне стоило с самого начала, с египтянина.