Помни, кто ты.

Задолго до того, как я забираюсь на переднее сиденье к папе в машину, я знаю, что и сегодня по пути в школу он напутствует меня все той же фразой. Это стало для него ритуалом – его визитной карточкой. С тех самых пор, как я пошла в школу, изо дня в день он на прощание говорит мне одни и те же слова. Если считать, а я считала, сегодня ровно семь лет, два месяца и девятнадцать дней, как это все началось.

Мой папа Нэйтан – образец классически правильного человека. Именно это я в нем и люблю: его предсказуемость. Я знаю, что он сделает в следующую секунду. Люблю его «мантры», по которым он живет и о которых постоянно напоминает, вроде «Помни, кто ты», или «Не переживай по пустякам», или «Все мы лишь перекати-поле», или его любимое – «Одно ведет к другому». На этой предсказуемости и основано мое доверие. Я уверена, что могу рассчитывать на него, если начинаю переживать по пустякам. Достаточно обсудить их с отцом, и я уже готова к решению больших проблем.

В последнее время моя жизнь состоит из череды больших проблем. По крайней мере, мне они кажутся таковыми, но опять же я девушка не такая уж крупная, так что это может зависеть от перспективы.

Если говорить о размерах, я, тринадцатилетняя девочка, едва выросла из шестого. И я самая маленькая в классе. Я говорю «девочка», потому что в моем классе есть мальчик ниже меня ростом, но я не беру его в расчет, потому что у него и родители коротышки. Не люблю говорить «компактный», в конце концов, он же не модель компьютера, но это слово для него прекрасно подходит – он замечательно себя чувствует, несмотря на свой рост. Чего не скажешь обо мне. То, что я малявка, делает меня объектом насмешек.

Пока папина машина сворачивает на школьную парковку, я прислоняюсь лбом к прохладному стеклу, рассматривая группу подростков в тренчах, с кольцами в носу и выкрашенными в черный цвет волосами. Взглянув на них, я задумываюсь, какие новые сюрпризы преподнесет мне мой седьмой класс. Каждый день что-то новенькое. В основном издевки и колкие замечания. Я уже знаю, кого мне следует избегать, но это неважно – уж они-то знают, как меня найти. И всегда знали.

Я все еще помню свой первый день в детском саду. Мама поправляла мою косичку, а к дому уже подъехал гигантский желтый автобус с кучей детишек.

– Вот. Теперь ты настоящая принцесса, – сказала мама. – И вести себя в классе будешь как принцесса, хорошо?

– Да.

– Молодец! Я буду здесь ждать, когда ты вернешься на автобусе домой, хорошо?

Я кивнула и обняла ее ногу.

Папа подошел ближе, улыбаясь, и произнес волшебное заклинание:

– Элис, у тебя все получится, я знаю. Просто помни, кто ты! – Он запнулся, потом спросил: – Кто ты?

– Я Элис, глупенький, – хихикнула я.

Папа улыбнулся еще шире, нагнулся и поцеловал меня в лоб.

– Да, милая. Ты Элис. Но ты гораздо больше, чем просто Элис.

– Я Элис Стин?

– И даже больше, Тыковка. Иди, мы потом поговорим об этом, водитель уже заждался. Проведи время в школе хорошо и будь самой лучшей, Элис Стин!

И мы правда поговорили об этом потом. И не единожды. Вот только разговоры эти закончились выводами только один раз. Это было несколько лет назад. В тот день мы с моим старшим братом сильно опаздывали в школу: тот слишком долго искал чистые трусы. И папа предложил подбросить нас до школы по пути на работу.

– Эй, Тай! – окликнул он, уже остановив машину у здания школы и открыв дверь, чтобы мы с братом могли выйти.

– Знаю-знаю, – пробубнил в ответ Тай. – «Помни, кто ты».

– Именно. Помни, кто ты.

Я ждала, что сейчас Тай отпустит одну из своих фирменных колкостей, к которым так охотно прибегают подростки в его возрасте, но он лишь улыбнулся:

– Я помню, отец.

Как только Тай ушел, я вскарабкалась на его место и всю дорогу до моей школы просидела рядом с папой, впереди.

И вдруг спросила:

– Папуля, скажи мне еще раз, что ты имел в виду?

– Что я имел в виду под чем, милая? – Папины мысли были явно где-то далеко.

– Ну, вот это: «помни, кто ты такой».

– А!.. Ну… Кто ты?

– Ты прекрасно знаешь и без меня, кто я.

– Знаю, что знаю. А вот знаешь ли это ты сама?

– Да.

Отец взглянул на меня сверху вниз. Мы стояли на светофоре и ждали, пока стайка подростков перейдет дорогу.

Он сказал:

– Тогда расскажи мне, кто ты.

– Ну… – задумчиво протянула я. – Я Элис. Учусь в третьем классе. Люблю танцевать и рисовать. Я твоя единственная дочь. И я твой самый умный и самый-пресамый любимый ребенок.

Папа хмыкнул:

– В правильном идешь направлении, Эл. А еще?

– Ну, не знаю… Я красивая. Так?

– Конечно, ты красивая. Но я ведь спрашиваю тебя о чем-то гораздо большем. Знаешь, неважно, кто ты прямо сейчас, важно, как осознание себя поможет тебе в будущем стать такой, какой ты хочешь быть.

– Я хочу быть богатой, – простодушно призналась я.

Папа закатил глаза, но они по-прежнему искрились, как и каждый раз, когда мы с ним говорили. Казалось, он становился счастливым от одного взгляда на меня. Он сказал:

– Не ту цель ты перед собой ставишь, милая. Слушай: ты ведь сама сказала, что ты наша с мамой единственная дочь. Так? О чем это говорит?

– Что вам пора завести еще одного ребенка?

– Холодно. Еще одна попытка.

– Эмм… Не знаю… Что я похожа на вас?

– Больше на маму, надеюсь. Но уже теплее. Ты не только похожа на нас, ты такая же, как мы, даже больше, чем ты думаешь. Внутри тебя частичка нас с мамой, ты – наша дочь, а это значит, что у тебя…

– Герпес? Мама говорит, что если у меня начнется герпес, когда я вырасту, то это, скорее всего, я унаследовала от тебя.

Папа покачал головой и рассмеялся:

– Да, наверное, ты и вправду мой самый умный и самый-пресамый любимый ребенок. Но я имел в виду то, что у тебя в душе, Эл. Ты и так уже прекрасный человек, но если будешь стараться, то станешь еще лучше. И я не говорю, что ты должна пытаться во всем быть похожей на меня. Ты должна стать источником добрых поступков. Не забывай о том, как много у тебя возможностей, и старайся непременно их использовать.

Папа на мгновение умолкает – и добавляет:

– Ты хоть что-нибудь из этого поняла?

К тому моменту мы были уже почти возле школы.

– Да, думаю, да, – ответила я. – Спасибо, пап.

Спустя полминуты мы подъехали к парковке и остановились около тротуара, но я была еще не готова выйти из машины.

– Папочка, а ты, когда был ребенком, тоже хотел быть похожим на своего отца?

Улыбка на папином лице померкла.

– Конечно. – Он чуть помедлил, словно мысленно возвращался к чему-то давно позабытому. – Ты знаешь, он ведь мне каждое утро перед школой повторял те же слова, которые я тебе говорю. «Помни, кто ты, Нэйтан. И дай нам с матерью повод тобой гордиться!»

– И? – спросила я.

– Что «и»? – не понял папа.

– Ты дал ему повод для гордости?

Отец вздохнул.

– По большей части да, дорогая.

– Как же тогда получается, что теперь он почти к нам не приезжает?

Этот вопрос мы с Таем, а иногда и мама задавали не первый год.

– У вашего дедушки очень много дел.

– Ты всегда так говоришь!

– Потому что это правда. Пастор – сложная профессия, требующая много времени. А теперь тебе пора в школу. Хорошего дня, Тыковка, – вздохнул папа, взглянув на часы. И широко улыбнулся.

– И?.. – вкрадчиво начала я.

Он снова улыбнулся и потрепал меня по волосам.

– И помни, кто ты!

– Хорошо, пап. Люблю тебя, – ответила я и выпрыгнула из машины.

– Все хорошо? – спрашивает отец, останавливая автомобиль перед зданием школы. Я выбрасываю из головы воспоминания тех давних времен, когда была еще в третьем классе, и отвечаю, глядя ему прямо в глаза:

– Да. Просто с нетерпением жду начала еще одного дня в моей полной шика и гламура жизни семиклассницы.

– Я могу тебе чем-то помочь? – интересуется папа.

– Если ты переведешь меня на домашнее обучение, это будет как нельзя кстати! – Я расплываюсь в улыбке.

– Другие предложения есть? – смеется папа.

– Не-а. Переживу. Обычно же как-то я с этим справляюсь, – отмахиваюсь я.

Отец хмурит брови.

– Может, мне снова поговорить с директором? Наверняка он как-то сможет помочь.

– Ни в коем случае! – взвиваюсь я. – Когда ты с ним в последний раз поговорил, ребята, которых он наказал, обо всем узнали, и стало только хуже. Я должна справиться с этим сама.

Пару мгновений папа молча глядит на меня – и расцветает:

– Ты ведь знаешь, как сильно я тобой горжусь?

Я возвожу глаза к небу, но, надо сказать, почти незаметно.

– Мне пора – а то опоздаю…

– Ладно-ладно. Увидимся вечером. Помнишь, у Тая сегодня игра? Я люблю тебя, Эл, – с нежностью говорит мне отец.

– Я тоже тебя люблю, папочка! – Я выбираюсь из машины и почти уже ухожу. Но что-то не так, и, сделав пару шагов, я останавливаюсь и оборачиваюсь. Папа опускает стекло:

– Элис…

– Я знаю, пап!

Но он все равно выкрикивает свое коронное:

– И помни, кто ты!

Вот же ж старый дурак. И хотя всю эту трогательную сцену видит компания ребят, стоящих неподалеку, и я уверена, что уже красная как рак, я не могу не улыбаться.

– Хорошо, пап!

Как только его машина скрывается вдали, моя улыбка исчезает. Я уже, наверное, и не вспомню, когда в последний раз за все время моей учебы в школе я хотела улыбаться. Ладно, вспомню. Чуть больше года тому назад, но такое впечатление, что с того момента прошла целая вечность. Это было в прошлом году, когда я только-только пошла в шестой класс. Тогда Эшли Симмонс, моя закадычная подруга – она жила в соседнем доме, – девушка, которую мечтал поцеловать каждый из парней в нашем классе, решила, что я пагубно влияю на ее репутацию. Знаете, как это обычно бывает: я небольшого роста и не блещу красотой, а высокая и красивая Эшли явно не обременена интеллектом, и, соответственно, она решила, что в школьной тусовке я, словно якорь, утяну ее на социальное дно. То есть, конечно, она не говорила мне ничего подобного, это лишь мои домыслы. Но вместо того чтобы прямо сказать: «Элис, ты мне больше не нравишься» или «Я не хочу с тобой больше тусить», Эшли просто начала меня игнорировать, что, на мой взгляд, много хуже. И ладно бы только это. Но как-то раз во время урока физкультуры, когда мы переодевались в форму, Эшли перешла в наступление.

– О! Мой! Бог! – заорала она. – Элис, ты что, носишь еще прошлогодний лифчик?!

Мое сердце остановилось.

– Что?.. О… нет. То есть… Вряд ли, – промямлила я.

– Конечно! Ты что, не помнишь? Я же с тобой была, когда твоя мать помогала тебе его выбирать! – напомнила Эшли мне со смешком, похожим на тот злобный смех, которым смеются колдуньи в ужастиках. – Вот же, на нем божьи коровки, на них ты и запала тогда!

Мне не нужно было смотреть на свой лифчик – я и так знала, что на нем божьи коровки. Поэтому я сделала вид, что ничего не слышала, и как ни в чем не бывало принялась натягивать на себя футболку с логотипом школы. Вот только Эшли еще со мной не закончила.

– Какой у тебя размер, минус один? – язвительно поинтересовалась она.

– Да ей вообще в началке самое место, – подключилась одна из новых подружек Эшли. Подпевала липучая.

– Угу, пусть подрастет сначала, – поддакнула ей другая.

– Может, ей нужно волшебное печенье, чтобы чуток подрасти? – хихикнула Эшли. – Как Алисе в Стране чудес.

Оценив свою «остроумную» фразу, Эшли зашлась хохотом как ненормальная:

– Алиса в Стране чудес! У нас теперь своя собственная Алиса в Стране чудес!

И все принялись повторять за ней, в промежутках подхохатывая мне вслед.

Сомневаюсь, что это было смешно. И вряд ли остроумно. Но кто меня спрашивал? Мое мнение не брали в расчет. Крутые девчонки ржали как лошади, а значит, теперь надо мной начнет издеваться вся школа. Естественно, уже к перерыву на ланч новое прозвище прилипло ко мне намертво. Теперь в коридорах меня останавливали те, с кем я даже никогда не разговаривала, чтобы отпустить остроту из серии: «Ты, должно быть, Алиса в Стране чудес – по тебе же видно, что ты потерялась». Или что-то в таком духе: «Привет, девчонка, а где твой Чеширский Кот?» А один парень попросил показать ему моих божьих коровок.

На следующий день Эшли совсем обнаглела. Я стояла у своего шкафчика и ждала, когда прозвенит звонок. И вдруг увидела ее в окружении свиты новых подружек.

– Привет, Элис! – пропела Эшли приторно-сладким голосом. – Гляди, что я для тебя испекла.

В руках у нее была бумажная тарелочка, накрытая фольгой. Я сорвала фольгу и увидела пустую тарелку с единственной печениной посередке. Буквы, написанные на нем глазурью, складывались в предложение: «Съешь меня!»

С тех пор я навечно стала объектом для издевательства. Удивительно, какие жуткие вещи подростки могут говорить, когда учителя не слышат. И конечно же, с тех пор каждый месяц я получала печенье с надписью «Съешь меня!», присланное очередным идиотом, который не хотел, чтобы надо мной перестали смеяться.

Но ходить в школу мне тем не менее нужно. Так что я делаю глубокий вдох, расправляю плечи, прохожу через школьные стеклянные двери и иду навстречу новому дню. Слава богу, сегодня пятница. Если я смогу пережить следующие восемь часов, в моем распоряжении будут все выходные, чтобы зализать раны, поплакаться в жилетку родителям и морально подготовиться к следующей неделе.

– Эй, ты! Что, ищешь Белого Кролика? – кричит мне вслед кто-то.

Или:

– Ты не ошиблась адресом, девочка? Начальная школа дальше по улице.

«Помни, кто ты такая, – говорю я сама себе и продолжаю идти. – Все будет хорошо».

У меня есть редкий дар обычно оказываться правой. Вот такая вот я умная. Но на этот раз я ошибаюсь. Все не будет хорошо. К концу дня все эти блестки социального унижения станут лишь крошечной точкой на радаре моих проблем.

Папа прав: не стоит переживать по пустякам. Да и по-крупному переживать не стоит. Сохраню-ка я свои нервы до того момента, пока гигантский снежный ком жизненных трудностей не снесет мой маленький мир к чертям собачьим.