Глава 8

Костюмы мы рассматривали около двух часов, под конец экскурсии я слегка устала. В залах пахло пылью, дезинфекцией, царил полумрак, и у меня начала кружиться голова.

– Дышать нечем, – пожаловалась Мэри, вынимая из сумочки веер, – но я стреляный воробей, знаю, что с собой в музей прихватить надо: бутылку воды и личный ветер.

– Можно вашим сквознячком воспользоваться? – жалобно попросила Валентина.

Мэри неожиданно согласилась.

– Хорошо, становитесь рядом.

– Почему тут кондиционера нет и темно? – поинтересовалась Нонна.

– И запах странный, – добавил Кирилл Григорьевич.

Ирина остановилась, мы все, покорно шагавшие за ней, тоже замерли.

– Платья и костюмы настоящие, им несколько веков, – пустилась в объяснения экскурсовод, – свет приглушен, чтобы не выцветала ткань, раз в год в музее проводят дезинфекцию. Увы, в Олафе водятся мыши и…

– …жабы, – вздохнула я.

Ира удивилась.

– Да. Откуда вы знаете?

– Сегодня одна квакушка заглянула в мою ванную, – пояснила я.

– Да, они ловко пробираются по старинным водостокам, – вздохнула экскурсовод, – это неразрешимая проблема. Говорят, в холодное время жабы в спячку впадают, но наши всегда бодрствуют.

– Жабенки в номерах? – вытаращила глаза Мэри. – Думала, я все про отели знаю, ан нет, жизнь подбрасывает сюрпризы. Странно, что гостиница, в которой царит полный бардак, еще держится на плаву! Небось выживает за счет непритязательных русских туристов, которые слаще Египта ничего не видели.

Ирина решила сменить тему.

– Сейчас мы с вами входим в последний зал.

– Наконец-то, – закатила глаза Галина, – надоело дерьмо рассматривать!

Ирина, не обращая внимания на слова девочки, вещала:

– Экспозиция называется «Чудесное спасение». Вы уже знаете, что замок Олаф всегда принадлежал Хансонам. С давних времен жители нашего города были вассалами этой семьи, мужчины которой являлись мудрыми, справедливыми правителями. Все население молилось, когда жены старших сыновей беременели. Династии требовался наследник. Если у Хансонов появятся одни девочки, конец фамилии, и тогда Олаф окажется в руках семьи Лагер, это будет сильным ударом для населения. Лагеры полная противоположность Хансонам, их никогда нельзы было назвать сострадательными. Почему замок со всеми землями отойдет в чужие руки? По какой причине не перейдет, допустим, к старшей дочери Хансонов? Магнус, тот самый, что возвел Олаф и женился на знатной русской боярыне, составил документ под названием «Правило Олафа». Это большой манускрипт, в котором дотошно регламентируется жизнь замка, запрещается закладывать и продавать его, и там же определен порядок наследования. Олаф не может быть передан по женской линии. Только по мужской и только старшему сыну. Младший получит трон лишь в случае смерти брата, его неспособности исполнять обязанности владыки или если основной дофин запятнал свою честь. В истории Олафа бывали случаи, когда младший сын садился на трон. В тысяча триста девяносто девятом году в одной из битв погиб Эдвард, править стал Улаф. В тысяча четыреста десятом во время эпидемии чумы скончался Карл, место на троне занял Олег. Могу привести еще примеры, когда старшие сыновья уходили в мир иной и их заменяли младшие. Но никогда ни один из Хансонов не был отстранен от власти за бесчестье. А при чем тут семья Лагер? Правнук Магнуса Ян привез себе жену из России, выполнил указание прадеда, он соблюдал написанное им «Правило Олафа», велевшего всем сыновьям семьи Хансон соединять свои судьбы с русскими девушками. Ян законную супругу не любил, у него была фаворитка Сельма Лагер, которая родила кучу детей. Ян единственный из всех поколений Хансонов ухитрился переписать «Правило Олафа», он воспользовался тем, что в документе нигде не упоминалось, что его нельзя править или дополнять. Ян внес в него пункт, что при отсутствии у Хансонов сыновей замок, власть, имущество, земли и прочее наследует мальчик из семьи Лагер. А чтобы потомки не посмели наплевать на его волю, Ян совершил то, о чем не позаботился его прадед Магнус, вписал в документ фразу: «Никто и никогда не имеет права ничего исправлять в «Правиле Олафа», да постигнет ослушника кара небесная, да поразит его чума». Нынешний хозяин замка господин Карл единственный сын у своих родителей. Господа Виктор и Мартина очень беспокоились за его безопасность. До восемнадцати лет мальчик нигде не ходил один.

– Жесть! – буркнула Галя.

А я от души посочувствовала юноше. Отлично знаю, каково это – находиться под неусыпной опекой. Моя мама обожала свою поздно рожденную дочь и держала ее под колпаком.

– Но рано или поздно пришлось дать сыну свободу, – вещала Ирина, – Карл поступил в университет, там встретил Елену, у них вспыхнула любовь.

– Я думала, ваша хозяйка из одного города с мужем, – заметила я.

– Нет, – возразила Ира.

– У Мартины был один ребенок? – уточнила я.

– Да, – не моргнув глазом, солгала Ирина. – Господь только раз обрадовал хозяев. К сожалению, Виктор, супруг Мартины, умер вскоре после свадьбы Карла. Сын был молод, но он успешно справлялся с обязанностями хозяина.

Я принялась отчаянно врать:

– Перед тем как отправиться в Олаф, я прочитала о замке в Интернете. В одной из статей указывалось, что у Хансонов было двое детей, старший Эдмунд и младший Карл. Почему же замок достался второму ребенку? Эдмунд умер?

Ирина взглянула на меня безмятежными голубыми глазами.

– Не верьте всему, что сказано в Интернете. Журналисты часто публикуют непроверенные факты, а некоторые специально придумывают сенсации. Нет, в семье Хансон был только Карл, и он чуть не погиб!

– Да что вы говорите! – ахнула Валентина. – Как же так? Если мать глаз с него не спускала…

Экскурсовод показала указкой на отгороженную бархатным красным шнуром часть зала.

– Перед вами реконструкция тех событий. Карл женился на Елене, спустя некоторое время после свадьбы они объявили радостную весть: молодая жена беременна. Чтобы отпраздновать столь знаменательное событие, супруги решили поехать в соседний городок, там они провели романтический вечер в ресторане на мельнице, естественно, без капли вина, и поехали назад. На свадьбу Карлу подарили машину. Молодые Хансоны порулили по дороге, и, Карл, не очень опытный водитель, не справился с управлением на крутом повороте. Вы видите здесь макет иномарки, она стоит носом в кювет. В момент аварии Елена сломала правую руку, а ее муж ударился головой о руль и потерял сознание. Мобильных тогда не было, позвать на помощь госпожа не могла.

Ирина рассказывала, как Елена пыталась вытащить супруга, как вспыхнул пожар, как приехал ветеринар с женой, и завершила сагу словами:

– В Олаф тогда не пускали туристов. Двери замка для экскурсантов первыми из всех господ открыли Карл и Елена. Мартина не хотела видеть в родовом гнезде посторонних. Но, поняв, что сын с невесткой выжили в ужасной аварии, она на следующее утро после происшествия велела сделать комнату-музей и разрешила всем желающим посещать ее абсолютно бесплатно. Госпожа Мартина хотела, чтобы народ увидел, какой беды избежал Карл, и благодарил Бога за спасение владельца Олафа.

Слушая Ирину, я рассматривала экспонаты, представленные в стеклянной витрине, обратила внимание на золотые запонки, на которых мелкими блестящими камушками была выложена буква «С», и удивилась.

– Простите, это вещи тех, кто попал в аварию? – поинтересовалась я.

– Да, да, – кивнула Ирина, – костюм Карла, его рубашка. Видите, воротничок обгорел?

– Ужас! – прошептала Валентина. – Не дай Господи такое пережить.

– Пиджачок-то без изъяна, – отметила Мэри.

– Вы очень наблюдательны, – похвалила ее Ира. – Карл снял его и повесил в салоне, зацепил вешалку за держатель над стеклом. Многие мужчины так поступают, чтобы не мять одежду, а потом, приехав, надевают ее.

– Кошмар, – поежилась мать Галины.

– Да ладно тебе, ма, все живы остались, – одернула ее школьница.

Ирина тем временем тыкала указкой в стекло.

– Плащ Елены, ее туфли, сумочка, шаль…

– А запонки чьи? – задала я вопрос дня.

– Господина Карла, – терпеливо пояснила экскурсовод. – Мартина не только решила организовать экспозицию «Чудесное спасение». Она еще наградила моего отца орденом Чести, который основал Иоханн Хансон, владевший замком с тысяча триста пятого по тысяча триста сороковой год. В народе этого правителя звали Веселым. Кстати, о запонках. Сейчас сорочки, которые массово продаются в магазинах, производят с пуговицами. Но дорогие варианты и те, что сшиты специально на заказ, всегда имеют прорези для запонок. Аксессуары, представленные вниманию посетителей, были подарены господину Карлу отцом на двенадцатилетие. Виктор заказывал их в Париже у самого известного и дорогого тогда ювелира Фредерика Санту.

– Сразу видно, шикарная вещь, – с завистью произнесла Нонна, – настоящие бриллианты.

– Через витрину любая ерунда выглядит хорошо, – язвительно заметила Мэри, – но многие не понимают, что у них на пальце, даже уткнувшись в кольцо носом. Вон у Нонны цирконий, а выглядит богато.

– Ошибаетесь, – вспыхнула студентка, – Леша мне брюлик купил.

Мэри снисходительно улыбнулась.

– Детонька! Тебя обмануть легко. Но меня нет. Ну-ка, дай украшение.

Нонна стянула с пальца кольцо.

– Держите, но зачем оно вам?

Лесина приблизилась к окну и чиркнула по стеклу только что полученным кольцом.

– Ну? Где царапина?

– И что? – не поняла Галина. – Нет никакого следа.

Мэри снисходительно на нее посмотрела.

– То-то и оно, дорогая. Настоящий бриллиант действует вот так!

Дама поднесла кисть к тому же месту и сделала резкое движение.

– Ух ты! Прямо зигзаг, – восхитилась Галя.

– Да, потому что у меня настоящий алмаз, – завершила выступление Мэри. – Знаете, Алексей, помолвочное кольцо особенное, если ваш брак выстоит в житейских невзгодах, Нонне предстоит носить его долгие годы. Мужчина не должен жадничать. Невесте надо преподносить, как теперь принято говорить, «брюлик». Пусть он будет небольшим, но настоящим.

Нонна опустила глаза.

– Меня обманули, – зачастил Алексей, – продавщица сказала: кольцо с бриллиантом. Нонка, честное слово, чек тебе покажу, я дорого заплатил.

Галя толкнула Валентину в бок локтем.

– Ма, чего молчишь? Скажи ей!

– Кому и что говорить? – не поняла старшая Ручкина.

Лицо дочери сморщилось так, словно она угостилась лимонным соком.

– Ваще крутяк. Не врубаешься, да? Меня замечаниями долбишь: «Галя, думай, что говоришь. Галя, не ляпай, что попало. Галя, твои высказывания ранят человека». А сейчас тормозишь? Объясни этой старой мочалке, что неприлично чужое помолвочное кольцо обсирать! Какое ей дело, из чего оно? Увидела, что камень не брюлик, а дерьмовый? Ну и запихни кулак в рот. Нонне же обидно!

Я мысленно зааплодировала девочке. Ай да Галя! Молодец. Когда Мэри разглагольствовала, взрослые интеллигентно молчали, а школьница высказалась откровенно.

– Меня торговка обдурила, – жалобно повторил Леша, – и не важно, какой камень, главное, я тебя люблю.

Нонна молча кивнула.

– Детонька, когда муж говорит: «Дорогая, я не могу осыпать тебя подарками, но главное: люблю тебя», надо возразить: «Да, любовь прекрасна, но кушать хочется всегда. Почему я должна завидовать подруге, которую муж закутал в меха и обвесил настоящими драгоценностями?» – менторски сказала Мэри. – Мужик без денег – самец в брюках. И не наше дело, где он деньги на покупки для жены найдет. Только жадины твердят: «Я же тебя люблю, значит, ты счастлива». Нет, милый, идя по морозу в дешевых сапогах, чтобы сесть в набитую людьми маршрутку, я не чувствую себя прекрасной дамой, защищенной от жизненных невзгод. И пальтишко на рыбьем меху меня не греет, и сумка из клеенки не радует, и духи фабрики «Аромат Задрипинска» не приводят в восторг. Слов о любви мне мало, их на плечи не накинешь, они не соболя, от холода не спасут. В уютной собственной машине, в облаке французского парфюма, закутавшись в мягкую шубку, я буду чувствовать себя во сто крат лучше. Если ты меня сильно любишь, почему не хочешь одеть, как королеву, и обеспечить мне достойную жизнь? Неужели не понимаешь, что кольцо с цирконием плевок в мою душу? Уж лучше тогда просто золотой ободок без камня, с гравировкой». Учти, детонька, чем больше мужик в бабу вложил материально, тем сильнее он ее ценит. И разводиться он не станет, ему будет жаль потраченного.

Повисла тишина. Когда молчание стало тягостным, я его нарушила.

– А почему на запонках Карла выложена буква «С»?

Ирина обрадовалась возможности уйти от обсуждения кольца студентки:

– Неужели вы не догадались? Это инициал имени нынешнего владельца замка!

– Но Карл пишется через «К», а не через «С», – возразила я.

– Это по-русски, – нашла ответ экскурсовод, – а по латыни Carl.

– Нет, – возразил до сих пор молчавший Арсений, – посмотрите на табличку на стене. Она на нескольких языках. На русском написано: «Чудесное спасение Карла и Елены Хансонов». И понятно почему, если в начале будет «С», то прочтете, как «Сарл». Но и на басурманском языке указано: «Karl». И вот проспект, я взял его на ресепшен, он предназначен для туристов, текст переведен на немецкий, французский, итальянский, испанский… и везде Karl. Почему на запонках «С»?

– Не могу ответить, – честно призналась Ирина, – никогда не обращала внимания на букву. И никто не замечал. Вы, Лампа, первая такая внимательная. Может, Виктор ошибся, когда заказывал запонки? К сожалению, спросить, почему на застежках не «К», а «С», ныне не у кого. Мартина и Виктор скончались, хотя я могу поинтересоваться у Елены, вероятно, она в курсе. Естественно, есть какое-то разумное объяснение. Я знаю, что, когда господин Карл очутился в клинике, его одежду отдали матери, которая сидела в коридоре. Елена была у врачей, ей делали рентген, гипсовали руку. Мартина сразу велела сделать экспозицию и выставить там платье Елены с окровавленным рукавом, рубашку сына с обгорелым воротником и все остальное. Но мать сама ни разу музей не посещала, и Карл, и Елена сюда никогда не заходили и не заходят, думаю, они не хотят будить тяжелые воспоминания. Евлампия, вы такая глазастая и внимательная. Сколько раз я к витрине народ подводила! И ведь ни один человек, ни я сама не удивлялись букве «С».