Глава 10
– И тебе неизвестно, почему Мартина отцу Сержа все завещала? – уточнила я.
– Это осталось тайной, – вздохнула Софья, – Гектор ее с собой на тот свет унес.
Я уставилась на окно-бойницу. Вчера ночью, лежа в диване, я подслушала разговор Карла и Елены. Речь шла об Эдмунде, старшем брате хозяина замка Олаф, это ему предстояло унаследовать и дом, и землю, и капитал. Карлу, младшему сыну, ничего не полагалось. Но Эдмунд совершил какой-то ужасный поступок, связанный с девушкой по имени Паулина. Некая Розамунда до сих пор ненавидит за это Эдмунда! Елена нашла в здании ресепшен журнал из Австралии. На обложке было фото фермера, которое ее очень испугало. У того фермера, как сказала госпожа Хансон, «одно лицо с Виктором». А кто носил это имя? Муж Мартины. Карл стал успокаивать жену, сказал, что Эд давно на дне океана, но супруга твердила:
– Нет, нет, нет, это он! Он вернулся.
И вот сейчас Софья рассказывает мне о Гекторе Мозере. Может, Елена права? Старший сын Мартины и Виктора жив. Он поселился в Австралии под другим именем. Несмотря на все плохое, сделанное им, мать продолжала любить парня. Женщины утверждают, что любят своих детей одинаково. Но это не так. Всегда есть тот, кому принадлежит большая часть их сердца, и зачастую любимчиком матери становится не отличник, не заботливое, разумное дитя, а отпетый безобразник, который родительницу ни в грош не ставит.
– Лампа, вы где? – послышалось из коридора. – Все давно чайку попили и в автобусе сидят.
Я вышла в коридор и увидела Ирину.
– Не поеду на экскурсию.
– Что случилось? – всполошилась она.
Я изобразила смущение.
– Каша Беаты мне так понравилась, что я слопала несколько порций. Теперь желудок взбунтовался. Уж простите за подробность, от санузла далеко отойти боюсь. Заглянула к Софье, надеялась у нее лекарство найти.
– Не стоит глотать таблетки, это химия, – всполошилась Ирина, – мой отец всегда говорил: «Если у лошади нелады с кишечником, то ей необходим холод, голод и покой».
– Я мало чем отличаюсь от кобылы, – пробормотала я, – только хвоста нет.
– Вы не обиделись? – испугалась Ира. – Не имела в виду, что вы на лошадку смахиваете, скорее уж на собачку похожи. Ой! Опять не то ляпнула. Понимаете, каждый человек напоминает какое-то животное, вот я вылитая мартышка, суечусь, руками размахиваю. Папа был ветеринар от Бога, он и людям дельные советы давал.
– Прислушаюсь к словам вашего отца, – улыбнулась я, – лягу в кровать и не стану объедаться.
– Диетическое есть можно, – с видом знатока сказала девушка. – Хотите врача позову?
– Из-за такой ерунды не стоит, – отказалась я.
– У Розамунды в аптеке есть прекрасный сбор от поноса, – оживилась Ирина, – она гомеопат, траву собирает в определенное время, сушит ее правильно. К Розамунде со всех сторон едут.
У меня зачесался нос.
– Розамунда? Красивое имя, наверное, оно у вас распространено.
– Не очень, – улыбнулась Ира, – госпожа Фихте у нас с ним одна.
– Где аптека расположена? – поинтересовалась я. – Сбегаю, посоветуюсь с ней. Фихте – доктор? Или просто знахарка?
Ирина ответила:
– Без диплома нельзя травами торговать, Розамунда закончила медицинский факультет. Мама говорит, что о Фихте, как о терапевте, хорошая слава шла. А потом она в гомеопаты подалась. Вы фармацию легко найдете, выйдете из крепостных ворот, ров перейдете, свернете налево и по дороге до города прямо. Идти недалеко. Можно на платформе доехать, ее на ресепшен дадут. А в городке сразу направо, и вы на месте.
Я поблагодарила Иру, не успела она убежать, как Софья вышла в коридор.
– Ну, пошли?
– Куда? – уточнила я.
– Искать завещание, – азартно воскликнула Соня, – круто нам свезло, никого в замке из хозяев нет, и туристов увезли.
Я прислонилась к стене.
– Глупее занятия и не придумаешь. Если завещание и было, то его давно нет.
– Почему? – заморгала Гурманова.
– После кончины Мартины все ее документы оказались в руках Карла и Елены, – начала я растолковывать очевидное, – и как они поступили, увидев, что мать отписала дом не пойми кому? Сожгли бумагу.
– Документы уничтожать запрещено! – возразила «агент».
– Врать, воровать, прелюбодействовать тоже нельзя, – вздохнула я, – но многих это не смущает. Даже если завещание лежит где-то, то оно ничем Сержу не поможет.
– Последняя воля покойной высказана четко! – вознегодовала Соня. – Все завещаю Гектору! А в случае смерти отца собственность переходит его сыну Сержу.
Я кивнула.
– Вроде все правильно. Но! Ирина рассказала, что существует «Правило Олафа», и поколения владельцев свято его соблюдают: замок всегда переходит в руки старшего сына. А Гектор Мартине кто? Уж точно не ребенок. И какое отношение Серж имеет к Хансонам? А? Где у него общая с ними кровь?
Глаза Софьи забегали из стороны в сторону.
– Ну…
– Парень рожден в семье Мозер в Австралии, – ответила я. – Не видать ему Олафа, как своего затылка. Объясни ему от имени Интерпола бесполезность его претензий. Серж любой суд проиграет. Скажи, почему ты решила, что Елену хотели убить? Вполне вероятно, что у нее обычный инфаркт.
– При сердечном приступе вся грудь в крови бывает? – выпалила Гурманова.
Я отошла от стены.
– Нет. Ты видела рану?
– Пошли!
Софья поманила меня рукой.
Мы двинулись по коридору, обогнули угол стены и уперлись в узкий темный коридорчик, куда спускалась сверху лестница из обтесанных камней, слева была дверь, а чуть дальше опять виднелись ступеньки, ведущие в подвал.
– Я не хотела рано вставать, – зачастила Соня. – Так нет, в дверь номера постучали, женский голос заорал: «Все уже едят, вам помочь одеться?» Очень ее по правильному адресу послать хотелось, но я сдержалась, ответила:
– Уходите, у меня мигрень.
Дура убежала, а я больше не закемарила и решила все-таки пожрать. Ну и повернула по коридору не в ту сторону, очутилась не у парадной лестницы, а здесь. Заворачиваю и слышу мужские голоса.
– Карл, спокойно, она выживет.
– Боже! Столько крови!
– Черт, узко очень! Надо носилки поднять.
Я осторожненько из-за стены высунулась. И увидела четырех мужиков. Два из них санитары в куртках с красным крестом, они держали носилки. На них лежала Хансон, я ее сразу узнала. Рука свешивалась, на пальце кольцо с изумрудом сверкало, я на него вчера весь вечер косилась. Шикарное! На Елене что-то типа халата было, на груди пакет, под ним все красное. За переноской шли два мужика. Один в здоровенных черных очках и низко надвинутой на лоб вязаной шапке, другой в дубленке. У санитаров никак не получалось пройти, поворот лестницы не давал больную пронести. В конце концов тот в дубленке велел им ношу над головой поднять, и все разрешилось. Вон в ту дверь ее вытащили. Когда парни выбрались, врач тому, что в очках, сказал:
– Каждому из медбратьев дашь по тысяче, и они рта не раскроют. Проверены в разных ситуациях. Положу Елену в охраняемую палату, никто, кроме меня и двух человек из медперсонала, туда не вхож. Не волнуйся, про рану от алебарды ни одна душа не услышит. Инфаркт у Лены. И точка. Обеспечу полное сохранение тайны. Ты уверен, что это был он?
– Видел его как тебя, – ответил Карл, – он по этой лестнице спускался. Не поверишь, я в жену Лота превратился. Гляжу на Эдмунда, понимаю, что это он, а ноги в землю вросли, язык парализовало.
– Он умер, – изумился доктор, – погиб много лет назад в авиакатастрофе.
– Значит, выжил! Подонок из любой неприятности вывернуться мог! – обозлился Карл. – Уж ты-то знаешь, Курт, что он творил! Вы с ним в одной компании гудели.
– Всего пару раз, – быстро открестился врач, – а потом я понял, что он псих, и стал от него подальше держаться. Ему нравился очень жесткий секс, один раз он чуть какую-то свою любовницу не задушил ремнем, острых ощущений искал. Я в тот момент в соседней комнате со своей девчонкой возился, Эд вбежал: «Помоги, ей плохо». Хорошо, что я будущий медик, на последнем курсе учился, смог реанимировать женщину. После того случая я с Эдом не общался. Меня история с Паулиной нисколько не удивила, к тому и шло. Но он умер, упал в океан. Из такой передряги даже Эду не выбраться.
– А если его не было в самолете? – спросил Карл. – В списках пассажиров он был, а на борту нет? Что, если Эд жил где-то все это время? Курт, это он пришел убить Елену, ударил ее алебардой, схватил, что под руку попало, со стены, где коллекция оружия висит.
– Во сколько ты нашел жену? – спросил врач.
– Не помню!
– Мне ты позвонил в восемь тридцать. Сейчас около девяти.
– Боже, это Эд! – застонал Карл.
– Рана странная, – протянул врач, – я бы сказал, что Елену ножом ткнули. Сколько лет прошло, а ты его узнал?
– Эд вообще не изменился! Брюхом не обзавелся, рожа такая же наглая! Глянул на меня, рот скривил – и во двор. Меня будто ударило по макушке. Елена! Что с ней? Кинулся в спальню – нет ее! Бросился в нашу гостиную, о боже! Лена лежит у камина, в груди алебарда. Он ее со стены сдернул! Ну почему я коллекцию оружия на виду держал? Это я во всем виноват. Курт, надо все уладить, представить ранение Елены как инфаркт, иначе призрак на свет выползет.
– Тебе придется плохо, – протянул врач.
– Не только мне, – отрезал Карл, – ты тоже по горло в той истории. Вспомни, за что Мартина вам с отцом деньги на клинику завещала, а? Эд задумал всех убрать, кто в той затее участвовал. Начал с моей жены.
Софья замолчала, потом развела руками.
– Это все, потом они во двор утопали.